– Ладно, съезжу я с вам в Чернигов, – решил вдруг Кондрат, – хочу сам посмотреть, что наместник княжеский скажет о работе нашего лучшего мастера.
– И то дело, – кивнул Захар, – поезжай, боярин. Проветришься после болезни, не все же тебе в тереме дни напролет просиживать. Людей повидаешь, себя покажешь.
Кондрат думал о том же самом. Где, как не в путешествии, можно жизнь узнать и места окрестные посмотреть. А потому решился ехать, чтобы побыстрее войти в жизненную колею рязанского боярина Евпатия Коловрата. Приказчик дело говорил: сидя в горнице много не увидать. А ему еще предстояло вскорости принимать командование сотней конных воинов, да на службу к великому князю возвращаться. От службы Кондрат отлынивать не хотел, но и в грязь лицом сразу падать тоже. И он вспомнил про кузнеца на болотах.
– Продолжай свою работу, – отпустил мастера боярин, – а мы пойдем, пожалуй.
И заторопился к выходу. Но приказчики его просто так не отпустили. Золотым промыслом они гордились не меньше, чем кузнечным и гончарным. А боярин давно здесь не был, а потому не видел многого. И боярин Евпатий вынужден был осмотреть работу других мастеров, также ваявших из драгоценных каменьев ожерелья разного вида и красоты, серьги, кольца, подвески и еще много чего. В основном для боярских жен и отпрысков. А кое-что и для княжеского дома.
Спустился и в закрома Евпатий, окинул взором залежи изумрудов и топазов, да золотые слитки, которым было предназначено вскорости стать перстнями, кольцами да серьгами, чтобы ублажать женский глаз. А то и мужской. Под конец от увиденного боярин ощутил себя каким-то Кощеем, поскольку в прошлой жизни ни одного подобного камня, а тем более золотого слитка, в руках не держал. Непривычно было ему не то что обладать, а даже смотреть на такое богатство. Все было как-то не реально, хотя и ощущал он своими пальцами холод изумрудов и небольшую шероховатость на слитках золота.
«Это ж сколько можно оружия и доспехов на эти деньги купить, – думал Евпатий, выбираясь по узкой лестнице наверх вслед за приказчиками, удивившись ходу своих мыслей, принявших военный оборот, – можно целую дружину, а то и армию, собрать для великих дел. Были бы только дела».
Но что-то ему подсказывало, что такие дела в древней Руси могут образоваться быстро и сами сбой. Почти так и получилось.
Уже оказавшись на крыльце своих мастерских, Евпатий увидел, что по запруженной народом улице мимо лавок проезжал отряд богато разодетых воинов. Человек пятнадцать с оружием. Впереди всех ехал широкоплечий бородатый богатырь в парчовом плаще, скрепленном на правом плече золотой застежкой с драгоценными каменьями. Рядом с ним другой муж в темных одеждах, но тоже отороченных золотой нитью и кистями. В этом отряде были явно люди не бедные. Мягко сказать. Только от сияния их одежд на улице стало словно светлее, а если к нему еще добавить блеск оружия, украшенного злотом, то вообще хоть глаза закрывай.
– Гляди, – выпалил Захар, замирая, – сам великий князь едет.
– Ага, – поддакнул ему Макар, – а вон, рядом с ним, и приказчик Даромысл. Вроде не к нам, и то ладно.
Услышав это, Кондратий впился глазами в лицо рослого богатыря. Тот был в плаще и шапке, разукрашенной камнями, сверкавшими на солнце. «Так вот какой он, великий князь Юрий Игоревич», – пронеслось в голове у боярина.
Но все случилось гораздо быстрее, чем он рассчитывал. Ехавший по своим делам великий князь вдруг повернул голову и заметил группу людей, стоявших на высоком крыльце мастерских. И тотчас узнал Евпатия. Не мешкая, он резко завернул коня и, спустя мгновение был уже у крыльца.
– Ну, здравствуй, спаситель, – князь бросил поводья слугам и кинулся обнимать Евпатия. – А я гляжу, ты это али не ты? Лечец-то мой сказывал, ты еще в бреду валяешься. Чуть не отпевать тебя собрались. А ты вон живехонек.
