Отдел создавал Григорий Степанович.
И Первый.
Еще будучи выпускником спецучилища КГБ, курсант Григорий Зубанов в дипломном проекте обосновал полезность универсального, так сказать, «на все случаи жизни», мобильного подразделения, совмещающего в себе как боевые, так и аналитические возможности и предназначенного для использования в экстраординарных условиях. То есть в условиях, когда времени на организацию взаимодействия «родов войск» и на вытекающие отсюда бюрократические увязки и согласования нет.
В те времена господствовала концепция специализации и укрупнения, когда каждое управление службы безопасности гребло исключительно под себя, и курсанта не поняли. Диплом завернули и заставили переписать набело, предложив какую?то избитую, но беспроигрышную тему. Курсант диплом переписал, успешно защитился, был выпущен и направлен для дальнейшего прохождения службы.
Через полгода беспорочной службы новоиспеченного лейтенанта вызвали к замначальника Первого главного управления.
– Ваша работа? – спросил генерал, показывая сданный в архив первый вариант курсантского диплома.
Откуда он у вас? – удивился лейтенант.
– Можете считать, от верблюда.
Лейтенант был уверен, что первый вариант диплома давно сгорел вместе с прочей макулатурой в ведомственных топках. Даже у него не осталось никаких черновиков, «шпаргалок» или даже «заметок на полях». Выпускникам училища из соображений режимности никаких записей выносить за пределы родной альма?матер не разрешалось.
Лейтенант не знал, что в учреждении, в котором он работал и намеревался дорасти до маршала, бумаги не пропадают.
– Скажите, сколько времени вам необходимо для того, чтобы сформулировать изложенные здесь мысли вновь? Но уже в разрезе практики.
– Недели две.
– Я даю вам три дня. От текущей работы вы освобождаетесь. Рапорт представите лично мне в семнадцать тридцать пять в пятницу
– На чье имя писать рапорт?
– Ни на чье. В месте, где должен быть указан адресат, оставьте пропуск. Вы свободны.
Подготовленный рапорт лег на стол Первого.
Виновником столь сказочной – из грязи в князи – метаморфозы, случившейся со списанным в брак дипломом, был научный руководитель курсанта Зубанова. Выйдя в отставку, он написал ругательный рапорт на начальство училища и царящие в нем порядки. Рапорт был хорошо аргументирован и дополнен фактическими материалами. Как один из примеров разгильдяйства была приведена выбраковка диплома одного нестандартно мыслящего выпускника.
Кляуза возымела действие. В училище прибыла комиссия, которая тщательно проверила все изложенные в рапорте претензии. В том числе и по забракованному диплому.
Факты подтвердились, командование училища было смещено, программы пересмотрены.
Кроме главной цели, установления истины в конфликте преподаватели – администрация и проверки качества обучения в училище, была достигнута еще одна, побочная. Один из членов комиссии, в недавнем прошлом действующий командир разведывательного спецподразделения, сумел оценить изложенную в дипломе концепцию. Он сам в бытность свою бойцом не раз страдал от неповоротливости административно?управленческого аппарата и знал почем фунт бюрократического лиха. Изложенная в дипломе идея легла на хорошо удобренную тысячами объяснительных, рапортов и согласований почву.
Член комиссии, присовокупив собственное заключение, передал диплом в руки своих, занимающих не последнее место в табели о рангах в безопасности, друзей. Таким образом диплому были «приделаны ноги».
Возможно, на этом бы все и закончилось, если бы в управлении в это время не обострилась междоусобная война. Новое поколение нащупывало одряхлевший кадык старого. Старое – задавливало молодежь своим заслуженным авторитетом. Обычная учрежденческая история вне зависимости от того, где она происходит – в жэке, НИИ или КГБ.
Забракованный диплом очень пригодился кому?то в качестве аргумента в теоретическом споре.
Таким образом, о дипломе узнал Первый. Преследуя свои, тоже не безгрешные, цели, Первый затребовал дополнительный материал.
Рапорт был представлен в три дня.
Перечисленные в конце рапорта аргументы в пользу предложенной идеи были неубедительны и отдавали детством. Но сама идея была очень перспектина. Не Комитету. В первую очередь лично Первому. Ему необходимо было боеспособное, совмещающее в себе функции всех прочих управлений, легкое на подъем подразделение. Подразделение, не подчиняющееся никому. Кроме Первого.
