Не понравился мне берег ливийский. И дворец, салом горелым пропахший, не понравился. И слуги, глаза прячущие, не понравились. А пуще всего не понравилась гора сальная – богоравный басилей ливийский Шабак бен Шабак.
– О, благословенна будь удача друга и брата моего, великого ванакта Дамеда, покорителя Азии…
Булькает гора сальная, пыхтит, чашу золотую к балкам потолочным черным тянет. Так тянет, так жилы на шее неохватной напрягает, что скорее помрешь, чем из его чаши выпьешь!
…А мы и не пьем. Еще на борту, как только показались на горизонте серые стены Бахарии Пустынной, нахмурился Мантос-старшой, покачал бородой черной. Не станем, сказал, Диомед-родич, вино ихнее пить, лучше уж крови их выпить! А пока свое вино возьмем, в свои чаши наливать станем…
А я и не спорил. А уж потом, как только Шабака-басилея узрел, как только он губами мокрыми моей щеки коснулся…
Бр-р-р-р!
– О, пошлют нам великие боги победу над супостатом нашим, Великим Домом Кеми Мернептахом Мериамоном, Владыкой Двух Царств, Носителем Двух Венцов! Да не будет ему ни жизни, ни здоровья, ни силы![22 - К имени царя Египта (Великого Дома, фараона) требовалось обязательно добавлять «жизнь, здоровье и сила».]
Врет! Все врет гора сальная – и когда в дружбе клянется, и когда ванакта Кеми проклинает.
Врет!
А вокруг, за столом, среди плошек, салом чадящих, все такие же толстые, глаза прячущие… И девчонка – тоже толстенькая, щекастенькая, в переднике золотом, в браслетах, в диадеме с каменьями. Я бы и не приметил ее, богоравную царевну Уастис, сальной горы дочь единственную, – не до того! Но – вот притча! – все эти бурдюки, жиром залитые, на меня не смотрят (и Шабак-басилей не смотрит!), а девчонка взгляд не отводит. И такое что-то странное в ее глазах. Вроде бы ей меня… жалко?
– Да укрепят боги мышцу нашу, и вложат силу в десницу нашу, и даруют резвость коням нашим!..
Понял я уже – зря приехал. Все обещает мне Шабак-басилей, гора сальная, через каждое второе слово в верности-дружбе клянется…
Врет!
Покосился я на куретов – им тоже не по себе, чернобородым. Возле кресла моего фалангой сомкнулись, сгрудились. Вот-вот мечи выхватят… А горе сальной – хоть бы хны! А как у столов танцовщицы в бусах и браслетах забегали-задергались (тоже, поди, салом намазанные!), захрюкала от удовольствия гора, подмигивать мне стала, мол, выбирай, гость дорогой, богоравный, ту, на которой сала побольше!
Хмурятся гетайры, на девок сальных даже не смотрят, я на всякий случай расстояние глазами меряю до ближайшей двери (прорубимся, ежели что, не впервой), богоравные да почтенные мужи ливийские гогочут, танцовщиц прямо на столы опрокидывают…
– Дамеда-бог! Дамеда бог великий!
– Ванакт! Тс-с-с-с!
Редко когда от моего Мантоса «тс-с-с-с!» услышишь. Но это еще ладно, а кто меня «Дамедой» обозвал?
– Дамеда-бог! Дамеда-Осирис! Сет! Сет! Сет!
Поворачиваться не стал (ведь «тс-с-с-с!»), просто глаза скосил. Стоит между гетайров богоравная царевна Уастис, богоравной сальной горы дочь.
Понял Мантос-курет, что нечисто дело. Понял – пропустил девчонку. Да вот только…
– Дамеда-Осирис! Сет! Иалу! Иалу! Сет!
Стоит, шепчет, смотрит… Ой и смотрит же, толстушка! Будто я уже на погребальном ложе.
– Сет! Дамеда-Осирис!
И нет ее! А богоравный Шабак бен Шабак уже новую чашу к потолку закопченному тянет.
Ну вот, теперь уже и Осирисом обругали!
Не уехали все же – до утра остались. Обещала гора сальная назавтра всех вождей собрать – о походе на Кеми потолковать. После пира – какой разговор? Вот проблюются богоравные…
Низкий потолок, на стенах чудища звероголовые зубы скалят, у окошка маленького ложе под покрывалом цветастым, тоже низкое, резное, не иначе мастера из Кеми расстарались. Дерево позолотой сверкает, по углам – девушки крылатые и на подголовнике кости белой – такие же девы-осы. Поглядишь и не сообразишь сразу – то ли для ночного сна ложе такое, то ли для вечного.
