– Что? Почему?
– Не знаю, очищается ли весь воздух вокруг нас или у нас его ограниченный запас, как будто мы дышим в мешке[55 - Будь это правдой, они бы задохнулись в считаные минуты… ну… Думаю, это и так понятно.].
Я инстинктивно сделала глубокий вдох, не в силах заставить себя прекратить. Уменьшился ли от этого воздушный пузырь вокруг меня? Не знаю.
Как бы то ни было, дальше, до самого замка, ни я, ни Арасгон не обмолвились ни словом.
Мы вырвались из дыма в ста футах от ворот. Синие щупальца вцепились в нас, как хищник, оплакивающий побег своей жертвы, но предстоящая битва вызывала не меньшее беспокойство. В замке царил совсем иной дым – густой и черный от тех пожаров, что горели в разных частях крепости: конюшнях, кладовых и даже в башне.
Саботаж. Я была готова сделать ставку, что это устроила Нинавис – если бы не знала, что Кэлазан все еще на свободе – и уж он-то прекрасно разбирался во всех служебных проходах в замке.
Судя по всему, стражники как раз пытались закрыть ворота замка, надеясь, что это убережет от клубящегося дыма, надвигающегося с ярмарочной площади, когда вместе с сэром Барамоном прискакали несколько рыцарей, надеющихся, что их пустят внутрь и внутри замка будет безопасно. Разгорелась стычка – и конец ей положил повисший у нас на хвосте колдовской дым. Сдерживающий двух солдат сэр Барамон еще сражался вдалеке, но с каждым шагом он выглядел все слабее. А вот другие солдаты…
– Джанель!
– Вижу! – ответила я.
Они поднимали мост.
От дыма это их бы не спасло, а мы бы оказались отрезаны.
– Давай, Арасгон! – закричала я.
Мы рванулись вперед.
Мы прыгнули.
Я повернулась и схватила брата Коуна за аголе, но он столь плотно прижался ко мне, что мне показалось, будто я даже через броню почувствовала, как он впился в меня ногтями. Уже во время прыжка я увидела, как сэр Барамон воспользовался тем, что солдаты замерли, испуганно распахнув глаза, и, пронзив ногу одному солдату, выхватил у него меч и разрубил бедро второго. Возможно, сэр Барамон и прибавил в весе, но мастерства он не утратил.
Время едва двигалось, а мы навечно зависли в воздухе. Но затем секунды снова ускорились, Арасгон тяжело приземлился на деревянный настил с такой силой, что у меня даже кости задребезжали, а Коун удивленно вскрикнул.
Затем мы вновь помчались вперед. Солдаты разбежались в разные стороны, но среди них я не видела, чтобы хоть один был бы отмечен знаком на лбу. Эти бедные дураки только что пытались защитить себя деревом и камнем. И потерпели неудачу, потому что они понятия не имели, с чем столкнулись.
Так же, как и я. Но, по крайней мере, я знала чуть больше, чем они. Арасгон перешел на рысь, приветствуя своего брата Талараса.
– Позвольте моему человеку благословить вас, – приказала я сэру Барамону. – Это защитит вас, когда колдовской дым будет здесь.
– Он уже здесь, граф! – крикнул сэр Барамон.
И это была правда. То, что подъемный мост закрыли, дало нам несколько секунд, но синий дым сочился сквозь трещины и вползал по краям, подобно живому существу, ищущему теплую плоть и кровь.
Брат Коун наполовину упал, наполовину соскользнул со спины Арасгона и рванулся вперед, нанося руну на лоб сэру Барамону и Таларасу. Для окружающих это выглядело так, словно он провел по коже светящимся кончиком пальца, оставляя такие же светящиеся следы.
– Мы должны найти Нинавис! – крикнула я.
– У нее сломана нога, – ответил брат Коун. – Я сказал ей остаться в комнате и отдохнуть.
– Сомневаюсь, что она послушалась. – Арасгон указал носом на внутренний двор: – Кто-то ведь разжег огонь.
Я увидела, как на другой стороне из подвала выходят двое в плащах-салли с капюшонами – один поддерживал второго, причем второй хромал. И пусть лиц я их не видела, но зато прекрасно узнала вторую из лучших юбок Дорны для верховой езды.
– Нинавис! – закричала я. – Нинавис, подожди!
Хромающая фигура подняла глаза.
Нинавис колебалась. Кэлазан, по-прежнему обнимающий ее одной рукой, явно напрягся. Подозреваю, они оба подумали о том, насколько проще могла бы быть их жизнь, если бы они сейчас просто сбежали. Тем более что они пока что не знали о синем дыме и не понимали, какой ужас только что охватил знамя Барсину. Они не понимали, что между их свободой и мерзкой смертью стояла иноземная Кровь Джораса, которую они едва знали.
Нинавис откинула капюшон:
– Мои люди у тебя?