Первым тогда был Андропов.
«Принять к рассмотрению», – наложил резолюцию Председатель Комитета государственной безопасности.
– И вызвать ко мне этого, как его, Зубанова.
– Когда?
– Сейчас.
– Лейтенант Зубанов прибыл по вашему распоряжению!
– Вы уверены в идее, которую здесь изложили? – спросил Первый.
– Так точно! – ответил лейтенант так, что стекла в окнах зазвенели.
– Не орите так. Вы готовы проводить ваши идеи в жизнь лично?
– Готов!
– Вы понимаете все связанные С этим сложности?
– Конечно!
Ни черта он не понимает, подумал Первый. Но это не страшно. Незнание бывает порой сильнее смелости. Битый часто не способен решиться на то, на что очертя голову идет небитый. К тому же он автор, молодой и, значит, тщеславный автор, и будет биться за свое детище до конца. И это очень хорошо.
Но еще лучше, что он человек без протекции, что он никак не связан с прочими друзьями?командирами. Хотя бы потому, что до сего момента был им неинтересен. Он был никем.
Пусть этим «никем» он и остается в дальнейшем.
– Напишите, что вам необходимо на первых порах для создания отдела. Я постараюсь что?нибудь для вас сделать. Курировать вас будет полковник Слепнев. Вы свободны, старший лейтенант.
– Я просто лейтенант.
– Нет, вы старший лейтенант. А по должности как минимум капитан. Идите и работайте. И постарайтесь превратить должность в звание. Это зависит только от вас.
Как ни был наивен лейтенант, он понял, что его прикармливают. И что, если он хочет питаться так и дальше, ему надо служить Хозяину. Только Хозяину и никому больше.
Так начал существовать отдел.
Потом он шел в гору. Потом катился под гору, потому что менялись Первые, те, кто над ними, и общая политическая обстановка в стране. И снова поднимался. Расширялся. Сокращался. Переподчинялся. Почти закрывался. Но, несмотря ни на что, выстоял.
До сего дня.
Завтра он должен был умереть.
Или сделать вид, что умер. Но так сделать, чтобы все в эту смерть поверили.
* * *
Честно говоря – дело почти дохлое. Ну или полудохлое, на грани смердения. Вывести из?под опеки Комитета полста его работников, рассредоточить по стране, залегендировать их новый образ жизни, обеспечить надежную двустороннюю связь, оборудовать склады для хранения специального оборудования, которое, что само по себе задача почти невыполнимая, надо еще умудриться списать и изъять со складов, не подняв при этом лишнего шума.
И еще без счету мелких, имеющих привычку в процессе работы превращаться в крупные, проблем.
Как безболезненно свернуть находящиеся в производстве дела?
На кого в первую очередь опереться в столь щекотливом деле?
Как психологически подготовить людей к продолжению службы вне стен Комитета?
Поставить перед фактом, зачитав приказ о роспуске на все четыре стороны некогда элитарного и особо секретного подразделения? И предложив альтернативу?
Может быть. С обидевшимися, выгнанными на улицу «сокращенцами» столковаться легче. Надо только постараться, чтобы условия отставки выглядели пооскорбительнее и пожестче.
Но как нейтрализовать обязательный многолетний пригляд Комитета за своими бывшими, служившими в спецподразделениях, работниками?
И где взять средства для материального стимулирования отставников? Без финансовой подпитки, на одном только энтузиазме, они долго не продержатся.
И как быть с оружием? Его бывшим владельцам при выходе в отставку в виде выходного пособия не выдают. А без него спец все равно что скрипач?виртуоз без скрипки. Может, конечно, за неимением лучшего сыграть и на балалайке, но это будет уже совсем другая музыка,
Вопросы. Вопросы. Вопросы.
И ни одного по?настоящему вразумительного ответа.
Единственное, что сразу приходило в голову, – это банальный поджог. И гори оно все синим пламенем!
