Поэтому пахал я будь здоров, и ничего удивительного, что очередной класс словил в тот момент, когда высверливал глушитель – в исходном варианте он вообще не налезал на ствол. Браслет мой брякнул, над ним высветилась красивая синяя цифра «двенадцать», замерцала сумма опыта… превысил тридцать пять тысяч, и это значит, что четыре тысячи можно распределить.
Да, свое знание оружия я прокачал достаточно, я примерно представлял устройство всего, с чем может иметь дело пехотинец – танка, транспортера, бортового орудия, даже самолетов. Но нигде в мануалах не было ни малейшего упоминания, как работает система социальной мобильности, на которой во многом держалась Гегемония.
Интересно, до какого класса надо дорасти, чтобы получить доступ к этой информации?
Так, с опытом все же надо разобраться – пять навыков, которые доступны всем бойцам, силой, меткостью и скоростью я особенно не занимаюсь, наращиваю по остаточному принципу, а вот о выносливости вспоминаю регулярно, без нее я давно кинул бы копыта в джунглях; пятый – это знание оружия, только на него у меня ушло почти десять тысяч; пять навыков командирских, и тут я решил добавить побольше на лидерство, глядишь чуть увереннее буду чувствовать себя в роли командира, ну а память, хитрость, знание стратегии и ориентация подождут своего часа.
Уф, справился, можно дальше работать руками.
– Ну, иди к папочке… – пробормотал я, вынимая из креплений подсверленный глушитель.
На этот раз я сумел накрутить его на ствол, но недостаточно глубоко.
– Зарраза… – кряхтя и пыхтя, я принялся снимать непокорную деталь, чтобы еще разок проехаться по ней сверлом.
Или взять другой? Вдруг с ним пойдет лучше?
Глушителей у меня был с десяток, один другого «лучше» – ржавые, перекошенные так, словно по ним лупили молотком, с трещинами и разломами, то есть совсем никуда не годные. Даже глядеть на них не хотелось, поэтому станок мой вновь зажужжал, по оружейке поплыл запах разогретого металла, на базу станка полетела серебристая стружка.
И тут я решил позвонить жене.
После возвращения на линкор я пару раз пытался, но всякий раз система связи, встроенная мне в голову, отказывалась работать – я просто не ощущал, что она существует. Тиззгха в нашей когорте не появлялись, так что высказать претензии мне было некому.
Я напрягся, представил, что на переносице у меня вырастает древесная почка, распускается.
– Ой, – только и сказал я, когда понял, что получается.
В дверь оружейки заглянул Везиг, начал что-то говорить, но я его не услышал – меня уже окутал пузырь тишины, отрезал от прочего мира. Поэтому я замахал на него, а когда понял, что боец-вилидаро ни черта не понимает, рявкнул:
– Отвали!
– Это ты мне? – спросила Юля. – Прекрасное начало. Сразу видно, что соскучился.
От одного ее мягкого, звучного голоса у меня стало тепло на душе, и не только на душе. Понятно, что в оружейке не холодно, но тут я мигом вспотел, как в одну из тех ночей, которые мы с ней провели вместе.
Вспомнил разом все… бархат ее кожи, напрягшийся сосок между губ… скользящие по моей спине ладони… жар ее собственного тела, такого гибкого и сильного, и в то же время хрупкого… Эх, если бы я мог ее обнять прямо сейчас, прижать к себе, погладить по волосам, заглянуть в глаза!
– Да не тебе, – буркнул я. – Ходят тут всякие, разговаривать мешают. Дело такое.
Везиг тупо пялился на меня, открыв рот, и я продемонстрировал ему кулак, показал на дверь – исчезни!
– Променял меня на этих всяких – терпи! Эх, ты, – в голосе Юли звякнул металл.
Расстались мы не очень хорошо, и понятно, отчего – она не хотела, чтобы я уходил, снова рисковал жизнью, ведь непосредственной опасности для жизни Сашки нет, ей куда лучше, чем даже после первой операции. Но я решил, что проблему нужно решить раз и навсегда, и понадеялся, что жена остынет, передумает, простит.
И тут такой тон!
От этого металла руки у меня дрогнули, и глушитель качнулся чуть в сторону, станок недовольно взвизгнул.
– Чтоб я сдох, я тебя ни на кого не променял и не променяю! – я торопливо вытащил глушитель из крепления: вот зараза, испорчен, и это значит, что придется возиться с другим.
Везиг по-прежнему топтался у двери, лилово-серое лицо его было искажено недоумением.
– А по-моему, променял, – сказала Юля.
