На берегу Авачинской бухты
Ариша Зима
Сборник рассказов «На берегу Авачинской бухты» продолжает литературную серию камчатского автора Ариши Зима. Она осталась верна себе и продолжает радовать своих читателей трогательными историями из жизни простых людей во всех ее проявлениях.Эта книга повествует о том, как трудно бывает сделать правильный выбор даже в обыкновенной жизненной ситуации, как не легко сделать небольшое усилие над собой и шагнуть в сторону добра, сострадания и долга перед своими близкими и не близкими людьми. Со страниц своей книги Ариша Зима говорит, что не надо стесняться благородных порывов и своей мечты – нужно добиваться ее исполнения. Первый сборник рассказов «Однажды…» был тепло встречен читателями и получил серебряную медаль на Дальневосточной выставке-ярмарке в конкурсе «Литературный» в номинации «Проза».
Ариша Зима
На берегу Авачинской бухты
На берегу Авачинской бухты
Мои родители появились на свет, выросли, создали семью, родили троих детей и прожили всю свою жизнь в одном городе, с численностью более миллиона человек. Но за большое количество парков с огромными цветниками и клумбами, они ласково называли его не миллионник, а «город миллиона роз». Средневековых замков в нем не было, но в архитектурном смысле он был очень уютным и удобным для жизни. Во времена Великой Отечественно войны город сильно пострадал, но невероятными усилиями его жителей был восстановлен. Однако военные события 2014 года изуродовали город до неузнаваемости, навсегда перечеркнув надежду увидеть его в былой красоте. Я пишу о Донецке.
В семье я была средним ребенком, младше одного брата, Артема, на пять лет и старше второго брата, Василия, на четыре года. Мама всегда мечтала о большой семье и хотела родить пятерых детей. Но судьба распорядилась иначе. Когда Васеньке исполнилось пять лет, папы не стало. Он умер внезапно, когда пошел удалять зуб. После местной анестезии он вдруг стал задыхаться и через несколько минут вовсе перестал дышать. Врачи объяснили, что причиной смерти послужил анафилактический шок, наступивший вследствие аллергической реакции на новокаин. Никто не знал об этой особенности организма отца, доктор, сделавший смертельный укол, только извинялся и разводил руками.
После смерти папы, мама сильно изменилась: часто плакала, перестала гулять в любимом парке, из дома навсегда исчезли розы. Чтобы немного порадовать маму, Артемка устроился работать в ларек по продаже мороженого, я за символичную плату по утрам выводила соседских собак на прогулку, а Васенька выбивал ковры. Доход у нас был небольшой, но мы смогли накопить нужную сумму для подарка маме ко дню рождения.
Чтобы спрятать сюрприз от именинницы, я решила заглянуть на антресоли, обычно наполненные всяким хламом, и в глубине заметила край деревянной рамы. Сначала мне показалось, что это простой старый подрамник, но, потянув его на себя, я вытащила картину. В руках я держала «окно» в необычный, неизвестный мне ранее мир. Я увидела заснеженные вершины гор и море, посреди которого стояли три странных камня. Небо отражалось в глади воды, придавая ей волшебный оттенок, уходящие солнечные блики плавно стекали с верхушек деревьев к траве, разбавляя зелень золотом. Я перевернула картину и увидела дарственную надпись, сделанную черным фломастером: «Сестре на память о Трех Братьях!!!» У мамы никогда не было столько родственников. Я знала о существовании ее родной старшей сестры, но они по какой-то причине не общались. Тетя Рая жила в другом городе и никогда не приезжала к нам в гости. О том, что у мамы было столько братьев, я даже не подозревала. От удивления я даже плечами пожала, спрыгнула со стремянки и отправилась в свою комнату, чтобы найти место для этой находки.
Не найдя ничего подходящего, я поставила картину на кровать, облокотила ее на стену, села на пол и стала рассматривать. Родной город, безусловно, занимал особое место в моем сердце, но увиденное на картине захватило душу без остатка. На минуту мне даже показалось, будто я слышала крик чаек, пролетающих мимо гор, шум беспокойной, но притягательной воды, почувствовала аромат морской свежести. Чем больше я смотрела на картину, тем отчетливее понимала, что хочу непременно попасть туда, чтобы насладиться пейзажем вживую. Но для этого нужно было узнать, что это за место, откуда у нас такая картина и почему она валяется среди хлама.
Когда мама пришла с работы, я стала тараторить, словно трещотка. Прыгала на месте и без остановки задавала вопросы. Усталыми заплаканными глазами мама посмотрела на меня и попросила всё спокойно объяснить. Я схватила её за руку и повела в свою комнату. Увидев картину, мама закричала: «Где ты её нашла?» Я перепугалась и ответила, что на антресолях. «Зачем ты лазила туда?» – продолжала разъяренная мама. Мне нужно было что-то соврать, так как день рождения мамы еще не наступил, и о сюрпризе говорить было рано. Я немного помолчала и, не найдя подходящего объяснения, сказала: «Просто так». Мама схватила картину и хотела сломать раму, но я заплакала и стала умолять этого не делать. Увидев мои слезы, она вдруг успокоилась, швырнула картину на пол и со словами: «Чтобы этой гадости в доме я больше не видела», пошла на кухню. От удара рама немного треснула, но сохранила форму. Чтобы не злить маму, картину пришлось спрятать под кровать. Но для себя я решила узнать необходимую мне информацию.
