Глава 4
Савва
Легко сказать – спи. Но как уснуть, когда она рядом? Ворочается и вздыхает. А я полгода без женщины ходил краем. Уши вянут. Думал, вернусь домой, оторвусь на Ленке. А как про Толика узнал, все бросил и сюда двинул. Считай, сутки за рулем. На самолет специально билет не стал брать. Хотел остыть. Потому что если бы я сразу примчался, мог бы и беды какой натворить… Или Нику напугать – дядька я взрывной. Или… Да что угодно.
В общем, я как скрученная до предела гайка. Того и гляди – сорвет резьбу. Может, зря я проигнорировал девочек на трассе? Там, конечно, не первой свежести контингент, но, глядишь, нашлась бы какая-нибудь блядь поприличнее. Было бы желание. Да только это ведь все равно грязь. Как подумаю, что после такой мне прямиком к Нике ехать, так все желание пропадает напрочь. Не хочу, чтобы ее это дерьмо касалось. Даже вскользь не хочу.
Переворачиваюсь на спину. Гляжу в потолок, прислушиваясь к тому, что чувствую, кроме обжигающей жажды. Гоню горячие картинки. Стараюсь дышать размеренно, чтобы ее не напугать. Убеждаю себя, что невозможно получить все и сразу. Я и так за эти сутки добился большего, чем за предыдущие несколько лет. Проделал путь от «мне ничего не светит» до «нужно просто подождать». И это большее, на что я мог рассчитывать. О чем говорить, если мы в одной кровати лежим? А за стеной спит наш сын…
Я поворачиваюсь на бок, занимая ту же позу, что и Ника, обтекая ее, но все же не касаясь. Что делать с ней, я в принципе понимаю. Любить. Оберегать. Быть рядом. С мальчишкой же за стенкой все обстоит совершенно иначе. Ну, какой из меня отец? Я детей никогда не хотел. Потому что их надо воспитывать, а я понятия не имею, как это делать. Знаю только, что меня самого воспитывали совершенно неправильно, и что сам я таким «воспитателем» быть не хочу. Я не буду ломать своего ребенка, заставляя его жить по-моему, не буду бить его за малейшую провинность или непослушание. Это дерьмо собачье, а не методы. С другой стороны, никаких других я предложить не могу. Угу, я понятия не имею, что противопоставить жестокости. У меня не было другого, положительного примера. А это не тот случай, когда можно и поэкспериментировать. В случае с детьми цена ошибки слишком велика. Я не хочу испытывать судьбу и проверять, получится или нет из меня нормальный батя.
Наверное, только поэтому я и согласился помочь Нике, когда она попросила. Продолжения мне, как любому нормальному мужику, эгоистично хотелось. Желание наследить в истории, передав потомству свои гены – мощный инстинкт. Плюс я в принципе не мог от нее отказаться. От родительства – запросто, от нее – нет. Иного шанса ее получить у меня не было. Только так, умыкнув из-под носа у брата. И я сознательно на это пошел. Или… бессознательно. Когда Ника на меня смотрит, я, признаться, соображаю довольно туго.
Ч-черт. Гребаный стояк! А Ника ничего. Засыпает, дыхание выравнивается. Быть с ней так близко и держать при себе руки невозможно. Я перекатываюсь на другой бок, спускаю ноги с кровати и, осторожно ступая, покидаю комнату. Из тесного коридорчика выходят еще две двери – в кухню и спальню. Иду к Роману… Сам не знаю, зачем. Просто тянет.
Ромка спит на животе. Волосы всклочены, нога закинута на одеяло. Я подхожу к изголовью и нерешительно включаю ночник. Детей обычно пушкой не разбудишь, так что я не боюсь потревожить его сны. Не то чтобы я разбирался в детях… Впрочем, это я уже говорил.
Сажусь рядом. Роман – не сказать, что полная моя копия. Но от меня в нем достаточно. Цвет волос, разлет бровей, то, как смотрит… Ну, сейчас-то он спит, а когда из-подо лба бычится – вылитый я. В груди ноет. Не знаю, что бы я чувствовал, если бы Толик его… Опускаю голову и жадно хватаю ртом воздух. Крылья носа яростно вибрируют. Лучше об этом не думать. Безопаснее сконцентрироваться на нашей схожести. Или попытаться успокоить себя тем, что теперь-то у меня все под контролем. Я сумею их защитить. Пусть только кто-то попробует встать у меня на пути… Я им глотки перегрызу, я им вены…
Стряхиваю красную пелену, упавшую на глаза. Ноги у Ромки длинные. Вон, какие мослы торчат из ставших ему коротких штанов от пижамы. Ступни узкие, как у меня. Протягиваю руку, касаюсь. Сердце заходится, как сумасшедшее. Это же… мой сын. Мой… сын, твою же бабушку. Здоровенный какой. Вымахал. А маленький каким он был? Внутри сводит. И в этот момент, может быть, самый нереальный, щемящий момент в моей жизни, я краем глаза успеваю заметить, как ко мне, отделившись от темноты, метнулась тень. Реагирую на автомате. Машинально. Инстинктами… В этом мире или ты, или тебя. Я из тех, кто это очень хорошо понимает.
