Анна Кирьянова "Земляничное варенье. Истории, которые согревают сердце"

который не осознает, что он несчастен. Вроде ничего особо плохого не происходит, все как всегда. И разочарований вроде нет.

Потому что нет особых ожиданий. Нет ни голода, ни нищеты, ни болезни, ни даже кромешного одиночества. Все нормально. Но вы несчастны. Просто привыкли…

Это такой признак: человека раздражают счастливые люди. Люди, счастье которых очевидно. Они такие довольные, радостные, улыбаются. Это прямо бесит. Вернее, раздражает что-то другое. Не сами эти люди. Им никто не желает зла, ну что вы!

Раздражает их глупый и самодовольный вид. Смех и громкие голоса. Раздражает, как они обнимаются при всех. Другого места, что ли, не нашли? Раздражает, как глупо они тратят деньги и время. Например, на путешествия или лакомства. И что они фотографируются – это тоже раздражает. А потом выкладывают свои счастливые лица. Это как-то неприятно…

Счастливые люди раздражают, как чужие шумные дети. Это не пожелание зла, не ненависть к детям; просто раздражение.

Вот если такое происходит все чаще и чаще, если человеку неприятно как-то видеть счастливцев, это совершенно точно означает, что он несчастен. Но не осознает это. Терпит. Привык. Он уже начал считать счастье недостижимым, невозможным.

Если трудно стало видеть радостных и счастливых людей, если они кажутся глупыми и самодовольными, с вашим счастьем что-то не так. Очень сильно не так.

И надо понять, в чем дело. Исправить то, что можно исправить. Может быть, посоветоваться со специалистом. Прислушаться к своим желаниям и потребностям, к своим чувствам… С этого начинается путь к счастью.

Вернее, он начинается с момента осознания, – вас почему-то стали раздражать счастливые люди…

В ожидании приема у врача сидели двое. Муж и жена.

Жена похожа на пантеру: черная, изысканно-худая, с черным блестящим шлемом волос. Или на кошку аристократической породы похожа. На очень злую кошку. Чуть не шипит на мужа, выпустив когти.

Из-за какого-то бытового пустяка они ссорились. Ключи потерялись. И чьи-то родственники, то ли мужа, то ли жены, не отдают долг.

Жена-кошка шипит на мужа. А муж похож на злого медвежонка. Толстенький, коренастый, лобастый, с угрюмым взглядом маленьких глазок. Так злобно ими сверкает на жену! И мрачно голову наклонил. Отрывистым басом ругается. Как рычит по-медвежьи…

Врач вышла и сказала, что дела плоховаты. Весьма. Чего, мол, я и опасалась. Надо еще дождаться результатов анализов и исследований, но операция будет нужна. Однозначно.

И еще врач тихо говорила что-то с серьезным и тревожным лицом. Она говорила про злого медвежонка, но обращалась к жене-пантере. Ей поясняла опасность положения. Потом дала кучу бумаг и ушла.

И жена обняла своего мужа изо всех сил длинными изящными руками. Сильно-сильно обняла и всхлипнула. Заплакала тихонько. А медвежонок стал другим – добрым и сильным.

Он тоже обнял жену и стал гладить по гладким черным волосам нежно. И тихонько любовно ворчать: мол, не надо плакать! Ну чего ты? Все будет хорошо. Ничего страшного абсолютно. Не плачь, милая! Тише, тише…

Так они сидели обнявшись. Куча бумаг с направлениями и анализами лежала рядом на сиденье. Бедный больной медвежонок и его кошечка-жена…

Ну почему нельзя всегда помнить про то, что мы не навечно вместе? Про то, что мы уязвимы и ранимы. Про то, что близкий такой хрупкий… Как мы. В точности как мы…

Ключи, долги, родственники – это всегда было и будет.

А любимый рядом – не всегда.

И хорошо бы почаще вспоминать про это, почаще. Даже когда ссоримся. Это неизбежно – ссоры. Но и разлука тоже неизбежна…

Это история про боль одиночества.

Никакое знание не освобождает от боли. Ну и что, что вы знаете – сейчас молоток соприкоснется с мягкими тканями. Произойдет разрыв микромышц и капилляров. Нервные окончания передадут информацию в мозг…

Все равно больно, знаете ли.