Дождавшись подходящего момента, я стала расспрашивать маму про ее детство и юность, о её умерших родителях, о розах, которые она так сильно любила. Увидев хорошее расположение духа, я решила задать нужные мне вопросы. Мама глубоко вздохнула, посмотрела на меня, грустно улыбнулась, погладила по щеке и ответила, что я такая же настырная и упрямая, как мой отец. Она сдалась и попросила принести картину. Я сбегала в комнату и мигом вернулась обратно. Протирая пыль с картины, мама сказала, что эти скалы называются Три Брата, они расположены в Авачинской бухте на далеком полуострове с необычным названием Камчатка. По легенде, три молодых брата решили защитить местных жителей, живущих на берегу бухты, от большой волны океана. Они зашли в воды у входа в Авачинскую губу и окаменели, навсегда оставшись стоять для охраны людей от опасностей водной стихии. «Как называются горы вокруг?» – спросила я. Мама засмеялась и ответила, что мне невероятно повезло из-за отсутствия рядом местных жителей, которые просто выходят из себя, услышав слово горы, вместо правильного обозначения – вулканы. Она не помнила их названия, но объяснила, что Камчатка – это мир вулканов, и рассказала самую главную легенду об их появлении: «Давным-давно, в незапамятные времена, не было на Камчатке вулканов. На обширной равнине паслись стада быстроногих оленей, и пасли их храбрые юноши – богатыри. И жили они в мире и согласии. Но однажды среди них появилась девушка. Была она такая красивая и нежная, какой никто из них раньше никогда не видывал. Горячо полюбили эту девушку многие юноши. Каждый хотел, чтобы она избрала его себе в мужья. И начались между ними ссоры. Засвистели стрелы с каменными наконечниками, скрестились каменные топоры. Много было пролито молодой горячей крови. Жила на Камчатке старуха шаманка-волшебница. Пригрозила она юношам, что если не закончат они ссориться, то превратит она их в каменные горы. В пылу сражения не обратили юноши на нее никакого внимания. Шаманка сдержала слово. И превратились богатыри в горы. Но так горяча была любовь в сердцах юношей, что сердца гор раскалились и расплавились и брызнула кровь из них горячей лавой, и полились с гор кроваво-красные потоки. Нет, не смогла шаманка превратить горячие сердца в холодный камень. Огонь молодых сердец оказался сильнее колдовства. Вот как возникли на Камчатке вулканы. И теперь, когда красные потоки лавы вырываются наружу, все знают, что сердца юношей-богатырей до сих пор сражаются за любовь юной красавицы…»
Мама вдруг замолчала, а потом продолжила, что это просто красивая легенда. На самом деле Камчатка – это суровый край, где нет весны, зато зима длится около шести месяцев. Из-за повышенной сейсмической активности часто происходят землетрясения, которые пугают местных жителей. Летом холодно и сыро, начиная с октября и до конца мая, идет снег, наметая сугробы до второго этажа. «Откуда ты все это знаешь?» – недоуменно спросила я. Мама объяснила, что перед самым развалом Советского Союза начался экономический кризис, крупные предприятия закрывались один за другим, многие остались без работы и средств к существованию. Тогда старшая сестра Раиса решила отправиться на Камчатку, чтобы заработать большие деньги. В те времена еще ходила легенда о «длинном» рубле советского региона, где можно было быстро подняться на ноги и рано получить пенсию. Она была не замужем, быстро собрала свои вещи и отправилась на край земли. Вскоре Раиса устроилась в какой-то колхоз по добыче рыбы, получила комнату в общежитии и стала уговаривать маму отпустить отца на заработки. Раиса объясняла, что вместе им ехать никак нельзя, ведь Артемке было всего три годика, с местами в детском саду было тяжело, да и мужику одному легче заработать большие деньги, ведь вкалывать придется в две смены.
Родители были молоды, они любили друг друга и не могли представить жизнь порознь. Поговорив с родителями мамы, на семейном совете решили оставить сына у бабушки с дедушкой, а сами отправились покорять неизведанные земли.
Свежеиспеченные путешественники добирались до Камчатки с пересадками с самолета на самолет почти сутки. Когда авиалайнер шел на посадку, они оба прильнули к иллюминатору и стали восхищаться красотами белоснежных вершин вулканов. Перед посадкой самолет немного потрясло, когда он наконец приземлился, пассажиры облечено вздохнули. Выйдя на трап, отец остолбенел от увиденного пейзажа. В середине июня вулканы-исполины были покрыты белым чистым снегом. Пахло свежестью и морем. Но десятиградусная температура маму совсем не впечатлила. После она рассказала о странной встрече с сестрой, которая ждала родню в аэропорту. Вместо приветственных слов Раиса процедила, глядя на маму: «Зачем ты приперлась? Это место не для неженок». Отец попытался разрядить обстановку, но неприятный осадок от встречи на душе все же остался.
Город, куда приехала молодая семья, маме не понравился. Неприглядные кривые улочки, серого цвета дома, отсутствие парков и цветов, все это повергало в уныние молодую женщину, выросшую на благодатной земле в окружении цветов и цветущих каштанов. Деревни и поселки, расположенные рядом с городом, имели такой же унылый вид. Бесконечный холод вместе с густым туманом производил впечатление, будто солнце забыло эту землю навсегда. Мама быстро поняла, что хочет вернуться домой. Отец, словно не слыша просьб и разочарований мамы, моментально влюбился в эту землю, быстро подружился с соседями по общежитию, обожал рыбалку, был бесконечно очарован бескрайним Тихим океаном.
Рая смогла устроить работать на рыбозавод только отца, маме пришлось трудиться продавцом в продуктовом ларьке. Находясь целыми днями практически на улице, она промерзала, часто болела, поэтому не приносила особого дохода в дом. Чтобы содержать свою семью и родителей жены, где жил Артемка, отец часто работал в две смены. Для сокращения расходов на проживание родственники смогли получить одну секцию с двумя комнатами в общежитии. Во многом себе отказывали, копили, часть денег отправляли на родину для содержания сына.
Вскоре мама стала замечать, что Рая откровенно заигрывает с отцом, на этой почве супруги начали часто ссориться. Отец тщетно пытался рассеять подозрения ревнивой жены. Никакие клятвы не помогали.
Не выдержав напряжения, мама решила поговорить с Раей и, набравшись духу, высказала все свои претензии. В ответ сестра расхохоталась и сказала, что встречается с другим мужчиной, а их странное поведение связано с подготовкой праздничного сюрприза ко дню рождения мамы. Сестры обнялись и помирились, но ненадолго.
В канун своего дня рождения мама чем-то отравилась, ее знобило, сильно рвало. Зная, что муж с сестрой очень старались устроить ей праздник, отказываться от праздничного стола всё же не стала. Праздник начался весело, но закончился грустно. Отец накупил рыбных деликатесов и вкусной красной икры, надул шары, выучил трогательное стихотворение про любовь. Превозмогая слабость, мама задула свечи, пожелав скорейшего возвращения домой, и развернула подарок. Эта была та самая картина, которой не суждено было висеть в нашем доме. Живописный вид немного обрадовал маму, но она с горечью в голосе вдруг вслух произнесла, что вместо вулканов с удовольствием посмотрела бы, как цветут каштаны. Родня переглянулась, но реагировать не стала. Позже, немного выпив вина, Раиса стала упрекать маму за дрянной характер и за то, что теперь Артемка «висел» у пожилых родителей на шее. Затем добавила, что та приходится плохой сестрой и никудышной женой. Сестры поругались, со слезами и обидами разошлись по своим комнатам. Вечер был окончательно испорчен.
Отец пытался оправдать Раису в глазах мамы, объяснял, что её недавно бросил мужчина без объяснений причин, на работе она сильно потянула спину и давно испытывает жуткую боль, просил не обижаться и простить несчастную сестренку. Когда мама перестала плакать и успокоилась, она выпила горячий чай и уснула. Через пару часов мама проснулась от женских стонов, доносящихся из соседней комнаты. Оглядевшись вокруг, она обнаружила, что отца не было рядом. Её сердце сжалось от предчувствий, мама не знала, как поступить: войти в комнату и застать врасплох любовников или сделать вид, будто ничего не слышала. Женские стоны нарастали, разум рисовал самые ужасные картины измены. И вдруг все затихло. Мама сползла с кровати и всё же решилась уличить изменника. Она резко открыла дверь и увидела, как обнаженная до пояса сестра страстно целовала ее мужа в губы…
Весь мир рухнул в одно мгновение. Едва слышно она произнесла: «Как ты мог!» Муж резко повернулся и стал говорить глупые слова, что она всё не так поняла. Зная о больной спине Раисы, отец предложил растереть её согревающей мазью. Одежду пришлось снять, но после массажа Раиса вдруг повернулась, обнажив грудь, и сама поцеловала горе-массажиста. Отец требовал, чтобы Раиса подтвердила эти слова, но в ответ та только громко смеялась и говорила, будто давно является любовницей этого прекрасного страстного мужчины…
Мама решила оставить мужа и вернуться домой к Артемке, которого не видела целый год. Она не собиралась скандалить, обещала беспрепятственно дать развод. Отец просил прощения, клялся, что между ним и Раисой ничего не было. Говорил про дурацкое стечение обстоятельств, умолял не уходить, обещал найти другое жилье.
На следующий день мама предупредила хозяйку ларька, что увольняется. Поскольку официально ее никто так и не трудоустроил, вопрос с отработкой положенного срока не стоял. Она собрала вещи, документы, купила билет и через несколько дней отправилась в аэропорт. Ее душа пребывала в смятении. С одной стороны, она летела к сыночку, которого любила всем сердцем, но с другой, осталась одна с разрушенной семьей и утраченными мечтами о счастливом будущем. Окидывая последним взглядом огромные вулканы, она прощалась с ними навсегда, увозя из этого сурового края свое разбитое сердце.
Она села в кресло самолета и вдруг услышала какой-то шум и громкие голоса, ей показалось, что кто-то выкрикивает ее имя. Мама встала с места и вдруг увидела своего мужа. Он ругался со стюардессой и чего-то требовал. Увидев её, он успокоился, вручил стюардессе билет и отправился к маме. Они обнялись, словно не виделись целую вечность, целовались, будто в первый раз. Он говорил какие-то слова, но мама понимала лишь одно, что до сих пор любит своего неверного мужа.
Добравшись до дома, они с трудом узнали своего сыночка, так сильно вырос их малыш за этот год. Но впереди ждала еще одна новость: мама была на втором месяце беременности.
Через месяц Раиса, подписав картину, выслала её маме по почте. Вместе с картиной она приложила небольшое письмо, рассказав о том, что всегда безответно любила моего отца. Но муж остался верен своей жене и не позволил себе ничего лишнего. Тот поцелуй был нелепым совпадением, она просила за него прощения и говорила, что завидует сестре, потому что её так сильно любит достойный мужчина.
Так картина попала на антресоли, отношения с Раисой были разорваны навсегда. Позже Раиса вышла замуж, родила дочь. Спустя годы ушли из жизни их родители. Обе сестры потеряли мужей. Но горе и утраты не сблизили их, оставив чужими друг другу.
Мама немного помолчала, потом заохала, вспомнив, что не приготовила ужин, и пошла хлопотать на кухню.
Я взяла картину в руки и отправилась в свою комнату. Эта история впечатлила меня. Снова посмотрев на картину, я вдруг поняла, почему меня так тянет туда, ведь мое зачатие случилось в Петропавловске-Камчатском, на берегу Авачинской бухты, куда я непременно должна была полететь. До исполнения заветной мечты оставалось около девяти лет…
Все это время мы жили обычной жизнью. Артемка окончил школу и поступил в автодорожный институт. Влюбился в студентку экономико-гуманитарного вуза и на третьем курсе смог уговорить ее стать законной супругой. Вася учился в школе неохотно, но с удовольствием занимался вольной борьбой. Мои мысли и желания были связаны исключительно с путешествиями. Получив среднее образование, я решила стать переводчиком, чтобы с легкостью общаться в любой стране, хотя понимала, что для посещения Петропавловска-Камчатского, мне достаточно было владеть только русским языком, на котором говорила вся моя семья. Обучение должно было продлиться около пяти лет, но вооруженный конфликт в нашей стране навсегда разделил жизнь «до» и «после», оставив несбывшимися мечты многих людей.
В нашем доме никогда не велись разговоры про политику. Эта скучная тема стала актуальной, когда на Донбассе началась гражданская война. Никогда прежде я так не боялась. Все, что было дорого моему сердцу, на глазах превращалось в руины, артиллерийская канонада, взрывы снарядов, от которых дрожала земля, пулеметные очереди – все это стало неотъемлемой частью нашей повседневной жизни. Даже обыкновенный поход за хлебом превращался в подвиг. Нам бежать было некуда. Родня из соседних деревень была точно в таких же условиях. Все ужасы войны сложно описать словами, иногда их просто хочется забыть, но я точно помню, как после очередного артиллерийского обстрела решила, что давнюю мечту пора воплотить, пока меня не убили.
К тому времени Артемка вступил в ряды защитников Донецка, поэтому вопрос о переезде с ним даже не обсуждался. Мама ехать со мной наотрез отказалась, а Васеньку не отпустила. На берег Авачинской бухты я отправилась одна…
Когда оглядываюсь назад, мне становится страшно от одной только мысли: как молоденькая девчонка, почти без денег, с маленькой сумочкой вещей смогла преодолеть такой длинный путь на край земли, не испугаться и остаться живой и невредимой? Единственным объяснением была вера в себя и острое желание увидеть эту суровую, но все же волшебную землю. На моем пути встречались только хорошие люди. Узнавая название города, из которого я была родом, все начинали охать, сочувствовать и справляться о моих родных. Мне везде сопутствовала удача, словно высшие силы несли меня на руках, укрывая от мерзавцев и обманщиков.
У выхода на посадку в долгожданный город я познакомилась с пожилой женщиной, которая, почувствовав во мне благодарного слушателя, рассказала обо всех сложностях своей жизни. Что она хотела забрать на Камчатку свою старенькую маму из Мариуполя, но не успела, та умерла, когда заботливая дочь была в пути. Моя новая знакомая Мария Михайловна давно просила свою маму переехать, но упрямая женщина не хотела покидать свой дом и сады. Даже война не стала причиной переезда. Когда стало понятным, что этот кошмар войны скоро не закончится, Мария Михайловна решила действовать без обсуждений, но опоздала. Слезы текли ручьем из глаз немолодой женщины. Когда она немного успокоилась, стала расспрашивать о Донецке и других украинских городах, где училась и жила. Мне пришлось снова расстроить мою собеседницу, ведь тех парков, улиц, вокзалов, аэропорта, планетария, о которых она помнила, больше не существовало. Женщина снова расплакалась. Чтобы немного успокоить Марию Михайловну, я решила поменять тему разговора и стала расспрашивать про Камчатку. Моя собеседница смахнула слезы и сказала фразу, которую я уже слышала от мамы, что это суровый полуостров. В молодости она решила на пару лет съездить на край земли, чтобы заработать денег, но влюбилась в жителя Петропавловска-Камчатского и осталась здесь навсегда. Она говорила странные слова, что жить на Камчатке трудно, но к этой земле как будто прирастаешь сердцем и душой, становишься словно заговоренным. Она несколько раз пыталась уехать жить в другой регион, но не смогла. Ее муж не представлял жизни без Тихого океана, а после его смерти она не смогла оставить могилу мужа, с которым прожила около сорока лет.
Перед объявлением посадки Мария Михайловна позвонила своей подружке – коменданту общежития и договорилась о моем временном размещении. Написала на бумажке свой мобильный телефон и адрес общежития. Мария Михайловна попыталась объяснить, почему не может приютить меня у себя дома. В ответ я лишь успела поблагодарить ее за участие в своей судьбе. Гул потока людей, спешащих на рейс самолета, заглушил наш разговор, нужно было двигаться к выходу…
Мне казалось, полет из Москвы в Петропавловск-Камчатский никогда не закончится. Перед приземлением у меня болело абсолютно все тело. Но когда самолет стал кружить над заснеженными вершинами вулканов, я прилипла к иллюминатору. Никогда прежде мне не доводилось видеть такой красоты. Когда от волнения и эмоций я вслух произнесла: «Какая красота», рядом услышала раздраженный голос женщины: «Как надоели эти туристы». Я недоуменно обернулась назад и попросила уточнить услышанные слова. В ответ незнакомка стала фыркать и предложила наслаждаться видами. Причина этого откровенного раздражения мне была непонятна, но желания вступать в перепалку не было. Выйдя из самолета, я вдруг вспомнила папу, который много лет назад точно так же, как и я, остолбенев от изумления, восхищался увиденной красотой. В конце сентября солнышко еще дарило тепло, деревья вокруг были раскрашены в желто-красные тона. Свою маленькую сумку я не сдавала в багаж, поэтому сразу после приземления самолета отправилась в поисках общежития, которое находилось рядом с аэропортом.
Меня встретила улыбчивая пышногрудая женщина. Она представилась Зоей Тимофеевной и предложила пройти в комнату, которую смогла подготовить к моему приезду. На вопрос, сколько будет стоить проживание, Зоя Тимофеевна улыбнулась и назвала сумму, только предупредила, что без оплаты будет вынуждена выселить меня. Я внесла половину стоимости и пообещала, как только устроюсь на работу, отдам остальные деньги. Женщина согласилась и вернулась на свой пост. Открыв ключом дверь, я попала в маленькую серую комнатушку с небольшой кроватью, тумбочкой и шкафом. Туалет с душевой комнатой располагались в конце коридора. Я давно не видела такого убогого убранства, но, вспоминая, во что превратились дома моего города, привередничать не стала. Бросила сумку на пол, рухнула на кровать и заснула мертвецким сном. Проснулась я, когда за окном было темно. Все тело ломило, очень хотелось кушать, мне нужно было придумать, как приспособиться к новой жизни…
Первые полгода были самыми сложными. На моих руках был украинский паспорт без местной прописки. Я бралась за любую работу, но платили мне гроши. Тихий океан и Три Брата я так и не увидела, зато научилась надувать гелием шары, мыть горы посуды, разносить газеты. Узнав про упрощенный порядок получения русского гражданства, я отправилась в учреждение, где меня должны были проконсультировать. Добравшись туда, я впервые увидела Авачинскую бухту, частично закованную льдом. На дворе январь трещал двадцатиградусными морозами.
Получив пропуск в здание, я села в коридоре, чтобы дождаться нужного мне специалиста. Устав сидеть, я решила немного прогуляться по коридору, чтобы внимательно рассмотреть красоту его убранства. Проходя мимо открытой двери, я услышала разговор двух молодых девушек. Одна говорила другой, что ее ждет посетитель по вопросу оформления гражданства. На что молодая особа заявила: «Господи, как мне надоели эти беженцы, почему они там в своей Украине все не сдохли, сколько наша страна в них вкладывала ресурсов и денег, и что теперь, сиди, слушай эти сопли про тяжелую жизнь?» «Оля, Оля, опомнись», – вдруг прервала тираду вторая девушка: «Во-первых, они вынужденные переселенцы, во-вторых, война – не повод всех презирать или ненавидеть. Чего ты взъелась на пустом месте? Успокойся и прими заявление…»
Перед моими глазами вдруг появились картинки разрушенных домов и трупы людей, лежащих на земле, лужи крови и вой женщин, хоронивших своих сыновей. Обида и горечь сковали мою душу, но мне не хватило мужества постоять за себя. Со слезами на глазах я выбежала из здания.
Бесконечная усталость, вечный холод, отсутствие вестей от мамы, одиночество и безденежье окончательно измотали меня, я дошла до Озерновской косы села и горько заплакала в голос. Боль и горе так захватили меня, что я даже не заметила, как подошла пожилая женщина. Она наклонилась и стала гладить меня по голове. Я подняла глаза, но из-за потока слез не разглядела ее лица. «Тебя кто-то обидел?» – спросила женщина. Я отрицательно стала мотать головой, но снова вспомнив слова некой Оли, замахала в знак согласия. «Бедная девочка, не плачь, чем я могу тебе помочь?» – спросила незнакомка. «Ничем», – рыдая, ответила я. «Ну все, хватит, пошли пить чай», – скомандовала женщина и, взяв меня под руку, отвела в соседнее кафе.
Моя утешительница представилась Анной Сергеевной. Она была хозяйкой крупного цветочного магазина и гуляла на бухте после деловой встречи с представителями власти по поводу будущих контрактов. Услышав мою историю, она пообещала помочь. Этот ангел-хранитель взяла меня на работу и помогла оформить гражданство. В новом молодом коллективе я быстро освоилась, прошла стажировку и вскоре стала одним из лучших флористов сети цветочных магазинов.
Моя жизнь стала совершенно иной. В Петропавловске-Камчатском я смогла получить комнату со всеми удобствами. Оборудовав свое жилище, стала неплохо одеваться, наладила связь с мамой, обзавелась массой подруг. Девчонки из коллектива стали приглашать меня в поездки на природу. Все лето мы мотались в самые дикие места Камчатки, которые приводили меня в восторг, но самым главным событием того лета стала поездка на берег моря, откуда хорошо видны скалы Три Брата.
Когда я увидела тот самый пейзаж с картины наяву, поняла, что теперь могу умереть, потому что моя заветная мечта сбылась. Слезы ручьем текли по моим щекам. Подружки перепугались, подумали, что я поранилась, стали меня утешать. Когда я рассказала свою историю – плакали вместе со мной. Целый день мы провели в окружении красоты, сопровождающей меня с юности. Но когда густой туман скрыл эти величественный скалы, стало понятно, что надо возвращаться домой.
Через время я стала замечать, что сын Анны Сергеевны проявляет ко мне внимание. В магазинах мамы он частенько работал грузчиком и знал всех флористов по имени. Мое имя он произносил с особой нежностью. Взвесив все за и против, испытывая огромную благодарность к Анне Сергеевне, я решила принять ухаживания Игоря и вскоре стала вхожа в их дом. Щедрый, умный, начитанный и красивый парень быстро вскружил мне голову. Через несколько месяцев мы начали жить вместе. Казалось, я вытащила счастливый билет. Анна Сергеевна почти сразу стала называть меня дочкой, ее родители – внучкой. В их семье я была родным человеком, только Игорь женой называть меня не спешил…
После нескольких лет совместной жизни наши отношения потеряли былую радость, все чаще мы проводили время порознь. Тяжелая работа в придачу к утомительному графику перестала приносить удовольствие. Девчонки из коллектива вышли замуж и одна за другой родили детей. Анна Сергеевна пригласила нового партнера, который в скором времени окончательно изменил состав коллектива и политику цветочной сети в целом. Я стала понимать, что пора уходить. Оставался один вопрос: из магазина или от Игоря? Мой парень решил все за меня. Однажды за ужином он рассказывал о проблемах в семье друга, который женился несколько месяцев назад, в конце своего монолога заключил, что женятся только дебилы, нормальные мужики ценят свободу. Я посмотрела на него и поняла, что с ним просто теряю время, ведь в глубине души стала осознавать, что мечтаю создать семью и родить детей. В тот же вечер я собрала свои вещи и ушла из дома, сняв на сутки простенькую гостиницу. Игорь ничего не понял, вяло попытался меня остановить и решил, что я в очередной раз просто капризничаю.
Ночью в гостинице я не смогла уснуть, ворочалась, думала, куда пойти работать, но понимала, что быстро найти хорошую работу не получится. Утром отправилась в магазин, где меня уже ждала Анна Сергеевна. Она узнала, что я не ночевала дома и решила устроить мне небольшую взбучку. Я объяснила, что больше не люблю ее сына и пообещала в ближайшее время уволиться с работы. Растерянная мама стала утешать меня, уговаривать одуматься и вернуться к сыну, но эти слова меня вовсе не трогали, так как решение расстаться с Игорем в душе я приняла давно. Анна Сергеевна просила не горячиться и не спешить с увольнением. Это предложение пришлось принять. В тот же вечер я смогла снять скромную квартирку в самом неудобном для жизни районе Петропавловска-Камчатского на улице Труда. Плохая транспортная доступность компенсировалась видом на Авачинскую бухту, которым я смогла насладиться сполна. Через месяц, окончательно устав мотаться через весь город на работу, я уволилась и устроилась работать продавцом в пивной отдел продуктового магазина, расположенного рядом с моим домом.
Деньги в прямом смысле этого слова потекли ручьем. Через несколько месяцев я была местной достопримечательностью, посетители меня называли «наша прелесть». Мне не нужно было терпеть недовольные лица покупателей, в отдел приходили только счастливые люди. Приобретение этого пенного напитка придавало радость будням моих покупателей. Жизнь стала обыкновенной и размеренной, но моя душа чувствовала себя неуютно, словно в моей туфельке оказался колючий камешек.
С девчонками из цветочного магазина мы поддерживали дружбу. Они рассказывали последние сплетни и новости про Игоря, хотя знали, что его жизнь мне была совсем не интересна. Каждая из них старалась меня с кем-нибудь познакомить, но пустота внутри не давала мне возможности строить новые отношения. В очередные выходные лучшая подруга предложила съездить на берег Тихого океана. Девчонки из нашей компании стали крутить носами, утверждать, что там непременно должно быть холодно и туманно. Но меня не нужно было уговаривать. Быстро надев красивое летнее платье под цвет безоблачного неба, я выпорхнула из дома. В машине подружки сидел неизвестный мне парень. Он галантно открыл дверь и представился Сашей, братом подружки, который вернулся на Камчатку после окончания какой-то военной академии для продолжения службы в вооруженных силах. Я немного растерялась, но, посмотрев в глаза парню, вдруг вспомнила его лицо на фото из домашнего архива подружки. Правда, теперь передо мной стоял возмужавший привлекательный мужчина. Сев в машину, я услышала воспитательную оду про выбор формы одежды для Тихого океана. Посмотрев на псевдопедагога, я заявила, что встреча со стихией для меня всегда словно первое свидание, на которое нужно наряжаться. Александр усмехнулся и ответил: «Сестренка была права…» «В чем это, интересно?» – спросила я. «Что ты сумасшедшая…» – ответил мой собеседник. Мне стало обидно, что моя лучшая подруга так считает, но портить пикник разборками не стала. Мы заехали за подружкой и ее мужем, затем отправились на природу.
Океан встретил нас сильным ветром. Подол моего легкого платья мотался по сторонам, бессовестно оголяя нижние части моего тела. Александр достал из машины плед, подошел ко мне и укутал, словно ребенка. Мы расположились в ложбинке, разложили простенькие закуски, достали хорошего вина. Александр все время молчал и внимательно слушал мои смешные истории про постоянных покупателей и крепко пьющих соседей. Вместе со мной ходил к воде, собирал шикшу и шиповник, на расспросы о себе отшучивался и ничего не рассказывал. Когда океан заволокло туманом, нам пришлось вернуться домой.
Сначала мы высадили нашу влюбленную парочку. Подъехав к моему дому, Александр сказал, что ждал меня всю жизнь. Я засмеялась, махнула рукой и ответила, что не обращаю внимание на такое примитивное заигрывание. Он взял мою руку и нежно поцеловал ее. Это было очень мило и невероятно приятно. Отдергивать ее я не стала, потянулась и почему-то поцеловала Александра в губы. Возбуждение прокатилось по моему телу. Никогда прежде я не испытывали столько волнения от поцелуя мужчины. Я вдруг испугалась своих чувств и отстранилась от Александра. Он открыл глаза, и в них я увидела любовную поволоку, на секунду мне показалось, мы оба перестали дышать, чтобы не вспугнуть рождение нашей любви. Он прикоснулся к щеке и, нежно погладив, предложил немного покататься по городу. Сомнения стали терзать мою душу, я уже собралась выходить из машины, как вдруг Александр резко нажал на газ и рванул от подъезда. Мы поехали на Мишенную сопку, где на смотровой площадке жарко целовались, обняв друг друга, словно встретились после долгой разлуки. Я слышала удары его сердца, чувствовала тепло и аромат его тела и понимала, что пропала. Ту ночь мы провели вместе и вскоре стали жить в его квартире.
Через три месяца состоялась наша свадьба. Я была самой счастливой невестой на свете. Свадебный букет сделала сама. Лишь одно огорчало меня, что эту радость не смогли разделить мои родные. С ними мы встретились на следующий год в Краснодаре, где отдыхали с мужем и оплатили билет маме с Васенькой, который невероятно вырос и стал точной копией отца. Артемка приехать отказался, его супруга ждала первенца. Передал гостинец и свои фотографии. Мама невероятно постарела за годы нашей разлуки и стала еще более родной и любимой. По моей просьбе она привезла ту самую картину, на которую я любовалась так много лет, от всей души пожелала нам счастья, сказала, что помирилась с Раисой, когда узнала, что та больна лейкемией.
Много положительных эмоций принесла эта встреча, но я всегда буду помнить историю той пожилой женщины из аэропорта, которая не успела забрать маму на Камчатку. Сейчас убедить свою маму переехать на край земли мне не удается, но я верю, что когда-нибудь смогу это сделать и влюбить ее в этот суровый, но волшебный край, где зима длится шесть месяцев, а жителей берега Авачинской бухты защищают Три Брата…
Облака на ощупь
Говорят, каждый настоящий мужчина в жизни должен сделать три дела: посадить дерево, построить дом и воспитать сына. За всю свою молодость и учебу в Иркутском военном авиационно-техническом училище мой отец высадил такое количество деревьев, что их бы хватило на целый парк, названный его именем. Дом, в котором он вырос, бесконечно достраивался и ремонтировался, что, безусловно, стало причиной многих познаний в области строительства. Через год после свадьбы с мамой родился я, его единственный сын. В свои двадцать четыре года он выполнил все дела настоящего мужчины и по праву гордился этим званием. Однако сохранить этот статус от не сумел, потому как самое главное испытание на стойкость характера, силу воли и крепость духа, так необходимые настоящему мужчине, он так и не прошел.
Окончив училище с одной четверкой, отец мечтал летать. Он был спортсменом, общественным активистом, прыгал с парашютом и грезил небом. Командование авиационной части, где он служил после окончания училища, разрешило ему в виде исключения экстерном сдать экзамены. Через год отец должен был стать летчиком-истребителем. Но с приходом к власти в Советском Союзе Никиты Сергеевича Хрущева вооруженные силы были сокращены на полтора миллиона человек, среди них оказались пятьсот тысяч офицеров. Авиационную часть, где служил отец, сократили. При формировании ракетных войск ему, как обладателю технического образования, предложили остаться на службе в ракетной части либо идти на гражданку. Отец остался на службе, но никогда больше не садился за штурвал самолета, что стало настоящей трагедией для нашей семьи и него самого.