Бросил я плащ-хлену прямо на пол каменный.
Задумался.
Ежели не врет басилей Шабак (врет! врет! врет!), здорово получиться может, не хуже, чем у гиксосов. Ливийцы пустыню как пазуху своей жены знают, а у Мернептаха, ванакта Кеми, войска на севере собраны. Пройдут ливийские стрелки пустыней прямо к берегам Итеру-Нила, наведут шороху возле Фив и Мемфиса, а тут и я пожалую – от Газы и Аскалона.
Но почему Осирис? И Сет почему? Осирис, он вроде бы в Кеми первый бог…
– Тс-с-с-с-с-с!
Мог бы и не прикладывать палец к губам Мантос-курет. Сам заметил: и как дрогнуло пламя в светильниках чадящих, и как неслышно провернулась плита в стене – как раз та, на которой самое страшное чудище нарисовано.
…Рассказывали, будто в Микенах, в Пелопсовых палатах, тоже есть такое. Вроде бы стенка, а за стенкой…
А за стенкой Уастис, богоравная царевна ливийская.
На куретов даже не взглянула, ко мне шагнула, склонила голову… на колени стала.
– Дамеда-бог великий! Дамеда-бог прекрасный! Дамеда-бог любимый! Дамеда-бог, беги!
Моргнул я только, подобное услыхав. Даже не сообразил девчонку с коленей поднять.
– Отец мой – Сет. Ты – Осирис великий. Отец мой Кеми посылать, Кеми сообщать. Кеми корабли посылать. Отец войско собирать! Сет! Сет!
Поглядела на меня толстушка, да так, что вспомнил я наконец, кто такие Сет с Осирисом[23 - Осирис и Сет – в египетской мифологии – боги-братья. Сет из зависти убил Осириса. Поля Иалу – царство мертвых.], боги великого Кеми…
– Диомед-Осирис, беги! Меня, меня бери, бог Дамеда! Служить, любить!..
Хотел я ответить, хотел успокоить, но зашелестело что-то в углу, еле слышно, словно крылья Таната.
…Вместо ложа резного – яма черная. Сгинуло ложе, словно в Тартар провалилось!
А гетайры уже вещи собрали, уже и мечи в руках.
– Бери Уастис, Дамеда-бог великий. Уастис не жить, Уастис к богу Дамеду уходить!
…Не догадался я, свинья, собака неблагодарная, даже спасибо девчонке сказать. Схватили меня под локти чернобородые родичи, потащили… Так и осталась стоять на коленях Уастис, царевна ливийская. Только мне вслед успела посмотреть.
Жаль, не сумел отвернуться!..
До самого Крита гнались за нами красные корабли ванакта Мернептаха Мериамона. Чудом ушел «Калидон» – ладно строят кемийские корабельщики, из цельного кедра, так, чтобы киль сам скользил по волнам. Только возле Феста пуст стал горизонт, исчезли короткие мачты с желтыми парусами.
Не сгубил злой Сет Осириса! А ведь узнай я об измене часом позже…
Не сгубил. Да только мало радости на душе у Дамеда-бога. Опять измена! За каждым углом, в каждой чаше на пиру, в каждой усмешке дружеской.
А может, этим и платят за Великое Царство?
* * *
В эту ночь я словно чувствовал что-то. Слишком близко подступил шелест невидимой реки, такой привычный, такой неотвратимый.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/andrey-valentinov/diomed-syn-tideya-kniga-2-vernus-ne-ya/?lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Диомедовы острова – три небольших острова около западного побережья Италии.
2
Кеосский ном – песня, исполнявшаяся в кругу друзей перед добровольным уходом из жизни (согласно обычаю жителей острова Кеос, отсюда и название).
3
Уранид – сын Неба-Урана, в данном случае – Крон-Время.
4
Аргос Гиппион (в наши дни – Сипонт) – город, основанный Диомедом на Адриатическом побережье. Возможно, древнейший город Италии из ныне существующих.
5
Хлебоеды – согласно греческой мифологии, так называли людей боги-Олимпийцы. Слово имело уничижительный смысл.
6
Расположение звезд и планет соответствует весне 1119 года до Р. Х.
7
Собачья Звезда – Сириус.
8
По преданию, жители Фтии произошли от муравьев, отсюда и название: мирмекс – муравей (греч.).