– Так оно и было, великий княже, – не стал отнекиваться Кондратий, подражая местному говору, – только вот полегчало мне. Вышел на воздух подышать да дела проверить, что за мое отсутствие произошли. Дела ведь не ждут.
– Оно и верно. Да если б не ты, – князь опять прижал к груди Евпатия, который застонал от внезапной боли, – то меня бы порвал тот косолапый. И лежать бы мне в лесу темном, а не здесь разговоры разговаривать. Так что я твой должник теперь, боярин.
Увидев гримасу на лице Евпатия, князь отпустил его, наконец, и шагнул назад, скрестив руки на груди.
– Ты, я гляжу, не совсем еще оправился, друг Евпатий?
– Есть маленько, – согласился Кондрат, – но раны уже затянулись, великий княже, пора и в седло.
– Да ты обожди, не гони, – остановил его Юрий, – бойкий какой, чуть отлегло и сразу в седло собрался. Я ж тебя знаю. Чуть что, сразу в драку. Медведь тебя хорошо приголубил, как жив остался, ума не приложу. Так что отдохни еще чуток, седмицу-другую, а то и подолее, если надобно. А потом уж ко мне явишься. За сотней твоей Еремей пока приглядывает… вполглаза. Там дела наши и обсудим.
– Я тут на ярмарку собрался, – проговорил Кондрат, взглянув на своих приказчиков, – в Чернигов. Дозволь съездить, княже? Цельный месяц уйдет на то, думаю.
– И то дело, – кивнул Юрий, поправив застежку на плече, – заодно другу моему, Михаилу Всеволодовичу Черниговскому, поклон передашь.
Посмотрев на мастерские, у которых остановился, Юрий добавил:
– И еще кой-чего, чтобы с пустыми руками не ездить. Эй, Даромысл! А ну как дай кошель с деньгами. Да не скупись, подарок надобно купить не последний, княжеский.
Хмурого вида приказчик, что стоял уже давно рядом, спешившись, отвязал от пояса кошель с монетами и подал князю с поклоном. А тот вручил его раненому боярину.
– Мастера, я знаю, у тебя знатные. Выбери в своих закромах ожерелье али что еще, да побогаче. Так чтобы жена князя Черниговского не смогла глаз отвесть. И в подарок от меня преподнеси.
Юрий умолк на мгновение, задумавшись о чем-то. Затем посмотрел на Спасский собор, возвышавшийся позади Евпатия, и добавил:
– Хотел я туда боярина Святослава отправить, да у него сейчас другая задача будет, коли оказия такая приключилась. Так что, Евпатий Львович, отправляйся в Чернигов, как готов будешь. Поторгуешь, повеселишься, подарки передашь. А потом, как вернешься, и о делах поговорим. Время терпит. Да возьми людей своих ратных с полсотни в охрану. Знамо золотишко повезешь, путь-то не близкий. Лихих людей по лесам много шатается.
– Все сделаю, великий княже, – ответил Кондрат с поклоном, удивленный такому заданию.
– Ну, бывай, боярин, – князь Юрий вновь быстро обнял Евпатия, уже не так крепко, и вскочил в седло.
– Наш заказ когда справите? – вопросил вдруг княжеский приказчик, молчавший до сих пор.
– Завтра к вечеру готово будет, – сообщил Кондрат.
– Ну, тогда вот вам сразу остаток, – отвязал он еще один кошель, – князь верит тебе.
Даромысл вслед за князем взобрался в седло, и отряд направился шагом в сторону Окских ворот, куда и прежде ехал.
А Евпатий постоял немного в задумчивости, глядя вслед князю и взвешивая на ладонях два кошелька с золотом. Затем отдал оба своим приказчикам.
– Слыхали, что князь сказал? Подберите там какое-нибудь ожерелье побогаче, – наказал боярин, раздумывая о внезапно свалившейся на него задаче. И спросил с сомнением: – Есть что из готовых? Дело-то не быстрое.
– Найдем, – кивнул, ничуть не смутившись, Захар, – там у Деяна в закромах такое ожерелье лежит, глаз не отвесть. Муромский князь заказывал. Готово уже. Да только ему не к спеху. Не требует пока. Мы это в Чернигов отвезем, а ему другое сделать успеем. Деян на такие дела мастер. Особливо, если денег не жалеть.
