Виктор Витальевич снова вытащил трубку. Но теперь он обнюхивал ее не блаженно, а сосредоточенно, как человек, принимающий важное решение:
– Есть некоторые соображения, – туманно изрек он. – Олег Васильевич, возможно, вам покажется странным мое предложение… Речь пойдет не столько о консультации, сколько о сотрудничестве. И, пожалуйста, не пугайтесь. Никто не собирается вас вербовать или делать стукачом. Сами понимаете, никакой серьезной угрозы для безопасности страны учебные заведения, где вы трудитесь, не представляют.
– Хотя, осведомители есть, – не удержался я от шпильки.
Полковник состроил неопределенно-кислую гримасу – мол, понимай, как хочешь, и продолжил:
– К сожалению, то, что я сейчас расскажу, является тайной. Поэтому, если готовы слушать, то нужно подписать одну бумажку. Вот, где галочка…
С ловкостью фокусника выловив откуда-то из воздуха (стол-то чистый, а в ящик он не лез!), положил передо мной бланк. Заинтригованный донельзя, я цепко ухватил ее и, не задумавшись, оставил свой росчерк. Уже потом, расписавшись, посмотрел – оказывается, я дал согласие не разглашать то, что мне стало известно. Плюс, то, что меня предупредили об уголовной ответственности. Нужно будет посмотреть – сколько светит за. Потом обратил внимание на то, что моя фамилия и паспортные данные уже впечатаны!
Унгерн, словно мысли читал:
– Не обиделись, что заранее вписали? Не сомневались, что вы согласитесь. Правильно?
– Правильно, – вздохнул я. – Всегда отличался любовью к авантюрам. И чисто русской привычкой – подписывать не читая.
– Это точно, – непонятно чему обрадовался собеседник. – Авантюризма в вас хоть отбавляй. Одна перемена работ чего стоит. Из музея – в милицию, из милиции – в банк. Потом школа и вуз, вуз и школа. Главное – никакой логики. А сейчас вы и журналист, и педагог, и ученый.
Польстил, польстил мне полковник насчет ученого. Просто, в наших кругах говорят: «Ученым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан!»
– Работаю везде, где придется. Деньги нужны.
– М-да, многоликий вы наш. Вот, поговорим о работе. Да и о деньгах тоже. Есть возможность немножко подзаработать. Думаю, к зарплате учителя и почасовки доцента, тысяч сорок-пятьдесят – рублей, естественно, будут нелишними. А может и больше. Но это уж как пойдет…
– Сорок-пятьдесят? В месяц? – живо заинтересовался я. В последнее время, становлюсь похож на одного дядюшку. То ли на Скруджа, то ли на Сэма, у которых при слове «деньги» в глазах начинают мелькать символы доллара. Я, правда, до долларов и евро пока не дорос. Стыдно, но что делать? Время такое.
Полковник Унгерн посмотрел на меня понимающе – определенно читал мысли и рассмотрел все нолики. Но, в конце концов, Виктор Витальевич отлавливает охотников за зелеными человечками не за «спасибо». Решив, что пора, Унгерн начал:
– Дело вот в чем. Месяц назад пропала группа криптозоологов. Будь это просто искатели йети, то все пошло бы как обычно: заявление родственников в полицию, оперативная информация, поиск. Если бы дело было летом, то еще можно подключить людей. А зимой…
Я лишь кивнул. В мою бытность работы (виноват, службы!) в милиции, розыск «потеряшек» сводился к формальностям. Придет оперативник, поговорит с женой или родителями. Разок-другой покажут по телевидению фотографию пропавшего (или пропавших). Вот, собственно и все. А зимой могут и до места не дойти. А так – либо сами найдутся, либо… Не думаю, что полиция работает лучше.
– В составе группы был сын одного из «больших» людей. Очень больших. Нет бы, как вся эта … «золотушная» молодежь – по ночным клубам, ресторанам, по борделям… А парень биофак МГУ закончил с красным дипломом. Вот, понесло его искать «редких» и «вымерших». Пропал. На поиски были брошены крупные силы. Милиция, МЧС, частные структуры. Нашли стоянку, пустые банки. Группа большая была – следов, соответственно, много. Лес разбили на квадраты, прочесали все под гребенку. Ни слуху, ни духу. Самое любопытное, что специалисты установили, что группа никуда с поляны не уходили. Под землю они не проваливались. По воздуху не перемещались. Как быть?
– А вертолет использовали? – поинтересовался я. Глупость спросил. Конечно же, использовали.
