– Частная?
– А что тут такого? – искренне удивился барон. – Для семьи железнодорожных магнатов это просто лишнее удобство, вот и всё.
– Но что же такое всё-таки Перевал Мертвеца?
– Перевал… Это, наверное, звучит слишком громко. Там просто такая глубокая скальная выемка. Если хотите, небольшое рукотворное ущелье, и совсем недалеко от замка.
– И этот Александр Кратценштайн, он умер прямо в этом ущелье? – спросил дядя Нэт.
– Вот в том-то и дело, – нахмурился барон. – Берта тут же позвонила моей жене Альме и сообщила ей ужасную новость.
– Эта Берта, – поднял голову Хол, – эта первая жена Александра… А почему она тоже оказалась в замке?
– Она постоянно живёт в этом замке вместе со своим сыном Арни, то есть с Арнольдом-младшим, внуком Арнольда-старшего, главы рода. Арни – сын Александра от его брака именно с Бертой. Сам он потом переехал в город и снова женился, а Берта осталась жить в замке на правах экономки, но фактически стала полновластной хозяйкой дома…
У Хола немного пошла кругом голова от такого количества информации, но он с этим справился, благо под рукой была бумага, а в руке – ручка. И он всё ещё никак не мог разобраться с перевалом.
– Почему он так называется, Перевал Мертвеца?
– Точно даже не знаю. Говорят, там кто-то погиб во время строительства этой дороги, – ответил барон и повернулся к своему другу: – Понимаешь, Нэт, какая штука. Арнольд-старший совсем уже старик, ему за восемьдесят, он не встаёт со своего кресла-каталки. А не так давно Берта наняла ему медсестру-сиделку, чтобы та ухаживала за ним. Вот и считай, что они в этом замке постоянно живут только вчетвером: Берта, её сын Арни, сиделка и ещё садовник, который, правда, только называется садовником, а так – на все руки мастер и даже машинист поезда. Его зовут Аксель. А сиделку – Конни.
Хол старательно записал садовника Акселя и сиделку Конни, а потом отметил под каждым, что нужно проверить их алиби.
– Отлично, Вольфганг, – кивнул дядя Нэт. – Только есть вопрос. Если эта Берта, первая жена Александра, по-прежнему живёт в их родовом замке, то где жил сам Александр вместе со своей второй женой и вторым сыном? У меня есть информация, что её зовут Клара, а сына – Герман, это так?
– Всё правильно. Они все живут в Берлине, у них там квартира. Александр приехал в замок лишь затем, чтобы навестить отца. И, похоже, о чём-то с ним поговорить. И вдруг умер.
Барон подождал, пока официант расставит на столе принесённые блюда, бокалы, напитки, разложит ножи и вилки.
– Приятного аппетита, – сказал наконец барон, беря правой рукой нож. И тут его взгляд остановился на Холе.
Хол уже понял почему. Он абсолютно не понимал, что это за блюдо стоит перед ним. С виду какая-то круглая котлета совершенно из сырого фарша, а сверху разбито такое же сырое яйцо…
– Но я ведь… я заказывал себе стейк, – тихим и слегка виноватым голосом произнёс он.
– А принесли стейк тартар, – сказал дядя Нэт, стараясь не улыбнуться. – Или бифштекс по-татарски, если так будет понятнее.
– Но это же просто сырое мясо!
– Если не хочешь, тогда съем я, – сказал барон и бесцеремонно пододвинул к себе стейк тартар.
Хол напрягся, но ничего не сказал. Он готов был заплакать.
– Давай тогда закажу тебе что-нибудь другое? – предложил дядя Нэт.
– Не надо, – буркнул Хол, – мне хватит и картошки фри.
В картошке-то он был уверен, но всё равно понюхал первый кусочек, прежде чем отправить его в рот. Барон между тем снова начал говорить:
– Я писал вам, что похороны пройдут в понедельник. Тело будет помещено в фамильный склеп, который находится недалеко от вершины горы Брокен. А пока тело Александра в библиотеке замка. Дело вот ещё в чём. – Барон сделал паузу. – Доктор, с которым я встретился на следующий день, сказал, что это был сердечный приступ. Я, конечно, задал вопрос про лицо Александра, но доктор отверг даже саму мысль, что причиной смерти мог быть сильный испуг.
