– Сходим, – решила она наконец. – Найдем каких-нибудь бедолаг, не слишком занятых с ведрами, и выясним, что тут за дерьмо творится.
Вблизи было хуже.
Вблизи Гвенна слышала треск пламени, гневные, испуганные вопли и крики боли. Жители Крючка суматошливо носились взад-вперед в усилии потушить пожар, но проку было мало, зато много было визга и угроз. Вынырнув из узкого переулка в неохваченной огнем части города, Гвенна еще издали ощутила лицом жар горячего полуденного солнца.
На нее никто и не оглянулся. Ни на нее, ни на Анник, ни на Талала. Оно и понятно – кому интересна пара незнакомцев, когда полгорода в огне. Неумелая попытка скрыться только привлекает внимание, и потому Гвенна со своим крылом открыто и целеустремленно зашагали по улицам, будто, как все прочие, знали, куда спешат. Главное в этом деле – не останавливаться. Двигаться и вслушиваться, выхватывая из шума полезные сведения.
К сожалению, шума было в избытке, а вот полезных сведений недоставало. Никто, как видно, не сомневался, что город подожгли нарочно. И что западная окраина горит, а на восточной сравнительно безопасно. Несколько безмозглых сорвиголов, охочих до ничейных сокровищ, решились пограбить горящие улицы. Идиоты. Гвенна и по звуку – жадному нарастающему реву – могла сказать, что никто оттуда живым не выйдет, но она не для того пересекла Железное море, одолев последние десятки миль вплавь, чтобы грозить пальчиком мародерам.
В нескольких кварталах от них шум вдруг усилился: крики, вопли, что-то вроде хорового пения, потом страшный взрыв и относительная тишина.
– «Фитиль» рванул, – определила Гвенна.
Анник указала рукой:
– На севере. У причалов.
Она переключилась на кеттральский язык жестов, пальцами показала: «Сходим?»
Гвенна оглянулась на Талала и кивнула:
– В доки. С трех сторон. Анник – запад, Талалу – восток. Сбор на хребте над пляжем.
Невдалеке – может, в сотне шагов – здания расступались, открывая выход на широкую рыночную площадь перед причалами. С улицы Гвенне видна была вся гавань – западный берег пылал, восточный освещался только редкими фонарями да лампами в окнах. На площади, похоже, собралось все население Крючка: там теснились добрых две тысячи человек, чумазых, закопченных, потных, в отсветах пожара. Горело на западе, но все смотрели на север, на бухту.
На среднем причале порта сидел, запустив когти в подгнившие доски, кеттрал: огромный, молчаливый, с отблескивающими льдом черными глазами. Гвенна почти год не видела птицы вблизи и минуту не могла отвести взгляд, застыв вместе с толпой на площади. В рассказах, ходивших по всему Аннуру, кеттралов изображали славными летающими конями, огромными клювастыми скакунами с крыльями.
«Вранье», – думала Гвенна, всматриваясь в птицу.
Кеттралов приучали терпеть на себе людей, но никакая выучка не скрывала древней и незыблемой истины: они не ездовые животные, а хищники.
Гвенна с трудом отвела глаза, заметив стоящих перед птицей пятерых человек. Все были в черной форме кеттрал, у всех из-за спины виднелись кеттральские мечи, в руках были кеттральские луки, но никого из них Гвенна не знала. Они держали типовое построение ромбом, и причина была очевидна: шагах в десяти перед ними валялись с десяток тел. Некоторые еще слабо подергивались в агонии, пытались отползти. Большая часть была неподвижна – смятая, вялая, никому не нужная плоть.
Да, причина была очевидной и мерзкой: толпа набросилась на летунов, пыталась атаковать, и ее отбросили несколькими «фитилями». Пятеро кеттрал – если это были кеттрал – заняли хорошую позицию. Их мог бы снять сколько-нибудь приличный снайпер, но в растерянной толпе, понятное дело, снайперов не нашлось. Многие были полураздеты: видно, пожар выдернул горожан из постелей. Не считая кеттрал, Гвенна высмотрела лишь одного вооруженного человека – моряка, если судить по походке. Этот держал в руке обнаженную саблю, зато сам был совсем голым, и член у него покачивался на ветру, – видно, парня застали, когда он мочился, был с женщиной или отсыпался с перепоя. Не слишком-то грозно он выглядел, особенно против крыла кеттрал.