– Не жалей, – приказал боярин, поглядывая вслед княжескому отряду, – пусть поторопится. Да разыщи мне того кузнеца, срочно. Завтра же хочу к нему в гости съездить.
Глава тринадцатая
Боец на болоте
На поиски кузнеца ушел весь следующий день. А потому выехали через день рано утром, взяв с собой по совету бывалого Захара пять человек для охраны. Кондрат хотел вовсе без сопровождавших ехать, но Захар настоял на своем, убедив боярина. И тот нехотя согласился.
– Больно уж человек темный этот Васька Волк, – сообщил он свое мнение насчет кузнеца, – мало ли что натворить может.
– Да что мне этот кузнец сделает? – ухмыльнулся Кондрат, одеваясь для езды верхом. – Он кузнец, я боярин. Поговорить хочу.
– На болоте живет, один почти, – продолжал гнуть свою линию осторожный приказчик, – людей чурается. Мало ли какие дела он там справляет. Ты, Евпатий Львович, конечно, боец тоже не из последних. Но раны еще не совсем прошли. Да и Васька тот – из разбойников. Лихой человек. А ты при деньгах собрался ехать.
– Ладно, черт с тобой, бери охрану, – согласился Кондрат, закончив эпопею с кафтанами. – И прикажи еще, чтобы с собой доспех легкий взяли.
– А это еще зачем? – удивился Захар, прищурившись. – Охранники на то есть, чтобы жизнь твою оберегать. Ты ведь нынче самому князю нужен. Глядишь, еще повышение выйдет.
– Не твоего ума дело, – отрезал боярин, – и еще меч да копье возьмите.
– Ой, не дело ты затеял, Евпатий Львович, – пробормотал Захар, но подчинился. Больно уж решительно настроен был сегодня боярин. Еще слово и в морду схлопотать можно. Такое бывало уже не раз.
Ехать было не так чтобы близко. Но за полдня доехать можно. Кондрат не стал вдаваться в детали, решив, по дороге Захар ему все и расскажет. Настрой у него с утра был что надо. Боевой. Вчера к вечеру, после первой вылазки, он и правда сильно устал. Спал без задних ног, сил набираясь. Но зато с утра чувствовал себя гораздо лучше. Особенно после того, как посетившая его к ночи Феврония смазала затянувшиеся раны мазью и наказала больше их не прикрывать. Так ходить. За ночь хворь почти вышла. А Кондрату только того и надо было. Жить, значит, местные знахари дозволили, можно и делом теперь заняться.
А задумал Кондрат поскорее к делу воинскому вернуться. После недавнего посещения кузни, как меч в руках подержал, Кондрат только о том и думал. Путь для него вырисовывался один-единственный. Но путь этот требовал уже не только знаний в торговом ремесле, а и некоторых умений по военной части.
Нет, он, конечно, помнил почти всю свою прежнюю жизнь, военные навыки и умения после Афгана при нем остались. Да только большая часть из них относилась к технике, навыкам боя в горах и огнестрельному оружию, которого здесь в помине не было. Можно, конечно, попытаться изготовить, но вряд ли что-то путное из этого выйдет. Кондрат Зарубин был бойцом и армейским командиром, а не военным инженером. Да и возможностей таких не было. Даже пороха здесь еще не имелось, разве что у китайцев, не то что всего остального. Поэтому мысль о производстве огнестрельного оружия, как и применении военных техник двадцатого века, Кондрат-Евпатий пока отбросил. И решил он для начала поднатореть в тех вещах, что могли здесь пригодиться в первую очередь – битве на мечах, копьях и стрельбе из лука. Сидеть на коне он не разучился, и то слава богу. А уж потом придет пора вспоминать, что он командир целой сотни. Впрочем, и командовать сотней Кондрату было не привыкать. Командиром он был с самого детства, армия только оформила его желания. Но спецназ ГРУ в горах Афгана это все же не конный отряд ратников в тяжелых доспехах и с копьями, который привык биться с врагом строем в чистом поле. Разница есть. Но выхода у него не было. Боярин должен был этот опыт получить, не мытьем, так катаньем.