И в этот же момент Кэлазан спросил:
– Что с бароном Тамином? Ты убила его?
Я подбежала к ним, зная, что брат Коун следует за мной.
– Неважно, что с Тамином. Твои люди в безопасности. И, возможно, они единственные, кто в безопасности.
– Не поняла…
– Я должен нарисовать знак благословения у вас на лбу, – выдохнул догнавший нас брат Коун. – И быстро. Синий дым убивает любого, кто не отмечен этим знаком.
Нинавис глянула в сторону главных ворот поверх плеча Коуна и побледнела. Колдовской дым уже заполз внутрь и быстро распространялся. Испорченный проклятьем воздух уже нашел новых жертв, слышались стоны от удушья. По какой-то иронии судьбы, этот пар заглушил огонь, разожженный Кэлазаном, чтобы отвлечь внимание, пока он спасает Нинавис. Стоило колдовскому дыму ворваться внутрь и изменить воздух, пожары стихли.
– Что?..
– У нас нет времени, – отрезала я. – Опусти капюшон, мой Кэлазан. – Я использовала слово, которое не имела права использовать. Мой Кэлазан, мой приверженец. Я только что объявила его своим вассалом, приняв предложение, которое Кэлазан сделал мне накануне вечером, назвав меня своим графом.
Он глубоко вздохнул, но подчинился – возможно, лишь потому, что увидел, как дым через весь двор плывет к нам.
Брат Коун закончил рисовать глиф на лбу у Нинавис и перешел к Кэлазану.
Дым окутал нас. Кэлазан закрыл рот, закрыл глаза и зажал ноздри. Дым попытался обвить его, но брат Коун дорисовал линию, соединил последние точки, завершил глиф. Струйки дыма буквально отбросило назад, образовав вокруг головы Кэлазана пузырь из чистого воздуха.
– Найди как можно больше… – Я не успела закончить приказ, но брату Коуну это и не нужно было, он действовал инстинктивно. Он уже спешил к служанке, которая, широко распахнув глаза, лежала на земле, задыхаясь и хватая ртом воздух. Коун нарисовал символ у нее на лбу.
Но колдовской дым уже проник ей в легкие. Она умерла на наших глазах, а мы были не в силах ей помочь.
Они все умерли.
Кэлазан первым обрел дар речи.
И первым потерял рассудительность.
– Что здесь произошло? Что это вообще такое? – Он смотрел на нас сумасшедшими, широко распахнутыми глазами, с тем враждебным гневом, возникающим у человека, который не понимает то, чему он стал свидетелем, но готов найти кого-нибудь, чтобы обвинить во всем.
Мне было почти жаль его, но времени на сантименты не было.
– Не стоит зря расходовать воздух. – Я повернулась к Нинавис: – Успокой его. У нас много дел и очень мало времени.
Она и сама выглядела немного удивленной, но расправила плечи и коснулась ладонями рук Кэлазана:
– Мы и так зашли очень далеко. Просто пойдем со мной еще немного дальше.
– Что здесь творится? – Он никак не хотел успокаиваться.
– Колдовство, – огрызнулась я. – Настоящее колдовство, а не те сказки, которые используются как предлог, чтобы убить старых кобыл, у которых слишком много бородавок на подбородке. Нам нужно уходить, Кэлазан. И как можно скорее. Сейчас. Клянусь, как только мы уйдем отсюда, я все тебе объясню.
Его лицо побледнело от страха, или гнева, или и от того, и от другого одновременно.
– Это сделал барон?
– Нет, – сказал брат Коун. – Я видел женщину, которая произнесла это заклинание. Если бы они были с бароном заодно, она бы не оставила его умирать[56 - Конечно. Я бы ни за что так не поступила. Наверное.].
Кэлазан замер:
– Он мертв? Тамин мертв?
В его голосе звучала такая надежда, такой ужас, такое… сожаление, что у меня просто разбилось сердце.
Я заглядывала в знамя Барсину лишь по особым случаям, подбирая в качестве оправдания турниры. Кэлазан вырос вместе с Тамином. Они вместе играли, вместе исследовали мир, шепотом делились тайнами и мечтали стать рыцарями.
– У нас нет времени выяснять это. Дорна, нужно… – Я поморщилась, вспомнив, что Дорна на площадке для турниров. – Неважно. Я соберу наши вещи. Каждый пусть возьмет свои, но даю на это всего пять минут. Берете, что можете, и следуете за мной.
– Не хотелось бы портить такой хороший план, но дым, похоже, убивает не только людей, но и лошадей. – Нинавис оглянулась на конюшни.
Я выругалась. Она была права. Наши животные были беззащитны.
Сэр Барамон, склонившийся над павшим рыцарем и державший его за руку, поднял голову. Прежде чем встать, он поцеловал его в губы и снял с тела мужчины полосатый шарф.
