– Только без паники, Риз. Подойдите к двери и пригласите их войти.
Эмансипор поднял засов и попятился, увидев капитана Сатер и ее первого помощника. Женщина была бледна, но лицо ее оставалось бесстрастным, в то время как Абли Друтер выглядел так, будто наелся колючих морских ежей.
– Это все из-за тебя, Неудачник, – прошипел он, ткнув кривым пальцем в Эмансипора.
– Спокойно! – бросила капитан Сатер, не сводя серых глаз с Бошелена. – Хватит притворяться. Вы чародей.
– Скорее, фокусник, – ответил Бошелен. – И я даже не знал, что кем-то притворяюсь.
– Он вонючий маг, – прорычал Абли Друтер. – Вероятно, это и из-за него тоже! Скормите его дхэнраби, капитан, и мы без проблем доберемся до Безнадежного мыса за… Во имя Буревсадников! – внезапно выдохнул он, только теперь увидев боевое снаряжение Бошелена, и попятился к двери, положив руку на короткий меч на поясе.
Капитан Сатер развернулась кругом, яростно уставившись на первого помощника:
– Ступай вниз, Друтер. Посмотри, что там нашли наши парни в трюме, – Худов дух, проверь, живы ли они еще вообще. Иди! Быстро!
Абли Друтер еще раз взглянул на Бошелена, оскалив кривые зубы, и выбежал за дверь.
Вздохнув, Сатер снова повернулась к магу:
– Что за напасть поразила наш корабль? Похоже, сам воздух пропитан ужасом – и все из-за единственного крика. Прислушайтесь к треску: кажется, еще несколько мгновений и корпус судна разорвет на части. Объясните, что все это значит! И почему, во имя Худа, вы вооружились, словно на битву?
– Будьте добры, Риз, – негромко сказал Бошелен, – налейте нам, пожалуйста, вина…
– Меня не интересует вино!
Бошелен хмуро взглянул на Сатер:
– Налейте мне вина, Риз.
Эмансипор подошел к сундуку, где его хозяин хранил запас пыльных кувшинов, бутылок и фляг. Пока он шарил среди всей этой коллекции в поисках чего-нибудь безобидного, Бошелен продолжил разговор с капитаном:
– Паника – обычное бедствие, когда пробуждаются духи, капитан Сатер. Подобно пыльце в воздухе, семена ужаса укореняются в каждом незащищенном смертном разуме. Призываю вас к бдительности, иначе ужас пожрет и ваш рассудок.
– То есть тот вопль – лишь следствие безрассудного ужаса?
Услышав последующие слова Бошелена, Эмансипор представил, как тот едва заметно улыбается.
– Вижу, упоминания о вырвавшихся на свободу духах недостаточно, чтобы поразить вас, капитан. Я впечатлен. У вас явно имеется немалый опыт, основательно укрепивший ваши нервы. Собственно, я даже рад тому, как вы ведете себя в данных обстоятельствах. Так или иначе, тот вопль свидетельствовал об ужасной смерти одного из членов вашей команды.
За спиной Эмансипора наступила тишина. Он поднес к глазам бутылку из черного пузырчатого стекла и тут же вздрогнул, увидев выдавленную на ней печать в форме черепа и опоясывающие короткое горлышко кости. Поспешно вернув бутылку на место, он потянулся за другой.
– Духи, – холодно проговорила Сатер, – редко обладают способностью убивать живые души.
– Совершенно верно, капитан. Естественно, бывают исключения. Не стоит также забывать о Красной дороге Несмеяни и ее быстрых водах. Увы, имеет место весьма неблагоприятное стечение обстоятельств. Чтобы точнее определить, что именно пробудилось внизу, мне нужно поговорить с моим товарищем, Корбалом Брошем…
– Еще один клятый чародей?
– Своего рода заклинатель.
– И где же он? Недавно был на палубе, но потом исчез: я полагала, что этот евнух, от одного вида которого бросает в дрожь, здесь, с вами.
Эмансипор нашел еще одну бутылку из мутного зеленого стекла, на этот раз без жутких печатей. Повернувшись, он поднес ее к свету фонаря и, не увидев ничего подозрительного в темной жидкости внутри, взял кубок, откупорил пробку и налил хозяину до краев, после чего помедлил и осторожно принюхался.
«Ага, это точно вино». Слуга облегченно вздохнул и, выпрямившись, подал кубок Бошелену, который взял его заключенной в металл левой рукой.
– Капитан Сатер, – небрежно сказал заклинатель, – советую вам воздержаться от столь… грубых высказываний в адрес Корбала Броша. Как может подтвердить господин Риз, добрый нрав моего товарища в той же степени пал жертвой кровавого увечья, как и его…
– Ладно, ладно. В любом случае он похож на загнанного в угол краба. Так вы мне не ответили: где ваш друг?
– Что ж… – Бошелен сделал большой глоток вина, – учитывая его опыт, могу предположить, что… – Последовала внезапная необъяснимая пауза, которая тянулась пять, семь, десять мгновений, прежде чем он медленно повернулся к Эмансипору. Обычно ледяные глаза Бошелена светились странным огнем, на лбу выступили мелкие капли пота, блестевшие также в его бороде и подстриженных усах. – Скажите, Риз, – сдавленно проговорил Бошелен, – вы уже убрали бутылку в сундук?
– Э… да, хозяин. Хотите еще?
Рука, сжимавшая кубок, дрогнула. Бошелен рывком шагнул к Эмансипору и сунул меч ему в руки:
– Возьмите, быстрее!
– В чем дело, хозяин?
– Темно-зеленая бутылка, да, Риз? Без украшений, с продолговатым выпуклым горлышком?
– Ну да, она самая…
– В следующий раз… – выдохнул Бошелен, и его лицо обрело красноватый оттенок, какого Эмансипор никогда еще не видел, – в следующий раз, пожалуйста, берите любую из бутылок с черепом…
– Но хозяин…
– Это кровавое вино, Риз, причем самого смертоносного сорта: предупреждением служит форма горлышка. – Он потянул себя за кольчугу, будто у него внезапно заболел живот. – Предупреждение… о боги! Даже тоблакайская девица рассмеялась бы! Вон отсюда, Риз! Убирайтесь!
Капитан Сатер смотрела на них, ничего не понимая.
Забрав меч, Эмансипор Риз бросился к двери и распахнул ее. Когда он шагнул за порог, Сатер попыталась последовать за ним, но Бошелен молниеносно метнулся к ней, схватив одной рукой за шею:
– Только не ты, женщина!
Его скрежещущий, почти звериный голос невозможно было узнать.
Сатер пробовала было нашарить свой меч, но Эмансипор услышал жуткий треск разрываемой кожи и пряжек, а затем слабый женский вскрик…
Эмансипор стремглав выбежал в коридор, захлопнув за собой дверь.
Из каюты донеслись глухие удары, шорох сапог о пол, еще один приглушенный крик.
Эмансипор Риз облизнул губы, – похоже, в последнее время ему приходилось делать это довольно часто.
«Кровавое вино… где я раньше слышал это название? Хозяин что-то говорил про тоблакаев, великанов-варваров. Ну да, древесный сок, смешанный с вином. Вполне логично».
Из-за двери теперь слышались ритмичные поскрипывания и толчки, сопровождавшиеся женскими вздохами и мужским ворчанием.
Моргнув, Эмансипор уставился на меч, который держал в руках. Длинный, двуручный. Круглая головка эфеса из серебра и оникса, тяжелая и блестящая, будто от влаги.
Сквозь прочную дубовую дверь доносились отчаянные крики и стоны.
Вновь вспомнив то бутылочное горлышко, Эмансипор еще раз взглянул на рукоятку и эфес меча.
«Один глоток? Всего один? О боги!»
– Слышала?
Пташка Пеструшка, прищурившись, взглянула на Густа Хабба:
– Что?
– Вода льется. Похоже, у нас пробоина!
– Ерунда. Мы бы это почувствовали. Да мы бы тут уже по колено в воде бродили, клянусь языком Маэля! Никакой пробоины нет, Густ, так что лучше заткнись!
Они переговаривались шепотом, оба понимали, что лучше особо не шуметь, пока Хек Урс пробирался в сторону гальюна в поисках того, кто недавно кричал, возможно рискуя обнаружить останки несчастного придурка или, еще хуже, лишь несколько липких, воняющих мокрых железом пятен.
– Я слышу воду, Пташка, клянусь. И еще щелчки и стоны – боги, они меня с ума сводят!
– Проклятье, да успокойся ты уже!
– И взгляни на те гвозди – те новые… смотри, как они потеют красным…
– Это всего лишь ржавая вода…
– Ничего подобного…
– Да хватит тебе. Смотри, Хек уже у гальюна.
Этого оказалось достаточно, чтобы Густ Хабб замолчал. Рядом с присевшей на шедший вдоль киля центральный настил Пташкой слышалось лишь его быстрое дыхание. Оба напряженно всматривались в покачивающийся круг света от фонаря в полутора десятках шагов впереди. Черная покосившаяся дверь приоткрылась, и силуэт Хека Урса заслонил свет.
– Смотри! – прошептал Густ. – Он заходит туда!
– Смельчак, – буркнула Пташка Пеструшка, качая головой. – Мне стоило бы выйти за него замуж.
– Не такой уж он и смельчак, – заметил Густ.
Она медленно повернулась к нему, доставая нож:
– Что ты сказал?
Густ Хабб, даже не почувствовав опасных ноток в ее голосе, лишь указал головой вперед:
– Смотри, он просто заглядывает.
– Да, верно. – Она убрала нож.
Отступив назад, Хек закрыл дверь гальюна и, развернув фонарь, поспешил обратно, туда, где его ждали двое друзей.
– Пусто, – сказал он. – Никого и ничего.
Густ Хабб вскрикнул и хлопнул ладонью по забинтованной ране на голове.
Хек и Пташка уставились на него.
– Ой! Меня кто-то укусил за ухо!
– За какое место укусил? – уточнил Хек. – У тебя там теперь призрак вместо уха, Густ Хабб. Его там больше нет, забыл?
– Клянусь…
– У тебя просто воображение разыгралось, – сказала Пташка Пеструшка и снова повернулась к Хеку Урсу. – Ну и что будем делать дальше?
Кто-то шел в их сторону. Повернувшись, оба увидели приближающегося Абли Друтера.
– Мы все обыскали, – доложил Хек, когда первый помощник подошел к ним. – Но ничего не нашли. Никаких следов.
Абли присел, жестом подзывая матросов к себе.
– Слушайте, вся клятая команда не спит, у всех глаза по сторонам бегают. Не можем же мы им сказать, что ничего не нашли…
– Перекличку провели? – спросил Хек. – Кого не хватает?
– Плетельщицы Брив.
– Точно?
– Так мне сказали. Это та рыжая коротышка с волосатыми ногами…
– А Горбо на месте?
Абли Друтер кивнул.
Хек и Пташка переглянулись.
– Уверен? – спросил Хек.
Абли нахмурился:
– Да, это он сообщил о пропаже Брив.
– Что, правда? – фыркнула Пташка Пеструшка.
– Я же сказал.