С раннего детства я слышал его разговоры про небо. Он часто подхватывал меня маленького на руки и шел на «боевое задание»: «Истребители стоят под открытым небом. Их кабины укрыты брезентом. Экипажи ждут команды!» «По масынам», – картавя, отвечал я. Отец поднимал меня еще выше, ждал, пока я расправлю руки, словно крылья, начинал меня кружить, издавая звуки, похожие на шум мотора самолета. Устав от «полета», мы падали на софу, стоящую в большой комнате. Я заливался смехом, а глаза отца наполнялись тоской.
Став старше, я начал замечать, что отец часто после службы стал приходить навеселе. В таком состоянии он иногда пытался со мной поиграть. Все чаще, приходя домой в пьяном угре, снимал свою форму и с остервенеем вытирал об нее ноги. Потом декламировал выдержки из инструкции по воздушному бою истребительной авиации и засыпал.
Мама тихонько плакала, просила не обижаться на папу, пыталась мне объяснить, что отец хороший, но несчастный человек. Юношей я смотрел на небо и не мог понять, что может быть волшебного в этом бескрайнем голубом полотне. Мое сердце больше занимала морская стихия. Волны, готовые поглотить все, что встретят на своем пути, гладь воды, отражающая солнечный свет, дарящая умиротворение, не шли ни в какое сравнение с большими тучами, перистыми облаками и прочими малоинтересными явлениями, изучаемыми на уроках природоведения. Самой достойной и красивой одеждой настоящего мужчины я считал форму военно-морских офицеров. Черная как уголь фуражка, украшенная золотистой кокардой с изображением якоря, кортик, белые перчатки приводили меня в восторг. Но отец видел во мне лишь военного летчика. Среди моих игрушек были только самолетики и солдатики, одетые в летную форму. Мои желания его не интересовали. Пытаясь объяснить, что я хочу стать морским офицером, слышал лишь в ответ: «Чем опытней пилот, тем мягче и красивее его посадка. Летчика определяют именно по ней. Сынок, тебе непременно нужно «пощупать» облака». Иногда мне казалось, что я разговаривал с глухим человеком. О море он вообще слушать не хотел. Когда мне исполнилось четырнадцать лет, стал хлопотать за меня о поступлении в высшее летное училище. Обладая таким же упрямым характером, я заявил, что сбегу из дома, но летчиком не стану.
Тем же вечером отец напился сильнее обычного и впервые ударил маму по лицу. Он кричал на нее, обвинял в плохом воспитании сына, говорил, что ненавидит всех нас за то, что мы испортили ему жизнь. Его слова ранили мою душу. За боль, причиненную маме, я чувствовал, как во мне начинают пробиваться ростки ненависти к человеку, которого я когда-то любил всем сердцем.
С тех пор жизнь в доме стала просто невыносимой. Отец пил, устраивал скандалы, требовал моего согласия на учебу в летном училище. Но я не собирался отступать от своей мечты и не сдавался. Спасением стали командировки отца. Когда он уезжал на несколько дней, в доме наступала приятная тишина. Я просил маму развестись с отцом, обещал, что, окончив в военно-морское училище, буду высылать ей деньги на проживание. Мама, грустно улыбалась, гладила меня по голове и говорила, что отец скоро свыкнется с моим решением стать «властителем» морей и океанов, просто ему для этого нужно время…
К моменту моего отъезда в доме действительно стало тише. Но отец всячески противился моему поступлению в военно-морское училище. Поддержку и помощь я получал только от мамы.
Позже из писем я узнал, что у отца появилась другая женщина. Мама измену простить не смогла, и, когда я перешел на третий курс, они развелись. Отец несколько раз пытался вернуться, просил прощения, со мной старался наладить отношения. Мама отца обратно не приняла, но общаться нам не запрещала. Мне хотелось рассказать ему о своей учебе, новых друзьях, преподавателях, достойных уважения, своих успехах. Но отец очень болезненно пережил развод и общение со мной прекратил. На четвертом курсе в высшем военно-морском училище в каникулярном отпуске я все же решился встретиться с отцом и поговорить на прощание.
К моему удивлению, отец принял меня доброжелательно. Он накрыл стол, угостил чаем с пирожными. Сказал, что женился на той женщине, про которую мама нечаянно узнала. Он отметил, что военно-морская форма мне невероятно идет. Узнав, что наше училище участвует в параде на Красной площади в честь очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции он достал из комода пару форменных теплых белых перчаток и вручил их мне со словами: «Возьми теплые перчатки. На тренировках к параду пригодятся. Октябрь в Москве холодный. Вы же будете целый месяц тренироваться и жить в палатках». Потом вдруг замолчал на несколько секунд и сказал, что если бы он стал летчиком, все в жизни сложилось бы по-другому. «Я никогда не забуду свой первый полет, –продолжил он. – Эйфория – это мягко сказано. Когда я впервые увидел, что отрываюсь от земли, это было смешанное чувство: и свобода, и страх, и интерес, и ни с чем не сравнимое возбуждение. Ты отрываешься и понимаешь, что от тебя уходят все проблемы, которые мучили на земле, какие-то неурядицы. В воздухе ты – другой человек, но мои крылья сломали на взлете. Надеюсь, твоя судьба будет счастливее моей, служи, сынок, так, чтобы я гордился тобой». Накопленные обиды, годы скандалов, пьянства и упреков не позволили мне тогда обнять отца. Учтиво поблагодарив за угощения, я взял перчатки и отправился на вокзал.
После окончания учебы я получил распределение на Тихоокеанский флот. Моей мечтой стала служба на крейсере. Я должен был прибыть в город Владивосток. Добраться до края земли тогда можно было лишь с промежуточными пересадками. Транзитный авиабилет продавался военнослужащим без указания конкретного посадочного места в самолете. С таким билетом пассажир имел право идти на подсадку, и в том случае, если находилось свободное место, его обязаны были посадить, но если свободных мест не было, можно было застрять на несколько дней. Транзитный билет позволял гарантировано получить место в гостинице при аэропорте за плату, так как путешествие могло затянуться надолго. В тот год в киевском аэропорту Жуляны очередь на посадку из выпускников военно-морских и сухопутных училищ составляло около 60 человек. Предпочтение отдавалось семейным офицерам с маленькими детьми на руках. Офицеры без транзитных билетов не имели права на гостиницу. Ожидая свободного места, они по семь дней торчали в зале ожидания, комната матери и ребенка в аэропорту была переполнена. В этом аду, заполненном детским криками, говором людей, запахом еды, было невозможно находиться, и я решил найти другой путь, чтобы попасть на нужный рейс.
