– Будет исполнено. Надеть платье. Надрать задницу.
Он продолжает, и тут я перестаю улыбаться:
– Ты уверена, что готова к новому роману?
Я вернулась обратно после расставания – это все, что им известно. Рассказать остальное не хватило мужества. Они рады моему возвращению. По-настоящему рады. И я боюсь встревожить и расстроить родных людей, открывая им очередную дурную главу своей жизни. И тот факт, что они не наседают с расспросами, лишь подтверждает: они ожидают самого худшего, и в действительности не хотят ничего знать. Возможно, им хочется верить, что я уже другая. И теперь, быть может, мы заживем как нормальные люди, потому что я изменилась навсегда.
Я знаю, отпуск за свой счет, взятый на престижной работе, и переезд взрослой женщины к сестре всего лишь из-за разрыва с любовником представляются изрядным сумасбродством. Из-за расставания с мужчиной, о котором они не ведали ни слухом ни духом. Насколько серьезно все было? Этот вопрос я читаю на лице Роузи каждую секунду, каждый божий день.
Обдумав вопрос, готова ли я к новому роману, смотрю на Джо, пожимая плечами:
– Скорее всего, нет.
Он саркастически замечает:
– Класс!
Мы говорили о том же самом до того, как я поднялась наверх. Джо наворачивал круги, протирая все поверхности, прислушиваясь к гудению посудомоечной машины, чувствуя удовлетворение от того, что после целого рабочего дня смог навести порядок. (Он – чистюля. В отличие от Роузи.) Счастливый хомяк, бегущий в своем колесе.
Просто развлекусь. Не буду ждать слишком многого. Пройдусь по стеклу, лишь бы на одну-единственную ночь стать свободной!
Роузи дала Джо кулаком по руке, и он театрально вздохнул, словно безмерно тоскуя по прежней холостяцкой жизни. Они оба довольны. Роузи, которая готовит мне кофе, жалуясь на предстоящий долгий день. Джо, который сидит со мной поздними вечерами на кухне, только он и я, каждый с бурбоном, отбрасывающий назад черные, небрежно ниспадающие волосы так, чтобы были видны залысины.
– Смотри! – вздыхает он. – Разве это не очевидно?! Я лысею от скуки!
Но я вижу правду. Вижу, когда они обнимают Мейсона, или целуются украдкой, думая, что они одни. Остальное – лишь разговорчики.
Их ведут счастливые люди, желая ободрить нас, остальных.
Наш друг Гейб тоже здесь. Гейб – четвертый пожизненный член нашей детской воровской шайки. Он жил прямо справа от нас с родителями и старшим братом, пока тот не поступил в военное училище, а затем – в армию. Сейчас Гейб снова в том же доме, где вырос. Он выкупил его у матери, переехавшей после смерти мужа во Флориду.
Странно, что все трое до сих пор здесь. Там же, где я оставила их десять лет назад.
Только в прошлом году Гейб женился на женщине, с которой познакомился по работе. Мелисса. Она была его клиенткой, о чем он никогда не распространяется, так как, по его собственным словам, это неловко и неприлично. Гейб занимается компьютерной криминалистикой – иногда по заказу подозрительных супругов, какой и была Мелисса, когда они встретились. Он обнаружил улики, которые привели к ее разводу, а сейчас она замужем за Гейбом.
Он счастлив, но не до такой степени, чтобы можно было сострить по этому поводу. Полагаю, для его завлечения под венец потребовалось нечто большее, чем разговоры о ребенке. Мелисса была сломлена, а Гейбу нравится чинить все, особенно людей. Она была чужачкой для Роузи и Джо, а потом и меня, с тех пор как я вернулась домой. Мелисса переехала сюда из Вермонта к своему первому мужу, а теперь здесь из-за Гейба. Нам трудно воспринимать ее во всех ее ипостасях одновременно. Не спасает положения и то, что Мелиссу здесь скорее терпят, чем радуются ей, хотя все мы пытаемся это скрыть. Она высокая и тонкая как палка – настолько, что Роузи в ее присутствии даже при своих метре шестидесяти роста и весе меньше шестидесяти килограмм чувствует себя жирной коротышкой. Мелисса не в восторге от ругательств Джо: ее коробит каждый раз, когда тот бросает острое словцо. Отчего он, разумеется, старается употреблять их чаще. В прошлые выходные на барбекю Джо умудрился вставить четыре непечатных выражения в одну фразу. Что касается меня… Что ж, я одинокая женщина и храню уйму прожитых с ее мужем историй. Она слишком недалекая, чтобы понять нашу дружбу.