– Ладно, – пробормотал он себе под нос, закончив возиться с кафтаном, – сначала разберемся с холодным оружием. А уж потом с конными соединениями. Справлюсь как-нибудь. Не зря же меня в честь атамана назвали. Только по-тихому, а то срама не оберешься.
– О чем ты, Евпатий Львович, не разобрал? – переспросил возившийся с сундуком в дальнем углу комнаты Макар. Приказчик с утра отобрал ключи у Марфы и опять сам прислуживал боярину, ходил за ним, словно нянька. И таких нянек у него было как минимум две.
– Запрягай, говорю, – отмахнулся Кондрат, выглядывая сквозь прорезь окна на улицу, где занимался погожий день, – поехали на болота к этому кузнецу. А то время потеряем.
Выехав из ворот усадьбы рано утром, небольшой отряд, возглавляемый Евпатием и Захаром – второго приказчика оставили на хозяйстве, – нигде не останавливаясь, быстро преодолел несколько кварталов. В этот раз компанию боярину с приказчиком составили пятеро бойцов из личной охраны Коловрата. Это были крепкие молодые ребята, кровь с молоком. Каждый из них при случае мог ударом кулака свалить рослого быка. На сей раз боярин приказал им ехать без доспехов, но с оружием. У каждого к поясу, сделанному из цепочки, были привешены мечи. Как-никак охрана боярская. Лишь последний боец, скакавший чуть поодаль ото всех остальных, вез по его личному приказу кожаный доспех, меч и копье. Для чего боярину все это понадобилось, Кондратий объяснять не стал.
Вскоре отряд оказался у Борисоглебских ворот, рядом с которыми возвышался красивый собор с таким же названием. Миновав ворота, отряд оставил за собой укрепления Рязани, построенные на месте впадения в Оку небольшой речки Серебрянки, что протекала неподалеку. Эта речка, как уже был наслышан Кондрат, служила источником питьевой воды на случай осады и перекрывалась водяными воротами, так чтобы ни одна лодка вражеская прошмыгнуть не могла вдоль крепостных стен.
Перебравшись через ров по мосту, отряд боярина Коловрата спустился к берегу Оки и направился дальше, по той дороге, что указывал Захар. Еще вчера приказчик через верных людей разыскал нужного боярину кузнеца и предупредил, чтоб ждал гостей на следующий день.
Вдоль реки потянулись деревни, жавшиеся к большому городу. Рязань служила для всех окрестных жителей не только местом продажи своих нехитрых товаров, но и защитой на случай нападения беспокойных соседей-кочевников. То, что Рязанское княжество было пограничным государством, за которым леса и дубравы, постепенно переходили в лесостепи, а затем и обширные, до самого горизонта, степи, Кондрат знал еще из прошлой жизни. Кое-что читал в детстве, увлекался историей, но не сильно. Все больше история казаков его интересовала по понятным причинам. И потому какие в ближних степях обитали кочевники, он с точностью сказать не смог бы сейчас, спроси его об этом Захар, – не то половцы, не то татары. А может, булгары. Этот политический вопрос был важным и требовал своего ответа. Но Кондрат, как военный человек, привык решать встававшие перед ним вопросы строго по порядку, если это было возможно. А сейчас это было возможно.
Дорога долго петляла вдоль высокого берега Оки. Бросив взгляд вниз, покачивавшийся в седле Кондрат узрел на левом берегу обширные заливные луга, достигавшие не меньше десятка километров в ширину. Там сейчас паслись бесчисленные стада. Хорошо заметные черно-белые спины коров резко выделялись среди сочной зелени. Там же виднелись липовые дубравы и многочисленные малые озера, блестевшие на солнце золотыми блюдцами. Природа вокруг Рязани, похоже, была просто идеальной не только для торговли с дальними странами, но для скотоводства и землепашества, которое здесь процветало. Судя по довольным крестьянским лицам, то и дело попадавшимся навстречу боярину в этот ранний час, ни сам город, ни окружавшие его поселения не бедствовали. Даже наоборот. Рязань процветала и давала жить не только ремесленникам, но и крестьянам. Впитывая вместе с природными запахами и картинами информацию, новоиспеченный боярин рассудил, что раз сюда ходили купеческие караваны аж из самой Византии и других земель, город был не из последних в древней Руси.
– …разыскал его я насилу только к вечеру. Хорошо купец Иван Большой мне повстречался, рассказал, где искать, – заканчивал разговор о своих вчерашних поисках Захар, одной рукой держась за поводья, а другой поглаживая свою бороду. – Васька Волк этот ему только на днях ножи ковал да обручи для бочек. Так Иван Большой за товаром этим приказчика своего отправлял аж на самые болота, что у речки Прони начинаются. Там этот нелюдим ерепенистый и схоронился. Добрые люди в таких местах не живут.
– Далеко еще? – уточнил Кондрат, переводя взгляд с заливных лугов на хвойный лес, в который упиралась дорога на этом берегу.
– Не очень, осталось версты три, – пояснил Захар, махнув рукой вперед, – через лес, до реки, а там чуть в сторонку еще полверсты и будет озерцо, болотиной окруженное. Там и схоронился этот кузнец, со своими подмастерьями. Кузницу выстроил и живет, как медведь.
– Ну, тогда надо поторопиться, – приказал боярин, пришпоривая коня, на котором сидел вполне сносно, несмотря на раны, хотя и не привык еще к жесткому седлу, – времени у меня не много.
Захар не стал расспрашивать, что да почему, а просто махнул рукой охранникам, ехавшим чуть позади, и поскакал за боярином в лес. Кондрат уже скрылся среди густых елей и сосен, погоняя коня по лесной дороге. К счастью, дорога, что вела к большому городу, была проезжей и легкоразличимой в глухом лесу, каким показалась эта хвойная чащоба Кондрату. Здесь повсюду виднелись следы от телег и копыт лошадей. Правда, сейчас на дороге никого не было, но к счастью, не было и развилок. А потому Кондрат, не обращая внимания на отставших от него охранников, первым доскакал до берега реки, услышав ее шум еще задолго до того, как увидел бурный поток меж деревьев.
– Зря ты так, Евпатий Львович, – пробормотал Захар, догнав боярина и осаживая своего коня рядом, – здесь и медведи бывают. Давно ль с того света воротился?
– Не зуди, – отмахнулся Кондрат, в котором быстрая скачка на коне только разбудила казацких предков, – показывай, куда далее?
– Туда, – махнул рукой приказчик, – вон видишь, от берега тропинка в глухой лес идет. Там это озеро и есть.
– Веди, – коротко приказал боярин.
Захар повернул коня в указанном направлении, и вскоре отряд, съехав с проторенной дороги, вытянулся по едва заметной тропинке, уводившей в чащу. Проехав так недолгое время, то и дело уворачиваясь от хлеставших по лицу веток, боярин заметил, как блеснула меж сосен гладь лесного озера. Птицы кругом щебетали осторожно, словно стремясь не тревожить путников. Кондрат и представить не мог, как чертыхались все, кто ездил по этой дороге за товаром к Ваське-кузнецу, выбравшему такое место для своей кузни. «Видно, хороший кузнец, раз до сих пор не разорился», – подумал Кондрат, выезжая на небольшую полянку. Деревья вдруг словно раздвинулись, и стало заметно шире. Дальше тропинка пошла вдоль берега небольшого озера. Вскоре Кондрат увидел дымок, поднимавшийся над кузней, а затем до слуха донесся и удар молота о наковальню. У входа в приземистое сооружение на берегу озера стоял парень лет шестнадцати на вид в холщовых шароварах и замызганной рубахе. Заметив приближавшихся гостей, он сразу скрылся внутри.
«Кузня как кузня, – решил Кондрат, закончив осмотр поляны, где кроме главного строения, виделась еще пара землянок, – только спрятана у черта на рогах зачем-то».
Захар подъехал к самым дверям кузницы и остановился. Кондрат последовал его примеру. Охранники замкнули полукольцом все подступы к поляне, и захочешь – не убежишь.