– О-ох…
– Ника?! Господи, какого черта ты вытворяешь?! – сиплю я, когда Ника налетает на меня шипящей злющей кошкой и начинает метелить, успевай только уклоняться. Самому-то мне что? А вот она поранится. – Т-с-с! Ну-ка, успокойся! – рявкаю я и, осторожно ее скрутив, выхожу из комнаты. – Перестань. Какого черта на тебя нашло? Хочешь сына разбудить?!
– А ты, конечно, хотел, чтоб он спал?! И не знал о твоих грязных делишках?!
И вот тогда до меня доходит, что эта дурочка себе придумала с перепугу…
– Похоже, ты меня путаешь с кем-то другим, – цежу, аккуратно ее встряхнув. Хочется, конечно, сильнее, но свой темперамент я, к счастью, держу в узде.
– Ты его трогал!
– Ну, прости! Мне захотелось коснуться сына. Хоть через шесть, мать его, гребаных лет! – ору. Ника замирает, шаря по моему лицу пытливым недоверчивым взглядом.
– Савва… – шепчет, облизав губы.
– Проехали. Пойдем спать.
Обнимаю глупышку за плечи. Привлекаю к себе. Не могу на нее обижаться. Только на себя. За то, что не оказался рядом, когда был так сильно ей нужен. Ника, может, и сама не понимает, насколько. А я в этом подольше варюсь. То, что Толяна упекли – чудо. У бати длинные руки, он мог отмазать его от всего. Просто потому что для церкви такие случаи – слишком большие репутационные риски. Спасло то, что в крайний раз отец, мать его, Анатолий не на того напал. У очередной жертвы его притязаний дядя оказался не последним человеком в правительстве, и это гарантировало более-менее честное следствие. А если бы все и дальше молчали? Страшно представить…
– Н-не м-могу с-спать. Я с-сейчас не усну, – сбиваясь, шепчет мне в шею. Обнимаю крепче. Веду ладонью по волосам. Девочка. Маленькая, хрупкая снаружи. А внутри – львица.
– Тогда пойдем на кухню. Еще чая выпьем.
– Ты ж с дороги. Устал. А я тебе чай…
– Ага. Чай и по яйцам.
– Больно? Прости.
– Хочешь пожалеть? – не могу удержаться от провокации.
– Савва!
– Да шучу я. Нормально все. Но в следующий раз лучше в другое место целься, – смеюсь, и Ника смеется тоже. – Ух ты. А что у тебя на подбородке?!
– Так это ты меня приложил! – Ника осторожно ощупывает пальчиками здоровенную гематому.
– Та-а-ак. У тебя есть что-нибудь холодное?
– В морозилке, наверное, можно найти кусок мяса.
Достаю, обматываю полотенцем и осторожно прижимаю к наливающемуся фингалу. Глаза в глаза. И ее губы… Смотрю, как завороженный.
– Больно?
– Терпимо.
– Что ж ты бедовая такая? Я тебе шею мог свернуть. Это же инстинкты! Я их не контролирую. Чувствую опасность, и все… Я уже не я.
– Звучит… безопасно. Мне бы тоже так хотелось уметь. – Ника зябко ежится.
– Зачем? У тебя для этого есть мужчина. – Откладываю на стол компресс. Приближаюсь и мягко ее целую. Внутри поднимается жаркая волна и прокатывается, сминая все на своем пути, сжигая вены. Сердцу в груди тесно. Ника тихонько вздыхает. Я раздвигаю языком ее губы, углубляю поцелуй, неторопливо исследуя ее рот. Остатки воли уходят на то, чтобы этим и ограничиться. Мое терпение вознаграждается, когда Ника сама притягивает меня к себе, скомкав в руках край футболки. И, казалось бы, ее пальцы едва касаются кожи, а меня кроет так, что нечем дышать…
– Девочка моя… – только бы не испугать. Я знаю, какая она нежная, какая невинная. Во мне же слишком много дурной силы. И руки в мозолях, задубевшие от мороза. Они с железяками по большей части дело имеют. А не с таким… Поддеваю футболку. Веду большими пальцами вверх. Меня кроет даже больше, чем в первый раз.
– Ну, все. Перестань.
– Почему? – выдыхаю, прижимаюсь ко лбу Ники своим лбом. – Я что-то не так сделал? Тебе неприятно? – а пальцы сами собой вверх скользят. Выше, к груди.
– Нет! Просто все слишком быстро, Савва.
Слишком быстро. Я сползаю на пол. Лбом утыкаюсь в диван. Плечи ходуном ходят.
– Это одиннадцать лет – быстро? Ник…
– Ну, какие одиннадцать? Не было у нас их.
– Вот именно! Не было. Поэтому надо срочно наверстывать. Я соскучился. Иди сюда.
– Ты опять примешься за свое. – Дует губы.
– Я не сделаю ничего из того, что ты не захочешь. Ну же, малышка. Помнишь, как тебе было со мной хорошо?
– Это было давно и неправда.
– Ну да, – смеюсь. – Я тебя смущаю?
– Нет!
– Смущаю… Господи, поверить не могу.
– Я кажусь тебе смешной только потому, что не горю желанием прыгнуть в койку к первому встречному?!
– Я не первый встречный.
– Все равно. Мы в последний раз виделись шесть лет назад, Савва! А теперь ты приезжаешь и хочешь… хочешь…
– Забрать то, что мне принадлежит по праву?
Глаза Ники потрясенно расширяются. Что ж, очевидно, она не смотрела на ситуацию под таким углом. Это я все для себя решил, а ей к этой мысли еще предстоит привыкнуть.
– Я не вещь, чтобы меня забирать! – Ника вызывающе задирает подбородок, но ее голосу явно недостает решимости. Девочка… говорю ж.
– Не вещь. Но я тебя все равно заберу.
– Вот как? А взамен? Взамен ты мне что-нибудь дашь?
– Уже дал. Себя… Давным-давно. Ты просто этого не замечала.
Ника в смятении отворачивается. Ладно, это я тоже могу понять. Ей просто нужно время, чтобы ко мне привыкнуть. А я парень терпеливый. Ей ли этого не знать?
– Я пойду спать. Завтра рано вставать.
– Зачем?
– У Романа школа, а у меня полно работы. Нужно будет съездить к заказчику, а потом на точку. Перед новым годом картины всегда покупают охотнее. Лишняя копейка не помешает.
К моему удивлению, в этот раз Ника засыпает буквально за считанные минуты. Сам я еще недолго кручусь, но, в конце концов, тоже проваливаюсь в сон. Просыпаюсь от того, что кто-то трясет меня за плечо.
– Савва! Савв… Послушай, мы с Ромкой уходим, ты как выспишься, ключи у Люськи в сорок восьмой оставь, хорошо?
– Как уходим? – вскакиваю. Ромка стоит в пороге, уже в куртке, шапке. Ника тоже натягивает пуховик. Ну и задрых же я с дороги! Не слышал ни как они завтракали, ни как одевались. – Я вас отвезу.
– Не надо! Я такси вызвала, уже ждет.
Значит, все-таки испугал? Передавил, значит… Раз она решила сбежать? Подхожу к окну, отдергиваю шторку. И правда, стоит у подъезда какая-то раздолбайка.
– Это за вами машинка? Тариф «дискомфорт плюс»?
– Какая приехала! – запальчиво отвечает Ника.
– Отменяй. Я же сказал – отвезу. Только умоюсь.
– Да, ма… Отменяй. У дяди Саввы машина лучше.
Скрещиваем взгляды. Ну, девочка, гляди – не гляди, а меня ты не пересмотришь.
– Не хотела доставлять тебе неудобства, – морщит нос Ника. На языке вертится – «Тогда надо было позволить тебя как следует отлюбить. Уж если что и доставляет мне неудобства, так это стояк». Но вслух я лишь в который раз замечаю:
– Никаких проблем. Я же сказал, что с радостью помогу. Дай мне минуту.
– В ящике есть новая зубная щетка, – кричит мне в спину.
Я быстро умываюсь, Ника отменяет заказ. Вместе дружно выходим из дома. Вот бы так всегда!
– Автокресла нет, но я куплю.
– Савва, – вздыхает Ника, – это совершенно лишнее. Ты же не собираешься всю жизнь заниматься нашим извозом.
– Именно это я и собираюсь делать.
Она бьется головой о стойку двери. Я улыбаюсь.
По дороге в школу по большей части молчим. Лишь на подъезде Ника обращается к Ромке:
– Если будут опять задирать, не вздумай драться.
– А что мне делать? Пусть они и дальше гадости говорят?
– Конфликты нужно решать мирно.
– А их никто не хочет решать! Они меня специально изводят. Ненавижу я эту школу!
– Рома!
– Ненавижу! Если это опять начнется, я просто разбегусь на все четыре стороны, так и знай.
Глава 5
Ника
Разбежится он! Смеюсь. Треплю Ромку по макушке. Хотя впору плакать.
– Выше нос. Мы что-нибудь придумаем, слышишь? Я тебе обещаю.
Судя по лицу, сынок мне не очень верит. Оно и неудивительно. Как-то плохо у меня получается его защищать в одиночку. Я только и могу, что снова и снова повторять – не лезь в драку, им надоест, и так далее. Но маленьким чудовищам не надоедает. Они как учуявшие мясо шакалята, не остановятся, пока жертва жива. Иногда, прости господи, мне и самой хочется их побить.
– Ты к нам еще приедешь, дядь Савв?