Так что, как говорит Джо каждый раз, когда Мелисса уходит, требуя от мужа сопровождать ее: «Ну и черт с ней!». Воровская шайка с Оленьего холма – крепкие орешки.
Сегодня Гейб задержался после ухода своей благоверной. Он с ухмылкой подмигнул мне и выдал что-то обнадеживающее, вроде: «Лора съест этого парня с потрохами. Она всегда была бешеной и бесстрашной».
Пытаюсь улыбнуться. С другой стороны, я бросила шикарную работу, потому что мне разбили сердце. Выходит, не такая уж я бешеная и бесстрашная, верно? Не слишком похоже на Лару Крофт или Джессику Джонс, способных надрать задницу и задать врагам жару. Мужчины штабелями падают к моим ногам – но нет, мне не до них, потому что я должна спасать мир.
Разговор, как и подобные до него, прервался прежде чем мы перешли к самому важному. К скверным делам, которые натворила эта бешеная и бесстрашная девчонка. Именно здесь, в этом городке.
Мейсон зовет Джо. От голоса племянника мое сердце тает. Вероятно, малыша науськала мать. Так и слышу: «Сынок, иди позови папу!». Она смакует вино. Джо закатывает глаза.
– Хочешь, оставлю тебе бутылку? – предлагает он.
– Кому из нас она нужна больше? – парирую я.
– Тонко подмечено. Очко в твою пользу.
Джо забирает выпивку и оставляет меня наедине с платьем и косметикой.
И зеркалом.
Джонатана Филдза я нашла не сразу. Я только зарегистрировалась на «Найди свою любовь» и все сделала не так. Первая ошибка – честное описание. Я заявила, что независима, но способна к компромиссам, предпочитаю текилу шардоне, ныряние с аквалангом – лежанию на пляже, кроссовки – шпилькам. Призналась, что не знаю, хочу ли детей. Стыдобища!
Но ужасная, огромнейшая ошибка – фотографии. Они были свежие и без фильтров. Вот я на прогулке со старым другом. Играю с племянником на лужайке перед домом. Стою на кухне в футболке со стянутыми в хвост мышиными волосами. Никакого щеголяния грудью.
Мне они, то есть снимки, показались милыми. (Я не лучший специалист по женской груди.) Все это, весь профиль – это была я. Прежняя я.
Когда мы были маленькими и носились по лесу как настоящие хулиганки, за миллионы лет до первых мыслей о романтической любви, наша мать устраивала сборища на кухне. Однажды мы с сестрой вернулись домой, и нас никто не заметил. Не помню, что нам понадобилось в тот раз, но мы замерли за кухонной дверью, услышав мое имя в разговоре с матерью Гейба, миссис Уоллис. Мне было шесть, Роузи – восемь. Они пили кофе:
– Не знаю… Такой уж она уродилась. Трудно любить девчонку с руками, сжатыми в кулаки.
Никогда не забуду этого выражения. С руками, сжатыми в кулаки. Как и вывода о моей судьбе, который сделала мать. Роузи уволокла меня прочь из дома, обратно на улицу, где все было легко и просто. Она обратила услышанное в шутку, мол, наша мать постоянно ошибается во всем. Роузи пыталась защитить меня от горьких слов, но я твердо помню, какую гордость испытала оттого, что мать вообще удосужилась обо мне вспомнить. Мама, казалось, даже не подозревала о существовании своей младшей дочери.