– Интересно, – пробормотал дядя Нэт.
– А самое интересное, что, когда приехал семейный адвокат и был вскрыт сейф, в нём не оказалось завещания Александра!
– Да? Тогда вдвойне интересно. А может быть, оно в той квартире в Берлине? – спросил дядя Нэт, но барон отрицательно покачал головой.
– Адвокат заверил, что Александр при нём лично составил это завещание и положил его в их семейный сейф, туда, где хранятся и все другие завещания. И при этом другие завещания не исчезли, только Александра.
– Кто-то взял?
– Вот этого я не знаю. – Барон поджал губы и грозно пошевелил усами. – Моя жена считает, что во всём виновато проклятие.
– И снова это проклятие, – усмехнулся дядя Нэт. – Ты сам-то в него веришь, Вольфганг?
Барон насупился, помолчал, но потом всё-таки высказался:
– Понимаешь, Нэт, существует поверье, что все мужчины рода Кратценштайнов умирают раньше своего возраста и всегда какой-нибудь неестественной смертью. Моя жена Альма может перечислить всех мужчин этого рода, с которыми такое случилось. Включая и старшего брата Александра, Манфреда, который погиб, сражаясь в рядах французского Иностранного легиона.
– Но то же на войне, – попробовал было порассуждать дядя Нэт. – А это считается?
– Я не знаю.
– А всё-таки, вы сами верите в это проклятие? – вдруг не выдержал Хол, который чувствовал себя выключенным из беседы.
– Да не верю я ни в какие проклятия! – чуть-чуть повысил голос барон и тут же его понизил. – Нет, я не верю ни в какую мистику, но тайна смерти Александра, по-моему, всё же существует. Вот поэтому я вам и написал. Когда человек умирает при таких странных обстоятельствах, это не может не настораживать. Я хочу, чтобы вы постарались выяснить, что же всё-таки произошло на Перевале Мертвеца. Либо, если это была естественная смерть, что могло привести к сердечному приступу. Сам я этим, Нэт, заниматься не могу. На мне сейчас лежит организация похорон. Так ты мне поможешь, Натаниэль?
Они оба помолчали. Хола вновь слегка укололо, что его опять словно выключают из игры. И уже совсем разозлило, когда дядя Нэт сказал:
– Харрисон, у тебя, кажется, грязные руки. Ты брал пальцами картофель фри. Наверное, надо бы сходить и помыть.
Это была никакая не просьба, не намёк, а прямой приказ. Хол две секунды сидел словно оглушённый, а потом демонстративно поднял обе руки вверх, как хирург перед операцией, и начал выбираться из-за стола. Это было крайне неудобно, но обида того стоила. В проходе он, впрочем, тут же остановился, опустил руки и обернулся. Барон и дядя Нэт уже склонились над столом и о чём-то шептались. Хол быстро вытер руки о штаны и присел на пол. Потом чуть привстал, вытащил из кармана записную книжку и снова присел. Быстро зарисовал сцену беседы двух мужчин, одновременно старательно прислушиваясь к их разговору. Что говорил дядя Нэт, было сложно разобрать, и всё же Хол услышал окончание фразы и дальше.
– …никогда раньше не задействовалось.
– Но другого выхода у меня не было, – со вздохом ответил барон. – Я ведь и сам не часто использую это кодовое слово.
– Но зачем сюда впутывать моего племянника?
– Мне показалось, что с его аналитическим умом он смог бы разгадать загадку. В немецких газетах о нём много писали. Уникальный ребёнок.
– Но ребёнок! Ребёнок же! И я за него отвечаю перед моей сестрой. В нашей семье никто не знает о моём прошлом.
