Но над музыкой Моцарта он плакал.
Он делал это по вечерам. Уходил в гараж, открывал ворота, заводил двигатель, включал фары и Моцарта, а потом смотрел отрешенным взглядом в лобовое стекло, в сумерки, будто чего-то ждал. Его глаза краснели, на щеках, худых и дряблых, блестели дорожки от слез. В машине он сидел несколько минут, не больше, после чего выключал фары и магнитолу, глушил двигатель и шел спать.
Естественно, что соседи считали его сумасшедшим. Да и смерть его была странной. О ней при Стасе не говорили. Он даже не знал, где дед умер и что с ним случилось.
И вот теперь Моцарт и его «Реквием» всколыхнули память Стаса, уже совсем не ребенка. Только знакомая симфоническая музыка и слова, спетые множеством мужских и женских голосов, напугали его не меньше воды.
Голоса пели:
Lacrimosa dies illa
Qua resurget ex favilla
Judicandus homo reus.
«Омоет слезами тот день, – зашептало в ушах Стаса, – когда восстанет из праха грешный человек».
Часы над баром опять мигнули, словно напоминая о том, что надо бы прийти в себя и убраться отсюда. На табло высветилось: 23:18. В ядовито-красном свете цифр мелькнула тень, коснулась воды и расползлась по ее поверхности, как нефтяное пятно.
За баром кто-то продолжал дышать. Хрипло и прерывисто, словно мучился приступом астмы.
Стас подавил рвущийся наружу крик отчаяния. Если он позволит себе закричать, то уже не сможет заткнуться, да и, судя по тому, что перед глазами замелькали цветные мушки, скоро он просто-напросто свалится в обморок. И тогда наступит конец всей его бессмысленной борьбе с самим собой.
Вода тем временем достигла колен.
«Если ты не оторвешь зад от стены, то захлебнешься, – продолжал в мыслях уговаривать себя Стас. – Давай пошевели хотя бы рукой. Да, начни с правой, все верно, или с левой. Начни, с какой хочешь. Только шевелись, шевелись, иначе ты тут сдохнешь. Продвигайся к двери, в зал, там есть пожарный выход. Он ближе, чем парадный. Возможно, в зале остались зрители… возможно… возможно, они и не заметили наводнения… да, в зале точно нет воды, нет воды… дьявол…»
Он опять себе врал.
Он знал, интуитивно чувствовал, что в кинозале будет так же пусто, темно и залито водой, как в холле, как и во всем здании торгово-развлекательного центра. Зато там был пожарный выход.
– Давай же, давай, – прошептал Стас.
Правая ладонь, неестественно тяжелая, скользнула вверх и вбок по влажной стене, нащупала дверной проем и ручку – именно в этой двери Стас видел сейчас свое спасение (или гибель: кто знает, что там, за закрытой дверью?).
Не отрывая лопаток от скользкой поверхности стены, он двинулся к проему, сделал шаг, заставляя ноги преодолеть сопротивление воды, плотной и вязкой, как кисель. Толкнул пальцами дверь (музыка вырвалась наружу, став в разы громче) и протиснулся в зал «Д», но тут же замер на пороге.
Первое, что он увидел, – фотографию во весь экран.
Не узнать ее было невозможно. Среди многих других она хранилась в семейном альбоме в бархатистой алой обложке в доме Платовых. Старая, выцветшая фотография, затертая по краям.
С экрана на Стаса смотрел умерший дед.
Снимок был сделан в гараже, а дед, поджарый, совсем не похожий на тех, кому за семьдесят, держал в одной руке снаряженный для ловли щуки спиннинг, а другой опирался на капот своего «Москвича», такого же молодцеватого на вид.
Совсем некстати Стас вспомнил, что у машины вечно скрипела передняя подвеска, а с указателем поворота порой включались «дворники». И этот цвет… («Деда, неужели он так и называется?») Цвет «Валентина» – сочный, сине-фиолетовый – всплыл в памяти и словно окрасил, оживил мертвую фотографию и те полустертые воспоминания, запрятанные Стасом даже от самого себя.
Дед медленно наклонил голову и взглянул Стасу прямо в глаза.
– Ох, господи…
Стас отшатнулся и чуть не вывалился обратно в холл, но успел ухватиться за дверной проем.
Ноги ослабли, из них будто вынули кости.
Все это казалось дурным сном, слишком дурным, слишком ненастоящим. Стас внутренне ждал, что кто-то сейчас тряхнет его за плечо, опустит меж лопаток кулак, ударит по щекам и выбьет из него этот затянувшийся кошмар.
Экран погас, фотография исчезла, и включилась подсветка зала. Стас прищурился, вгляделся в очертания пустых красных кресел и заставил себя медленно двинуться вниз. Что бы ни происходило, ему важно спуститься. Жизненно важно.
Там, на противоположной стороне, находился пожарный выход, легко отпирающийся изнутри без ключа, стоило лишь сдвинуть щеколду. Правда, ту часть зала, где маячила спасительная дверь, не меньше чем на метр залила вода.
Тут краем глаза Стас заметил, что в одном из кресел кто-то сидит и смотрит на него.
Сидит и смотрит.
Музыка оборвалась, из колонок послышался глухой треск, и уровень воды каким-то непостижимым образом стал выше почти вдвое. Стас будто ухнул в яму, провалившись по грудь.
Последние крупицы воли испарились, его накрыл животный отупляющий ужас, в голове зашумело. Он вжал голову в плечи, будто ожидал удара по затылку, и, повинуясь странному инстинкту, ринулся со ступеней вниз, в самую глубину.
Он упорно греб ледяную воду и самому себе напоминал попавшего в водоворот осла, испуганного и глупого. Но ведь ему осталось совсем чуть-чуть. Еще чуть-чуть продержаться, еще чуть-чуть, чтобы добраться до заветной двери.
Не добрался.
Сначала свело одну икроножную мышцу, следом – вторую. Тело выгнулось в долгой конвульсии, потеряло всякую чувствительность и перестало слушать приказы мозга. Стас хотел задержать дыхание и рвануть к поверхности, но ничего не вышло – вода снова его победила.
Глава 2
Посмотри в свой карман, приятель
Кто-то хлестал его по щекам, а другой рукой, холодной и твердой, придерживал затылок, чтобы голова не запрокинулась.
Стас почувствовал на себе дыхание, чуть сладковатое и закисшее, отдающее алкоголем. И опять шлепок по щеке. В носу засвербело, в воспаленном горле забулькала мокрота.
Он тихо хрипнул и сглотнул, открыл глаза.
Над ним, в грубом синем дождевике, склонилась девочка-подросток лет тринадцати. Со светлых волос, облепивших лоб, виски и скулы, стекали капли.
Стас поморгал, освобождая ресницы и веки от воды, прищурился и прокашлял:
– Ты к-кто?
Девочка посмотрела на него блуждающим взглядом, с безразличием, как смотрят на мебель или асфальт под ногами, и снова дыхнула на него чем-то сладким (наверняка ягодная жвачка). Потом убрала руку из-под его затылка и выпрямилась.
Стас ударился головой о пол, холодные брызги окропили лоб и виски. Боль в затылке окончательно привела его в чувство, и он ощутил вокруг себя воду, услышал ее безмятежное тягучее журчание. Макушку, шею, плечи, руки, бедра – все тело огибал поток воды.
– По… помоги мне подняться, – икнув, попросил Стас и предпринял самостоятельную, но безуспешную попытку сесть.
Девочка даже не думала помогать. Глянула на него сверху вниз, молча коснулась своего виска и стукнула костяшками кулаков друг о друга.
Стас сразу понял, что это означает: «Тупица».
– Тупица. Согласен, – ответил он.
Сейчас Стас был на все согласен. Возможно, он бы даже позволил отрезать себе руку, лишь бы его вытащили из воды.
В темных глазах незнакомки мелькнули изумление и любопытство. Она явно не ожидала, что Стас понимает язык жестов. А он его понимал – выучил, когда еще дед был жив, да так и не смог забыть. В свою очередь, догадка Стаса подтвердилась: девочка, что вытащила его из воды, – глухая, зато читает по губам.
Незнакомка наклонилась и, ухватив его за ворот рубашки, помогла подняться.
Со Стаса ручьями потекла вода, он прислонился плечом к стене. Несмотря на внушительный размер дождевика, его спасительница выглядела хрупкой: тощая шея, худое остроскулое лицо, тонюсенькие детские пальцы. Как же она умудрилась дотащить его, двадцатилетнего парня, наверх, к самой двери кинозала?
Помещение продолжало наполняться водой, но уже не так стремительно, как раньше. Внизу, у экрана, образовался черный бассейн. Дверь пожарного выхода почти полностью скрыла водная гладь, как и кресла первых рядов. Красная матовая обивка зала вымокла и потемнела.
Девочка дотронулась до плеча Стаса и махнула ладонью: «Иди за мной».
– Куда? – Стас кашлянул. – Что, в?в-вообще… – К своему ужасу, он начал заикаться.
Звук «в» застрял меж губ, смешавшись с выходящим изо рта воздухом. Казалось, вместе с губами заикается и все тело: содрогается, сжимается в спазмах, будто не может принять устойчивое положение.
Девочка нахмурилась и огляделась. Описала ладонью круг, ткнула в Стаса пальцем и сложила руки буквой «х», прижав запястья друг к другу. Возможно, он что-то понял не так, но она сказала: «Вокруг тебя смерть».
– А? – простонал Стас. И сполз по стене обратно в воду.
Рассерженная незнакомка схватила его за грудки, подняла и встряхнула. Ее глаза опасно блеснули.
– Я воды боюсь. Нормально даже думать не могу, – тихо пояснил Стас: кажется, впервые он вот так просто в этом признался. Да еще и незнакомому человеку. Да еще и ребенку.
Девочка внимательно всмотрелась в его лицо, словно пронзая череп взглядом-рентгеном и проверяя на лживость, и кивнула.
– Т-т… ты здесь одна? – Стас ненавидел себя за заикание, за одеревеневшие конечности, за то, что чувствовал себя беспомощным, и, по сути, им сейчас и являлся.
От уверенного в себе Стаса Платова не осталось и следа: вода изменила его поведение до неузнаваемости, превратила в напуганного до смерти идиота. Даже малолетняя девочка на его фоне выглядела смелой и брутальной.
Незнакомка кивнула и, хлюпая по воде резиновыми сапогами, первой вышла из кинозала. Стас последовал за ней, ощущая, как страх в нем начинает трансформироваться во что-то другое – в некое подобие отчаянной решимости.
– Эй, погоди.
Она не услышала.
Уже в холле он коснулся ее плеча, обтянутого мокрым дождевиком. Девочка обернулась, в ее взгляде появилось раздражение.
– Погоди. – Заикание Стаса исчезло так же внезапно, как и началось. – У тебя есть телефон? У меня брат маленький, мама… вдруг они не успели…
Девочка приблизилась к Стасу вплотную, дыхнув на него сладостью и выставив острый подбородок, и черкнула ладонью перед собой: «Нет».
В ее глазах заплясали ведьмовские огни. Незнакомка повторила: «Иди за мной».
– Что происходит? – спросил Стас, придерживаясь требовательного тона, но тут же одернул себя: каким бы тоном он ни разговаривал, девочка не уловит эмоционального подтекста его речи.
Лицо незнакомки скривилось от гнева, посерело, приобретя болезненный сизый оттенок. Ростом она была существенно ниже Стаса, но это никак не влияло на уровень ее враждебности.
Она обхватила его руку липкими ледяными пальцами и, как на аркане, потянула через холл к застывшему эскалатору. Вода доходила ей до пояса, и силуэт в объемном дождевике напоминал нос ледокола, разрезающего темную воду океана.
Хоть девчонка его и спасла, Стаса начинала злить и она сама, и вся эта неясность.
Гнев придал ему смелости, но тело все равно реагировало на воду: движения были механическими, скованными, даже суставы на коленях и локтях заныли от того, что им приходилось преодолевать собственное сопротивление.
Электронные часы над баром показывали уже 23:38 и подсвечивали блестящую поверхность воды алым, делая ее похожей на кровь. По фойе дрейфовали предметы.
На пути встретился перевернутый пластмассовый стул и пачка размокших салфеток. Мимо проплыли одноразовые стаканы, чайные пакетики и пара сотенных купюр. Наводнение выглядело совершенно безобидным, спокойным и казалось нормальным, почти уместным.
У неподвижного эскалатора девочка отпустила руку Стаса и быстро поднялась на второй этаж, Стас же кое-как заставил себя преодолеть ушедшие под воду ступени. В пот его больше не бросало – он был покрыт им полностью, но каждую секунду испарину смывало водой, капающей с потолка. Ноги оставались непослушными.
Девочка обернулась.
Ее гневные глаза требовали поторопиться (и, наверное, не быть кретином). Наконец Стас вышел из воды, с веселым журчанием с него потекли ручьи. Страх никуда не делся, зато мышечный паралич отпустил тело.
Второй этаж был так же пуст, как и первый, в коридорах горела тусклая потолочная подсветка. Белый пол покрывали блестящие лужи, стены и стеклянные витрины пестрели каплями.
Девочка махнула ладонью, маня Стаса за собой. В ее резиновых сапогах громко захлюпала вода, при каждом шаге они издавали неприятный звук. Чавк-чавк-чавк.
Незнакомка оглядела витрины и направилась к магазину с вывеской «Империя одежды».
– Зачем нам туда? – спросил Стас, догоняя ее.
Она не среагировала, даже не посмотрела на него. Уже внутри магазина Стас не выдержал и грубо схватил ее за предплечье, поворачивая лицом к себе.
– Объясни мне все. Я что, много прошу?
Рывком девочка высвободилась и шагнула назад.
«Туда. – Она указала рукой в сторону примерочной. – Иди туда».
– Эй! Объясни мне! – заорал Стас, не двигаясь с места. – Какого черта происходит?
Эхо пронеслось по пустому торговому залу.
Девочка тяжело задышала.
Ее дождевик, и без того огромный, будто надулся от напряжения. Она прижала палец к губам и черкнула по воздуху ладонями – «Соблюдай тишину!», – потом цепко ухватила Стаса за руку и повела в примерочную.
В горячей от гнева голове тут же возникло мысленное решение: надо уходить отсюда, а не бродить за девчонкой, у которой не все дома, как баран.
«Ха-ха, никуда ты не уйдешь – внизу вода, – отреагировал внутренний скептик. – А эта девочка – единственная, кто хоть что-то знает. К тому же она спасла твою мокрую задницу».
В примерочной стоял полумрак, длинная стальная штанга у стены была завалена платьями, джинсами, кофтами и прочей одеждой с болтающимися на них красными ценниками. Кабинки по обе стороны закрывали плотные занавески до пола, короткий коридор заканчивался зеркалом в полный рост. Над ним светился маленький плоский экран с цифрами 23:48.