В этот момент наружу шагнул невысокий бородатый мужичок в засаленных штанах и коротком фартуке из продранной во многих местах кожи. На ногах его были надеты мягкие поршни[30 - Поршни – русская кожаная обувь простейшего покроя. По внешнему виду это сшитые из одного или двух кусков кожи мягкие туфли. По краям кожи, в сделанные отверстия, продевались ремешки, которые нужно было завязать у голени. Такая обувь была известна на Руси с VII века.], отчего он ступал неслышно, словно тень. Голову с волосами почти до плеч стягивал тонкий обруч. Быстро окинув взглядом прибывших, он с первого взгляда разобрался, кто есть кто. И, не обращая внимания на Захара, приблизился к боярскому коню.
– Ты, что ли, Коловрат? – без особого почтения вопросил кузнец.
– Слова-то подбирай, деревенщина, – предупредил его Захар, – с боярином разговариваешь.
Но кузнец и бровью не повел, продолжив разговор:
– И на кой черт я тебе сдался? – спросил он тем же тоном, вытирая грязные руки о шаровары.
Взбешенный Захар уже потянулся за плеткой, но Евпатий остановил его знаком.
– Ты и есть Васька Волк? – спросил Кондрат.
– Я и есть, – кивнул мужик с прищуром, – слыхал, что ль?
– Наслышан, – проговорил Кондрат, изучавший кузнеца, который, судя по всему, авторитетов не признавал, оттого и подался по молодости лет в разбойники, если верить молве, – есть у меня к тебе разговор, кузнец.
– Говорил твой холоп вчера, что ты заявишься, – подтвердил Васька, – да только дел у меня невпроворот. Это я ему и вчера сказал. Я хоть и не боярин, а время мое дорогого стоит. Заплатишь золотом, буду говорить. А нет – прощай.
– А может, тебе хребет сломать за такие речи? – не выдержал дерзости Захар, готовый обернуться к охранникам и дать нужный знак. Охранники, молчаливыми глыбами маячившие за спинами Евпатия, были почти вдвое мощнее кузнеца. Каждый из них, на первый взгляд, мог плевком перешибить этого мужичонку. Но тот их отчего-то совсем не боялся. То ли глуп был, то ли действительно ловок и хитер. От внимательного боярина не ускользнул цепкий взгляд кузнеца, который уже давно срисовал и оценил всех пятерых бугаев. Да и молодых подмастерьев, стоявших чуть позади кузнеца, сбрасывать со счетов тоже не стоило. Кондрат отчего-то решил, что эти парни тоже драться неплохо обучены, только не показывают свое умение до времени. Все эти наблюдения еще больше убедили Кондрата, что он пришел по адресу.
– Поговорим. В кузне. С глазу на глаз. Если я в тебе не ошибся, то заплачу.
И слез с коня на траву. На лице дерзкого кузнеца возникло удивление. Видно, он привык к другому исходу таких переговоров.
– Ну, заходи, коль не шутишь, – отступил в сторону Васька.
Глава четырнадцатая
Васька Волк
Кондрат, к неудовольствию верного приказчика, сделал знак Захару и остальным молодцам оставаться в седлах, а сам вошел внутрь один, без охраны. Кузнец, вместе с двумя подмастерьями, последовал за ним. Здесь было жарко, как и следовало быть в кузнице. У огня лежала раскаленная заготовка для топора, рядом еще одна. По замшелым бревенчатым стенам были развешаны щиты, мечи, луки и копья. В углу насыпана целая гора подков. На лежанке вдоль стены ворох тряпья, похоже, служивший кузнецу постелью.
– Подмастерьев своих прогони пока, – спокойно, без нажима в голосе, сказал Кондрат, разворачиваясь спиной к огню.
Кузнец удивился еще сильнее. Бояре обычно себя вели иначе. Поэтому он не стал спорить и жестом удалил всех подмастерьев из кузни. Двое вышли и замерли у входа на почтительном расстоянии. Третий неожиданно возник из темного угла, как привидение в лохмотьях, и, прокравшись мимо боярина, молча присоединился к остальным.
Оставшись, наконец, один на один с этим странным кузнецом, Кондрат перешел к делу.
– Ты знаешь, кто я?
– Знаю, – разочарованно кивнул Васька, – боярин Евпатий.
– А что со мной приключилось, слыхал?
– Слыхал, что медведь тебя порвал. Думал, уже отпели тебя.
– Многие так думали, – кивнул Кондрат, не торопясь осматривая кузницу, – только выжил я.