– Да не волнуйся ты. Ничего с ним не случится. Нэт, я тебе клянусь! Волосок с его головы не упадёт. Ты пойми, – тут голос барона немного дрогнул, – у меня вся надежда только на тебя. На вас. Ситуация очень сложная, и я опасаюсь, она может быстро ухудшиться. Речь идёт о моих детях. О моих родных детях!
Хол уловил, что барон сделал акцент на слове «родных», и опять почувствовал, как его что-то укололо. Дяде Нэту он всё-таки был не сыном, родным не родным, а просто племянником. Ох, и сложный мир у этих взрослых!
Дядя Нэт резко выпрямился, и Хол понял, что засиделся на полу. Он вскочил и тут же врезался в ноги проходившего мимо официанта. На секунду тот повис в воздухе. А потом совершил абсолютно безумное, фантастически сложное балетное па, лишь бы только не уронить поднос, который он с артистической грацией держал на растопыренных пальцах вровень с головой. И всё-таки одна вилка упала. Вилка ещё не коснулась пола, а Хол уже со всех ног нёсся в туалет, при этом не забыв бросить на бегу свой «пардон», как ему показалось, с потрясающе французским прононсом.
В туалете он отдышался. Потом вымыл руки. Потом высушил их под феном. А потом задал себе всего два вопроса: что имел в виду дядя Нэт, когда говорил о своём прошлом, о котором не знает его семья? И что это за кодовое слово, которое использовал барон? И где он его использовал? В письме?
Глава 5. Загадки множатся
Когда Хол вернулся, на столе лежали два железнодорожных билета.
– Поезд Париж – Москва отправляется с Восточного вокзала этим вечером в восемнадцать пятьдесят восемь, – говорил барон, – и прибудет в Берлин следующим утром. К сожалению, все двухместные купе уже закончились, я купил вам места в четырёхместном.
– Это ничего страшного, – сказал дядя Нэт, забирая билеты. – Мы же будем вместе.
– Значит, мы всё-таки едем в Германию? – произнёс Хол как можно более равнодушно.
– В принципе ты ещё можешь отказаться, – так же равнодушно ответил дядя Нэт. – Тогда я поеду один, а ты вернёшься домой.
Барон внимательно посмотрел на Хола, однако ничего не сказал.
– Я тут уже проделал кое-какую работу, – продолжил играть в равнодушие Хол, похлопав себя по карману с записной книжкой. – Знаете, не хотелось бы бросать.
– Ну и прекрасно. Я оплачу все ваши расходы, – ответил на это барон.
– Хорошо, – сказал дядя Нэт и привстал, пропуская Хола на его место. – Тогда у нас остаётся ещё один нерешённый вопрос, Вольфганг. Под каким видом мы появимся на похоронах?
– Я об этом уже подумал. У моей жены Альмы есть брат. Он женился на девушке по имени Джессика Маклейн. Она шотландка и живёт на архипелаге Внутренние Гебриды. На его самом маленьком островке, который называется Мук.
– Мук?
– Мук, – подтвердил барон. – Население очень небольшое, а взрослых мужчин твоего возраста вообще едва ли с десяток. Брат моей жены разводит домашнюю птицу и…
– И ты хочешь, чтобы я сыграл на похоронах его роль? – перебил дядя Нэт.
– Нет, для этого ты ещё слишком молод. Я хочу, чтобы ты сыграл роль его дочери.
– ?
– У Фердинанда… брата моей жены зовут Фердинанд… есть три дочери, и все уже взрослые. Среднюю дочь зовут Натали, или, сокращённо, Нэт. Вот как и тебя. О ней в семье Кратценштайн известно лишь то, что где-то есть некто по имени Нэт, а вот мужчина он или женщина, им это совершенно до лампочки. Богатые люди, как ты знаешь, крайне мало интересуются жизнью своих бедных родственников.
– И, значит, я должен быть этой Нэт?
– Этим. Этим Нэтом. Ты всё-таки мужчина. А Харрисон будет твоим сыном. Ваша фамилия Стром. Отныне вы Нэт Стром и Харрисон Стром. В Германии вашу фамилию будут произносить как Штром, но это пока не важно. Сами разберётесь.