Гвенна перевела взгляд на причал. Во главе пятерки стоял высокий коренастый сукин сын, бритоголовый и светлокожий, как она сама. Он поднял руку и самодовольно улыбнулся – точь- в-точь любимый народом атреп, обращающийся к толпе вернейших подданных.
«Готовит речь? – подумала Гвенна. – Это он зря».
За шумом огня и толпы его в двух шагах не услышат. Однако, когда кеттрал открыл рот, голос донесся четко и ясно, словно звучал над самым ухом.
Значит, среди них есть лич. Соглашаясь на просьбу Кадена, Гвенна не ожидала легкой прогулки. Уже в Аннуре было ясно, что на Островах без крови не обойдется. Однако с каждым часом положение выглядело все хуже. Она скрипнула зубами.
– Городишко ваш – нужник нужником, – заговорил человек в черном, улыбаясь так, будто отпускал приятнейший комплимент. – Нужник, но сжигать его дотла мы не хотели.
Толпа качнулась к нему – мужчины и женщины взревели от ярости и стыда. Они уже накатывали на причал, когда один из солдат поднял над головой «звездочку». Запал горел яркой точкой на фоне темного моря. Толпа дрогнула, помедлила и отпрянула, двигаясь, как единое существо, беспощадно обученное держаться подальше от этого страшного слепящего огонька.
Кеттрал улыбнулся шире прежнего, блеснул белыми зубами.
– И в доказательство нашей доброй воли… – он протянул руку, медленно, напоказ обратил ладонь к западной части города, – мы спалили только половину. Пока.
Толпа завопила – возмущенно, обвиняюще. Кто-то выкрикивал ругательства.
– Мы вам ничего не сделали!
– У меня муж сгорел. Сгорел! Сгорел!
– Не хотели, так зачем жгли, ублюдки?
На последнем выкрике оратор приставил ладонь к уху.
– Зачем? – Он напрягся, словно прислушиваясь. – Кто-то спросил: зачем?
Переждав новый поток брани и вопросов, он бодро покивал:
– А, кажется, понимаю, в чем дело. В другом месте такое бы не понадобилось. Во всем мире люди понимают, что такое закон, преступление и его последствия. Но здесь, на Крючке, эти понятия не в ходу.
Он качнулся на пятках, засунул большие пальцы за кожаный ремень и улыбнулся шире прежнего. С виду он был не красавец: крупное круглое лицо и губы, кривящиеся, как только он умолкал, в жестокой усмешке, но говорил сукин сын, как опытный оратор, богатым, сильным, сочным голосом.
Да, голос у него был, и пользовался он им с заметным удовольствием.
– Не ваша вина, разумеется. Нельзя ожидать, что такие, как вы, сумеют сдержать свои… низменные порывы без приказов или законов извне. Прежнее Гнездо позволяло вам беситься, потому что желало видеть здесь разброд и беспорядок. Серьезное упущение. – Оратор покачал головой. – Достойно сожаления. К счастью, есть мы, и мы приучим вас к этим понятиям. Вот это… – он уверенно нацелил палец в огни пожара, – называется «правосудие».
Несколько секунд ошарашенная толпа переводила взгляды с мужчины в форме кеттрал на пожирающий их жалкие жилища огонь. На слух Гвенны, речь представляла собой чистое словоблудие – много болтовни, мало смысла. Однако никто больше не пытался убить ублюдка, стало быть, кое-чего он достиг. Когда же Гвенна всмотрелась в лица вокруг стоящих, то обнаружила на них озлобленность и страх, но не удивление. Может, они и негодуют, но ясно понимают, за что люди в черном жгут их дома. Она снова обратила все внимание на причал.
