Мы вышли на улицу, и я немного расслабилась.
– Паш, у меня через час поезд. Ты ведь сам подписывал вчера приказ… – тихо произнесла я, посмотрев на мужчину снизу вверх.
– Подписывал, – кивнул он. – Только это было вчера, – он добродушно улыбнулся. – А сегодня у меня действительно уважительная и серьезная причина тебя подвезти.
– В другой раз. За мной приехала машина, – я кивнула в сторону такси, которое стояло на парковке. – А тебе добираться домой в другую сторону…
– Поля, – хмыкнул он. – Никакого простора для романтики, – Паша укоризненно покачал головой. – Ладно, в таком случае я не отниму у тебя много времени, – серьезно продолжил он. – На следующий неделе у нас внеочередной совет директоров и встреча с застройщиками. «Мединдустрия» собирается расширять сеть клиник. Ты в нашей команде молодое и незадействованное звено. Мирзоев хорошо ко мне относится, мы вместе с ним распределяем своих людей и закрепляем за каждой клиникой. Хочу предложить ему твою кандидатуру. Пора расти вверх, строить карьеру. Что скажешь?
– Предлагаешь мне возглавить новый проект? – удивилась я.
– Именно. И не говори сразу нет. Скажи, что подумаешь.
Выбранная профессия меня полностью устраивала, менять я ничего не хотела, как и взваливать на свои плечи дополнительную ответственность, связанную с бумажной волокитой и руководством клиники. Свое призвание я видела в совершенно других вещах.
– Я подумаю, – но все же отказать сразу не решилась. Такие предложения выпадают раз в жизни, а я так мечтала дать Сафине все самое лучшее.
– Думай, Полина. Может быть, все же я отвезу тебя на вокзал? – он кивнул в сторону своего седана представительского класса. – Я соскучился по тебе… А ты всю неделю ходишь пасмурная. Что-то случилось? Это из-за болезни Сафины? Как она?
Если бы не сотрудники клиники, которые выходили из здания в это мгновение, я бы попросила Пашу меня крепко обнять.
– Нет, спасибо, я лучше правда сегодня на такси… – отрицательно качнула головой.
И про Кристину я обязательно расскажу Паше, но потом. Сейчас я не готова говорить с ним на эту тему без комка в горле и слез в глазах. И ни с кем не готова. Слишком свежи эмоции для таких разговоров.
– Когда вернешься, сходим все вместе в парк? Сафине вроде понравилась наша прошлая вылазка?
– Мы подумаем над твоим предложением.
Паша расплылся в улыбке, а его зеленые глаза заблестели.
– До встречи, – я направилась к машине, которая ждала меня на парковке, вспоминая нашу недавнюю прогулку. Быстров и Сафина, кажется, и впрямь нашли друг с другом общий язык, и почему бы нам еще раз не провести с ним вечер?
С вокзала я отправилась прямиком в отель, который забронировала накануне в интернете. В родном городе я не была два года. Тогда же, два года назад, мы последний раз виделись с сестрой, а я за последние пять лет потеряла трех близких людей, и теперь внутри все сжималось от боли, когда я думала о том, что мы с Сафиной остались одни.
Я выкладывала одежду из сумки на полки в шкафу, когда на мой телефон позвонила Алёна.
– Привет, как дела? – бодрым голосом спросила она. – Как Мышка? Ты уже на месте?
Меня насторожил ее последний вопрос, я отвлеклась от вещей и присела на край двуспальной кровати.
– Все хорошо. Сафине лучше. Я только недавно сошла с поезда, – покрутив в руках теплый джемпер, который положила на всякий случай, бросила обратно в сумку.
Вещей я взяла мало, можно было оставить все как есть и ничего не разбирать, но мне хотелось чем-то заняться, чтобы не думать без конца о Кристине и отвлечься от этих мыслей.
– Какие планы на день? – продолжила Алёна допрос.
– Думаю, прогуляться немного… – я перевела взгляд в окно. – Погода стоит шикарная, а я давно хотела съездить в центр, к нашему старому дому. Завтра поеду на кладбище. Сегодня чисто психологически не смогу на это решиться. Тяжело…
И я понимала, почему оттягивала этот момент. Потому что в мыслях представляла Кристину до сих пор живой.
– Роберт… Он тебе не звонил? – тихо, почти шепотом спросила Алёна.
– Он знает мой номер? – удивилась я. – Спрашивал его у Карима? – сердце оборвалась в груди.
Стоит ненадолго забыть о мужчине…
– Нет. Успокойся. Я просто спросила. Твоего номера ему никто не давал, – спокойным голосом заверила меня Алёна.
– Это хорошо… Ты же знаешь, как я боюсь с ним встречаться. Ни к чему это.
– В общем, я не хотела говорить, но, наверное, стоит: Роберт сейчас в Казани.
– Что?! – я чуть не выронила телефон из рук.
– Да, подслушала утром случайно разговор Карима, потому и звоню. Шалимов пробудет несколько дней в городе, а потом вернется в Питер. Так что ты поаккуратнее со своими прогулками, – предостерегла Алёна.
– Как же вовремя… – со вздохом отозвалась я и уставилась перед собой невидящим взглядом.
Не мог он подождать несколько дней и провести их в Питере? Вероятность, что мы встретимся, была крайне мала, но нехорошее предчувствие надвигающейся катастрофы теперь не отпускало меня.
6
Полина
Остаток дня пролетел незаметно. Я позвонила домой, сходила покушать в кафе, прогулялась по любимым улочкам. В родном городе все было до боли знакомо: живописные пейзажи, красивая набережная, дом, в котором я выросла, а теперь в нем жили чужие люди… Никаких признаков, кроме воспоминаний, что это все имело место в моей жизни.
Я вернулась в номер поздно вечером и сразу же легла спать. А перед тем как заснуть решила, что, если мы с Робертом вдруг встретимся еще раз, то постараюсь взять себя в руки, и выяснить у него, почему он ничего не сказал мне о дочке. Неужели посчитал, что я не достойна об этом знать, если не общалась с сестрой?
На следующий день я проснулась около полудня. За окном стояла дымка, а в комнате было темно. Когда за мной приехало такси, я быстро собралась, оделась потеплее и спустилась вниз.
– Подождете полчаса? Я заплачу, сколько скажете, – обратилась к водителю, когда он остановил машину у ворот кладбища.
– Да, подожду, – кивнул он, и заглушил двигатель.
Поблагодарив мужчину, я вышла из машины. На улице было пасмурно, срывался дождь, а холодный ветер пробирал до костей. Джемпер, который я бросила в сумку, думая, что не пригодится, был одет под пальто, но все равно не согревал. А может быть, я дрожала вовсе не от холода? А потому что до сих пор отказывалась верить в то, что Кристины больше нет, боялась увидеть ее могилу. Ее смерть казалась каким-то плохим сном или жестоким розыгрышем…
Наверное, лишь в такие моменты начинаешь задумываться, что жизнь может оборваться в самый непредсказуемый момент. И от этого в груди только больнее, потому что ничего нельзя изменить, даже банально поговорить с тем, кто когда-то был очень дорог. Никогда… Какое страшное слово! Глаза словно обожгло кислотой, когда я увидела черное надгробие с именем сестры. Я много времени держалась, не давала волю слезам, а сейчас плакала и не могла остановиться. Невыносимый груз потери тянул меня в глубины отчаяния.
Почувствовав чье-то присутствие за спиной, я резко повернула голову, и сквозь пелену слез заметила Роберта. Схватившись окоченевшими пальцами за железную ограду, я смотрела на букет в его руках. Цветы были перевязаны черной лентой, я не могла отвести глаз от ярко-красных бутонов.
– Как знал, что встречу тебя здесь сегодня, – сказал он холодным голосом, когда приблизился.
Положил красивые и яркие цветы на черный мемориал, и, вложив руки в карманы пальто, замолчал, словно о чем-то размышляя. Мы стояли какое-то время в полной тишине. Может быть, мужа сестры злило мое присутствие? В прошлый раз я отчетливо уловила исходящее от него напряжение. А в этот – меньше его не стало.
Когда я почувствовала силы говорить, то спросила ровным и спокойным голосом: – Почему ты ничего не сказал о ребенке в прошлый раз?
Сердце гулко забилось в груди, казалось еще чуть-чуть и оно проломит ребра. Когда-то с Кристиной мы решились на ужасную авантюру, а эта ошибка тяжким грузом лежала на моих плечах все шесть лет.
– Что бы это изменило? – ответил он вопросом на вопрос. – С трудом верится, что это для тебя имеет хоть какое-то значение.
– Имеет значение, Роберт. Я бы с большим желанием познакомилась с крохой. То, что мы с сестрой редко общались, не говорит о том, что были друг другу безразличны! Если бы это было так, то я бы не приехала…
Я не удержалась и посмотрела ему в лицо. В горящем взгляде появилась тень сомнения. – Правда хочешь ее увидеть? – спросил он. – Зачем?
Я не могла объяснить ему этого, да и не уверена, что он бы понял.
– Она… С ней все в порядке? Она здорова?
– Она родилась раньше срока, легкие не раскрылись. Но сейчас дочь чувствует себя хорошо. Когда Дамиру выпишут, я найму для нее няню. Мать слишком стара, чтобы ухаживать за младенцем.
Не знаю почему, но я снова заплакала. Стоит только начать и остановиться уже невозможно. Я почему-то вспомнила, как маленькими девочками мать с отцом привели нас в такой же серый и непогожий день, как этот, на кладбище к дедушке и бабушке. Была грязь. Мы держались с Кристиной за руки, я лишь на секунду выпустила ее руку из своей, поправить упавший локон волос, а в следующее мгновение споткнулась и упала лицом на железную ограду. Я рассекла переносицу, каким-то чудом не лишилась зрения. Остался небольшой шрам над бровью, который, если не присматриваться, то почти не заметен. Но я до сих пор помнила, как Кристина не отходила от меня ни на шаг все две недели, что я лежала дома, и мне не разрешали вставать. Мама читала нам вслух книжки, а сестра держала меня за руку, и гладила по ней. С нежностью, с любовью, с трепетом… Разве о таком возможно забыть? Если бы Роберт только знал, что творилось у меня в душе!
– Не надо, Полина…
– Не могу остановиться, извини, – вытирая пальцами текущие по щекам слезы, тихо пробормотала я, и зачем-то начала рассказывать ему эту историю сбивчивым и запинающимся голосом, а он слушал, пока я не остановилась.
Роберт вздохнул, а его теплое дыхание коснулось моей щеки. Мне вдруг захотелось обнять его обеими руками, прижаться головой к груди и выплакать на ней все свои горести.
– Ну все, перестань. Кристину не вернуть. Нужно думать о живых. Я позволю тебе увидеть Дамиру. Хочешь, прямо сейчас к ней поедем? Врачи настояли, чтобы перед нашим переездом, ей провели дополнительные обследования. Собственно, ради этого я и приехал. Когда дочь выпишут, мы отправимся в ее новый дом, который я купил в Питере.
Последовала напряженная пауза. Я ощутила, как по спине поползли мурашки, но продолжала упорно смотреть на воротник мужского пальто, осмысливая предложение Роберта. Глотала воздух и чувствовала, как сердце бьется все быстрее и быстрее.
– Так, понятно, – тяжело вздохнул он и, сжав мою руку чуть повыше локтя, повел за собой.
Я шла по инерции. Продрогшая, заплаканная. Наверное, в таком состоянии нельзя оставаться одной, но и находиться с Робертом, а тем более сближаться – наихудшая из идей. Но я так хотела увидеть девочку. Хоть одним глазом…
Роберт подвел меня к своей машине, открыл дверцу и усадил на пассажирское сиденье.
– Я… Меня ждет такси, – вдруг вспомнила я.
Как и предчувствовала, что этот день окажется для меня очень тяжелым, но даже представить не могла, что настолько.
Роберт повернул голову, увидел машину с шашечками неподалеку и, ничего не говоря, направился к таксисту, а спустя пять минут вернулся. Забрался на место водителя, включил двигатель, настроил климат-контроль, сделав воздух в салоне теплее. Расстегнул пальто, ослабил галстук и запрокинул голову назад, будто размышляя. Заметив, как бешено пульсировала вена на его шее, я заставила себя отвернуться к окну, а не разглядывать Шалимова.
– Я сейчас не в настроении говорить любезности.
Я мельком посмотрела на него.
– Всю эту боль, которая отражается сейчас в твоих глазах, я уже пережил. Что бы там между вами не произошло в прошлом – это не мое дело. Но если ты и в самом деле хочешь увидеть Дамиру, то возьми себя в руки. Мне достаточно причитаний со стороны матери. Поверь, внутри я истекаю кровью от сознания, что девочка будет расти без Кристины, – неожиданно признался Роберт. – Тем не менее, жизнь не кончается, а я привык жить настоящим. К Дамире я пущу тебя только при одном условии: ты вытрешь слезы с лица и постараешься не плакать. Ты сама мать, сомневаюсь, что при своем ребенке рыдаешь навзрыд? – он задержал на мне вопросительный взгляд, а я отрицательно покачала головой. Перед Сафиной я всегда сдерживалась, как бы плохо и тяжело иногда не приходилось. Я очень редко плакала, чтобы не расстраивать ребенка и не травмировать Мышке психику.
– Вот и при нашем с Кристиной не нужно, – сказал он и завел двигатель.
7
Полина
– Какая крошечная… – шепотом произнесла я.
И как же она похожа на Сафину в детстве… Я словно перенеслась в прошлое и увидела ее маленькую копию. Стояла у окна, смотрела на Роберта, как он держал девочку на руках, бережно прижимал к себе кроху, а видела совсем другую картинку… Сглотнув огромный ком в горле, я несколько раз вздохнула и выдохнула, затем отвернулась к окну, чувствуя как в глазах собирается влага. Нет, плакать больше нельзя, я обещала Роберту.
– Можно мне ее подержать? – я протянула руки, когда почувствовала, что готова взять ребенка.
– Да, – грустно выдохнул он и подошел с девочкой ко мне, а я принялась внимательно разглядывать красивое личико. – Дамира родилась с весом меньше двух килограммов. Долго восстанавливалась, но сейчас ей получше, да, принцесса?
Роберт слабо улыбнулся, взглянув на меня. Столько нежности было в его глазах, когда он смотрел на дочку, что я не смогла удержаться, и улыбнулась ему в ответ.
Почти каждый день на протяжении последних трех лет я принимала участие в рождении новой жизни, но сейчас, взяв в руки Дамиру, испытала странное чувство, будто стала мамой во второй раз. Наверное потому, что у девочки больше не было матери, а мы с ней одной крови? Для меня и Сафины эта кроха – единственный близкий человек на свете, который у нас остался.
Я погладила кончиком пальца курносый, маленький носик, и девочка улыбнулась во сне, а мое сердце забилось так гулко, что заложило уши. Трепет, нежность и тоска – эти чувства творили со мной что-то невероятное в это мгновение. Прикоснувшись губами к темному пушку на голове младенца, я вдруг поймала себя на том, что Кристина, возможно, испытала похожие чувства, когда впервые приехала к нам в Питер после моих родов, и взяла Сафину на руки. Мы виделись очень редко с сестрой. За шесть лет всего три или четыре раза от силы, но я очень любила ее, несмотря на все, что случилось между нами.
Подняв голову, я посмотрела на Роберта, он стоял у окна и вид у него был такой, будто он не прочь закурить прямо в детском отделении. Немигающим взглядом смотрел на нас с ребенком, сложив руки на груди.
– Ты думаешь о ней? – я не удержалась от вопроса, который крутился на языке.
Меня не покидало ощущение, что он все время представлял Кристину на моем месте.
– Сколько ты зарабатываешь, Полина? – вдруг спросил он.
– Что? – я непонимающе улыбнулась, а внутри неприятно кольнуло.
– Я знаю, что ты работаешь в хорошей частной клинике врачом. Руководство о тебе положительно отзывается, но ты вся в кредитах…
– Кажется это не твое дело?
Девочка закряхтела в моих руках и проснулась. Распахнула синие глаза такие же, как у отца и ее старшей сестрички, и посмотрела на меня, а я снова почувствовала, как все сжалось внутри от нежности. Ну где же справедливость? Моя дочь росла без отца, а ребенок Роберта остался без матери…
– Я долго думал и пришел к выводу, что мне нет дела до ваших разногласий с Кристиной. На меня сейчас навалилось слишком много забот. Возможно, я пожалею об этом решении, которое принял на твой счет, но у тебя хорошее образование, ты родная кровь… – произнес он, подходя ко мне и заглядывая в лицо дочери. – Я заплачу большие деньги, чтобы ты ухаживала за Дамирой и была в ее жизни.
– Что? – моя улыбка стала холоднее.
– Няня, само собой разумеется, будет вам помогать, но у моей дочери должно быть хотя бы подобие семьи. Пока не случилось несчастье с моими старшими братьями, я рос в полной семье, и отдаю себе отчет, о чем прошу тебя сейчас.
– Роберт Рустамович… – в палате появилась молоденькая медсестра, но увидев меня, вдруг запнулась и посмотрела так, словно перед ней стояло привидение. Вся побледнела, перевела огромные глаза на ребенка в моих руках, затем снова на Роберта.
– Лиза, это Полина. Сестра Кристины. Они близняшки, – спокойно сказал Роберт, заметив изумление девушки.
– Добрый день, – натянуто улыбнулась она и сделала шаг навстречу. – Я ухаживаю за малышкой. Можно? – снова посмотрела на меня, затем опустила глаза на ребенка, которого я прижимала к груди. – Нам нужно переодеться и идти на процедуру, – мне показалось, что я услышала нотки презрения в ее голосе.