И можно сколько угодно говорить человеку: мол, вы же умный. Вы про боль столько знаете! Вы же опытный! Вам столько раз молотком по пальцу попадали! Чего же вы грустите и расстраиваетесь, герр профессор? Если все вам известно и понятно. Досконально вами изучено…

Это одного профессора философии во время ограничений семья вывезла в садовый домик и там оставила. Это они позаботились о своем пожилом профессоре так. Чтобы ему ничего не угрожало; изолировали его. А сами поселились в его большой профессорской квартире…

И профессор в садовом домике дописывал свой труд о проблеме одиночества. Как оно влияет на человека и каков его экзистенциальный смысл. Продукты ему раз в неделю доставляли. Оставят у порога и уедут.

А вечером он плакал, и слезы текли по седой бороде. Никто не видел, только собака вроде болонки – профессор ее подобрал в саду, ее кто-то выбросил. И делился с ней продуктами и мыслями. Разговаривал с ней. Интернета почти не было в том месте. И никто ему не звонил. Семья забыла о нем.

Он был умным человеком и прославленным ученым. Он все знал об одиночестве. Ну и что? Ему все равно было очень одиноко и больно. Всегда больно узнать, что ты никому не нужен. Даже если ты философски к этому относился…

Сколько бы опыта мы ни имели, сколько бы знаний ни приобрели, сколько раз ни получали бы молотком по пальцу, – всегда больно одинаково. И пенять человеку, дескать, вы же это знаете! С вами же такое уже было! Вы же умный! Это жестоко и глупо. Потому что знания и опыт не защищают от боли и несчастья. Хотя Марк Аврелий и советовал заранее к несчастьям и утратам готовиться. Тренироваться…

Это бесполезно: заранее себя лупить молотком. Только хуже будет. Всем одинаково больно. Знания не защищают. Умные, опытные, сильные испытывают те же чувства. Просто они знают, как эти чувства называются и от чего возникают.

Но защита от одиночества и боли все же есть; профессора нашли ученики. Провели интернет, подарили хороший планшет, а потом привезли в город, в его квартиру. Сам он машину не водил. И подождали, пока родственники соберут свои вещи.

Поставили собаке домик, мисочки с угощением и уехали готовиться к конференции, где профессор выступал по видеосвязи и рассказывал об одиночестве. Отчего оно возникает и как жить с этим чувством…

Есть один признак, который говорит о том, что с вами все нормально.

Даже если на вид ненормально. Плохо, невыносимо тяжело, мрачно и безысходно. Но все нормально. И, скорее всего, вы сможете выжить и победить, в каких бы условиях ни находились. По крайней мере, у вас значительно больше шансов.

Это способность к возмущению, если задето ваше чувство собственного достоинства. Способность реагировать на попытки вас унизить и обесценить. Даже если вы окружены толпой нападающих. Даже если вам грозит неминуемая кара за то, что вы посмели возмутиться.

Даже если силы ваши на исходе и было бы разумнее их поберечь. Даже если эта вспышка лишит вас надежды на то, что все обойдется, от вас отстанут и про вас забудут – все равно это признак спасения.

Это значит, вы – личность. Потому что личность определяется чувством собственного достоинства. И пока человек это достоинство способен осознавать и защищать всеми доступными средствами, ему есть чем жить. И есть зачем жить. И он достоин человеческой жизни.

Так психолог и философ Франкл возмутился в концлагере словами охранника, который попытался унизить его. Унизить умирающего от голода, больного, лишенного семьи и статуса в обществе, одетого в грязные лохмотья и изнуренного тяжким трудом человека попытался негодяй. И получил ответ, после которого бросился на доктора. Это могло закончиться смертью Франкла.

Но доктор выжил. Потому что остался доктором. Личностью. Собой.

«При всей апатии, при всей приглушенности чувств человек все-таки остается способным на вспышку возмущения. И вызывает ее не столько грубость обращения или физическая боль, сколько унижение, сопровождающее все это.

Мне просто кровь ударила в голову, когда я принужден был выслушивать издевательства человека, не имевшего никакого представления о моей прежней жизни, человека настолько грубого и наглого, что медицинская сестра госпиталя, где я раньше работал, не пустила бы его на порог. И надо сказать, что эта моя вспышка, происшедшая на глазах стоящих вокруг товарищей, принесла мне… облегчение», – писал Франкл.

Вот пока есть способность возмущаться и реагировать на попытку лишить вас достоинства – вы живой. И будете жить. У вас больше шансов на выживание и сохранение здоровья, главной материальной ценности, которой мы обладаем.