– Когда вы даете приют бунтовщикам… – с наигранным гневом разглагольствовал глава людей в черном, – бывает вот так. Когда вы прячете бунтовщиков в ваших жалких чуланах и погребах, мы их сжигаем.
Оратор плюнул на доски. Почему-то и плевок выглядел наигранным, словно он долго репетировал его в казарме.
– Вы должны нас благодарить. Ваши халупы не годны и для крыс, с которыми вы их делили. Будете отстраиваться – постараетесь получше. А когда те гады ползучие снова станут молить вас о пристанище и укрытии, вспомните, что я за каждую голову плачу золотое аннурское солнце. С другой стороны, если наши поля желтоцветов опять загорятся, я вернусь и подпалю еще дюжину домов. Выбирайте сами.
Он пожал плечами. Толпа снова заворчала, но ее ропот прорезал новый голос:
– Головы тебе нужны, тварь?
Развернувшись, Гвенна увидела прямо за собой, на невысоком каменном крыльце, женщину. Рослую, выше Гвенны, голенастую, темнокожую, с обритой наголо головой. Лицо и повадка были изящными, можно сказать, благородными, голову она держала высоко и сверкала глазами, а все же Гвенна чуяла страх – едва удерживаемый в узде, он пропитал женщину до костей. Поначалу в зыбких переливах огня Гвенна не заметила оружия. Однако, пока толпа оборачивалась, женщина выдернула из-за правого плеча клинок – короткий клинок дымчатой стали – и теперь держала его по-кеттральски. Между тем формы, в отличие от стоявших на причале, на ней не было.
Вместо формы она носила темные штаны и рубашку без рукавов, удобную по здешней жаркой погоде, но слишком свободную для боя. Оружие она держала умело, чего нельзя было сказать о большинстве обретающихся на Крючке болванов, и позицию выбрала с умом: возвышенную, прикрытую со спины зданием, с двумя путями отхода, – только вот правый фланг оставался открыт. Из длинного переулка ее легко могли атаковать. Все это Гвенна отметила в одно мгновение, но отметить – дело нехитрое. Понять бы, что это значит. Женщина, бросившая вызов кеттрал на причале, сама походила на кеттрал, только недоделанную, как если бы она много лет подглядывала за тренировками в Гнезде, не принимая в них участия.
– Вам нужны головы? – снова выкрикнула она пронзительным от подкравшейся паники голосом. – Попробуйте взять мою! Я не прячусь в погребе, подлый убийца. Я здесь. Тебе нужна моя голова? Иди и бери!
До людей в черном она докричалась – это было видно сразу. Ее появление стерло снисходительную ухмылку с лица главаря, а двое стоявших позади него подняли луки. Напрасно старались – едва полетят стрелы, женщина в один шаг укроется в дверном проеме. Лучники это явно понимали и не стали даром тратить стрелы.
Люди зашевелились, сторонясь предстоящего столкновения, открывая свободный проход от кеттрал к одинокой женщине на ступенях – целый проспект, шириной хоть для императорского шествия. Женщина боялась, но держалась. Значит, если она не совсем дура, на уме у нее было не просто подразнить поджигателей.
– Надеюсь, ты довольна, Квора, – сказал главный кеттрал, растянув первый слог ее имени. – Из-за тебя погибли люди.
Говорил он небрежно, почти лениво, но Гвенна видела, как он напрягся. Сквозь дым и пот она чуяла охватившее его алчное нетерпение.
– Я, помнится, ничего не поджигала, – угрюмо покачала головой Квора.
– Прикрываясь гражданскими, как щитом, ты должна была понимать, что на щит приходятся все удары. Щиты раскалываются.
Лицо Кворы застыло.
– Кого ты морочишь, Хенк? Здесь все видят, кто что расколол и зачем. Люди узнаю?т тирана в лицо.
– А узнают ли они трусов, прячущихся за спинами детей?
– Я не прячусь, – развела руками женщина. – Если я вам нужна – вот я.
Так… Стало быть, ловушка. Дело ясное.