Я стиснула зубы и отвернулась. Вот уж что мне не было сейчас нужно, так это напоминание о том, что погибшие были людьми, которые жили своей жизнью, любили кого-то, были для кого-то важны. Задумавшись об этом, я бы просто не смогла жить дальше, так что я прогнала эти мысли и попыталась быть как можно жестче.
Думаю, мне это было проще, чем остальным.
У меня было больше практики.
Я поймала себя на мысли, что рада тому, что синий дым мешает видеть. Колдовской дым клубился в воздухе, над землей, скрывая под туманом мертвые тела. А еще мне бы хотелось, чтобы он замаскировал зловоние, идущее от такого количества трупов.
Сэр Барамон повязал шарф вокруг руки.
– Если Таларас и Арасгон готовы, они могут какое-то время выполнять тяжелую работу. По крайней мере, до тех пор, пока мы не установим, насколько большую площадь заполняет дым. Может быть, он не достиг города.
– Если на то будет воля Восьми, – согласилась я. – Собери все, что тебе нужно. Арасгон, не будешь ли ты так добр, чтобы позволить Нинавис еще раз воспользоваться твоим седлом? Мы сможем встретиться на ярмарке и найти там остальных.
– Ган? Данго? Ты сказала, с ними все в порядке? – спросила Нинавис.
– Если только с ними не случилось что-нибудь в мое отсутствие. Но нам нужно узнать это как можно быстрее.
Я побежала наверх. Все наши пожитки мы везли в одном саквояже и нескольких тюках. В том, чтобы путешествовать налегке, есть свои преимущества, хотя для меня это означало, что на торжественный вечер у местного аристократа у меня практически не было красивой одежды.
О вечеринках я сейчас думала меньше всего.
Затем я опустила подъемный мост, и мы отправились в путь.
Для того чтобы разгрузить ногу Нинавис, она ехала верхом на Арасгоне, а я пошла рядом с ним, так что мы помогали друг другу ориентироваться в этом непроницаемом тумане.
Я задумалась, было ли это похоже на путешествие через песчаные бури Хорвеша или метели в далеком Северном Йоре. Если, конечно, не считать воздушные пузыри вокруг головы…
Ладно. Думаю, если бы не свежий воздух, державшийся вокруг головы, я бы была не в том состоянии, чтобы ломать голову над этим дымом.
Уже на полпути к ярмарочной площади я заметила, что кто-то движется по главной дороге. Не идет, как кто-то, отмеченный знаком, а ползет. Как раненый. А может быть, умирающий.
– Брат Коун, там кто-то есть… – Я не могла поверить, что кто-то мог выжить в этом проклятом дыму. Судя по тому, как этот кто-то корчился в конвульсиях и полз на коленях, ему было очень больно. Если у него и был знак на лбу, то он был ранен.
Я подошла и наклонилась, чтобы получше разглядеть этого человека. Желудок подкатил к горлу, и я почувствовала привкус желчи на губах.
– Во имя Восьми! – прошептала я.
Это был Тамин.
У него не было знака на лбу, да и где бы то ни было тоже. Белокожая колдунья оставила его умирать. Каким-то образом он не умер.
Хотя и пытался.
Лицо Тамина безобразно побагровело. Синий дым танцевал вокруг его губ и ноздрей. Он открывал рот, хватая ртом воздух, но, несмотря на это, он каким-то образом все еще был жив.
Однажды я слышала о девочке, которая утонула в реке, протекающей недалеко от замка Толамер. Она провалилась зимой сквозь тонкий лед, а потом обнаружила, что не может подняться на поверхность. К тому времени, как местные фермеры пробили лед и привели ее к жрецу, она была без воздуха целых десять минут – и выжила. Все согласились, что такова была милость Восьми. Ну и, конечно, ее спасла холодная вода.
У Тамина таких преимуществ не было, и будь я проклята, если Восемь были на его стороне.
Брат Коун опустился на колени рядом со мной. Он не колебался ни мгновения. Впрочем, как никогда не колебался, если чья-то жизнь была в опасности. Он нарисовал символ на лбу Тамина.
Я покачала головой:
– Дым уже проник ему в легкие.
– Я найду способ вытащить его, – сказал он. – Какая-то сила удерживает этого человека в живых. Его случай не похож на другие. Если из раны не вытащить меч, ее не получится излечить даже магией.
Я услышала за спиной крик Нинавис:
– Кэлазан, нет!
Мне этого было достаточно.
Я вскочила и обернулась как раз вовремя для того, чтобы увидеть Кэлазана, рванувшегося ко мне с мечом на изготовку. Но метил он не в меня. Кэлазан приберег свой гнев для барона, приказавшего казнить его отца, сделавшего преступником самого Кэлазана и готового убить его и всех его товарищей. Приберег свой гнев для человека, предавшего их дружбу.
