– Это будет сделать непросто, – сказал он и посмотрел на меня пытливо. – Вы знаете, почему.
– В смысле, нужно сперва закрепиться на троне?
– Вы угадали.
– Да что угадывать, это ясно… Закрепимся, барон. И, наверное, вот здесь… да-да, где эта петля, нужно что-то построить. Замок или крепость. Во-первых, защита дороги от разбойников из леса. Во-вторых, другой дороги нет, так что…
– …сами будем собирать налог, – закончил он, – вместо разбойников.
– Но мы будем давать и защиту! – возразил я. – К тому же, если разбойники в эпоху перераспределения капитала захватывают власть, они уже зовутся не разбойниками, а королями, президентами, премьер-министрами… А там нужно переждать короткий период дикого капитализма, и все – мы вполне респектабельные жители цивилизованного мира!
Он зевнул, с намеком в глазах оглянулся на дверь.
– Вы собираетесь почтить своих вассалов совместным завтраком?
– А как же, – ответил я, – вот только шнурки завяжу.
Он поднялся.
– Тогда мы ждем. Сэр Растер вспомнил какую-то веселую историю…
Я проворчал:
– Знаем его истории. Когда он повзрослеет?
– Такие не взрослеют, – возразил Альбрехт. – Еще и гордятся этим. Представляете?
– Слышал, – признался я, – но в голове не укладывается.
– Попробуйте уложить вдоль спинного хребта, – посоветовал Альбрехт. – Там тоже мозг, кстати.
Он удалился, а я, одеваясь к завтраку, одним глазом поглядывал на карту, обращая на этот раз больше внимания на, так сказать, политическое деление. Или административное. В том смысле, что здесь примерно та же норма, что существовала в Европе тех времен. На бумаге ее оформил французский король Филипп Красивый. Тот самый гад, что живьем сжег тамплиеров, никогда ему не прощу.
В той норме сказано, что земля может считаться королевством, если в ней не менее четырех герцогств или шестнадцати графств, герцогство – не менее четырех графств, маркизат – пять-шесть бароний, и чтоб не менее десяти дворян в каждой, графство – четыре баронии, виконтство – две-три баронии, а сама барония – по меньшей мере шесть дворянских земель, каждая из которых принадлежит одному рыцарю.
Что такое рыцарь, понятно: владелец лена, способный на свои средства сформировать небольшой отряд. Собственно, в этом отряде рыцарь только он, зато весь в железе, под ним тяжелый боевой конь, тоже в доспехах и кольчуге, а при рыцаре группа поддержки в виде оруженосца и одетых полегче, но все равно хорошо вооруженных конных слуг.
В Армландии, как показывает карта, четырнадцать графств, два герцогства. На королевство, увы, по этим параметрам не тянет, зато по маркизатам и барониям превосходит почти втрое. Что говорит о феодальной раздробленности, как учат в школе. В сильных королевствах идет укрупнение, а где центральная власть слаба – там все дробится и дробится. К счастью, земля здесь велика и обильна, а порядок в ней наведу, наведу. Я не демократ и не демофил, это на Тверской почему-то нельзя вешать на столбах всяких, хоть и руки чешутся, а здесь еще как можно, нужно и полезно для здорового образа жизни всего общества!
Бобик поднялся, огромный и сонный, подошел, широко зевая, положил морду на колени в безмолвном вопросе: а ты меня любишь?
– Люблю-люблю, – заверил я. – Как тебя не любить, чудище мое нелепое?
Он помахал хвостом, требуя подтверждения. Я почесал ему за ушами, холку, спину, а когда он намеревался брякнуться на спину и подставить подобно огромному кабану пузо, я сказал с укором:
– Что-то наглеешь не по дням, а по часам! Не стыдно?
Он вздохнул и всем своим видом сказал, что вот ничуточки не стыдно. Это мне должно быть стыдно, у меня ж обезьяньи руки, мог бы чесать его день и ночь, но увиливаю, а это нехорошо, настоящие сюзерены так не поступают, они заботятся о своих подданных, тем более – о друзьях и соратниках!
Но я держался непреклонно, он еще раз вздохнул и потащился к двери, вид обиженный, мол, пока не позовешь, не подойду, ну позови же, ну позови, почему так долго не зовешь?