Я легко мог представить, вызвать из памяти ее лицо, такое красивое, такое родное – сотни раз я видел его искаженным от страсти, в поту, с затуманенными от наслаждения глазами, и радовался, понимая, что ей рядом со мной хорошо. Но сейчас из памяти выплыл другой образ жены – слегка нахмуренной, с прикушенной нижней губой.
О, если губа прикушена, то это все, то другая женщина била бы тарелки и орала.
Я показал бойцу кулак и показательно отвернулся, чтобы этот идиот хотя бы не маячил перед глазами.
– Э… но на кого? – спросил я. – Ты что, ведь я…
– На тех баб, которых ты там наверняка щупаешь, – перебила меня Юля, и все возбуждение, которое я испытал, только услышав ее голос, схлынуло, остались разочарование, печаль и раздражение.
– Да какие бабы?! – воскликнул я. – Что за ботва началась?
Я и правда на других женщин старался не смотреть, хотя и близняшки-веша бросали зазывные взгляды, и Юнесса все так же потряхивала грудями, за которые взгляд цеплялся сам, и новенькая-вилидаро была такой красавицей, что не только закачаешься, но и упадешь в койку вместе с ней. Но я крепился и держался, помнил, что я тут ради семьи, ради дочери.
– Ты бросил нас. Ты ушел.
– Да никуда я не ушел! – я оглянулся и с облегчением увидел, что Везиг наконец свалил.
– Да? – ядовито спросила Юля. – Мы сидим у нас на кухне и пьем чай?
Я никогда не слышал, чтобы она разговаривала так.
– Ты чего? – спросил я ошеломленно.
– Первые два раза я готова была понять, – продолжила она все более и более напряженно. – Я терпела и ждала, поскольку я люблю тебя. Но сейчас ты просто сбежал. Удрал. Нельзя же так!
– Я пытаюсь добыть то, что вылечит Сашку навсегда! – отрезал я.
– И что это?
– Ну… – я замялся: рассказать жене о том, где я и чем именно занимаюсь, я не мог; начни я вещать про Гегемонию, что раскинулась на сотни звездных систем, про линкор и сражения в джунглях на другой планете, Юля мигом решит, что я вру как сивый мерин. – Понимаешь, я тоже тебя люблю!
– Очень сомневаюсь.
Ну вот, и универсальная фраза-успокоитель не сработала… что ж за засада сегодня? Сначала Равуда докопался до меня в столовке, теперь вот любимая жена разговаривает как с врагом!
– Но что мне сделать, чтобы это доказать? – спросил я.
Юля выдержала паузу, и я вновь представил, как она сидит у нас на кровати, грива светлых волос отброшена на плечо, как она любит, в растянутой майке и шортах, как почти всегда дома… И мне до боли в животе захотелось туда, к ней, домой, прочь от этой обрыдшей войны.
– Возвращайся к нам. Немедленно, – это прозвучало как приговор.
– А что с Сашкой тогда?
– Я говорила уже, что могу обратиться к родственникам, – это было сказано без особой уверенности.
– К тем, с которыми ты не общалась много лет? – спросил я, не пряча сомнений.
– Это неважно! Они помогут.
– Я в это не верю, – я покачал головой. – Ты мне не рассказываешь, но как-то оно… Наверняка им наплевать на тебя и твою дочь. А мне нет. Я хочу, чтобы Сашка выздоровела. Совсем.
О мою ногу потерлось нечто мохнатое, и опустив взгляд, я обнаружил Котика. Вопросительно изогнув хвост, он посмотрел на меня, замерцал черными глазами с золотом зрачков.
– И я, – тут голос Юли стал совсем ледяным. – Поэтому либо ты возвращаешься. Либо… я подаю на развод.
Меня словно бревном ударили по голове, показалось, что стены оружейки рушатся.
– Э… да ты что… как? Зачем? – забормотал я.
– А вот так. Пока, – и она отключилась раньше, чем я успел сказать хоть что-то внятное.
– Хр, – сказал Котик, неодобрительно шевеля окисточенными ушами.
– И не говори, блин… – я напрягся, пытаясь установить соединение вновь.
Нет, мы не договорили!
Все получилось, я ощутил контакт, но в следующий момент он лопнул, точно порванная струна. Я попытался снова, и повторилось то же самое, я почти физически ощутил, как рвется связь. В третий удар оказался сильнее, и в ушах у меня зазвучали короткие гудки – то ли настоящие, то ли выдуманные.
Это что, Юля сбрасывает, не хочет говорить? Вот это поворот!
Глава 2
Я лежал, вжавшись мордой в мягкую землю Бриа, с которой почти сроднился за эти месяцы. Очереди стригли небо над нашими головами, неподалеку рычал полуживой огнемет, и оставалось только молиться, чтобы он не забрел в нашу сторону – окопов мы вырыть не успели, влетели на врага с ходу.
