– Какой сейчас год?
– Две тысячи сто десятый, – хмыкнула Дикая, отставив свою опустевшую тарелку на ящик подле себя.
– Не может быть.
– А какой год, по-твоему, сейчас должен быть? – во второй раз за вечер упершись локтями в колени, она сцепила пальцы рук.
Получив в ответ такой вопрос, я растерялась. Я не знала какой год выбрать для того, который должен, по моему мнению, быть сейчас: две тысячи сто четвёртый или уже две тысячи сто шестидесятый? Мой забегавший по сторонам взгляд, должно быть, выглядел жалко, потому как Тринидад, так и не дождавшись от меня ответа, вдруг произнесла неожиданно снисходительным тоном:
– Заснула ты, судя по записи с капсулы, из которой мы тебя вытащили, в две тысячи сто четвёртом году. Сейчас две тысячи сто десятый.
– То есть прошло всего лишь шесть лет?! Не пятьдесять шесть?!
– Ты что, должна была проснуться через целых пятьдесят шесть лет после заморозки? – Голос подал самый смазливый на мордашку парень, клички которого я всё ещё не знала. – Жёстко.
Шесть лет?! Я проспала целых… Или всего лишь… Шесть лет?!
– Не понимаю… – Моей растерянности не было границ, из-за чего её было практически невозможно скрыть от одиннадцати пар внимательно следящих за мной глаз. – На капсуле были указаны цифры: пять, два, пять, шесть, ноль. То есть пятый месяц, двадцать пятое число шестидесятого года.
– Это часы, а не дата, Отмороженная, – вновь пришла на помощь Дикая. Но я не поняла подсказки. Уловив факт моей непонятливости, она ещё раз протянула мне лакомый кусок информации. – Ты проспала пятьдесят две тысячи пятьсот шестьдесят часов. То есть ровно шесть лет.
От шока я оцепенела. Я смотрела куда-то сквозь свою собеседницу, но не видела её – меня ослепляли вспышки воспоминаний, которые на протяжении всего дня то тонули в глубинах моего замутнённого подсознания, то выныривали на поверхность моего штормового сознания: в Подгорном городе случился переворот; мы с Конаном разминулись; Тонкого, Сомнение и Крик расстреляли; Кей успел спрятаться у друга; Лив… Лив заморозила меня!
– Мне нужно осмотреть капсулу, в которой вы меня нашли! – Я резко вскочила на ноги. – Сейчас же! Где она?!
Все мгновенно напряглись и перебросили свои заинтригованные взгляды с меня на Дикую. Они явно ожидали её вердикта. Да как такое вообще возможно, чтобы подобное количество взрослых людей беспрекословно слушалось почти что самого младшего представителя их компании?! Она что здесь, царь всея и всем?!
Выдержав достойную аплодисментов паузу, Дикая вдруг свободно взмахнула левой рукой в сторону сидящих подле неё членов коалиции и произнесла совершенно спокойным тоном:
– Яр, Абракадабра, отведите нашу Отмороженную попялиться на эту грёбанную капсулу.
Она сказала “нашу”. Выходит, меня только что приняли в ряды коалиции. Хорошо это или плохо – разберусь позже. А пока что мне срочно нужно порыться в шести годах своей непрожитой жизни.
Глава 5.
Трава на поле была мне по пояс, что немного напрягало в условиях кромешной тьмы, которую разрезали лишь два тонких луча света, исходящие от совсем не мощных, ручных фонариков моих провожатых.
Яр шагал впереди. На вид он был моим ровесником, русоволосый, рослый, мускулистый и с мужественным выражением лица, отчего его можно было счесть даже привлекательнее самого смазливого парня из их компании, оставшегося у костра. Вслед за Яром шла Абракадабра – я шагала чуть левее её.
– Бум ведь утверждал, будто никто из вас не помнит своих имён, – я решила продолжать сбор информации. – Но к Дикой он обратился по имени. Он назвал её Тринидад. Тринидад – это ведь явно имя, вовсе не кличка.
Отозвалась Абракадабра:
– Только Тринидад помнит своё настоящее имя, – она покосилась на меня взглядом. – И, похоже, теперь ещё и ты.
Я повела плечами, при этом спрятав руки в высоких карманах купленной мной в Подгорном городе куртки – за прошедшие шесть лет она не стала меньше. Ирония.