Оружие и взрывчатку, хранящиеся на разных складах, под каким?нибудь благовидным предлогом собрать под одну крышу… С помощью заранее подготовленного направленного взрыва разнести все это к чертовой матери… Для введения в заблуждение экспертов использовать соответствующие муляжи, изготовленные из обычного стрелкового оружия. Чтобы вес имущества и обгоревшего металлолома совпал до грамма… И пожар начать не со склада, а с соседнего здания. Что не так подозрительно… Снаряжение сконцентрировать на промежуточном тайнике, и оттуда…
Белиберда какая?то! Детский лепет. Они же каждую обгорелую железку перещупают, каждый грамм пепла под микроскопами пересмотрят. И рано или поздно обнаружат подмену. Ведь не о сгоревших спичках речь идет. Единственно, что подобным приемом можно выиграть, – так это только время.
Остается нападение злоумышленников на склад…
Хотя какие к дьяволу злоумышленники, если об этих складах ни единая посторонняя душа не знает?
Так, здесь явный тупик.
Теперь деньги. Где раздобыть деньги? Много денег…
В двадцать ноль?ноль следующего дня полковник докладывал свои соображения. Не те, уж совсем примитивные, со случайными пожарами и нападениями неизвестных злодеев на спецсклады. Но не намного лучше.
– Бред сивой кобылы! – вынес безапелляционную резолюцию генерал, выслушав доклад. – Сплошные узкие места. Сплошные надежды на авось и небось. Это не работа. Я с ходу могу указать на два десятка потенциально провальных моментов…
Полковник не возражал. Полковник стоял навытяжку, молча принимая нелицеприятную критику. Справедливую критику. Он был согласен, что это бред. Сколь бы убедительным он ни выглядел на взгляд непрофессионала. Оправдываться, ссылаясь на нехватку времени, на то, что для решения задач подобного масштаба мало одних суток и одной головы, ему в ум не приходило. Начальство интересовал результат, а не аргументация отсутствия такового.
– А знаешь, почему у тебя ничего не вышло? – вдруг спросил генерал. – Потому что вместо того, чтобы думать, ты задницей вертел во все стороны. Чтобы не дай бог никого не обидеть. И дело хотел сделать, и начальству угодить, и ручек не замарать. Так не бывает, чтобы и нашим и вашим! Чтобы рыбку съесть и сам знаешь на что сесть! Не бы?ва?ет! Если хочешь получить результат – сосредоточься на результате, а не на его негативных, лично для тебя, последствиях. Рассортируй задачи по порядку их значимости. От сложного к простому. Выдели главное. И от этого главного, как от печки, начинай плясать. Ну?
– Вывести людей, организовать им легенды, прикрытие и связь. Обеспечить материальную часть. Финансы… – определил очередность проблем полковник.
– Нет. Ошибка. Это все проблемы второго плана. Так сказать, послесловие. Не о них надо думать. О главном. А главное – это сохранить тайну операции. Любой ценой сохранить! Потому что от этого зависит все прочее, в том числе и жизнь твоих людей. И твоя жизнь. Усек? Отсюда и надо строить все дальнейшие рассуждения. С сохранения тайны! А тайны всегда требуют жертв. Тебе нужны люди? Согласен. Но все ли люди тебе нужны? Все ли сто процентов личного состава? Сомневаюсь. Может, только половина. Или треть.
Или одна десятая. Лучшие из лучших. С другой стороны, способны ли они, все эти сто процентов, как один подписаться на такое дело? Или нет? Или найдутся сомневающиеся? Уверен – найдутся. И не один, и не два! Не на прогулку, не на пикник их зовем. И если ты потянешь тех сомневающихся за собой, ты подставишь всех остальных, по?настоящему верных делу!
Полковник начинал догадываться, куда гнет генерал. В нехорошую сторону гнул генерал.
– Теперь, допустим, ты выявил слабаков. Что с ними дальше делать? Брать с собой? Нельзя, потому что опасно. Смертельно опасно для всех. Оставлять? А где гарантии, что по поведению остальных они о чем?нибудь не догадаются? Что их слабость не перерастет в трусость, а трусость – в прямое предательство? Какой напрашивается вывод?
Вывод напрашивался печальный.
– Теперь следующая по очередности проблема. Твоя задача усложняется тем, что тебе нужно не просто уйти и увести своих людей, а прихватить с собой оружие и снаряжение. Немало – центнеров восемь?десять. Причем не простого снаряжения, а особо секретного, номерного, находящегося на спецучете. Исчезновение такого рода оружия в таком количестве на утруску и потраву мышами не спишешь. Хватятся его – хлопот не оберешься. Весь Комитет под ружье поставят, чтобы выяснить, куда оно пропало. Согласен? Значит, надо его так взять, чтобы никто не догадался о его преднамеренном исчезновении. Или чтобы не с кого было спрашивать. А теперь давай состыкуем две проблемы. Эту и предыдущую. Что в случае пожара, наводнения или еще какого стихийно?запланированного бедствия, разрушившего спецсклад, предпримет начальство? Правильно – создаст комиссию, нагонит экспертов, вызовет на ковер ответственных за хранение лиц, допросит их с пристрастием, сравнит показания и результаты экспертиз и рано или поздно докопается до истины. А что сделает начальство, если спрашивать будет не с кого? Если, к примеру, имущество исчезнет не на складе, а за тридевять земель, где?нибудь в гнилом болоте, в полуметре от края мира? Например, во время выполнения боевого задания? Комиссию туда пошлет? Едва ли. Такая комиссия и сама пропасть может. В полном составе. Командира на ковер поставит? Вполне вероятно. Только кто показания этого командира проверить сможет? Тем более опровергнуть?
– Но это означает, что командир должен остаться один!
– Это еще ничего не означает. Это еще только предположение. Гипотеза. Теперь вернемся к людям. К тем, которые сомневаются. Спроси их, как бы они, случись им умирать, предпочли закончить свой век – в результате бытового несчастного случая, где ничего ни им, ни родственникам их не светит? Или на боевом – где и слава тебе, и орден на подушечке посмертно, и пенсия, и единовременное вспоможение семье? А? Я думаю, последнее. Если все равно умирать. А умирать, боюсь, все равно. Когда Комитету снимают голову, не до заботы об отдельных волосках на его макушке. И не до слез. Понял?
Полковник кивнул.
– Таким образом, одним выстрелом мы ухлопываем двух зайцев – нейтрализуем потенциально опасных в будущем людей и списываем на них утрату снаряжения. В общем, и овцы целы, и волки… мертвы. Согласен? Вот и хорошо, что согласен. Другого от тебя не ждал. Вот в этой плоскости и думай. Тогда и результат будет. И помни: сверхзадача – сохранение тайны. Общая тайна важнее судьбы отдельных людей. Включая твою и мою. Лучше пожертвовать еще несколькими жизнями, чем пожертвовать всем!
Глава 3
На этот раз план операции связался довольно быстро. Оно и понятно – нетрудно «придумать» то, над чем до тебя поломала голову бригада профессиональных «сценаристов». В спонтанное озарение мудрого начальника, случившееся пред глазами восхищенного тугодума?подчиненного, полковник поверить не мог. Даже если бы очень хотел. Реальная служба не популярный телесериал, где главный герой вынужден находить единственно верное решение в тридцать минут экранного времени. Потому что на тридцать первой начнутся «Новости».
Формулируя условия задачи, генерал уже знал на нее ответ. Ему важно было увидеть реакцию подчиненного, убедиться в его лояльности. И еще ему важно было, чтобы этот небезобидный план «придумал» кто?нибудь другой. Не он Чтобы его придумал полковник.
Короче, влип полковник.
Правда, он по этому поводу особо не переживал. За время своей службы он привык подчиняться приказам и привык к неизбежным боевым потерям среди личного состава. В жэке и то несчастные случаи бывают, а он служил не в жэке. Что касается моральной стороны дела – переживаний по поводу того, что приходится отправлять подчиненных тебе людей на смерть, – то от них полковник, как от мешающих делу сантиментов, избавился еще во время первого «боевого», где ему пришлось лично, собственными своими руками ликвидировать сломавшего позвоночник напарника. Не однажды с тех пор полковник писал рапорта «на списание боевых потерь». Иногда, если одновременно гибли более двух?трех человек, ему устраивали разнос, лишали премий и очередных званий, но чаще всего молча принимали объяснения. И списывали. Война не бывает без жертв. А они воевали. Всегда. Даже когда все прочие занимались мирным строительством. Такая служба.
В этот раз единовременных жертв требовалось больше, но и конечная цель была несравнимо выше. Она оправдывала средства.
Полковник сел перед чистым листом бумаги и расписал на нем чужие жизни. Как фигуры в шахматной игре. Кому первому попасть под сруб, кому второму, а кому оставаться на доске почти до самого конца партии. Для себя он не сделал исключения. Себя он тоже включил в игру, в которой мог погибнуть в любой следующий момент.
Глава 4