Громыхнул разрыв гранаты, другой, пара осколков ударила мне по шлему, и я понял, что пора убираться, иначе все тут и останемся.
– Дю-Жхе, что сзади? – спросил я в микрофон.
Систему связи я установил в шлемы ближайшим друзьям самолично, поскольку рядовым бойцам ничего такого не положено.
– Чисто. Но заходят справа.
– Давай отходить. Ты веди, чтоб я сдох, – приказал я, приподнимаясь. – Огонь, все!
Автомат задергался в руках как попавшая в сеть рыба, задвигалась по забралу алая точка прицела. По касательной меня зацепило в плечо, но бронезащита выдержала, я даже на ногах устоял, только покачнулся.
– Назад! Всем отходить! Назад!
И плевать, что я не дождался приказа Равуды, который упорно не отвечает на мои вызовы.
Рядом вскочила на ноги Юнесса, сверкнули под забралом ее синие глаза, дальше поднялся Ррагат. Пригнувшись, стреляя на ходу, они бросились через жидкие заросли туда, откуда мы недавно пришли, к тянущейся через лес дороге, где наша бронетехника, где по нам не дадут лупить так безнаказанно.
Взревел огнемет, язык пламени потянулся через лес, толстенные стволы начали вспыхивать как спички. С визгом ринулись прочь обитающие в листве крылатые твари цвета пепла, посыпались чешуйки. Один из новичков вскрикнул, в панике ринулся прочь, сбивая с плеч языки пламени, но его тут же поймали, швырнули на землю – водой эту дрянь не потушишь, а уж бегать с ней вообще не рекомендуется.
С гулом упал один лесной великан, второй накренился и повис на лианах как башня на тросах.
– Сзади чисто, – доложил Дю-Жхе. – Вижу наших.
– Слева чисто, ух мы им покажем! – это Макс.
– Отл… – начал я, и тут обнаружил, что один из бойцов остался на месте.
Везиг сидел на четвереньках, ошалело крутил башкой, и над ним нависало пылающее, готовое рухнуть дерево.
Вот черт!
Я бросился к нему, не колеблясь, ни на секунду ни задумавшись о том, что и как. Ухватил за плечо, рванул на себя, обнаружил белое, перекошенное лицо, выпученные глаза, в которых плескался страх.
– Шевелись! – рявкнул я и потащил за собой.
Мы одолели буквально несколько метров, и тут лианы лопнули и дерево пошло вниз. Окутанная пламенем громада шарахнулась оземь там, где Везиг сидел только что, в стороны полетели алые головни, одна шарахнула меня в бок с такой силой, что я едва не свалился.
– Ой-ой-ой! – тонко воскликнул вилидаро, и на лицо его вернулось подобие жизни.
Второе дерево упало прямо перед нами, в лицо пахнуло жаром, мы окунулись в огненный ад. Я глотнул гари, закашлялся, но потащил бойца дальше, на открытое место, подальше от бушующего пожара.
Бриан взяли нас на прицел почти тут же – очередь прошла спереди, другая сзади.
– Лечь! – рыкнул я, и Везиг упал уже сам. – Сеть!
Маскировочные сети у всех своих проверял и чинил лично я, поэтому они всегда работали.
Мир вокруг поблек и задрожал, краски выцвели, пожирающий стволы огонь стал не таким ярким. Но и мы сами для всех со стороны превратились в размазанные пятна, полоски теней на земле, пустое место.
– Помилуй нас Святые Предки, – бормотал Везиг, за которым я раньше не замечал особой религиозности. – Гегемона Силой и Светом мы сохраняем ясность разума, да пребудет он с нами вечно, приносящий Главную Жертву, и оборонит нас от недругов, зла желающих. Милостью его в благолепии пребываем мы, и милостью его пребывать и далее будем, за что вознесем же хвалу ему…
– Егор? – прорезался в наушниках голос Дю-Жхе.
– Живы, – ответил я. – Сейчас вакханалия окончится – выйдем. Пока дело швах.
Бриан не лезли вперед, но стреляли с таким рвением, словно я лично им чем-то насолил. Они не видели нас, но примерно догадывались, где мы можем быть, так что смерть шарила пальцами вслепую, но знала, где нас искать… а если откажут сети, то все, нам крышка.
Везиг закончил молиться, всхлипнул несколько раз и неожиданно сказал:
– Десятник, прости меня.
– За что? – спросил я, высматривая путь, по которому можно двинуться ползком. – Давай, пожалуй надо шевелиться.