Перестают возмущаться те, кто на дороге к смерти. Исследования это показали. Равнодушие к своей участи и к своей личности, которое проявляли люди, – индикатор программы смерти. Даже если со стороны это кажется кротостью и терпеливостью. Или разумным поведением в опасных условиях.

Так что вспышка гнева в ответ на попытки унизить и обесценить – это хороший прогностический признак. Хотя вас будут за это ругать как минимум. Охранники и другие работники лагеря.

Но вы не поддавайтесь. И не корите себя за неблагоразумие.

Потому что лучше быть живым, чем умереть при жизни. Психологическая смерть – предвестник физической, это закон. И признак того, что вы спасетесь, прост – это способность возмущаться, если задета ваша личность.

Когда вы вернетесь оттуда, куда попали после предательства, предатель вас встретит. Всенепременно.

А вы думали, он будет стыдливо избегать вас? Может, в страхе забьется в угол, наутек пустится? Ничуть не бывало.

Когда вы справитесь с теми несчастьями, которые навлек на вас предатель, – если справитесь, конечно, – когда вы вернетесь из каменоломни или застенков инквизиции, преодолев истязания, голод, страдания, предатель вас встретит, широко улыбаясь. И протянет вам руку. И скажет, как он рад вас видеть! Он надеется, что у вас все хорошо.

У жены поэта Мандельштама в воспоминаниях есть маленький красочный эпизод. Один интеллигент-писатель написал донос на другого писателя. Ничего личного. Просто взгляды политические показались сомнительными какими-то.

Доносчик отлично знал, чем грозит донос.

Так и вышло. Нехорошего писателя арестовали и отправили, куда Макар телят не гонял. И там этот человек много лет выживал в нечеловеческих условиях.

А потом его арест признали ошибкой. Власть сменилась. И выпустили этого писателя.

Доносчик встретил его с корзиной цветов. Специально купил. Не поскупился.

И, наверное, улыбался дружелюбно, старался руку пожать. Здоровьем интересовался, как семья поживает, спрашивал. И растерянный бывший зэк в лагерном бушлате стоял с этой корзиной, немного ошарашенный.

Как все мы, когда к нам с улыбкой как ни в чем не бывало подходит тот, кто причинил столько страданий. Сломал жизнь. Испортил репутацию. Оклеветал. Но в этой корзине с цветами – вся суть предательства. Предательство – чистое зло, которое совершается умышленно, бесстыдно и с удовольствием.

Вот за это удовольствие нас и благодарят при встрече. Когда мы вернулись и встретились снова. Предателю приятно, сладостно нас видеть. Если, конечно, мы слабы и раздавлены. И не можем ответить.

Тараканов не боятся. Ими брезгуют. И эта брезгливость похожа на страх.

И пауков не боятся, если они не ядовитые. Мохнатый или лысый многоногий пузатый паук внушает мне, например, невыразимую брезгливость. Мне трудно дотронуться до него.

Психологи называют это фобией. Боязнь пауков – фобия. Арахнофобия. Как скуден иногда их язык! Чувство, которое мы испытываем при виде жирного червя, таракана, безвредного волосатого раздутого паука – не фобия, а сильная брезгливость. Крайнее отвращение.

С токсичными людьми то же самое бывает. Вы внушили себе, что боитесь противную женщину на работе. Она подходит к вам, вас просто трясет. Даже голос дрожит у вас. Неужели вы так боитесь эту особу, хитрую, подлую сплетницу и интриганку?

Вам написали гадость в сети и продолжают писать мерзости? И вы боитесь прочитать еще раз эти измышления больного и порочного сознания? Вы малодушный человек?

Вы обходите стороной магазин, где вам нахамили? Это фобия?

Чаще всего это невыносимое отвращение. Как если бы на вас забрался мохнатый жирный паук. Или в гнездо червей вы залезли бы рукой случайно.

Отвращение это не страх. Страх победить легче. Надо набраться мужества и лицом к лицу встретиться с врагом. Или с объектом страха. А от отвращения средств почти нет. Его можно только скрыть усилием воли. Но все равно передергивает от брезгливости…

Вот разгадка вашего состояния. Поэтому в конфликте с токсичными людьми мы часто проигрываем и уходим, не в силах совладать с отвращением. Это не страх. Брезгливость. С драконом можно биться. С жирным склизким червем биться отвратительно.

Зло не столько страшно, сколько отвратительно.

