Наталья Шагаева "Его маленькое (не) счастье"

Молчит, закусывая губы.

– Я заплачу, – предлагаю без задней мысли. Молодая девушка не обязана просто так терять свое время с нами. Но, похоже, Алиса оскорбляется. Распахивает свои карие глаза и смотрит на меня с возмущением.

– Я помогу. Деньги мне не нужны! – фыркает она.

– Я не хотел обидеть. Это просто благодарность за участие.

– В благодарность достаточно «спасибо» и договориться с Миланой, – смеётся.

– Договорились, – улыбаюсь ей в ответ. Девочка встает, начиная убирать со стола. Наблюдаю за ней, одновременно набирая номер ее сестры. Гудки, гудки, гудки, не берет. Скидываю, пишу сообщение, чтобы перезвонила, когда освободится.

Звон посуды, и в мгновение мой телефон, футболку и ноги заливает чай.

– Ой! – вскрикивает Алиска и кидается ко мне. Слава богу, мы долго сидели, чай уже не особо горячий, и эта девочка не лишила меня достоинства. Хватаю со стола салфетки, начиная протирать телефон. Черт с ним, с аппаратом, мне важно содержимое. – Прости, прости, – бегает вокруг меня девочка. Хватает полотенце, начиная промакивать мою футболку и штаны. В какой-то момент переусердствует и сильнее вжимает руку в мой пах.

– Оу! – сокращаюсь, отрываю ее руку от себя. Она растерянно моргает, не понимая, что происходит. А когда до нее доходит, краснеет.

– Прости, – как заведенная, повторяет она. – Тебе нужно переодеться.

Отъезжаю от стола и направляюсь в сторону комнаты. Алиса бежит за мной, перевожу на нее вопросительный взгляд.

– Я помогу…

– Я справлюсь сам, – с нажимом проговариваю. – Положи мой телефон в рис, может, спасем его, – уже усмехаюсь. Заезжаю в спальню, закрываю дверь. Да, скучно не будет. Смеюсь и тру лицо руками.

***

Я договорился с Миланой. Хотя она была крайне недовольна. Но Мила довольно тактичная и добрая девочка, поэтому не отказала. Алиска привезла к нам целый чемодан вещей, поселившись на втором этаже вместе с Леркой. Дочь довольна, Алиска тоже светится, а мне просто спокойно от того, что рядом с нами родной человек. Пусть она не умеет готовить и заливает мой телефон чаем, это намного лучше посторонних неуравновешенных дам.

Девочки на кухне. Пытаются готовить, не мешаю. Хотя очень хочется. На кухне то шумный смех, то грохот посуды, то шепот. Я пытаюсь работать дома. Профессия позволяет. Пишу проекты, бизнес-планы, составляю договора дня компании Вертинских. Я и раньше мог работать удалённо, но предпочитал делать это в компании, в собственном кабинете, где ничего не отвлекало.

Разговариваю по телефону с Мироном, обсуждая детали проекта. Чувствую запах гари, который усиливается с каждой секундой, и тишина, девочек не слышно. Похоже, они подожгли квартиру.

– Я перезвоню, – сбрасываю звонок, выезжаю из кабинета. Психую, потому что на коляске быстро не получается. В гостиной пахнет гарью, из кухни идёт легкий дымок.

– Лера! Алиса! – зову девочек и выезжаю на кухню. Дым валит из духовки, моих поварих нет. Выключаю плиту, еду к окнам. Быстро открывать створку не получается – ручка высоко. Слава богу, основной дым уходит в вытяжку.

В кухню вбегают девочки.

– Пирог! – вскрикивает Алиса и кидается к духовке.

– Не открывай! – не успеваю. Она уже распахнула духовку, из которой валит дым, а с ним усиливается запах гари.

– Ой, кажется, мы забыли про пирог, – пищит Лера, сжимая в руках расческу и резинки. На ее голове какая-то замысловатая и еще не доделанная причёска.

Алиса начинает кашлять от запаха дыма, не зная, что ей делать с пирогом.

– Так, – беру себя в руки. – Лера, иди наверх! Алиса, вынеси пирог вместе с листом на лоджию и открой окна в гостиной. Слушаются. Лерка быстро убегает, потому что мой тон далеко не мягкий. Алиска с виноватыми глазами хватает лист без полотенца или прихваток. Естественно, обжигается.

– Ай! – выкрикивает и трясёт рукой. Сжимает ладонь, чем делает еще хуже, морщится. Дергаю коляску в ее сторону с такой силой, что почти с нее слетаю.