– Откуда же появились ваши нынешние имена? Дефакто, Нэцкэ, Бум, Абракадабра, Яр, Змееед…
– Вывод, Сладкий, Парагрипп, Эффект, – закончила за меня перечисление членов коалиции Абракадабра. – Нам всем имена дала Дикая.
От этой информации я опешила: эта девчонка выглядела едва ли не самой младшей в их группе, младше только Бум и ещё один паренёк! И при этом условии, она являет собой неоспоримую власть, по крайней мере в этом месте – в Паддоке. Она ведь даже мне дала новое имя. И как к этому относиться?..
– Тринидад у вас типа главарь?
– Она типа та, благодаря кому мы все всё ещё не передохли в этом месте, – басовитый голос моей собеседницы в темноте звучал более грозно, чем мог бы. – Дикая была первой, кто попала сюда, кто изучила местность, кто выживала здесь практически в одиночку два месяца до того, как здесь кроме неё смогли прижиться ещё несколько человек.
Кажется что-то начинает проясняться. “Сюда”, где бы это место ни находилось, зачем-то забрасывают людей? Необходимо продолжать копать.
– И часто сюда поставляют новых людей?
– По одному человеку в каждый первый день недели.
Я быстро произвела в голове математические расчёты – пятьдесят человек, значит пятьдесят недель:
– Хочешь сказать, что на протяжении одиннадцати с половиной месяцев в это место забрасывают по одному человеку в неделю? Кто этим занимается? С какой целью? И почему никто из вас до сих пор не сбежал отсюда?
– Сбегать некуда, Отмороженная, – внезапно подал весьма красивый голос до сих пор хмуро молчавший Яр. Он проигнорировал три из четырёх моих вопросов, поэтому я задумалась над услышанным, а именно над тем, как такое возможно, чтобы бежать было некуда, но мои размышления вскоре прервала Абракадабра:
– С какой целью нас всех доставляют в Паддок – никто из прибывающих в это место не знает. Можешь судить по своим собственным знаниям. Но тебе хотя бы повезло помнить своё имя. Мы же не помним практически ничего из наших жизней, вплоть до момента пробуждения в этом месте.
– У вас у всех полная потеря памяти? – удивлённо вздёрнула брови я.
Ведь подобное явно не могло быть случайностью. Однако при этом, попав в одно место с откровенно амнезийными, я наверняка помнила своё прошлое: Первую Атаку, выживание на территории пятой коалиции, поход к Подгорному городу, “Поющего Поэта”, Конана, Кея, Лив… От воспоминаний о последней по моей коже побежали невольные мурашки.
– Пришли, – резко остановился Яр, и я встала рядом с ним. Тонкий луч его фонаря высвечивал наполовину приоткрытую капсулу – она утопала в высокой траве.
– Позволь, – я протянула руку к фонарику Яра. Вздохнув, он отдал его мне. Стараясь не выдавать своё беспокойство, я шагнула по направлению к своему персональному кошмару.
Даже при скудном свете фонаря я смогла с первого взгляда понять, насколько сильно пострадала внешняя обшивка капсулы, которая запомнилась мне в идеальном состоянии. Номер капсулы – цифры 3180 – сильно потерлись и изрезались глубокими царапинами, в двух местах нижней части, у днища, наблюдались серьёзные вмятины размером с футбольные мячи, с обеих боков капсулы следы чёрного ожога… С моей капсулой происходило что-то неладное, пока я, ничего не подозревая, валялась в ней, как беззащитная мишень для меткого охотника. Копоть и вдавленное железо особенно сильно поражали. Я явно находилась на грани от несвоевременной разгерметизации, свершение которой мой организм попросту не выдержал бы на физическом уровне. Думая об этом, я сосредоточенно водила пальцами по обшивке капсулы, при этом осматривая её внутренности, когда Абракадабра вдруг решила заговорить:
– Мы сильно удивились, когда увидели тебя в этом ящике. Не знали, как это понимать. Эта штука открылась автоматически, как только таймер на стекле закончил обратный отсчёт.
– Хотите сказать, что вы прибыли сюда не в капсулах?
– Вообще-то, ты единственная, кто прибыла в Паддок в замороженном состоянии. Я двенадцатый и могу сказать, что все тридцать семь человек, прибывшие сюда после меня, прилетали на парашютах без всяких капсул, как и я. Дикая утверждает, что сама прибыла сюда без капсулы, и что все, кто прибывал до меня, тоже не имели в своём арсенале таких агрегатов. Да и если бы кто-то кроме тебя прилетел в капсуле, агрегаты остались бы на этом самом поле. Однако ничего подобного здесь, как ты видишь, нет, – при этих словах Яр с иронией обвёл руками ночное поле.