Гвенна снова оглядела площадь, высматривая направления удара и подходы. Женщина, Квора, пыталась увести кеттрал с причала на юг. Куда? Там было бы удобно установить заряд, но взрывчатка не разбирает, где враг, а где мирные жители. Это бы не всякого остановило, но для женщины, как видно, разница имела значение.
Тогда снайпер?
Квора должна была понимать, что стоящих на причале прикрывают, возможно, с нескольких точек. И явно ждала, что ее появление заставит вооруженных луками стрелков выйти из укрытия – на позицию для выстрела. Простой расчет. Гвенна снова обернулась к уходящей на восток улочке. К открытому флангу по правую руку от Кворы. Если в переулках прячутся кеттрал, они зайдут для выстрела с этой стороны. И если Квора выступает в роли приманки, то должна была поставить кого-то в этой самой улочке – кого-то, готового снять снайперов, как только… Ага!
Товарищ Кворы забился в темную подворотню, но клинок держал наготове. Клинок из дымчатой стали. Неуклюжая, незатейливая ловушка – Гвенна вычислила ее в считаные секунды, – но нельзя было не восхититься женщиной на крыльце, вставшей против пятерых кеттрал и птицы в надежде убрать одного-двух врагов в переулке. Нельзя было не восхититься, и следовало поспешить, потому что жить приманке оставалось недолго.
Двое лучников – кеттральские снайперы, как и предвидела Гвенна, – выдвинулись из узкого переулка в сорока шагах от нее. Гвенна ожидала, что затаившийся товарищ Кворы захлопнет ловушку. Но нет. Тот, вместо того чтобы выскочить из тени с мечом, прирос к месту. Снайперы, подступая к Кворе с полунатянутыми луками, миновали его, не заметив, и одинокий мечник растаял, затерялся среди теней.
– Шаэлево дерьмо на палочке, – буркнула Гвенна, поворачиваясь, чтобы просигналить Анник.
Не успела она опустить руку, как стрелы Анник взвились в воздух. Миг спустя упали снайперы в переулке. От трусливого спутника Кворы – ни слуху ни духу. Гвенна медленно прошлась взглядом по толпе – не выделяя отдельных лиц, а высматривая неожиданное движение в массе тел. Где нашлись два снайпера, вполне мог оказаться и третий.
Сердце не ударило и трех раз, когда она нашла, что искала. В десятке шагов по другой боковой улочке двигались против людского потока двое мужчин – пробивались к женщине на крыльце, когда все остальные стремились убраться подальше. Третий показался под другим углом. Все они продвигались медленно, но с бросавшейся в глаза целеустремленностью. Луков Гвенна не увидела, но женщину можно убить и без лука, лишь бы подойти вплотную, а эти люди решительно приближались.
– Да пошло оно все, – громче, чем хотелось бы, невольно воскликнула Гвенна.
Она шевельнула поясной нож в чехле… но толпа была засеяна густо. Четыре, пять, шесть… Гвенна ожидала обнаружить на площади одно крыло, а их оказалось не менее двух – очевидно, имевших целью прикрывать стоящих на подмостках причала актеров, а теперь устремившихся к женщине на ступенях. Квора их, как видно, не замечала. Она все косилась на ту боковую улицу, в которой затерялся ее товарищ – улизнул, когда паршивый план затрещал по швам.
У Гвенны мелькнула мысль оставить женщину умирать. Вряд ли стоило тыкать в людей ножом, не разобравшись прежде, кто есть кто, кого надо убить, а кому просто наскоро надрать задницу. С другой стороны, в общих чертах уже было ясно: те, что на причале, жгут город, чтобы добраться до других – мятежников. Квора относилась к мятежникам. Одному Халу известно, сколько этих мятежников и где они скрываются, – между тем выяснить то и другое не помешало бы.
– Да пошло оно все, – повторила Гвенна, вгоняя нож под ребро проходящему мимо нее кеттрал.