– Под холодную воду! – командую, подъезжая к раковине, открываю воду и даю ей немного стечь. – Дай сюда руку! – выходит нервно. Алиса нерешительно тянет ладонь, дергаю быстрее под воду, и девочка облегчённо выдыхает. Застываем. Дышим.

– Больно, – пищит Алиса.

– Не помогает?

– Помогает, – хнычет, как ребенок, опуская уголки губ. – Ты руку больно сжимаешь.

Опускаю глаза на ее запястье и медленно разжимаю пальцы. Я и правда не рассчитал силу от волнения за малышку.

– Значит, это был пирог? – нервно усмехаюсь.

– Был… – всхлипывает Алиса. – Мы хотели тебя порадовать. У нас все получилось…

– Я вижу, – оглядываюсь на противень. Дыма уже почти нет. Только запах гари.

– Мы заболтались и забыли про время, – оправдываться девочка. Качаю головой.

«Хотели меня порадовать», – отзывается во мне.

Давно никто не хотел меня порадовать едой. Злость проходит. Тепло становится, несмотря на то, что мой пирог сгорел.

– Что с рукой? – в кухню заглядывает Лерка.

– Неси аптечку, – командую дочери. Убегает.

Беру бумажные полотенца, протягиваю Алисе.

– Вытирай насухо. И в гостиную. В аптечке есть специальный спрей, он обезболивает.

***

В квартире холодно. Осень. Мы долго проветривали, чтобы вывести запах гари. Девочки сидят на диване под пледом, у Алисы перебинтована рука. Уже не болит. Да и ожог не сильный. Обе смотрят на меня виноватыми глазами. Лерка жмётся к Алисе. Зайки. Я хотел помощницу, в итоге у меня в доме два ребёнка. Смешно.

– В общем так, не готовить без меня. Даже кофе не варить. Ясно?!

Кивают.

– Ужина, как я понимаю, у нас нет?

– Нет, – вздыхает Лерка. – А кушать хочется.

– Я в магазин сбегаю, – подрывается Алиса.

– Сядь, – вынимаю из кармана телефон. Нам всё-таки удалось его спасти. Звоню в ресторан внизу, заказываю доставку. Лерка тут же диктует все, что она хочет.

– Алиса? – интересуюсь ее пожеланиями. Отрицательно качает головой. Она голодная, с обеда ничего не ела. – Алиса, – прикрываю телефон ладонью. – Не зли меня. Что ты будешь? Или закажу на свое усмотрение.

– То же, что и ты, – выпаливает она.

Заказываю две порции утки под азиатским соусом. Это остро. Пусть разделит со мной мои вкусы, раз нет своих желаний.

Глава 8

Платон

Шесть утра, девочки спят. Тишина. Мне не спится – ноги ноют, впрочем, как всегда, под утро. Можно наглотаться обезболивающего и спать спокойно, но нужно слезать с этих «волшебных» пилюль. Терплю. Пью кофе на кухне возле раскрытого окна, дыша холодным осенним воздухом. Открываю инсту Марьяны. Куча новых фото: в самолете, кофе в аэропорту Берлина, новый маникюр, новая квартира, пробные съемки и прочее, прочее, прочее… И вот среди этого хлама мне бросается в глаза фото, где ее откровенно обнимает какой-то хрен. Парень лет на пять моложе ее. Худощавый, но весь на пафосе и стиле, лощеный. Я бы даже подумал, что он гей, если бы его рука не лежала на заднице моей жены.

«У меня самый внимательный и терпеливый фотограф».

Я вижу, какой он внимательный.

Набираю номер Марьяны. И мне плевать, который сейчас час. Долго не берет, но я настойчиво снова и снова набираю ее номер. Стараюсь глубже дышать в раскрытое окно.

– Да, – наконец-то сонно отвечает Марьяна.

– Доброе утро, жена, – не очень доброжелательно произношу я. Пауза.

– Платон, ты в своем уме? Какое утро? Я сплю, – уже возмущённо выдает она.

– Ну что ты, милая, – последнее слово цежу сквозь зубы, – так не рада мне?

– Что происходит? – не понимает она, и меня срывает.

– Слушай, милая, ты вообще охренела?! Что за падаль там тебя лапает?!

Опять пауза, долгая.

– Что, милая, так сразу ничего сочинить не получается? – из меня льется яд. Стараюсь говорить тише, чтобы не разбудить девочек, поэтому больше рычу сквозь зубы.

– Ты о чем? – включает голос невинной овцы.

– Думаешь, если я за тысячу километров, в инвалидном кресле, то до меня ничего не дойдет?! – блефую, делая вид, что знаю больше, чем есть. – Можно наращивать мне рога и хвастаться этим публично?!

Тишина. Марьяна переваривает. Долго.

– Слишком долгая пауза, жена!

– Платон, ты не в себе. Я не знаю, что ты там нарыл, но это все неправда! – срывается на истерические ноты.

– Как же некрасиво ты палишься, Марьяна, – иронично усмехаюсь. Я ведь не знаю ничего, это всего лишь мои догадки, а Марьяна уже в истерике опровергает то, чего я не знаю. Ревную ли я? Как ни странно, нет. Нет яростной ревности. Есть чувство гадливости и брезгливости к этой женщине. Не было раньше такого. Нет, я не девочкой брал ее в жены, но как-то было все равно, у всех есть прошлое. Да и непринципиально было. Хотя мне, дураку, Арон вдалбливал, что Марьяна по натуре распутная. Но нет, меня все устраивало. Устраивало… Если нет любви, непринципиально, что у женщины было до тебя. А сейчас… Люди не меняются, и Марьяна мне только что это доказала. Раньше она была осторожнее, а сейчас расслабилась. Думает, вросла в семью Вертинских.

– Платон, давай я приеду, и мы поговорим. Все не так, как может показаться.

– Какая же ты изворотливая тварь, приедешь – шею сверну! – на эмоциях кидаю я и сбрасываю звонок.

С грохотом ставлю чашку на подоконник. Дышу. Адвокату, что ли, позвонить, пусть готовится к разводу. Пока моя благоверная не начала готовить плацдарм для отступления.

Слышу позади себя шорох, разворачиваюсь. Алиса. Стоит на пороге кухни, мнется. Растерянная. Сонная, волосы разметались по плечам, босая, в пижаме, состоящей из шортиков и маечки на тонких лямочках. Быстро моргает, не зная, куда деть руки, словно ее подловили за подслушиванием. И ведь по глазам вижу, что слышала все. Половину моего разговора так точно.

– Почему не спишь? – меня ещё не отпустило, выходит громко и несдержанно.

– Я за водой пришла. Прости, не знала, что ты здесь… – оправдывается, быстро разворачивается в попытке убежать.

– Стой! – Послушная, замирает. – Ты хотела пить? Пей!

Кивает, идет к раковине, наливает стакан воды.

– Что-то случилось? – спрашивает девочка, с ее плеча медленно сползает лямка, и я зависаю. Поправляет.

– Прости, что?

– Что-то случилось?

– Ничего. Все закономерно, – ухожу от ответа.

– Ты злишься? – идет ко мне, садится рядом на стул, заглядывает в глаза.

– Уже нет, – пытаюсь улыбнуться. Она такая мягкая и нежная с утра, хочется любоваться. И я не отказываю себе, рассматриваю. Наверное, впервые смотрю на Алису настолько откровенно, не как на ребенка.

– Ты всегда так рано встаёшь? – её голос становится тише, а дыхание громче. А я бесстыдно блуждаю глазами по ее нежному телу. Шея у нее красивая, плечи, грудь, ножки… Хочется прикоснуться. Заставляю себя поднять глаза, но зависаю на ее губах.

– После аварии – да. Не спится… – упускаю момент с болью. Ей ни к чему это знать. Алиса облизывает губы, а меня кидает в жар от этого жеста. Вдруг до такой степени хочется узнать, каковы ее губы на вкус, что начинает слегка потряхивать. Черт. Закрываю глаза. Отъезжаю от Алисы, подставляю чашку под кофеварку, делая себе кофе. Беру еще одну чашку и делаю капучино Алисе.

Пока кофе наливается, молчим, и мне комфортно в тишине с этой девочкой. От нее даже утром пахнет чем-то очень нежным и цветочным. Девочка встает, собираясь уйти.

– Останься, выпей со мной кофе, – прошу я. Оглядывается на меня, кусает губы, кивает и идет к окну. Облокачивается на подоконник, ложась на него грудью, и смотрит в окно.

Ооо. Ее бедра… Давление подскакивает, и я понимаю, что у меня очень давно не было секса. Плохая была идея. Захлопываю глаза, пытаясь взять себя в руки. Это сложно. Ты что творишь, девочка? Сглатываю. Шумно ставлю ее чашку на стол, привлекая внимание. Садится назад на стул. Она ведь и не понимает еще, что нельзя в таком виде крутить перед взрослым мужчиной попой.

– Спасибо. А давай оладушек напечем. Их можно подавать с бананами и «Нутеллой». Вкусно. Лерке понравится.

– Ты уверена, что все получится? – усмехаюсь.

– Ну, Платон! – бьёт меня по плечу. – Я не совсем бездарность. Вчера так вышло…