– Скажу больше. Специальный спутник запустили. Знаете, в какую копеечку это обошлось? Глухо. В группе было десять человек. У всех сотовые телефоны. А они пеленгуются даже в выключенном состоянии.
Таких тонкостей я не знал. Интересно, а почему же тогда столько краж сотовых, если их так легко искать?
– Так вот, – продолжал полковник. – Даже если бы они утонули в болоте, все равно остались бы следы. Про волков, медведей – вообще молчу. Забавно, но во время поисков солдаты подстрелили штук трех медведей. Будили и стреляли. Не переживайте, Олег Васильевич, стреляли снотворными капсулами. А потом берлоги осматривали. Хотя – тоже глупость. Не бывает таких медведей, чтобы проснулись и в берлогу кого-то утащили. Задрали бы на месте, растерзали. Как охотник говорю. Но это еще не все. После того, как страсти поутихли, на это место ушла еще одна группа. Там у меня был свой человек. С сотовым телефоном, с маячком.
– Тоже пропали? И группа, и человек? – догадался я.
– Тоже, тоже… – дернул щекой Унгерн. – И, что удивительно – сигнал идет и маячок действует. Предупреждаю вопрос – маячок не висит на дереве, и не зарыт в землю. Этот маячок вычисляется с точностью до одного-двух сантиметров. Сигнал идет из пустоты. А сотовый вообще сдох.
– Аккумулятор… – начал я робко.
– Аккумулятор такого телефона может работать месяц без подзарядки. Это ведь не обычный телефон, а наш. Кроме того, он – телефон то есть, сам по себе маячок. Там кнопочка специальная есть – нажал и пошел сигнал бедствия.
– И что дальше?
– А дальше, – Виктор Витальевич виновато отвел взгляд. Встал. Прошелся по кабинету. И предложил: – А давайте-ка кофейку.
Не дожидаясь ответа, Унгерн открыл дверцу встроенного шкафчика и включил электрочайник. Вытащил банку «Нескафе» (наши вкусы совпадали), сахар, какое-то диковинное печенье (каждая печенюшка в отдельной упаковке!) и новенькие пластиковые чашечки (тоже запаянные!). Пока он стелил на стол салфетки (ох уж эта немецкая аккуратность!) и обрывал упаковки с чашек, чайник щёлкнул. Разливая кипяток, полковник обронил:
– Предложил бы чего покрепче, но пока не буду. Может – попозже.
Пили молча. С каждым глотком с полковника слетала веселость и он посматривал на меня как на потенциального бойца невидимого фронта. А может, мне так просто казалось. Первым не выдержал я:
– Мент родился!
– И очень толстый, – поддержал Унгерн шутку.
Вопросительно посмотрел на меня – дескать, еще кофе? Я мотнул головой – мол, достаточно и вообще, весь во внимании и почтении.
– Итак, Олег Васильевич, будем считать, что ситуацию вы поняли. Теперь у вас закономерный вопрос – а зачем я понадобился компетентным органам? Так?
– Уж точно, не пропажу разыскивать.
– А вот как раз, именно об этом мы вас и собираемся просить. Понимаю, вы скажете – какой из меня поисковик?
– Да, уж поисковик из меня, как … – не сразу нашел, с чем бы это себя сравнить. Потом придумал: – Как автомат Калашникова из лопаты.
– Ну, определенное сходство у лопаты и автомата есть, – почему-то обрадовался полковник. – И чисто внешнее. А лопата – вообще инструмент многофункциональный. По крайней мере, можно в рукопашной использовать. А что касается вас… Во-первых, вы ученый, историк. Хоть и писали диссертацию по филологии. Я, кстати ее читал. Помнится, в отличие от вашей сказочной версии, вы придерживаетесь точки зрения профессора Поршнева о том, что снежные люди, они же «дивы» и «йети» – это есть лешие и домовые. И они же, в свою очередь – наши двоюродные братья по разуму – неандертальцы. Так?
– Несколько упрощенно, но правильно, – был вынужден согласиться я, ожидая услышать «во-вторых».
– Во-вторых, нужен человек, который будет держать язык за зубами. Насколько я знаю, будучи журналистом, вы писали о криминале? Так? И при этом, как бывший милиционер, имели информации гораздо больше, нежели простой журналюга? Но вы ни разу не написали о том, что ваши друзья сообщали вам неофициально. Никакой «жареной» информации. А ведь она наверняка была?
– Естественно, – согласился я. – То, что рассказывали бывшему капитану Кустову, они бы не рассказали журналисту Кустову. Парни со мной бы не то, что разговаривать или водку пить, так и здороваться бы перестали.
– Вот видите. И специалист по нечисти, и в какой-то мере, наш коллега. Хоть и бывший. А бывших ментов и гэбэшников не бывает. Так?
– Так-то оно так. Но все равно. Вы ведь – серьезная организация. А тут – нечисть. Как-то, не вяжется это с обликом рыцарей «плаща и кинжала».
– Дорогой Олег Васильевич, в мире нет ничего странного, – улыбнулся полковник. – Помните, у Стругацких, есть замечательная книга – «Жук в муравейнике»? Дословно, конечно не скажу… Там начальник космической службы безопасности говорил о том, что если пахнет серой и, можно предположить, что там сидит черт, то он обязан использовать даже святую воду. Не читали?
– Читал, – вздохнул я. – И, считаю, что он абсолютно прав. Но книга – есть книга, не вам объяснять.
– А вы, что думаете, серой только в книжках воняет? – Немного помолчав, давая мне осмыслить сказанное, продолжил:
– Пропали люди. Скажу откровенно – мне не столько важны они все, будь они хоть все дети премьеров, спикеров и прочих боссов. Меня бесит пропажа моего человека. Понимаете? Моего! Каждый, с кем я работал, должен остаться в живых и вернуться. Или же, на самый-самый плохой конец, имеет право быть похороненным. Простите за сентиментальность, но я хочу, чтобы у моей семьи была возможность, хотя бы изредка, мою могилку навещать. А для этого я должен позаботиться и о чужих могилах. А здесь… Я не видел его живым, не могу похоронить. Такого в моей практике (а она у меня большая, поверьте) еще не было. И поэтому, я буду рассматривать любые, самые нелепые версии.
– И все-таки, почему вы остановились именно на моей кандидатуре?
– Ну, для этого есть еще один фактор. Номер три. Эти события произошли километров в тридцати от того места, где вы провели свои первые семнадцать лет жизни. Как сейчас модно говорить – на вашей исторической родине. Да-да. В Грязовецком районе. Ну что, даете согласие на сотрудничество? Или денек-другой подумаете?
Мой маленький мирок, оставшийся в далеком детстве, и в уже не менее далекой юности, стал ареной нешуточной возни. И это, при всем притом, что я регулярно наведываюсь на историческую родину… Краевед хренов. Поэтому, не раздумывая больше, спросил:
– Что нужно делать?
– Для начала, решить ряд организационных вопросов.
– Например?
– Например, как вам получить отпуск по основному месту работы. Оно ведь у вас в школе? В феврале – марте его вам вряд ли дадут. Мы поможем оформить больничный лист. Будем его продлевать, по мере надобности. Кроме того, будет больничный для кафедры, чтобы лишних вопросов не было. Далее. Вам придется приехать на то место и поселиться в лесу.
– ??!
– Да, именно в лесу. Просто поселиться. Без связи, без телефона. Никаких радиомаячков. Только глаза, уши и ваша эрудиция.
– Зачем?
Полковник Унгерн все-таки не выдержал. Вытащил из стола трубку. Полазал по ящикам в поисках табака. Поиски были тщетны, поэтому пришлось предложить ему пару «балканок». Скривился до глубины души, но сигареты взял. Чуть ли не сталинским жестом раскрошил сигареты и основательно набил трубку. Видимо размышлял – как лучше ответить. И действительно – ответил только после того, как раскурил и основательно затянулся:
– Выяснять-то все равно надо. Если не удалось ничего разузнать методом «чеса», с помощью спутников и так далее и тому подобное, то нужно отправить одиночку. Честно скажу – ваша кандидатура с точки зрения физической и прочей подготовки… Только не обижайтесь, пожалуйста – ни к черту. Вы же на турнике и трех раз не подтянетесь. А если драться придется?
– Тогда отправьте туда какого-нибудь мордоворота, – обиделся я, несмотря на извинения полковника. Хотя чего на правду-то обижаться?
– Вы же слышали – целую группу мордоворотов посылали. Если слон с человеком подерется, ему, слону то есть, ведь все равно – мастер спорта по боксу или … интеллигент. Затопчет и не заметит. Значит, нужно идти от противного. А параметры кандидата я вам обрисовал.
– Смутно себе представляю, как это будет выглядеть.
– Я когда-то тоже смутно представлял себе – как мне выживать в одном, ну, скажем так, не очень приветливом месте. А там крокодилы, гориллы. А самое скверное – америкосы и дрянная вода. И, неизвестно – что хуже. У нас тогда основные потери от поноса да малярии были. И как всегда – чисто российское головотяпство, из-за которого продовольствие и медикаменты отправили не туда, куда надо. Но выжил. Рецептов здесь нет. Просто, сегодня это единственный шанс хоть что-то выяснить.
