– Чем докажешь, что вы тут не одни? – ухмыльнулся высокий.
– А ты проверь, млять, – начал заводиться я, – что, встать всем надо или пальнуть куда? Ты совсем идиот?
Тот снова ухмыльнулся и повернулся к двоим, стоящим с ним на носу катера. Спустя минуту они повернулись к нам, и высокий крикнул.
– Мы идём к вам, скажи своим пусть выходят, мы не будем стрелять, не похожи вы на злодеев.
Да ладно? Они вот так нам поверили? Бывают в жизни чудеса. Тем временем эти трое легко спрыгнули с катера, высокий подошёл, открыл калитку и направился к нам.
– Пацаны, отбой, – шепнул в микрофон Апрель.
– Нам выходить? – тут же последовал вопрос.
А из тех бойцов тем временем некоторые опустили оружие, но не все. Продолжают смотреть за окрестностями. Троица подошла к нам, остановилась в паре метров перед крыльцом, и высокий снова спросил.
– Ну и где ваши люди?
Стоящие по бокам от него два парня помладше, лет по двадцать пять им, внимательно на нас смотрят, а этому высокому лет сорок пять точно есть, шапка эта, блин, его, на лёгком ветру развевается.
– Своим скажи, пусть оружие опустят, – тут же ответил ему Апрель, – а то они у вас нервные какие-то.
– Осторожные, – парировал тот, – отбой, встречайте гостей, – произнёс он в микрофон.
– Пацаны, отбой, – так же произнёс в микрофон Апрель.
И тут меня прям гордость разобрала. Уж не знаю, как, но наши пацаны, пока эти катера тут снежную пыль поднимали, успели рассосаться по всей деревне. Вон Мамуля с Одуваном аж с той стороны дороги вылезли из сугроба, вот когда они туда перебежать успели? А Дже вообще под забором, прям напротив одной из машин из сугроба выбрался. Малыш их особо не удивил. Форма если только.
– Прикольно, – улыбнулся высокий, наблюдая, как появляются наши хлопцы, – успели попрятаться, нас бы больше половины сразу положили.
– Точно, – не улыбаясь, ответил Апрель, – пошли в дом, потрещим, поверьте, там больше никого нет. Своим скажи, пусть наших пацанов погреют, костры там разведут или ещё че, сами видите, как мы одеты, и катеру вашему, который улетел, отбой дайте. Наверняка же полетел наши машины искать – нет их, пусть не ищут. А ещё лучше пусть в дом сюда все идут, он протоплен. Ещё раз – мы вам не враги.
– Ума, займись, – коротко сказал высокий, выслушав Апреля, спустя пяток секунд раздумья.
Парень слева кивнул, развернулся и пошёл к катеру-крану.
– Ну пошли, потрещим, – поправляя висевший на плече автомат, сказал высокий.
Подобрав наше оружие, прошли в дом. Едва зашли в сенцы, они увидели не до конца сожранную нами тушу оленя, в комнате наши лежанки, навес и кровь на полу.
– Твари какие-то ночью сегодня на дом напали, – пояснил я, увидев их взгляд, – сожрать хотели; отбились. Наверху вон до сих пор одна мёртвая лежит.
Судя по их взгляду, словами о твари я их не удивил, а лежанки и вся обстановка в доме подтвердила, что у нас ни хрена, нет и мы действительно те, за кого себя выдаем.
Нет машин, рюкзаков, тёплой одежды, нет того, что обязательно должно быть у такого отряда на выходе. Только вон навес из тряпок от воды с потолка, лежанки из веток, посуда, да барахло всё, которое мы сюда натаскали вчера из других домов. Короче, приют бомжей, и то, у бомжей вещей больше. А у нас только что на нас надето.
– Ясно всё, – вздохнул высокий, берясь за рацию снова и произнес в неё – всем «43», повторяю, всем «43», согрейте и, если надо, накормите, – и отключился.
О как, коротко произнёс.
– За обогрев и еду спасибо, – поблагодарил я его, – а если бы было бы «44» или «42»?
– «15», – ответил он, продолжая рассматривать комнату, – тогда бой, и мало кто выжил бы.
От его этих слов мне стало как-то не по себе. Лихой мужик, с опытом и в запасе кодовое слово не зря держал.
– Тварей, которые на вас сегодня ночью напали, зовут Веланы, – подал голос второй парнишка, – разновидность местных зверей. Меня Пех зовут, это – Деро, – кивнул он на высокого, – он у нас старший.
– Александр, Апрель, Слива, – представился я сам и представил ребят, – Апрель старший, я больше по организационным вопросам.
Мы наконец-то обменялись рукопожатиями, вроде расслабились.
– Присядем? – предложил я, показав на валяющиеся ветки.
– Да легко, – улыбнулся Деро, – ну рассказывайте, кто вы и откуда?
– Ты тут типа «начальника Чукотки»? – сморозил Слива.
У меня в голове уже были несколько вопросов, которые я хотел задать им, но тут, после этих слов Сливы оба как-то резко замерли и развернулись к нам. Хренасе, это что ещё за реакция такая на, казалось бы, безобидную подколку?
– Что ты сказал? – удивлённо и насторожено переспросил Деро.
– Ну, это, – Слива аж немного растерялся, – ты тут типа «начальника Чукотки»?
– Хм, – хмыкнул тот и сначала переглянулся с Пехом, а потом взялся за рацию, – спокойно, – сказал он нам, увидев, как мы резко напряглись, – Лёха, приём.
У меня после этих слов аж глаза на лоб полезли.
– Кто «приём»? – сглотнув, переспросил Апрель.
– Лёха, приём, – улыбнувшись, повторил он нам, – кажется среди нас есть один из ваших.
– Из каких «наших»? – ещё больше обалдел я.