Тот вытаращил глаза, но крик застрял в горле от боли. Рука слабо дернулась к клинку, пальцы его не слушались. Гвенна обхватила убитого за пояс, словно поддерживая перепившего приятеля, – этому трюку она выучилась у Присягнувшей Черепу, убийцы, которая находилась за континент и, казалось, за целую жизнь отсюда, – и мягко опустила его на булыжник. Она не подавала новых сигналов Анник и Талалу, но какой, Кент побери, сигнал им еще нужен? И так яснее ясного: пришло время убивать.
Выпрямившись, она увидела, что крыло вступило в игру. Еще один кеттрал медленно оседал наземь, зажимая пробитую стрелой грудь. Другой споткнулся, закашлялся кровью. Однако подходили новые, и не все были под прицелом у Анник.
– Квора, – окликнула Гвенна, пытаясь предупредить женщину на крыльце, не насторожив в то же время всю площадь. – Квора!
Та опустила взгляд. Ее ошалелые глаза отражали пожар на западе и сами горели страхом и яростью. Гвенна махнула ей на ближнюю улицу:
– Пора уходить.
В ответ женщина только замахнулась на Гвенну клинком – к большому сожалению, потому что движение привлекло к ней все взгляды. Повернулся к Гвенне и проходивший в нескольких шагах кеттрал – увидел в ее руке окровавленный нож и выхватил из-под плаща меч.
– Я за вас, дурень, – шепнула Гвенна, покачав головой.
Мужчина замешкался, перевел взгляд на таращившуюся на обоих Квору. Гвенна сделала шаг и перерезала ему глотку. В толпе поднялся крик, визг. За спиной у Гвенны, на причале, зашевелились люди с птицей. Плохо дело и вот-вот станет еще хуже.
– По правде, я была не за него, – буркнула Гвенна, поймав взгляд Кворы. – И в самом деле пора уходить. Сейчас же. Их в толпе полным-полно.
Квора, качая головой, отступила на полшага к проему за спиной:
– Ты кто?
– Слушай, сучка! – не утерпела Гвенна (кто-то рванулся к ним справа – стрела Анник попала ему в глаз). – Ты наглая, но глупая. Слазь живо с этой лесенки – и ходу.
Она ткнула пальцем в ближайшую улицу:
– Нам туда.
Прямо за плечом Гвенны визжала в страхе и боли какая-то женщина – растерянная горожанка, среди ночи поднятая пожаром. Ее вопль не имел отношения к разворачивающемуся бою, но Квору он вывел из ступора, и та слетела с крыльца, хоть в чем-то проявив подготовку, на которую рассчитывала Гвенна.
Однако, вместо того чтобы последовать за Гвенной, Квора дернулась к переулку на востоке.
– Там наш человек, – прошипела она. – Джак…
– Забудь, – отрезала Гвенна. – Нет его.
– Он должен был…
– Знаю, что должен был. Да ничего не сделал.
Квора помедлила, стиснув зубы в мучительной нерешительности, и наконец-то позволила себя увести. Они вместе пробежали по грязной улочке. В десяти шагах позади Гвенна слышала погоню. Ухватив женщину за локоть, она увлекла ее за угол. Тут же в деревянную стену застучали стрелы. За углом ждал Талал – клинки наголо, один в крови.
Он ткнул пальцем на забор между зданиями – ровно такой высоты, чтобы кое-как перелезть.
– Сюда, – прошептал он. – За ним сразу выход из города.
Гвенна подтолкнула женщину к короткому простенку, но та вырвалась и опять повернулась к площади.
– Джак, – с отчаянием зашептала она. – Мой напарник. Где он?
– Откуда мне знать? – огрызнулась Гвенна. – Где-то чуть восточнее.
– Надо его найти. Я за ним вернусь.
– Нет.
Гвенна снова ухватила женщину за плечо и потянула вверх. Квора была почти на ладонь выше Гвенны, но тоньше – такую недолго вырубить и унести на себе, если она и дальше станет корчить героиню. Гвенна примерилась уже, как обхватить ее за шею, но тут к ним шагнул Талал.
– Опиши его, – сказал он. – Джака.