Мы больше не возвращались к этому случаю – и к тому, насколько трудно меня любить. Сестра уже тогда заполучила Джо в свое полное распоряжение и схватилась за него, как за блестящий поручень на карусели. Я же отвергла все мало-мальски женственное, отбиваясь руками, сжатыми в кулаки. От розового цвета. Улыбок. Платьев.
В погоне за любовью Роузи научилась ходить, а я по-прежнему остаюсь ползунком. Впрочем, она никогда не оставляла попыток обучить меня.
Я с предостережением взглянула на свое отражение в крохотном овальном зеркале. Карие глаза и волосы мышиного цвета.
Нет, нет и нет.
Нет! Никаких обращений к прошлому.
Губная помада, вишнево-красная…
Прежняя Лора каждое утро просыпалась с пустой папкой входящих на «Найди свою любовь». Ни смайлика, ни лайка, ни сообщения. Роузи, вопреки спрятанному за улыбкой беспокойству, помогла мне изменить профиль, и новая я удостоилась свидания с Джонатаном Филдзом.
Я натянула платье, расправила складки и затянула пояс. Мы с сестрой всегда носили один размер, хотя у Роузи были и грудь, и крутые бедра, и высокие скулы, и подарок небес – золотистые веснушки, от которых ее лицо светилось. Иногда мне кажется, что в далеком детстве я отказалась и от этого. Однако, бросив взгляд в зеркало, увидела то, что ожидала. Очаровательно. Я красотка.
На свидание я надела шпильки, еще не отправленные пылиться в подвал в коробке. Черные лодочки. Теперь меня уже ничто не остановит.
Круги под глазами убраны. Губы стали ярко-красными. Щеки порозовели. На мне прелестное платье. Я женственна и благосклонна к ухажерам. Умна, но послушна. Готова войти в жизнь своего избранника как новое кресло. В джинсах я выгляжу так же хорошо, как и в черном коктейльном платье. Я стала той, о которых, по их словам, мечтают мужчины. Именно такой, какими, по их собственным уверениям, являются женщины.
Это нечестно, но мои чувства не важны. Во всяком случае сегодня ночью.
Роузи учила меня, как выглядеть сексапильной, но не порочной. Остроумной, но при этом не отпугивать собеседника.
Это просто игра, Лора. На первом свидании следует вести себя как положено. Потом можно стать собой. Люди обычно не понимают, чего хотят, пока не увидят свою мечту прямо перед собой.
Да. Так и есть.
Джо был более практичным:
Мужчины не читают написанного в профиле. Они рассматривают снимки и оценивают степень своего возбуждения.
Иногда я думаю, что сойду с ума, пытаясь во всем разобраться. Мозгоправ говорил мне, что ответы я найду здесь, дома. На вопросы обо мне и мужчинах. О себе и любви. И почему я не могу найти ее и всегда отвергаю, когда она настигает меня. На вопросы о себе, девчонке со сжатыми в кулаки руками, которую невозможно любить. Поэтому я здесь.
Наша мать была красавицей и всегда делала все, что от нее требовали. На сайте «Найди свою любовь» она произвела бы убийственный фурор. Тем не менее, отец бросил ее, когда мне было двенадцать. Он бросил ее, бросил нас ради женщины, старше нашей матери. Ради женщины, которая не носила платья. Он бросил нас и переехал в Бостон. Сейчас наша мать живет одна в Калифорнии, до сих пор пытаясь забыть о своем первом возлюбленном.
Отца звали Ричард. Он ненавидел, когда его имя сокращали до «Дик»[6 - Дик (англ. Dick) – также половой член, ловелас.] – по очевидным причинам. В шестнадцать лет я еще не свела знакомства с этим предметом.
Я устала искать ответ о своих отношениях с любовью. Но сегодня я не буду задавать никаких вопросов. Я не буду выяснять, почему Джонатан Филдз зашел на мою страницу: выбрал ли он меня потому, что возбудился от фотографий, или же из-за повысившейся самооценки после изучения фальшивого профиля. Я так от всего устала. Я хочу уже поставить точку. Я хочу покончить с этим. Хватит с меня борьбы. Я хочу быть счастлива как Роузи с Джо. Настолько счастлива, чтобы острить самой по этому поводу.
Сделав глубокий вдох, я забираю помаду с полки. Выключаю свет. Выхожу, спускаюсь по лестнице. Сталкиваюсь на кухне с Джо и Роузи: они явно переложили чеснока в готовящееся блюдо. Гейб, несомненно без всякой охоты, вернулся к семейному очагу и жене. Однако я завидую ему, потому что его ждут. Он надломлен, но тоже счастлив. Ничто не совершенно. Я смирюсь с этим.
– О! – восторженно вздыхает сестра. – Ты в платье! – она отвлекается от готовки и прижимает правую руку к сердцу, как будто вот-вот произнесет Клятву верности флагу США. Непонятно, рада ли Роузи моему свиданию. Мы балансируем на тонкой грани между надеждой и тревогой с тех самых пор, как она приехала в Нью-Йорк забрать меня. И все же она рада, что я надела ее платье. Возможно, если я выгляжу так привлекательно, мое первое свидание пройдет нормально.
– Прекрасно выглядишь, очень элегантно, – кивает Джо с одобрительной улыбкой учителя, возвращающего тест. Педагога, а не извращенца. И тест с хорошей оценкой.
– Спасибо, – благодарю я с улыбкой, оставленной в ванной.
Я чувствую, как маленькие ручонки обвивают мои голые ноги и опускаю взгляд на карапуза.
– Ляля, – выдает Мейсон. Малыш жмурится, словно наслаждается моим обществом, запахом, знанием моего исковерканного имени и предвкушая, как я возьму его на руки и смачно чмокну в щечку. Однако он быстро устает от телячьих нежностей и начинает вырваться: голый, в одном подгузнике, он преисполнен неиссякаемой радости.
Не могу представить, чтобы я когда-то испытывала подобные чувства.
Роузи вручает мне ключи от машины:
– Ты приедешь обратно, так ведь? Или я вызову тебе такси…
Беру ключи. Я не собираюсь тратить на него много времени. Лишь столько, сколько понадобится для обольщения. Сестра растолковала мне, как это работает, так что наконец-то у меня все получится.
Ключи я беру для гарантии. Приезд на сестринском драндулете обеспечит воздержание надежнее, чем небритые ноги. Спать я буду дома.
– Не забудь сумочку! – спохватывается Роузи, указывая на прилагающийся к платью аксессуар, лежащий на боковом столике. – Я специально вытряхнула ее ради тебя.
Подхватив черный ридикюль, я кладу в него помаду и направляюсь к боковой двери, выходящей на подъездную аллею.
– Ты вернешься? – переспрашивает Роузи.
– Не беспокойся, – заверяю я.
Улыбаюсь родственникам на прощанье. Они смотрят на меня с другого конца комнаты, погрузившейся в молчание. Исчезающее с лица Роузи недолгое чувство надежды убивает ее и во мне. Радостные ожидания сменяет идущий в паре с ними страх, сковывающий сестру до мозга костей каждый раз, когда она смотрит на меня.
Я проглатываю вертящиеся на языке слова.
Не стоит волноваться, потому что сегодня я не собираюсь оставаться собой.
Мне не удалось провести ее косметикой и нарядом. Но она увидит. Что там, на чердаке, я оставила прежнюю себя. На этот раз я поступила правильно. Я выбрала Джонатана Филдза с его проверенным послужным списком в охоте за любовью и преданностью.
«Не тревожься, сестренка. Утром ты сама во всем убедишься».
На этот раз я поступлю правильно.
Даже если это убьет меня.
3
Роузи Ферроу. Настоящее время.
Пятница, 5 утра. Бренстон, Коннектикут
Что-то не так.
Роузи почувствовала это, едва открыв глаза в тусклом свете спальни. Двухлетний сынишка притулился у нее под боком. Соскучившись по теплу, Мейсон находил дорогу в родительскую постель подобно крылатой ракете с системой самонаведения. Одеяло Джо на полу: видимо, тот раздраженно скинул его, спешно ретируясь вниз на кушетку в гостиной. Втроем они уже не умещались на кровати, но ни у одного из супругов не хватало решимости отучить малыша от дурной привычки.
Света ночника было достаточно, чтобы рассмотреть белое ангельское личико. Белое как снег c копной темных, как у отца, волос. Маленький ребенок-мужчина.
Она прижалась щекой к его гладкой коже.
«Хорошо, – сказала она самой себе шепотом. – Все хорошо».
Но не верила этому.
Роузи потянулась к телефону на прикроватной тумбочке. Было пять утра, что объясняло пульсацию в висках. Накануне они легли позже обычного. Мейсон перевозбудился, уложили его с трудом. Когда после пяти сказок и дежурства на стуле у его кроватки он наконец задремал, измученная Роузи запила две таблетки бенадрила[7 - Снотворное, антидепрессант.] бокалом вина. Она знала, что иначе проворочается до утра.
Джо ни о чем не спрашивал. Он и так знал. С тех пор, как у них поселилась Лора, Роузи на грани срыва. Она ездила за сестрой в Нью-Йорк в своем фургончике, помогала грузить вещи, как заботливая мать-медведица, спасающая собственное дитя с края утеса. И точно так же не переставала ворчать и суетиться, не выясняя подробностей, дабы не усугубить положения. От этой задачи все нервы ее тела раскалились добела, подготовив к любой катастрофе, какая бы ни разразилась впредь.
Джо поцеловал жену в макушку, когда та, свернувшись калачиком в супружеской постели, уставилась в пустоту. В ожидании убойного действия лекарства, смешанного с алкоголем, мыслями она стремглав неслась вниз по кроличьей норе, прокручивая самые ужасные варианты развития событий.
– У Лоры все прекрасно, – заверил жену Джо, целуя в лоб. – Это просто свидание.
Он вернулся вниз смотреть все спортивные передачи, какие только можно найти, и выпить пива. Джо едва не сиял от радости, уходя из спальни, ведь телевизор и весь первый этаж были в его полном распоряжении, он наконец-то мог там расслабиться. Их дом и без того невелик, а в последние недели после переезда Лоры стал казаться еще меньше.
Джо и Лора постоянно проводили время вместе на кухне или в гостиной: казалось, их общую любовь к сарказму и шуткам подогревает само присутствие собеседника. В том числе и Гейба, который наведывался к ним чаще и, слава богу, без Мелиссы – Роузи ее недолюбливала. В окружении старых друзей Джо становился другим человеком. Он снова был сильным, юным красавцем, Вождем, правящим миром. Или, по меньшей мере, переулком Оленьих холмов. Его голос, улыбка. От них исходила твердая уверенность. Роузи скучала по прежнему нему. Однако время движется лишь в одном направлении. Детство не вернуть.
Джо сказал, что не переживает за Лору, а Роузи уже устала с ним спорить. У него на все находился ответ, на который ей нечем было возразить.
– Ты не знаешь ее так же хорошо, как я.
– Неужели? Я вырос с вами обеими.
– Но…
– Никаких но… Разве есть что-то, что ты знаешь о Лоре, а я нет?
Нет, не было, но все же слышать историю – далеко не то же самое, что прожить ее. Увидеть, почувствовать и впитать нечто неуловимое, не поддающееся описанию, но каким-то образом проникающее до самых глубин души. Джо, по его словам, не переживает за Лору, отправившуюся на свидание с незнакомцем из Интернета всего через несколько недель после бегства от собственной жизни из-за какого-то парня, которому она отдала собственное сердце, что бы это ни значило, а тот грубо отшил ее.