– А если я ничего не выясню?
– Ну, значит, вы ничего не выясните, развел руками полковник. – Мы не знаем – что там случилось. Никакой конкретики, никакой зацепки. Одни непонятки. Поэтому, никто не ждет конкретного ответа, потому что неизвестно чего ждать. Мое начальство вообще посчитало весь проект бредом сивой кобылы. Но деваться-то некуда. Нужно отрабатывать все варианты. Вот мы их и отрабатываем.
Полковник зашелся в приступе кашля, изрядно сбившего пафос с проникновенной речи. Наверное, после трехлетнего перерыва, моя «Балканская звезда» показалась чересчур крепкой и плебейской. Но все-таки, Унгерн сумел достаточно быстро справиться с приступом. Вот что значит сила воли!
– Ну что же, Олег Васильевич. Ряд вопросов мы еще решим. Но нужно обдумать «легенду». Как и с чем вы появитесь в тех местах? Сами понимаете – для нас важна конспирация.
– Думаете, «легенда» кого-нибудь обманет?
– Либо да, либо нет, – осторожно склонил голову на бок Унгерн. – Но все равно, гораздо лучше ехать с какой-то «легендой», чем сообщать правду. Ту же местную полицию, например, обмануть будет трудно. Но одно дело – когда реальную цель знают наверняка и, совсем другое, когда догадываются. Гадайте, ребята, на здоровье. Тем более, что особой-то тайны здесь нет. О пропаже двух групп знает весь район.
– Тогда какой смысл маскироваться?
– Потому, – усмехнулся полковник, – что начнут помогать… А вам от этой помощи больше вреда будет. Кто его знает – что там на самом деле? Может – инопланетяне. Может – другая реальность.
– То есть, берем на выбор несколько фантастических книг и делаем версии. Эту – по Белянину, эту – по Олди.
– Во-во, берите, не жалко, – поддакнул Унгерн. – Но вначале – «легенда». Под нее придется все остальное строить – подготовку, снаряжение, документы. Времени у нас немного. Эх, будь это дело летом – пустили бы вас по специальности, как кандидата наук. – Ага, Шурик… Анекдоты, песни. Тосты! Вот только с тостами будет плохо. Народ там не кавказское вино, а «Трою» хлещет. И не меня угощать будут, а самому «проставляться». Никаких денег не хватит. Меня потом «кодировать» придется…
– Это точно, – согласился полковник. – Быстрее сопьешься, чем фольклора наберешься. Ишь, в рифму заговорил. Ну а все-таки, какая легенда? Может быть, орнитолог? Метеоролог? Кто еще может зимой в лес переться?
– Если один, и в лесу, то уж скорее выживать, – подумал я вслух. И тут пришла очень простая мысль. – Специалист по ОБЖ!
– Основы безопасности жизнедеятельности? – сразу же подхватил идею полковник. – А что, в этом что-то есть. Модное дело нынче.
– Соорудите мне бумагу. Дескать, преподаватель, а лучше – специалист из такого-то ведомства, проводит курс выживания в условиях дикой среды. А можно еще проще. Шоу, – «Остаться в живых» или «Последний герой».
– Да, идея, – загорелся полковник. – Пустим информашку по всем СМИ. Так, мол, и так, стартовал конкурс «Зимнее выживание». Конкурс проводит фирма «Герострат».
– А почему «Герострат»? – насторожился я.
– А какая разница? В «Герострате» у меня подвязки есть. Они, кстати, помогают прославиться. За тысячу баксов планету вашим именем назовут, и книжку напечатают. Даже на аллее звезд мемориальную плиту положат. Правда, ненадолго… Порадуется человечек дня два, а там и звезду уберут и планету новому «звездюку» продадут.
– А книжку? – заинтересовался я.
– С книжкой еще проще. Отпечатают сто экземпляров, а в выходных данных сто тысяч поставят, – отмахнулся Унгерн. – Что же, думаем дальше… По условиям конкурса, участники распределяются по разным районам. Вещи и продукты – только те, что взяты с собой, но не более, скажем, ста килограммов. Так что ваше появление в Грязовецком районе никого не удивит. А приз можно пообещать хоть миллион долларов. Народ вам сочувствовать будет. Понимают люди, что человек не зазря мучается, а из-за денег. Глядишь, какую-нибудь информацию получите. Как идея?