Храбрый полководец Юлий Цезарь боялся мышей. Брезговал.

И мы брезгуем злыми и низкими людьми. Это не страх. Страха они недостойны…

На богатую свадьбу пригласили родственника – дядю Колю.

Дело было в селе. И это было великодушное и лестное приглашение. Ведь дядя Коля был простой шофер, водителем работал у отца невесты. А отец невесты был богатый; два магазина, свиноферма и птичий двор. И еще много всего. Богатый был человек. И свадьба богатая.

Дядя Коля – седьмая вода на киселе, троюродный дядя. А вот позвали! Он нарядился. Костюм надел, который в шкафу висел двадцать лет, белоснежную рубашку и галстук.

Побрился, одеколоном набрызгался. Купил подарок – чайник. Дорогой электрический чайник. Сел в свою старенькую машину и поехал на другой конец села на свадьбу.

И ему обрадовались! Даже попеняли, что заждались. Поезжай, дядя Коля, в магазин. Надо кое-что привезти. Несколько ящиков! Дядя поехал и загрузил ящики с напитками в машину. Привез и разгрузил.

Потом столы расставляли и стулья, кастрюли носили и блюда. Он носил. Потом опять в магазин пришлось ехать и грузить продукты. В другой. Потом заехать за родней в один, второй, третий дом.

Потом еще отвезти-привезти. Потом за музыкой ехать. Потом еще носить вкусные яства на столы. Потом за стульями ехать – не хватило потому что.

Он ездил и носил. Грузил и разгружал. Покорный трудолюбивый седой дядя Коля. Уж свадьба началась. Вкусно пахло. Музыка играла. Но дел много нашлось! Жара стояла…

Он присел в уголке на кухне. Устал очень. Чаю хотел попить. Но у кого спросишь? Все заняты, свадьба же. Все едят и пьют, кричат «горько!»

Когда вспомнили про дядю Колю, чтобы он помог с посудой, да еще в магазин съездил, даже рассердились. Где он? Потом нашли. Он на кухне сидел, в уголке. Неживой. Сердце не выдержало. Сидит в костюме, при галстуке, нарядный такой… Ждал праздника, да не дождался.

Так и не попробовал угощение. Ни кусочка. И чаю не выпил. Ни глоточка. Сходил на свадьбу, называется. Еще и настроение всем испортил – так потом говорили…

Иногда так и зовут куда-то, чтобы на вас ездить. Не надо обольщаться и костюм надевать. Рабам костюмы не положены. Сразу спросите, какую работу надо выполнить, и оцените свои возможности. Тяжести носить, консультировать, петь, веселить публику или еще что-то надо?

И к себе на праздник так не зовите. Праздник – он для всех. А для обслуживания наймите кого-нибудь за деньги. Официанта, грузчика или тамаду. Это честно будет.

И горького осадка не останется ни у кого…

С женщиной обычно происходит так: сначала она перестает любить своего мужчину.

А уже потом появляется кто-то другой. Уже потом она другого может полюбить.

С мужчинами все иначе. Он может любить свою женщину, но увлечься другой. Хотя странная это любовь, конечно. Но вот с женщинами именно так происходит: сначала разлюбила. А уже потом полюбила другого. Иначе не бывает.

Если женщина разлюбила, возврата к прошлому нет. Но этот период не замечают обычно. Хотя женщина изо всех сил подает сигналы: любовь идет ко дну. Испаряется. Улетучивается. Догорает. Умирает!

Вот это будничное раздражение по мелочам. Усталые такие замечания; опять пастой набрызгал на зеркало. Снова ложечкой бренчишь. Чавкаешь. Но без эмоций – с тихим отвращением и усталостью.

И избегание прикосновений; она каменеет в объятиях или ускользает… И не смотрит в лицо; сквозь человека смотрит, куда-то вбок – куда угодно, только не в глаза. Потому что взгляд – это тоже прикосновение.

Иногда ей становится стыдно. Надо быть мягче, надо проявить внимание и нежность – так пишут в женских журналах. Ведь надо сохранять семью. Беречь отношения. И женщина проявляет насильственную нежность, придает голосу добрые и веселые нотки… Но это так фальшиво, что она замолкает. Хотя фальшь чувствует только она.

И женщина подолгу смотрит в зеркало. Думает. И ищет предлог не оставаться наедине дома. А если приходится остаться наедине, находит какое-то важное хозяйственное дело. И моментально раздражается: мол, ты все делаешь не так!