Так вот что имел в виду Дефакто, когда говорил, что здесь всё странное – даже я. Я была странной для них потому, что меня подкинули им в криокапсуле.
– Стоп, – меня осенило. – Я что же, с неба свалилась?
– Не ты одна, – скрестила руки на груди Абракадабра. Они что же, не шутят о парашютах?
– То есть вы не одни из введённых в криосон в Подгорном городе? – моё удивление переросло в настоящее замешательство. – Конан, Кей, Лив, Байярд, Рейнджер, Мускул, Волос, Айзек, Дэвид и Талия, Данте – вы слышали о таких?! Где они?! Что с ними случилось?!
– Это ещё кто такие? – растерянно посмотрела на меня в упор Абракадабра.
Я схватилась за голову:
– В Подгорном городе случился военный переворот! Вы не можете не знать!..
– Да мы вообще мало что знаем. Говорим же: памяти о жизни до Паддока у нас нет.
Продолжая держаться за голову, я смотрела на собеседницу широко распахнутыми глазами. Они не из Подгорного города?! Из одичавших земель?! Не слышали о таком месте?! Не знают о нём?! Или забыли?! Где я?! Кто они?!
Абракадабру, очевидно, смутил мой шок. Пожав плечами и отведя взгляд в сторону, она, с нотками зависти, наверное вызванной наличием у меня памяти, в которой она только что лично убедилась, вдруг предложила:
– Спроси у Тринидад, может она в курсе. Ведь у неё единственной из нас вся память в целости и сохранности.
Отличная идея.
Не возвращая Яру фонарь, я поспешила вернуться к костру.
Глава 6.
Подходя к лагерю я слышала лёгкую игру на струнном инструменте и красивый девичий голос – пела точно не Нэцкэ, значит это была Дикая:
Глаза. Смотри мне в глаза.
И песню дикую пой.
Дотрагиваться моей кожи нельзя.
Только взглядом. Только душой.
Взгляд мой. Только мой -
больше ничей.
Пой ему дикую песню – пой.
Я дикой породы зверь.
Я ветер. Я солнце ночи.
Не кричи -
тебя никто не спасёт.
Одно спасение: сама отпущу.
Тот, кто мне дикую песню поёт -
не погибает.
Не молчи.
Отпущу – отпущу…
Может да – может нет.
Как того сама захочу…
Ну что, привет?
Последние слова Дикая пропела прямо в мои глаза. Держа в руках укулеле, она лежала в самом крайнем гамаке, за пределами которого разливалась ночь, из которой я вынырнула. Остальные люди уже тоже заняли гамаки, развешанные по кругу костра.
Странно, но я снова на несколько секунд зависла из-за её неестественной для человека красоты: тёмные волосы синеватыми отливами отзеркаливали оранжевое свечение костра и были невообразимо пушистыми, и чистыми, чем не могли похвастаться волосы всех остальных членов коалиции; её светлая кожа выглядела подозрительно гладкой, словно всерьёз была выткана из шёлка… Нет, это ненормально. Может быть передо мной не человек? Но кто тогда? Бред.
– Чего зависла, Отмороженная? – Дикая вдруг заставила звучать одну струну, которую уже в следующую секунду накрыла ладонью, чем вывела меня из ступора.
– Ты единственная здесь с памятью. Мне необходимо вернуться в Подгорный город.
– Странное название для города. Впервые слышу о подобным.
Я прикусила нижнюю губу. Единственный человек с памятью впервые слышит о Подгорном городе? Хреново. Впрочем, город – это ещё не всё. Есть люди.
– Не встречала мужчину по имени Конан? Или людей по именам Байярд, Лив, Кей, Рейнджер, Дэвид, Талия, Данте, Мускул, Волос, Айзек?..
– Не в курсе о ком ты толкуешь. Где твои дружки и кто они такие – я без понятия. Ты свалилась с облаков одна.
– Но прошло всего лишь шесть лет – не шестьдесят! Это значит, что все они всё ещё должны быть живы! – я сжала кулаки. Необоснованная и совершенно ничего не решающая ярость начала захлёстывать меня, и я попыталась сдержать её именно банальным сжатием кулаков.
Дикая с интересом наблюдала за мной, но так ничего и не ответила. Вместо неё высказался рыжий парень лет семнадцати, которого Змееед однажды назвал при мне Эффектом:
