– Прошло много лет с тех пор, как мы втроем собирались в Саут-Хейвене, – ответила Буп.
Джорджия эффектным жестом сняла солнцезащитные очки, хотя солнце уже вовсю светило.
– Именно поэтому мы и приехали.
Буп распахнула дверь, и Ханна, подхватив чемоданы, последовала за всеми в дом.
Все четверо прошли на кухню и расселись за кухонным столом с обновленной ламинированной столешницей из пластика, который принадлежал дедушке с бабушкой Буп. Много лет назад Ханна сказала ей, что все новое – хорошо забытое старое. Она называла это ретро.
Находясь здесь, Буп почти могла почувствовать вкус бабушкиных пончиков с черникой и услышать крики Дорис и Джорджии: «Бери карту!» За этим столом она играла в шашки со Стюартом и как-то летом подавала каждый вечер на ужин сэндвичи с жареным сыром и отрезанной корочкой. А воспоминания о чаепитиях с Ханной и Эммой были одними из самых любимых. Ей крупно повезло, что внучки постоянно находились рядом, а их изысканные наряды и куклы пробуждали в Буп внутреннюю девчонку.
– Вы, должно быть, проголодались. – Буп поднялась со стула, достала черничные кексы и шоколадно-ореховую смесь и просто поставила все это в центре стола вместо вычурных сервировочных тарелок, до которых никому не было дела. Джорджия открыла коробку с ассорти и не глядя достала арахис в шоколаде. Она делала так всю свою жизнь и, казалось, обладала определенной интуицией, но всегда сначала съедала арахис. Буп не знала, означало ли это, что арахис был самым любимым или менее любимым орехом Джорджии.
Дорис положила кекс на салфетку.
– У тебя есть…
Буп подняла указательный палец, и Дорис умолкла, пока Буп не достала масло и нож, поставив их перед подругой.
– Спасибо.
Ханна хихикнула и покачала головой.
– Дорис еще не успела ничего сказать, а ты уже знала, чего она хочет. Это потрясающе.
– Едва ли, – ответила Буп. Но она знала, что Ханна права.
– Мы знаем друг о друге все, – сказала Дорис. – Начиная с масла и заканчивая серьезными вещами.
– Такими серьезными вещами, как переезд Буп в Сан-Диего? – поинтересовалась Ханна.
– Ты наконец-то рассказала ей, – заметила Джорджия.
– Я просто ждала подходящего момента.
– Ты не знала о моем приезде. Если бы я не появилась, ты бы уехала, не сказав мне?
– Что за глупости, – ответила Буп.
Джорджия неодобрительно посмотрела на Буп. Она знала, что ее подруга не хотела говорить о своем отъезде из Саут-Хейвена.
– Постарайся понять, – вступилась Дорис. – Твоя бабушка хочет начать все с чистого листа. Мы это сделали. – Она указала на Джорджию, а потом на себя.
– Я уеду только после Дня труда, – сказала Буп. – Ханна, приезжай ко мне этим летом столько, сколько сможешь. Мы поговорим о моем переезде в другой раз, давайте сменим тему?
Без промедления разговор перешел к теннису Джорджии, к самой последней свадьбе Дорис в Вегасе, любимым ученикам Ханны и урокам сквэр данса, которые посещала Буп. Каждая из них делилась подробностями, опущенными в телефонных разговорах или слишком длинными для электронных писем. И даже если что-то повторялось, это только приветствовалось.
Ханна заметно успокоилась. Никаких больше эмоций, никаких слез. Только смех и оживленное общение. Очень быстро Буп, девочки и Ханна перешли к веселой остроумной беседе, но печаль так быстро не исчезает. Их общение лишь временно заглушало беспокойство Ханны, но в данный момент и этого было достаточно. Это напомнило Буп о том, насколько они с девочками заботились друг о друге и как эта забота могла стать тонизирующим средством при любой болезни.
Даже доктор Джорджия Лемон соглашалась с этим.
Джорджия всегда немного отличалась от Буп и Дорис – обладая склонностью к науке и математике, она получила степень доктора медицины в Чикагской медицинской школе в пятьдесят девятом. В том же году Буп избрали президентом родительского комитета, а Дорис последовала за своим первым мужем, доктором, в Индианаполис. Кроме того, из их троицы лишь Джорджия никогда не была замужем, и она единственная не была еврейкой.
Джорджия и Буп подружились благодаря бабушке, в тот период жизни Буп, когда она безоговорочно ее слушалась.
– Новая семья купила большой магазин на Феникс-стрит, – сказала бабушка. – Так что будь вежлива с новой маленькой шиксой[5 - Шикса – нееврейка, часто пренебрежительный термин для нееврейской женщины или девочки.] в твоем классе, Бетти.
Бабушка всегда высказывалась оскорбительно по отношению к неевреям, поэтому, будучи девочкой, Буп не придавала значения этому слову. Но теперь ее передергивало, когда она вспоминала небрежно брошенные обидные слова бабушки.
Конечно же, крошка Бетти Штерн сделала так, как ей велели. Джорджии тоже велели быть милой с Бетти, поскольку ее бабушка с дедушкой заказывали через магазин рубашки с вышивкой для персонала их курортного комплекса.
Маленьким девочкам не было до этого никакого дела, их волновало лишь то, что они обе любили играть в классики и собирать морское стекло на пляже.
Буп с Дорис познакомились в детском саду, что документально подтверждено черно-белой фотографией группы. Ни одна из них не помнила времени, когда они не знали друг друга. А потом, через Буп, Дорис подружилась с Джорджией.
И почему она раньше не настояла на том, чтобы девочки вернулись? «Лучше поздно, чем никогда», подумала она. И все же мысль о том, что в будущем их возможные встречи могли быть ограничены, оставила в душе неприятный осадок. Она проглотила кусочек черничного кекса, который подавил сожаление и удерживал его внутри, словно пробка. И мысли о Ханне – тоже.
Буп понимала, что не сможет найти покой, пока не узнает причину слез Ханны. Ее личные тревоги, ее стремление побыть со своими подругами наедине должны были подождать.
Оживленное подшучивание подруг вызволило Буп из плена мрачных мыслей, разметав их по сторонам, словно крошки от торта. Не подозревая о тягостных раздумьях Буп, Ханна, Джорджия и Дорис болтали о жарком сухом климате Скоттсдейла и о том, что партнеры Джорджии по парному теннису были на двадцать лет моложе ее.
Буп рассеянно кивала, мысленно прокручивая в голове упущенный разговор и молча обещая себе оставаться внимательной. Она понимала, что стоит вникать в беседу и не отвлекаться от окружавшего ее чуда.
* * *
На закате Буп наблюдала за Ханной, сидевшей боком на низкой бетонной перегородке между крыльцом и Лейкшор Драйв, узкой улицей с односторонним движением, которая отделяла ее дом от пляжа. Она смотрела на юг. Они все смотрели на юг.
На пирсе собралась толпа, чтобы посмотреть, как садившееся солнце окрашивало серо-голубое сумеречное небо в переливающиеся оттенки желто-оранжевого и золотистого. Девочки, как и Ханна, молчали и, казалось, дышали в унисон. Буп включила свет на крыльце и вошла в дом, поскольку ей с лихвой хватало и уже увиденных закатов.
Помимо света на застекленной веранде, она включила лампу в телевизионной комнате. Этого было достаточно для освещения крыльца. Буп схватила четыре хлопчатобумажных пледа из гостиной и поспешила обратно на улицу. Солнце зашло и забрало с собой майское тепло.
Буп протянула Дорис и Джорджии пледы, и они укрыли ими ноги. Розовый плед, словно шаль, накинула на плечи Ханны.
Ханна соскользнула с бетонной перегородки и села в синее садовое кресло. Буп расположилась в своем старом плетеном кресле-качалке, изрядно потертом за многие годы созерцания закатов. Его подлокотники уже давно нуждались в ремонте. Она укрылась пледом. Ей так повезло, что ее дом был полон гостей, а сердце – радости.
– Могу я вам кое-что рассказать? – спросила Ханна.
– Конечно, можешь, – ответила Буп. Ханна несколько часов ждала, чтобы излить душу.
– Вы должны поклясться, что никому не расскажете.
– Да кому нам рассказывать-то? – спросила Дорис.
– Суть не в этом. Клянетесь?
Буп никогда бы не предала доверие, но внезапный холодок тревоги пробежал по ее телу, он служил своего рода интуицией.
– Да мы самые лучшие хранители секретов на планете, – сказала Джорджия.
– О проблемах лучше рассказать, чем держать в себе, – добавила Буп. – Ты ведь об этом знаешь. – Она задрожала. «Боже, Ханна, что происходит?»
– Кларк сделал мне предложение, – произнесла Ханна.
– Какое предложение? – Буп поняла, о чем речь, но хотела услышать это от Ханны.
– Он хочет жениться? – Дорис радостно всплеснула руками. – Как чудесно. Мазл тов[6 - Мазель тов (идиш. Mazel tov) – Удачи! Пожелание счастья, поздравление со счастливым и значительным событием.], дорогая.
Ханна пристально посмотрела на Буп.
– Я сказала, что подумаю.
Буп никогда не скрывала своего мнения о Кларке. Он учился на юридическом факультете, а теперь стал художником-хиппи или что-то в этом роде.
– Ты не ответила согласием? – спросила Дорис.
– Слава богу, – в один голос произнесли Буп и Джорджия.
Ханна была молода. Двадцать шесть лет. Ей рано еще было обзаводиться семьей и принимать такие ответственные решения. Ей стоило исследовать мир и реализовать свои мечты, прежде чем вступить в брак.
– Может быть, Кларк не твой единственный, – сказала Буп. Ханна наклонилась вперед.
– А такой существует?
– Разумеется, – ответила Дорис.
– Как ты можешь такое говорить? – спросила Джорджия. – Ты пять раз выходила замуж.
– И каждый раз он был тем единственным.
– А как ты это понимала? – спросила Ханна.
– Шестым чувством, – ответила Дорис.
– Ты рассуждаешь логически, Ханна, – сказала Буп. – Молодец. – В глубине души она понимала, что решать дела сердечные предпочтительнее не логикой. Но она знала и то, что иногда это был лучший способ. – Дорис – безнадёжный романтик.
– Вовсе я не такая, – возразила Дорис. – Я оптимистичный романтик.
Ханна потянулась к Буп.
– Мне нужен твой совет. – Она взглянула на Джорджию и Дорис. – И ваш тоже.
– Если у тебя есть сомнения, это уже говорит о многом, – сказала Буп.
– А может, и нет, – вмешалась Джорджия. – Иногда вполне оправданно довериться интуиции.
– Брак не должен основываться на интуиции, – возразила Буп. Джорджия широко раскрыла глаза.
– Да неужели?
– Я составила список «за и против», – сказала Ханна. Она вытащила из заднего кармана сложенный вчетверо листок бумаги и развернула его.
Буп медленно поднялась на ноги и протянула руку.
– Можно? – спросила она. По крайней мере, теперь Буп знала, что беспокоило Ханну. «Да или нет» – было судьбоносным решением. Но оно должно было быть осознанным выбором, сделать который могла только сама Ханна.
Она протянула Буп листок.
– «Почему я должна выйти замуж за Кларка». – Буп взглянула на свою внучку. – Интригующее название.
– Просто прочти уже, – потребовала Джорджия.
Буп едва сдержалась, чтобы не закричать, что, когда ты влюблена, тебе не нужен никакой список. Если ты влюблена, то не сбегаешь в дом к своей бабушке. Теперь Буп поняла, что Ханна появилась бы в этот день на пороге ее дома в любом случае, даже если бы Стюарт не проболтался о том, что вынужден был оставлять голосовые сообщения.
Ханна нуждалась в Саут-Хейвене. Ей нужна была поддержка Буп.
– Первое: он добр к животным. Второе: он вежлив с официантами. Третье: он опускает сиденье унитаза. Ханна! Это что, шутка?
Ханна выхватила листок из ее рук.
– Нет, это не шутка. Это важнейшие положительные стороны характера. Ну, может, не последний пункт, но это своего рода забота. – Она посмотрела на свой список. – Он талантливый художник. Ему нравится независимое кино. Он амбициозен.
– Не думаю, что он амбициозен, дорогая, – возразила Буп.
– Ах да, он же бросил юридический факультет, – вставила Дорис.
– Нет, еще хуже, – пояснила Буп. – Он окончил учебу и уволился с работы в юридической фирме. А это не очень ответственно.
– А чем он сейчас занимается? – спросила Джорджия.
– Он художник, – ответила Ханна. – Он следует за своей мечтой.
– Нет ничего дурного в мечтах, но не надейся, что он внезапно устроится на работу в офисе и будет приносить домой стабильную зарплату, если перестал делать это всего через год, – сказала Буп.
– Он очень увлечен созданием своих скульптур. И ярмарками ремесел по выходным. Один друг даже заказал у него скульптуру для своего заднего двора.
Буп хотела, чтобы у ее внучек было благополучие и стабильность – то, что было у них с Марвином. Но она желала им и беззаветной любви – такой, при которой в ответ на предложение руки и сердца ты не скажешь «может быть».
– Ханна, ты его любишь? – спросила Дорис. – Я была безумно влюблена в каждого из своих мужей.
– При всем моем уважении, Дорис, – сказала Джорджия, – Кларк или не Кларк, но, думаю, ты согласишься, что пять браков – это не цель.
– Конечно же, нет, – ответила Дорис. – Но это было счастье.
Буп скрестила руки на груди. Выбор, который она сделала много лет назад, всколыхнул ее душу.
– Ты влюблена в него, Ханна? Ты можешь представить себя с кем-нибудь еще в течение следующих шестидесяти лет?
– Мы вместе с первого курса колледжа. Я люблю его.