Идея была блестящая. Даже лучше, нежели с вариантом Шурика или специалиста по выживанию. Полковника эта идея вообще привела в восторг. Он уже метнулся к шкафу, собираясь притащить что-то такое, к кофе, но вдруг вспомнил:
– Да. Вот еще – остались маленькие формальности. Написать заявление об устройстве на работу и подписать еще одну бумажку.
– А это обязательно?
– Олег Васильевич, Олег Васильевич, – укоризненно помотал головой полковник. Прозвучало как «Семен Семеныч!» – Не будьте ребенком. Не вам объяснять, что мы – очень бюрократическая организация. Все, что творится, должно быть зафиксировано. Тем более, что оформляем бумаги не на «секретного» сотрудника, а на внештатного. А как мы вам деньги перечислять будем?
Крыть мне было нечем, поэтому заявление написал. Под диктовку. Вроде бы «внештатный» сотрудник звучит благороднее, нежели «стукач». Хотя, кой черт разница? А вот с «бумажкой», отпечатанной на принтере, решил ознакомиться до того, как подпишу. Ва-а! Подписав эту бумажку, я становлюсь «невыездным» на целых… пятнадцать лет.
– Виктор Витальевич! – возопил я, – Да такие бумаги только секретные физики подписывают!
В голосе недавнего «колобка» прорезался металл:
– Олег Васильевич, с этой минуты вы мой подчиненный, – потряс он моим же заявлением. Вам с сегодняшнего дня зарплата идет. Я мог бы сказать – приказываю. Но, хочу, чтобы вы поняли – ни вы, ни я и никто другой не знают, с чем вы там столкнетесь. Насколько это будет опасно для государства. Подчеркиваю – для нашего с вами государства! Подписка на пятнадцать лет? Поверьте мне, не такая уж большая плата. И потом, разве вы куда-то собирались? С вашей-то зарплатой… А вот если у нас все получится, то через пятнадцать лет вы смело съездите – хоть в США, хоть в Тимбукту. Особенно, если секретную зарплату подкопите. Вы же теперь будете состоять в кадрах. Так что – не обессудьте. А теперь, давайте-ка грамм по сто. Лучше подумайте, как перед женой объясняться будете?
И я, конечно же, все подписал. Полковник прав. А еще он прав – как предстать перед женой и дочкой? Врать я им не сумею, а правду лучше не знать. И больничный тут не пляшет. Хотя, можно подумать. Особенно, если лечение будет проходить где-нибудь в другом месте. Желательно подальше, чтобы у девчонок не было соблазна меня навестить. Или позвонить… Так, что сотовый телефон придется «сломать».
Пока я размышлял, мой начальник (да, теперь уже начальник) накрывал на стол. Опять-таки, с иссушающей мозг педантичностью, заменил салфетки, выбросил использованные (один раз!) чашечки и достал новые. Включил чайник и вытащил бутылочку с коньяком, шоколадку, блюдце с лимоном и рюмочки, грамм на тридцать – нормальные, а не пластиковые.
Выпив по первой, Виктор Витальевич попытался меня утешить:
– Вообще-то, пятнадцать лет – это так, фикция. Кто вашу подписку увидит, кроме меня? Если в турпоездку оберетесь – решим вопрос.
Спал в эту ночь плохо. Вообще, я не из тех людей, считающих, что утро вечера мудрее. Засыпаю только тогда, когда не один раз подумаю о прошедшем дне и просчитаю самые скверные варианты дня следующего.
Уже теперь, «задним умом», я анализировал наш разговор. Вспоминал все жесты и недомолвки Виктора Витальевича. Все фразы были взвешены и просчитаны. Елки-палки, а полковник был хорошим психологом! Впрочем, хорошие начальники и должны быть хорошими психологами. Плохие до таких должностей не доживают. И точно рассчитано, что такой дурак, как я, клюнет. Не поверю, что не нашлось другой кандидатуры. А главное – теперь отказаться было уже просто невозможно. Деньги приняты (перед уходом полковник сунул мне сорок тысяч – аванс!), документы подписаны. Впрочем, все не так уж плохо. В крайнем случае, пенсия семье обеспечена. С тем я и заснул.
Всю ночь снились гадости: «черные» археологи, выкапывающие летающую тарелку; барон Унгерн, объясняющий мне, что мы должны срочно отбить Монголию от нашествия верблюдов; снежные люди, обещавшие приз за лучшую роль в «Снегурочке». А уже под утро пригрезилось, что лежу в медвежьей берлоге, а бывший хозяин плачет у входа. Потом Потапыч забрался мне на голову и довольно заурчал. От этого-то я и проснулся. Переложил счастливого кота со своей головы на подушку жены и пошел умываться.
Глава вторая