Холу внезапно понравилась идея быть сыном дяди Нэта. Он тут же завёл свой собственный вагончик на генеалогическом древе семьи Кратценштайн.
– А вдруг кто-нибудь узнает, что я, по идее, должен быть женщиной? – заволновался дядя Нэт.
– Крайне маловероятно. Где семья железнодорожных магнатов и где какие-то бедные островитяне? Между ними пропасть. Вот про то, что Альма вышла замуж за одного влиятельного барона, это они помнят. – И барон неторопливо разгладил свои огромные рыжие усы, впрочем, усмехнувшись. – Короче, если они и слышали про какого-то Фердинанда с крошечного шотландского островка, то давно забыли. Вот этим я и решил воспользоваться. Вчера, когда был в замке, я специально упомянул, что послал извещение о похоронах семье Стром, в котором выразил надежду, что кто-нибудь из них найдёт возможность приехать. Как минимум Нэт Стром с сыном. Никто из семьи не прореагировал, но информацию, я уверен, приняли к сведению.
– Но я же не говорю по-немецки, – растерялся Хол и даже чуть привстал, чтобы его наконец снова заметили.
– Ты и не говоришь, – согласился барон. – Но несколько слов наверняка знаешь. Тебя научил твой дедушка Фердинанд, по происхождению чистый немец. Зато твой папа по имени Нэт, уж он-то владеет немецким в совершенстве.
– Ну ты скажешь, – смутился дядя Нэт. – Впрочем, освежить не помешает.
– Отлично, Нэт, – сказал барон и достал из портфеля чёрную пластиковую папку. – Вот здесь для вас вся необходимая информация. Всё, что я успел подготовить относительно нашего общего дела. И кстати, поскольку вы едете в окрестности горы Брокен, я рекомендовал бы тебе запастись томиком трагедии «Фауст» Гёте, часть первая.
– А зачем? – не выдержал и спросил Хол.
– Там упоминается гора Брокен, – сухо ответил барон, переведя взгляд на Хола. – Кстати, Харрисон, из детей ты будешь не один. Там будут сыновья покойного Александра, а также мои внуки Хильда и Озан.
– Что? Дети Оливера, твоего сына? – вдруг встревожился дядя Нэт. – Но ведь Оливер меня знает, мы встречались.
– Ничего страшного. Я всё ему объясню. Впрочем, в замке его наверняка будет больше интересовать архив семьи Кратценштайн, чем похороны кого-либо из них. Он филолог, исследователь, ты же знаешь, и просто помешан на старых книгах.
– А кто ещё может догадаться, что мы не те, за кого себя выдаём?
– А больше никто. Только я, мой сын Оливер и моя жена Альма.
Дядя Нэт молчал. Обеспокоенность не покидала его лица. Барон допил свой кофе и встал.
– Натаниэль. Харрисон. Я очень признателен вам за то, что вы согласились помочь. А пока я с вами прощаюсь. – Он пожал руку сначала дяде, потом его племяннику. – Встретимся уже в Берлине, где нам придётся делать вид, что мы не знаем друг друга.
С этими словами барон ещё раз попрощался и покинул зал ресторана. Хол обратил внимание, что никто из официантов так и не принёс счёта. Вероятно, барон заранее всё оплатил.
Дядя открыл чёрную папку, которую тот оставил. Там тоже были газетные вырезки. Одна рассказывала о свадьбе Фердинанда Строма и Джессики Маклейн. Ещё были какие-то распечатки на принтере и одна карта.
– Гляди-ка, Хол, это карта острова Мук. Ничего себе островок, совсем крошечный. А тут у нас что? Ага, значит, это фотография старого Фердинанда и его взрослых дочерей. Интересно, которая из них я? Хочешь посмотреть?
Хол взял эту фотографию, но ничего необычного на ней не увидел. Высокий старик в рыбацкой шляпе и трое его почти взрослых дочерей. Зато, перевернув снимок, обнаружил приклеенный к нему жёлтый канцелярский стикер. Там было написано:
