– Что? – машинально переспросил Хелмс. Сосредоточившись на парнях в футболках, он пропустил момент, когда Ален Коэн завел дискуссию с окружающими его людьми, и, естественно, не уловил и сам вопрос, и тему дискуссии.
– Каково ваше мнение, на чьей вы стороне? – повторил вопрос Коэн, полагая, что дополнительных комментариев не требуется.
– Почему бы вам не задать этот вопрос милой леди, – пришел на выручку Хелмсу Дэвид Уильямс. Он отодвинул от лица друга микрофон, улыбнулся обворожительной улыбкой крестьянского вида девушке в ярко-красном сарафане и с платком на шее, имитирующим американский флаг. – Милая, у вас ведь наверняка есть свое мнение по этому вопросу, поэтому вы и здесь, верно?
«Милая» зарделась под взглядом Дэвида, но вперед выдвинулась и микрофон к себе притянула.
– Я считаю, что президент молодец, – растягивая гласные и чуть гнусавя, проговорила она. – Пусть вьетнамцы знают, что Америка может постоять за своих людей.
– Какие вьетнамцы? – Коэн вынужден был вступить в разговор с девушкой, и его вопрос был явно с подвохом, но девушка этого не поняла.
– Вьетнамцы, которые бомбят наши корабли в заливе, – увидев, что на нее направлены сразу две камеры, девушка старалась изо всех сил.
– Бомбят корабли?
– Ну да. Вы разве не слышали про эсминец? Об этом все знают, – девушка принялась пересказывать историю двухлетней давности об американском эсминце «Мэддокс».
Хелмс снова бросил взгляд в толпу. Разношерстный люд, собравшийся в Филадельфии со всех концов страны ради того, чтобы приобщиться к великому событию, излучал доброжелательность. «Надолго ли? – оглядывая парней в серо-коричневых футболках, подумал Ричард Хелмс. – Уж они сюда приехали явно не ради попкорна и дешевых развлечений. Кто же у них главарь, кто подает сигнал и, главное, какой сигнал?» А Ален Коэн продолжал беседовать с девушкой:
– Так, по-вашему, значит, нужно разбомбить всех вьетнамцев?
– Нет, конечно! Хороших вьетнамцев нужно оставить, – простодушно ответила девушка.
– И кто же должен решить, какой вьетнамец заслуживает жизнь, а какой – смерть? – Коэн подобрался, и в ту же минуту Хелмс понял, каким будет следующий вопрос, как понял и то, кто командует парадом.
– Я же сказала: оставить нужно хороших вьетнамцев, – утрируя звуки, как слабоумному, повторила девушка. Толпа вокруг нее напряглась в ожидании конфликта, и только девица оставалась в неведении о том, что является эпицентром событий.
– Я понял. Все вполне логично: хорошие должны жить, плохие – умереть, – Коэн буквально светился от удовольствия, о такой легкой добыче он и не мечтал. – Тогда еще один вопрос: кто из американских граждан должен умереть, чтобы выполнить ваш наказ? Кого из сыновей Америки вы хотите отправить на верную смерть? Кому из американских матерей вы, глядя в объектив камеры, готовы сказать: пусть ваш сын умрет, чтобы вместе с ним умер плохой вьетнамец?
– Умрет чей-то сын? – На девушку было больно смотреть, настолько ее расстроили слова репортера. – Нет, нет, вы меня неверно поняли! Я не хочу, чтобы кто-то умирал!
– Вот и мы не хотим! – Коэн торжествовал. – Американский народ против того, чтобы его сыновей посылали на смерть! Вы со мной согласны?
На этот раз Коэн адресовал вопрос толпе, и та дружным хором его поддержала.
– Мы против смерти своих сыновей! Мы против войны во Вьетнаме! Нет убийствам! – скандировала толпа, подогреваемая все теми же парнями в серо-коричневых футболках. – Верните наших братьев!
– Возникает вопрос: кому выгодна война? – возвысив голос, бросил новый вопрос в толпу Коэн. – Кто услышит наши вопросы? Кто ответит на наши призывы?
– Спросите президента! Пусть он ответит, – прозвучал призыв из толпы. Одной фразы оказалось достаточно, чтобы толпа загудела.
– Пусть ответит!
– Пусть президент ответит!
– К ответу президента!
И, как звуковое одеяло, над площадью зазвучал призыв:
– Нет войне! Нет войне! Нет войне!
Хелмс смотрел на колышущуюся в едином порыве толпу и невольно восхищался тем, как Коэн и его люди (а Хелмс не сомневался, что парни в футболках – люди Коэна) ловко направили энергию толпы в нужное им русло. Буквально двадцать минут назад пожилая пара с артритом пела хвалебную песнь президенту Джонсону, сейчас же та же самая пожилая пара с пеной у рта требовала призвать президента к ответу.
– Что происходит, Ричи? – понизив голос до шепота, спросил Дэвид. Он, как и Хелмс, почувствовал изменение в настроении толпы.
– Думаю, тебе лучше уйти, – коротко сказал Хелмс.
Пару минут он оставался на месте, затем продолжил движение, прерванное вмешательством Коэна. Он подошел к капитану полиции и негромко позвал его:
– Капитан, вы здесь за порядок отвечаете?
– Так точно, – внутреннее чутье подсказало капитану, что перед ним не просто обыватель, которому стало скучно. Выправка, командные нотки в голосе, властный взгляд – все говорило о том, что перед ним военный, наделенный немалой властью.
– Как ваше имя?
– Капитан Фаулер, сэр. Джордж Фаулер.
– Капитан Фаулер, послушайте внимательно то, что я вам скажу, и постарайтесь принять меры как можно скорее.
– Слушаю, сэр.
– Видите молодых людей в серо-коричневых футболках? Их здесь порядка двух-трех десятков. Тот, что у северного парапета моста, – вероятнее всего, координатор, организует эту группу, распределяя обязанности в общем деле.
– Черт, как это я проглядел? – капитан был искренне расстроен.
– Бывает, капитан. Опыта не хватило, к тому же ребята эти хорошо организованы. Смотришь на толпу, встречаешь парня в футболке и скользишь взглядом дальше. Расположились они в шахматном порядке, на определенное количество зевак – не более одного своего человека.
– Думаете, будет конфликт?
– А вы думаете иначе? – ответа Хелмс не ждал, он понимал, что терять время недопустимо. – Первым нужно взять того, что у парапета, иначе он успеет подать сигнал и его люди растворятся в толпе. Тогда вам не удастся взять ни одного.
– Что им нужно? – Капитан явно занервничал, так как даже не подумал спросить, чьи приказы он собирается выполнять.
– Принципиально? Ничего. Просто подогреть толпу, создать репортаж-протест, – прокомментировал Хелмс.
– Но против чего они протестуют?
– Капитан, вы что, оглохли? Не слышите, что скандирует народ? – Хелмс начал раздражаться туповатостью капитана. – Они протестуют против войны во Вьетнаме.
– Война во Вьет… – капитан подскочил на месте, схватился за рацию и начал по цепочке вызывать посты.
Он отдавал один и тот же приказ, а над площадью продолжал лететь призыв: «Нет войне! Нет войне! Нет войне!» Краем глаза капитан следил за молодым человеком у моста, стараясь не упускать его из вида.
– Что делать с репортером? Арестовать? – без тени сомнения в том, что подобный вопрос в компетенции незнакомца, капитан обратился к Хелмсу.
– Ни в коем случае! Арест журналиста лишь усугубит последствия, – предостерег Хелмс. – Займитесь организованной группой подстрекателей, с журналистом я разберусь.
– Вы? – наконец до капитана дошло, что он понятия не имеет о том, кто им командует.
– Да, я, капитан. Не волнуйтесь, для этого у меня полномочий гораздо больше, чем у вас, – ответил Хелмс и поспешил к Алену Коэну.
Коэн уже оставил в покое девушку в красном сарафане, получив от нее все, что хотел. Теперь он обрабатывал семейную пару средних лет, направив на них сразу три объектива. Мужчина был явно смущен, он, потупив взор, молчал, а его жена вещала на всю страну и изо всех сил старалась вовлечь в разговор и мужа.
– Конечно, любой здравомыслящий человек будет выступать против войны, ведь так, Гарольд?
– Вы хотите обратиться к президенту с призывом покончить с бессмысленной гибелью американских сыновей? – подбрасывал женщине вопросы Ален Коэн.
– Да, мы хотим, чтобы президент нас услышал, правда, Гарольд?
Хелмс выжидал, пока капитан и его люди начнут действовать. Он видел, как человека у северного парапета нейтрализовали, аккуратно взяв под руки, и увели к полицейскому пикапу. В тот же момент в нескольких местах в толпе возникли полицейские и начали аккуратно выводить людей Коэна. «Пора», – решил Хелмс и мягко оттеснил женщину от объектива камеры журналиста.
– Ваш малыш заскучал, мадам, – негромко произнес он и указал на карапуза лет четырех, которого женщина держала за руку. – В парке работают аттракционы, не хотите покатать мальчика на качелях?
– Правда, Иззи, пойдем, – Гарольд одарил Хелмса благодарным взглядом. – Том весь день просится на качели. Давай порадуем мальчика.
– Томми! Ты хочешь на качельки? Ну конечно, будут тебе качельки!
Женщина переключила свое внимание на внука и тут же забыла о существовании Алена Коэна и вьетнамских проблемах. Карапуз радостно засмеялся, женщина умиленно улыбнулась, взяла под руку мужа и увлекла в сторону парка. Поняв, что интервью сорвалось, Коэн опустил микрофон и начал высматривать очередную жертву в толпе.
– Не спешите, господин Коэн, – так тихо, чтобы мог услышать только журналист, произнес Хелмс. – Думаю, все интервью закончились. Сегодня не ваш день, поверьте.
– Что вам нужно? – грубовато спросил Коэн.
– Мне нужно, чтобы вы дали людям возможность насладиться праздником, – спокойно ответил Хелмс. – Им не нужны ваши интриги, подстрекательства и вражда. Им нужен праздник. Ведь сегодня праздник, не так ли?
– Когда вокруг гибнут люди, – начал Коэн, но Хелмс не дал ему договорить.
– Оглянитесь вокруг, – произнес он. – Ваших людей уводят, вы остались без поддержки, так что рекомендую вам убраться с площади добровольно.
– Иначе вы примените силу? – Коэн подал сигнал включить камеры, предвкушая потасовку, в которой он сыграет главную роль.
– Нет, что вы! У нас свободная страна, – Хелмс улыбнулся, заметив, как внимательно Коэн осматривает толпу, отыскивая серо-коричневые футболки и не находя их. – У меня нет к вам претензий. Напротив, я с удовольствием попозирую перед камерами и с вашей помощью напомню американскому народу о значимости сегодняшнего дня. Ведь это поистине великий день, в который американский народ получил свободу слова и свободу выбора.
– Сворачиваемся, парни, – раздраженно бросил Коэн, опуская микрофон.
Он не узнал Хелмса и потому упустил возможность получить интервью нового директора ЦРУ. Хелмс наблюдал, как люди Коэна быстро собирают оборудование и грузят его в фургон. Он улыбался. Сегодня ему удалось разрушить планы подпольных газетчиков, не допустить беспорядков на площади перед Залом независимости, а значит, день прожит не зря! «Старая модель в новом формате, – промелькнуло у него в голове. – Возможно, идея Дэйва не так плоха!» Хелмс поискал глазами друга, но того на площади уже не было. «Что ж, может, оно и к лучшему, – подумал Хелмс. – Пора и мне возвращаться в Лэнгли, к рутинной работе. Праздник закончился, наступают суровые будни».
Спустя три дня он сидел в приемной президента Линдона Джонсона, держа в руках пухлую папку. В верхнем правом углу папки стоял штамп «Совершенно секретно». Время от времени секретарь президента бросал сочувствующий взгляд на директора ЦРУ и, как бы извиняясь, произносил:
– Совещание затягивается, господин директор. Придется подождать.
– Хорошо, Трэвис, я подожду, – неизменно отвечал Хелмс, и в приемной снова наступала тишина.
Совещание в кабинете президента длилось уже больше трех часов. Хелмсу было назначено на два часа дня, но и без четверти четыре в кабинет он все еще не попал. В ожидании своей очереди Хелмс продолжал прокручивать в голове план, составленный после возвращения из Филадельфии. Слова Дэйва об испытанном методе действий, в совокупности с увиденным на площади перед зданием Зала независимости, подсказали Хелмсу направление, в котором могло бы действовать ЦРУ. В этом направлении и начал разрабатывать план Хелмс.
После напряженности во время Карибского ядерного кризиса холодная война между США и Советским Союзом хоть и приняла более мягкие очертания, но актуальности не потеряла. Отношение Линдона Джонсона, как президента, к противостоянию между двумя сверхдержавами оказалось неоднозначным. В период до президентства, особенно в пятидесятые годы, Джонсон был известен как убежденный сторонник политики силы в отношении Советского Союза. Теперь же, осознав реалии международной политики, прочувствовав на своей шкуре сложность взаимоотношений СССР и США, он, как прагматик, придерживался курса, который помогал предотвратить ядерную угрозу, стараясь нормализовать отношения с СССР.
И все же отдать пальму первенства русским и даже разделить с ними на пьедестале первое место Джонсон готов не был. Не одобрял подобную политику и Ричард Хелмс, поэтому план, который он назвал «Операция «REDSOX-2», по мнению Хелмса, удовлетворял всем потребностям современной Америки.
«Операция «REDSOX» была разработана после Второй мировой войны, в 1949 году, по аналогии с акциями гитлеровской военной разведки и контрразведки в период войны. Суть операции заключалась в следующем: в западные районы СССР были заброшены порядка восьмидесяти пяти шпионов, специально подготовленных и обученных выполнять определенные задачи, а именно, оказывать помощь антисоветскому подполью. План долгосрочный, рассчитанный не на один год, разработанный людьми Роскоу Хилленкоттера, третьего директора Центральной разведки и одновременно первого директора Центрального разведывательного управления, созданного в 1947 году, после принятия «Закона о национальной безопасности».
В задачи агентов «REDSOX» входила вербовка новой агентуры, организация «групп сопротивления», распространение пропагандистской литературы с призывами к вооруженному сопротивлению существующему режиму. Помимо этого агенты должны были корректировать цели для ядерных бомбардировок и совершать диверсии. Это, по мнению Ричарда Хелмса, действующего директора Центрального разведывательного управления, и стало причиной того, что к середине пятидесятых проведение операции мало-помалу свернули, прекратив переброску новых агентов и почти потеряв связь с теми агентами, которые остались на территории противника.
Слишком много задач привело к тому, что большая часть агентов была раскрыта или погибла, а ведь изначально им удалось создать крепкую базу антисоветского движения во всех западных и прибалтийских республиках СССР. Ричард Хелмс считал, что задачи диверсионного и пропагандистского направления следует четко разграничивать, поручая их разным группам агентов. Эту мысль он планировал донести до президента Джонсона, после чего рассчитывал получить его одобрение на реализацию плана «Операция «REDSOX-2».
Президент освободился только в пять вечера, и все это время Ричард Хелмс терпеливо ждал в приемной. Как только члены совещания начали расходиться, Хелмс поднялся с места. Он ждал, когда разойдется народ и можно будет пройти к президенту, но вместо этого президент сам вышел в приемную.
– Трэвис, меня ни для кого нет, – быстро произнес он и направился к выходу.
– Сэр, тут… – начал было секретарь, но президент Джонсон не обратил на его реплику никакого внимания, продолжая двигаться к выходу.
Хелмс понял, что его сейчас, грубо говоря, «прокатят», и ринулся наперерез президенту. Охрана, два высоких, атлетически сложенных парня, мгновенно преградила Хелмсу путь. «И что теперь? Отложить встречу? Прийти на прием в следующий раз, а пока заниматься рутинными делами? – лихорадочно размышлял Хелмс, понимая, что время уходит. – Или окликнуть президента? Обозначить свое присутствие. Вдруг повезет и он выделит несколько минут. Хотя кричать в Белом доме не лучшая идея. Или наплевать на все?» Осознавая, как глупо и жалко прозвучит фраза из уст директора могущественной разведывательной организации, Хелмс все же крикнул, привлекая внимание президента.
– Господин президент! Господин президент, мне назначено!
Выходка действительно привлекла внимание Линдона Джонсона, он резко остановился и посмотрел через плечо. При виде директора ЦРУ брови его слегка приподнялись, выражая удивление.
– Господин Хелмс? – произнес он.
– Господин президент! – Хелмс в приветственном жесте поднял руку. – Прошу прощения за задержку, но дело в том, что мне было назначено на два часа дня. Могу я рассчитывать на встречу еще сегодня?
Джонсон перевел вопросительный взгляд на секретаря.
– Да, господин президент. Господину Хелмсу было назначено на четырнадцать ноль-ноль, в расписание встреча внесена заранее, – быстро отчеканил секретарь.
– Что ж, ждали вы долго. Сегодня весь день пошел не по плану, – взглянув на наручные часы, произнес президент. – И все же в данный момент меня ждет неотложное дело. Заставлять вас ждать еще дольше не слишком вежливо, так что придется перенести встречу на другой день. Трэвис, посмотрите, на какой день можно перенести встречу с господином Хелмсом.
– Не нужно переносить, я подожду, – не дожидаясь ответа секретаря, произнес Хелмс.
– Что? – Джонсон снова перевел на Хелмса вопросительный взгляд.
– Господин президент, вы сами сказали, что сегодня все планы нарушены. Значит ли это, что остальные встречи, назначенные на сегодняшний день, отменены? Если да, я готов ждать еще.
– Хотите сказать, что дождетесь моего возвращения, чтобы не откладывать встречу? Ваш вопрос настолько важен?
– Для меня – да, господин президент, – ответил Хелмс. – Надеюсь, для вас он тоже станет таковым.
– Хорошо, можете подождать. Если новая встреча не займет больше двух часов, я готов уделить вам столько времени, сколько потребуется, – подумав, произнес президент Джонсон.
– Благодарю вас, господин президент, – поблагодарил Хелмс и отступил в сторону.
Президент Джонсон в сопровождении охраны вышел из приемной, в которой снова остались только Ричард Хелмс и секретарь президента Трэвис. А спустя два часа терпение директора Центрального разведывательного управления было вознаграждено: президент в приподнятом настроении вернулся со встречи и заявил Хелмсу, что до утра он в полном его распоряжении. Конечно, это была шутка, но в любом случае означала она, что президент готов слушать директора ЦРУ довольно долго.
Войдя в кабинет президента, Хелмс выложил на стол собранные за три дня материалы.
– Что это? – спросил Джонсон, указав на бумаги.
– План постепенного ослабления главного идеологического, политического, финансового и военного врага Соединенных Штатов, – чуть напыщенно произнес Ричард Хелмс.
