Александр Леонидович Кириллов "Закаленные бурей 1"

– Недурно-с, молодой человек! Пройдите к нашему редактору. Когда будете с ним разговаривать, сошлитесь на меня – я дам вам рекомендацию-с, н-да! Вы жили в Пруссии?

– Бывал.

– Заметно.

Так я стал внештатным переводчиком «Бюро переводов Уповалов и сыновья», переводя, в первую очередь, довольно сложную из-за специфических терминов техническую литературу и более простую газетную периодику. Правда, я говорил на слишком архаичном арабском языке, а на европейских, наоборот, чересчур современных для 1900 года. Но ничего, почитал английские и немецкие газеты, издаваемые в Петрограде, и адаптировался. Так же адаптировался писать на русском образца 1900 года с его мёртвыми буквами и характерными этому времени оборотами речи. Достаточно успешно пробовал переводить с фарси. Переводы я отдавал в бюро переводов, работал быстро и с литературной точки зрения достаточно качественно.

Между тем, весна уверенно вступила в свои права, дело шло к маю, дни становились теплее и длиннее, на носу была Пасха, а там май пролетит и учебный год закончится. А летом у меня станет побольше времени на личные дела.

Пришла Пасха и я, как верующий человек, решил в этот день отстоять пасхальную службу. Я стоял у колонны в Казанском соборе, слушал монотонное чтение праздничных молитв высокопоставленными церковными чинами и замечательное пение хора. Слушал я это с закрытыми глазами.

«Молодой человек…», – донёсся до меня голос с небес.

– Ого, у меня и в этом мире раскрываются сверхспособности и я смогу получать информацию из ноосферы!

«Молодой человек, вам плохо?» – повторил тот же приятный женский голос, а затем кто-то подёргал меня за руку.

«Увы, все гораздо проще, просто, кто–то меня домогается», – пришла в мою голову следующая мысль и я открыл глаза.

Рядом со мной стояла приятная женщина, которая, спрашивая меня о самочувствии, трогая за руку. Из-за её спины выглядывала красивая девушка лет шестнадцати, которую я сразу узнал, прелестная девчушка десяти лет и довольно боевой пацан годков под двенадцать. Сзади них в парадном мундире стоял морской офицер в чине капитана третьего ранга, почтенный глава семейства. Когда я занял место у колонны, их не было, получалось, что они подошли в процессе службы. По краям церковного зала всё время происходило хаотичное движение людей от центра к выходу и наоборот.

– Спасибо вам за беспокойство, я просто заслушался пением.

Отвечая этой миловидной женщине, я, естественно, смотрел ей в глаза, одновременно пытаясь увидеть и её дочку.

«Ну, раз вы себя хорошо чувствуете, это замечательно, только косоглазие не заработайте», – улыбнулась она мне в ответ.

Тут я сообразил, что действительно перестал контролировать своё благообразное поведение, поддавшись естественному инстинкту – наблюдению за дамой сердца, при этом чуть не заработав косоглазие, когда одновременно пытался смотреть на маму и дочку. Девушка была настолько обаятельной, что даже в таком юном возрасте обладала воистину убийственным женским шармом. Она просто притягивала мой взгляд. Неожиданно для себя, я процитировал слова из песни Высоцкого: «В тот вечер я не пил, не ел, я на неё одну глядел, как смотрят дети, как смотрят дети!..» , – после чего, не став тушеваться, завернул комплимент по поводу женской красоты мамы и её дочерям. Девушка, слушая мой ответ, аж закатила глаза, как это умеют делать симпатичные девчонки в 16-17 лет, как будто говоря: «Ой, ну во-о-още!»

Но тут снова задвигались людские массы, к тому же разговаривать во время службы был явный моветон, поэтому семейство плавно сместилось от меня вглубь собора. На их место тут же встали какие-то толстые тётки из богатых мещан. Некоторое время я наблюдал за уходящей девушкой, которая, как бы невзначай, оглянулась в мою сторону, и успел помахать ей рукой. Однако, вскоре они скрылись за очередной колонной, да и меня потеснили в сторону. После службы был крестный ход, где я шёл вместе с другими верующими вокруг собора с зажжёнными свечами под молитвенное пение священнослужителей. Я крутил головой, но в эту ночь больше понравившуюся мне девушку я не увидел, зато услышал забавный разговор. Рядом со мной встретились две женщины возраста "кому за 60" и стали христоваться.

– Христос воскресе!

– Воинственно воскресе.

– Не воинственно, а воистину.

– Воинственно! Моя матка так говорила и я так говорю, и это истинно так!

Вторая женщина, взглянув на смеющегося меня, быстро отошла от этой воинственной дуры, которая даже не понимает того, о чём говорит. Как гласит народная мудрость «Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибёт».

Возвращаясь домой, семейство Лариных, разговаривало между собой. Паренёк поддевал свою старшую сестру, а родители прислушивались к разговору, переглядываясь.

– Юлька, как на тебя этот гимназист смотрел, точно втрескался! Он даже не ел ничего из-за тебя. Плохо, что он бедный, нашему «папа» не понравится.

– Ну и ладно, зато он за себя постоять умеет. Помнишь, я рассказывала, как один гимназист подрался с шестью детдомовцами на Мойке.

– И что?

– А то, что это и есть тот самый парень. Он так всех отмутузил, что они разбежались.

– Да ну, не может быть, чтобы один шестерым дал по морде.

– Георгий, как ты выражаешься! По какой морде.

– По ихней.

– Георгий, не по ихней, а по их, и не морде, а по лицу. Не уподобляйся уличным беспризорникам.

– Pardone, мама, je vais parler cultur ellement.

– Вот именно, говори культурно, ведь ты образованный мальчик.

Тут вступил в разговор папа.

– Юлия, этот парень действительно отбился от шестерых, используя необычные приёмы?

– Я же рассказывала, что он всех их повалял по земле, как кегли, а пошедший городовой ещё удивлялся, что столько лет живёт, но никогда не видел таких приёмов.

Папа же подумал о мастерах Китая, показывающих элементы борьбы кунг-фу, которые он, будучи в морской экспедиции, видел в Порт-Артуре.

– Странно, Алевтина, откуда этот мальчик знает восточную борьбу?

«Не бери в голову, Иван. Девочке много чего могло привидеться, – ответила жена, – l'?ge de la romance – романтический возраст».

«И ничего мне не привиделось, всё было взаправду», – ответила девушка, вспоминая обжигающий взгляд незнакомого парня, от которого неожиданно приятно сжалось внизу живота.

Конечно, события в стране коснулись и нашей школы. Отдавая дань моде на всевозможные кружки и общества, целью которых была мировая революция, старшеклассники организовали свой школьный социал-демократический кружок, на заседания которого приглашали далеко не всех, а только избранных. Иногда на школьных переменах, когда в компании собирались старшеклассники, его участники рассказывали о бурных политических дебатах, проходивших на заседаниях. Особенно кружковцы были в авторитете, когда рассказывали, что к ним в кружок приходили настоящие революционеры. Все допущенные к тайне, были очень загадочны и вели себя очень важно. У кого-то старшие братья или родители даже входили в действующие столичные партии, что создавало ореол суперзначимости вокруг этих старшеклассников – как же, он общается с людьми, которые творят революцию.

Заправляли в этом кружке восьмиклассники, а я был обычный семиклассник, пусть и изменившийся в последние месяцы. Естественно, я не лез туда и становиться членом этого кружка совершенно не собирался. Однако, шила в мешке не утаишь, и народу стало известно о великом докладе семиклассника, который произвёл фурор не только в учительской, но и в попечительском совете гимназии. В связи с этим ко мне подошёл очень важный член кружка восьмиклассник Сава Цукерман.

– Сэм, гимназисты рассказывают об интересном докладе, который ты сочинил. Чего ты там такого понаписал? А народу будет интересно?

– Понаписал разное о политике и положении в стране. Когда писал, мне было интересно, а что думают остальные мне до фонаря.

– В общем, Сэм, мы тебя приглашаем на наше заседание, прочитаешь там доклад.

– Меня не интересуют ваши заседания, поспрашивай у ребят, они что вспомнят, то и расскажут.

– Ты чего, парень, революцию не уважаешь? Нас пригласили на заседание ячейки Питерской социал-демократической партии. Мы будем на настоящей маёвке. Говорят, что сам товарищ Засулич будет.

– Тогда уж, сама товарищ Засулич.

– Да? А она что, баба?

– Баба, причём, конкретная, шлёпнет тебя и не поморщится, если посчитает, что ты мешаешь делу революции. А вы каким боком со своим детским садом на партийное заседании приглашены?

– Ты чего, у нас серьёзная организация!

– Ну, ясен пень, серьёзная. Даже сам товарищ Засулич о вас знает. А случайно на вашем заседании товарищей Юлия Цедербаума с Левой Бронштейном не ожидается?

– Юлия Цедербаум не придёт. А это что за баба, тоже революционерша?

– Сава, ты делаешь мне смешно! Это товарищ Юлий Осипович Мартов.

– Так он что – еврей? Он же Мартов.

– Такой же стопроцентный, как и ты. Только он все же Цедербаум, а Бронштейн – это Троцкий, если ты не в курсе.

– Нет, Сэм, вроде, только Засулич должна быть. Старший брат председателя нашего кружка, Мони Зайсберга, член питерской ячейки РСДРП, так вот он нас и пригласил. Только нам, молодым революционерам, надо что-то умное сказать перед вождями пролетариата. А тут ты со своим докладом объявился. Вот тебя и решили подтянуть.

– Хорошо, раз перед вождями мирового пролетариата надо выступить, значит, приду. Так вашему айсбергу и передай.

– Он не Айсберг, он Зайсберг.

– Тем более. Скажешь, когда мне нужно быть.

– Только, Сэм, вначале надо у нас в кружке почитать твой доклад, а то ещё ерунду написал какую-нибудь.

– Если доклад произвёл фурор в попечительском совете района, то для вас, убогих, его содержание будет «выше крыши».

Я уже не слушал, чего там бормотал обиженный Сава, а вспоминал всё то, что читал об этой тёте. Вера Засулич пришла на приём к градоначальнику Петербурга генералу Фёдору Трепову и тяжело ранила его двумя выстрелами из револьвера в живот. Была немедленно арестована, но на суде снискала симпатии присяжных заседателей, а тут ещё в либеральной прессе в защиту девушки поднялся нешуточный шум. И, хотя по закону за подобные преступления полагалось до 20 лет тюремного заключения, суд присяжных полностью оправдал Засулич. В итоге председатель суда Кони с треском вылетел из этого самого суда, а министр юстиции граф Пален из своего министерского кресла.

А дальше её политическая судьба была очень даже интересной. Она решительно отказалась от прежних террористических взглядов, изучив идеи марксизма, даже ведя переписку с Марксом и Энгельсом. В результате была представителем российской социал-демократии на трёх конгрессах II Интернационала, проходивших в Европе в период 1896-1904 годов.

В этот свой тайный приезд в Петербург она познакомилась с Владимиром Лениным, который сейчас также прячется где-то в Питере. В результате знакомства в 1900 году она вошла в первый состав основанной Лениным редакции нелегальной революционной газеты «Искры». Однако, на Втором съезде РСДРП в 1903 году в рядах партии произойдёт раскол, и Засулич примкнёт к меньшевикам, став одним из лидеров этой партии. Тогда пути Засулич и Ленина разойдутся.

– Что же, будет интересно повидать эту историческую личность.

Прибыв на заседание школьного кружка, я зачитал доклад, который действительно оказался интересным народу. Они просто не знали многого из того, о чем я в нем говорил. Затем Сава напал на меня со словами.

– Брешешь, одни враки в докладе.

– Не тебе судить о нём. Кому надо, кто допущен к руководству партией, те всё поймут.

– Семёнов, почему ты так считаешь?

– Потому, что они это знают, а вы нет.

Как председатель кружка слово взял Зайсберг.

– Если доклад немного подредактировать, то я прочитаю его.

Тут уж я встал на дыбы.

– Я ничего редактировать не дам. Напишешь себе доклад и читай, а свой доклад я и сам смогу прочитать.

– Мы, как члены кружка, голосуем против твоего выступления. Ты недостоин читать доклад на маёвке.

– Эммануил, мне до одного места твоё голосование. Не хочешь, не надо, а будешь против меня народ подстрекать своим голосованием, я тебе морду набью.

– Ах ты, малолетка, сейчас ты пожалеешь!

Вот тут мы и схватились. Я врезал ему в солнечное сплетение, отчего он согнулся, а я тут же треснул его коленом по роже. Трое его товарищей тут же вскочили со своих мест, поддерживая избиваемого председателя. Один из них достал нож, второй кастет, а третий завёрнутую в газету арматурину. Получили все трое, правда, без членовредительства. Руки-ноги ломать не стал, но живот я им отбил качественно. Парни лежали на полу, лишь поскуливая, когда я бил их ногами. Заодно треснул вырванной из руки бойца арматурой каждому по икрам.

– С-с-сволочь!

– Ну чего, уроды, ещё хотите получить или достаточно? Короче, в случае проблем из-за вас, ваши тела выловят в Мойке, если раки с рыбами их раньше не съедят. Я понятно донёс свою мысль? Так что в эту субботу все идём на ваше собрание. Я уже сам хочу поприсутствовать на нем.

Я уже настроился на субботний поход в самое логово РСДРП, однако тайная встреча не состоялось. Потом его ещё раз отложили, а потом я и забыл про неё, занимаясь своими делами.

Моня жаловался своему старшему брату.

– Изя, этот козел нас четверых избил, словно детей. Может ну его, урода, с его докладом.

– Моня, понимаешь, я сказал товарищам, что будет молодёжь – наши верные помощники, которые зачитают доклад, который заинтересовал охранку. Поэтому нежелательно, чтобы я потерял лицо, проявив себя болтуном. Потерпи, а там разберёмся с ним.

Правда, вместо маёвки мне пришло извещение явиться к следователю Орлову.

– Чем обязан, господин следователь?

– Алексей, вы напали и избили четырёх человек.

– Я в одиночку напал на четырёх человек, вы серьёзно?

– Увы, молодой человек, есть заявление, есть свидетельские показания, я обязан допросить по существу вопроса.

В общем, через месяц дело закончилось судом и месячными исправительными работами для меня, как злостному хулигану. В результате показаний членов кружка оказалось, что это я напал на ребят вначале с кастетом, потом ножом, а затем с куском арматуры, которые по очереди вынимал из своего кармана. После оглашения приговора прямо в зале суда я покрыл матом всех потерпевших, сказав что таких подонков, как они, надо расстреливать. Но ничего, походил после учёбы на общественные работы подметать улицы, а за примерное поведение и ударный труд меня освободили на три дня досрочно.

Глава 5. Маёвка

На девятое мая была назначена встреча, куда я прибыл вместе с пятью кружковцами во главе с Изей Зайсбергом. Я немного опасался, что они заведут меня в лес и попытаются физически посчитаться за прошлое, но все обошлось. Я же решил с ними не связываться – перевоспитать, не перевоспитаешь, а проблем огрести можно.

Встреча революционеров и начинающих агитаторов из рабочих действительно была тайной, никаких арендованных дворцов с рестораном не было. Людей было много, примерно человек под пятьдесят, плюс нас, юных кружковцев, шестеро. Все собрались в пригородном лесу на настоящую маёвку. Вот тут я и увидел Веру Засулич. Я тихо спросил у Изи, который сидел рядом со мной.

– Кого ждём?

– Товарищ Ленин должен быть.

– Ох, ты-ы-ы!

Вскоре подошли Ленин, Коба, какая-то молодая женщина и ещё человека четыре, которых я совсем не знал. На встрече присутствовали как ветераны, так и начинающие рабочие-агитаторы с питерских корабельных заводов и моряк с Кронштадта.

Все-таки тяжёлое это дело – революцию готовить. Все они ходили под страхом каторги или высылки в Сибирь. А ведь у многих людей были семьи, стабильный доход на заводе, определённое положение. И всё равно, они рисковали своей карьерой и налаженной семейной жизнью ради светлых идей будущего. Я сидел и смотрел на них, стараясь запомнить выражение лиц, интонации, с которыми они говорили, их душевный порыв – они были действительно мужественными людьми.