– Сейчас узнаете. Лёха, – видимо тот ему ответил, Деро кивнул, улыбнулся и снова сказал в гарнитуру, – зайди в дом. Точно, один из ваших, – засмеялся он.
– Из каких, мать твою, наших? – не выдержал Слива.
Честно говоря, я уже сам был готов завернуть пару ласковых от этих непоняток, но тут в сенцах послышались шаги и к нам сюда в дом буквально влетел парень лет тридцати, тоже весь в белом, с каким-то автоматом и с порога заорал.
– Мужики, они все с Земли!
А сам лыбится стоит до ушей. Мы охренели ещё больше. За ним ввалились Маленький, Большой, вон там ещё Страйк и Клёпа виднеются, за ними ещё бойцы, те в белом, идут. В комнате мгновенно стало тесно, набились сюда, как шпроты в банке.
– Мужики, он с Земли, – добавил Маленький, а другие наши только кивают стоят.
– Земляки, – продолжал тот орать, – вы откуда, пацаны? Из какого города?
Я как стоял, так и плюхнулся на задницу на лежанку.
– Ты откуда, чувак? – спросил, первым пришедший в себя, Слива.
– Из Питера, вы-то откуда? – продолжал он смеяться, смотря на наши удивлённые рожи.
– Ну пипец… – выдавил я из себя.
– Земеля! – заорал Страйк откуда-то сзади, растолкал всех, прорвался к этому Лёхе и, не стесняясь никого, полез к нему обниматься, – какой район? Улица, мать твою, какая?
Лёха от радости заорал в ответ и так же стал обниматься со Страйком.
– Колпинский район, – выпалил Лёха, – улица Губина.
– Мля, братка, – ещё больше развеселился Страйк, – я с Заводского проспекта.
И тут они оба заорали, так орут только от радости. Заорали, затем быстро отцепились друг от друга и за несколько секунд пожали друг другу сразу обе руки, проведя какую-то хитрую серию рукопожатий, ну, как реперы что ли какие здороваются. Получилось это у них быстро и синхронно.
– Аааааа!!! – орал Страйк, – земеля!
– Аааааа!!! – орал Лёха, – корефан!!!
И они снова стали обниматься, а мы охренели ещё больше. И тут Лёха снова начал орать.
– Эй, армейцы не сдаваться!
– И на льду за Питер драться!
Тут подхватил Страйк, и они уже вдвоём, почти что, срывая горло, стали орать.
– На площадке линии…
– Красные и синие.
– Значит нам поможет лёд,
– И соперник не пройдёт,
– Жди опасного броска,
– Если атакует СКА!
Дальше они снова орали и обнимались друг с другом, им никто не мешал. И мы и белые эти все стояли и хихикали над двумя здоровыми лбами, которые обнимались, хлопали друг друга по спине и орали на всю избу какие-то кричалки. Наконец, наоравшись, вспомнив общих знакомых, угомонились.
– Успокоились? – немного придя в себя, спросил я.
– Ага, – синхронно кивнули оба.
– Дела, – крякнул Деро, – ладно, – почесал он макушку, – ладно, Ума, за работу, у нас время до вечера. Ваши нам помогут? – спросил он у меня и Апреля.
– А чё делать-то надо? – обалдели мы.
– Прицепы и кран видели?
– Ага.
– Разобрать все дома и погрузить на прицепы. У нас времени до вечера, пацаны пока потрудятся, а мы спокойно поговорим, если у нас тут земляки очутились, – он снова посмотрел на Лёху и нашего Страйка.
Те так и стояли улыбались и о чём-то шептались.
– Нахрена вам эти дома-то? – обалдел я, – леса вокруг мало?
– Брёвна уже высохли и хорошо подогнаны друг к другу, – ответил Деро, – их разобрать и на месте собрать проще, чем валить лес, очищать от веток, вытаскивать эти самые брёвна по глубокому снегу, шкурить, сушить и подгонять их друг к другу. А эти, – он постучал костяшкой пальца по стене дома, – уже готовые. Их сейчас пронумеруют, и на месте, как конструктор соберём.
– Резонно, – кивнул я, вспомнив, как у нас в Речном лежат штабеля брёвен на просушке.
– Одежду дадим, – добавил Деро, – обувь? – и посмотрел на Ума.
– Есть у нас там несколько пар, – тут же ответил тот.
– Тогда поможем, – пробасил Большой, – потом, как я понимаю, в тепло поедем?
– Ещё в какое тепло, – засмеялся Ума, – пошли, мужики, ща обо всём за работой и поговорим, тут, походу, новостей куча.
– Ага, только мы не совсем с Земли-то – выпалил Большой.
Раз, все замерли.
– Нормально всё, – улыбнулся Большой, – ща всё расскажем, – и на меня смотрит.
– Рассказывайте, – кивнул я, поняв взгляд Большого, – нет смысла таить.
– Добро, – ответил Большой, – пошли мужики.
– Лёха, может останешься? – спросил Апрель.
– Не надо, – тут же сказал Деро, поудобнее устраиваясь на лежанке, – я всё про него знаю, пусть идёт с этим вашим.
– Страйк его зовут, – добавил я.
– Ага, со Страйком.
Это двое болельщиков тут же испарились из избы.
– У вас кофе случайно нет? – услышали мы в сенцах голос Упыря.
– Есть, красавчик, – услышали мы звонкий девичий голос.
Охренеть, Упырь и «красавчик»? Да его в подворотне ночью встретишь – сначала от страха полные штаны наложишь, а потом от разрыва сердца умрёшь. Вот что девки в нём находят? Как так-то? Я ему прям завидовать начинаю.
– Ща он и тут будет пользоваться успехом у женского пола, – не менее удивлённо произнёс Апрель.