– Иди-иди, – сказал я. – Гуляй, а то пролежни будут. Только кухню не разори… Я знаю, где ты гуляешь!
Он виновато прижал уши и поспешно выскользнул за порог. Я закрыл за ним дверь и, сняв с крюка на стене пояс, приготовился привычно застегнуть его вокруг талии. Пальцы в который раз сомкнули и снова разомкнули пояс, пряжка с легким щелчком замкнулась и разомкнулась, послушная и покорная, но я чувствовал, что эта зараза что-то таит от нуба.
Снова защелкнул, блестящие пазы из незнакомого металла входят настолько легко, словно посмеиваются: а ну-ка догадайся, для чего мы предназначены на самом деле.
В какой-то момент, в сотый раз нажимая на все уголки и выступы барельефа, я ощутил, как нечто подалось под пальцами. Неуловимо быстро массивная пряжка из квадратной стала шестиугольной. Вместо массивной бычьей головы сейчас на барельефе изображены три дивные башни, высокие и тонкие. Между ними отчетливо виден пролетающий дракон. Я напрягся, всматриваясь в летящую рептилию, изображение придвинулось, я рассмотрел горящие злобой глаза, костяные выступы над глазами, расширенные ноздри…
Сердце стучит, я сосредоточился и, ограничив мир крохотным клочком, приблизил изображение драконьей морды. Глаза желтые, зрачок вертикальный, отчетливо вижу мелкие кровяные сосудики глазного яблока…
Я отшатнулся, мысль жутковатая, но объясняющая такое невероятное искусство ювелира: дракон… живой! А если и не живой, то заморожен, скажем так, в живом виде. Дракон, уменьшенный до размеров небольшой стрекозы. Именно уменьшенный, в действительности таких крохотных пресмыкающихся просто не может быть по законам биологии…
Глава 7
Внезапно я ощутил, что в комнате уже не один. Резко повернулся, хватаясь за рукоять меча. Через плотно запертую дверь вошел и остановился, вопросительно глядя на меня, мужчина среднего роста, подчеркнуто скромно и неприметно одет, с острым, как топор, лицом и очень живыми черными глазами.
Он сдержанно улыбался, глядя на меня, как на старого друга. Я расслабил мышцы, рука сделала широкий жест, указывая в сторону стола.
– Прошу вас, сэр Люцифер.
Он поморщился.
– Я давно отказался от этого имени.
Я удивился:
– А почему? Все-таки напоминание, что вы были первым после Творца. И даже Михаил, ныне всесильный, был ниже. А то уже многие забыли.
Он опустился в кресло по ту сторону стола, лицо потемнело.
– Мне не нужны воспоминания о прошлом блеске. Я предпочитаю работать над будущими победами.
Я указал взглядом на его серый костюм.
– Вы всегда так скромно одеты. Это позиция?
Он поморщился, мне показалось, что вопрос ему неприятен, но ответ прозвучал спокойный и достойный:
– Я не сторонник роскоши и блеска. Все это суета. Детство. Надо блистать тем, что из себя представляешь, а не…
Понятно, подумал я. Ангелы и архангелы все так же блистают в золотом огне, как некогда блистал ты, потому сейчас, чтобы не проигрывать так уж явно, нарочито выглядишь вот так. Мол, это позиция, а не какое-то нищенство. Все правильно, я бы поступил точно так же.
– Вина? – спросил я. – Гулящих девок?
Он сдержанно улыбнулся, показывая, что оценил мой юмор.
– Это удовольствия, – согласился он, – довольно значимые, но… для низшего уровня.
– Все там бываем, – напомнил я.
– Все, – подтвердил он. – Нельзя все время жить высокими радостями государей. Поесть всласть, выпить хорошего вина, потешить плоть – это свойственно и властелинам мира. Но, кроме того, есть и другие радости, не так ли?
– Пока не вижу, – пробормотал я. – Чаю, кофе?.. Извините, марципанами угостить пока не могу…
Я сосредоточился, сотворил две простые глиняные чашки, другие не умею, наполнил их ароматным горячим кофе. Сатана с удовольствием поймал ноздрями и втянул пахучую струю.
– Великолепно… И вы хотите из такого мира вернуться в свой? Там такое вам будет недоступно, не так ли?
Он осторожно отхлебывал кофе, его черные и блестящие, как антрацит, глаза весело поблескивали. Я пожал плечами.
– А зачем мне такие сложности?.. Любой кофе у нас в изобилии. И любые продукты. И вообще всего в изобилии. Напротив, приходится отбиваться! А то со всех сторон стараются что-то впарить.
Он смотрел с интересом, затем улыбка стала шире.
– Тогда, мне кажется, – произнес он с расстановкой, словно предваряя выход на сцену клоуна с коронным номером, – я смогу вас обрадовать.
Я посмотрел с подозрением.
– В самом деле?
Он улыбнулся шире.
– Не смотрите на меня, как на врага. Это выдает в вас человека… низшей формации. Вернее, можно такое предположить, хотя я прекрасно понимаю, что это далеко не так. Однако только дикари видят в каждом встречном врага, а вот культурные люди зрят прежде всего возможного собеседника.
– Да возлюби врага своего, – пробормотал я, – как самого себя… Это не вы сказали, так ведь? Или в бою надо пользоваться любым оружием? Честно говоря, не представляю, что можете такое уж радостное предложить. Разве что кресло гроссграфа?
Он хитро прищурился:
– А оно для вас радостное?
Я помотал головой.
– Догадаться нетрудно.
– Я тоже так подумал, – ответил он уже серьезнее. – Это только со стороны одни преимущества, а когда оказываешься во власти, тут и зришь, что от малых неприятностей пришел к большим. Даже к бедам.
– Согласен, – ответил я чуточку нервно. – К тому же, я не люблю быть… отвечающим. Можно и не отвечать, я могу быть и хамлом, но так еще хуже. Когда-то был лидером клана в одном королевстве, сперва гордился, дурак, из реала деньги вбрасывал, чтобы у всех доспехи, абилки и оружие, но никто и спасибо не сказал, а только дай, дай, дай! И еще подозрение, что я из кланового сундука что-то приворовываю. И постоянные склоки, споры… Но все равно угораздило обзавестись замками, титулами, землями, людьми, о которых теперь обязан заботиться…
Он кивал, слушал, снова кивал, наконец, обворожительная улыбка проступила на его интеллигентном лице.
– Вот и хорошо, – сказал он с облегчением. – Вам в это трудно поверить, но я в самом деле люблю помогать. При более высоких формациях общества, как я уже говорил, больше взаимопомощи, чем в дикарских, где в каждом встречном видят врага.
Я спросил:
– И в чем эта ваша помощь?
Он посмотрел на меня удивленно, засмеялся весело и заразительно:
– Почему с таким недоверием? Мне удалось договориться с… Той Стороной, чтобы выполнить ваше самое сильное желание. Ну, вы понимаете, о чем я.
Сердце мое внезапно резко застучало. К лицу прихлынула горячая кровь, я спросил, чуточку задыхаясь:
– Речь о том, как я попал сюда?
Он кивнул, глаза стали серьезными, он внимательно наблюдал за мной.
– Да.
– И о том…
Горло мое сдавило, я поперхнулся.
Он сказал благожелательно:
– И о том, чтобы вернуть вас в ваш мир.
Я замер, потом спросил медленно, стараясь держать себя в руках:
– Как? Когда?
Он ответил, продолжая наблюдать за мной:
– С Той Стороной, как я уже говорил, достигнута договоренность. Вопреки общему мнению, с ними вообще легко договариваться. Обычно они никогда не возражают, хотя в данном случае были некоторые сложности!.. А перенести вас обратно можно в любой момент. Хоть сейчас.
Сердце мое остановилось, я едва не вскрикнул, что да, переноси поскорее в тот уютный теплый мир, где я ни за что не отвечаю, где так защищено, где все дураки, а я один умный, и даже знаю, как опустить доллар и поднять ВВП…
Он спросил, видя, как я окаменел:
– Так что же?
Я пробормотал:
– Слишком неожиданно…
Он удивился:
– Это понятно, но все-таки?
– Да согласен я, согласен, – вырвалось у меня. – Просто как-то врасплох…
– Раньше вы были готовы без колебаний, – напомнил он, – едва удалось бы.