Я стал наблюдать за контрольно-пропускным пунктом для личного состава экипажей самолетов. Летный состав проходил инструктаж перед вылетом в специальном помещении. За три с половиной часа до планируемого отлета нужного мне рейса я отправился на КПП, чтобы найти свой экипаж и попробовать договориться, чтобы меня взяли на борт авиалайнера. Увидев молодого офицера в черной форме, молодые стюардессы стали кокетничать, хихикать. Выбрав самую красивую обладательницу голубой формы, я спросил номер рейса, на котором она работала. Особа представилась Ольгой и сказала, что летит именно на том рейсе, который меня интересовал. Она выслушала мою историю про отсутствие свободных мест и срочную необходимость прибыть во Владивосток для прохождения службы, сказала, что знает, кто мне поможет.
Ольга вернулась в автобус, который привез экипаж на КПП, и через пять минут вернулась под ручку с высоким седым возрастным мужчиной в красивой форме. Подойдя ко мне, мужчина протянул руку и представился Николаем Васильевичем, командиром авиалайнера. «Сынок, зачем ты летишь во Владик?» – спросил он. «Служить на крейсере, название которого я пока не знаю», – ответил я. «Мой сын служит на крейсере «Адмирал Зозуля» в Североморске, я помогу тебе вырваться из Киева, но тебе придется просидеть четыре часа на небольшом откидном стульчике в нашей кабине. А прибыв в Барнаул, думаю, мы сможет отыскать тебе местечко в салоне самолета». За годы учебы я забыл слово «комфорт», поэтому с легкостью мог пережить любые неудобства. Подхватив небольшой чемодан, я отправился вслед за Николаем Васильевичем.
Вместе с экипажем нас подвезли к первому трапу, по которому мы поднялись в самолет. Мой чемодан поставили в шкафчик, предназначенный для членов экипажа, и усадили на откидное кресло в кабине самолета. Из вежливости бортинженер спросил, какое военное училище я окончил и по какой специальности. Мой ответ, что окончил я Черноморское высшее военно-морское училище и теперь являюсь специалистом по ракетному вооружению надводных кораблей, заставил его произнести глубокомысленное: «А-а-а-а», – что, видимо, свидетельствовало об уважении всего экипажа к ракетам надводного флота и, полагаю, лично ко мне. Перед взлетом командир авиалайнера сказал старшей бортпроводнице, уже знакомой мне Ольге, чтобы она сделала мне кофе как для него. По вкусу я понял, что в чашку с ароматным напитком была добавлена ложечка уссурийского или рижского бальзама либо коньяка.
ТУ-154 оторвался от земли в назначенные 22:00. Никогда прежде я не бывал в кабине самолета. Помимо огромного количества всевозможных приборов, я восхитился видом из кабины. Сидя на одном месте, можно было увидеть, что происходит вокруг. Сначала ты тонешь в огнях полосы, потом города, а после погружаешься в мир звезд. Тебе кажется, будто, протянув руку, ты сможешь их потрогать. Николай Васильевич, заметив восхищенное выражение моего лица, усмехнулся и сказал, что так всегда бывает в первый раз, но даже к звездам со временем привыкаешь. Я вдруг вспомнил отца, мне впервые стало его искренне жаль. Увидев однажды эти чудеса, всем сердцем обожая небо, наверное, сложно остаться счастливым, когда тебя всего этого лишили.
Через час управление самолетом перевели в режим «автопилот», экипаж, кроме бортинженера, погрузился в сон. Я тоже не спал, несмотря на то, что продолжительная нервная суета аэропорта меня изрядно утомила. Незнакомые ранее ощущения, волнение, воспоминания об отце, о том, как холодно с ним простился после трех лет разлуки, не давали покоя. Лишь перед посадкой я немного вздремнул.
Большая часть пассажиров вышла в Барнауле и мне смогли зарезервировать место в салоне. Из Барнаула до Владивостока я уже летел в салоне вместе с остальными пассажирами.
При выходе из самолета командир подошел ко мне, пожал руку и пожелал удачи, второй пилот и бортинженер проделали то же самое. Пассажиры смотрели на меня удивленно. В их глазах читалось: «Чего это вдруг салаге лейтенанту была оказана такая честь?» Город Артем, где располагался аэропорт, встретил меня духотой и липким туманом.
Я получил распределение служить на крейсере «Варяг», базирующемся в бухте Абрек залива Стрелок в поселке Тихоокеанский (ныне город Фокино), в ста километрах на север от Владивостока. Через два года отправился в свой первый отпуск, чтобы навестить родителей. Мне хотелось повидаться с отцом, рассказать о своих ощущениях, стать к нему ближе, но моим планам не суждено было сбыться. Почти сразу после моего отъезда к месту службы отец умер. Врачи сказали – оторвался тромб. Новая супруга о его смерти решила нам с мамой не сообщать. Думаю, она сильно ревновала отца к маме и ко мне. Молчание отца я расценивал как обиду, не зная, что его просто больше нет на этой земле. Мне так и не удалось рассказать ему о куполе черного волшебного неба, в который невозможно было не влюбиться, объяснить, что я понимаю его боль и сожалею о нашей размолвке.
Своего сына я назвал в честь отца. Мама так и не вышла больше замуж. Она стала жить с моей семьей, наблюдая, как растет ее единственный внук. Когда Никитка впервые попросил купить ему самолетик, мама даже расплакалась. Со временем сынок серьезно заинтересовался авиацией и после окончания школы поступил в летное училище, чем, безусловно, гордился бы его дедушка. Морская стихия Никиту не захватила, в нашем доме разговоры ведутся исключительно про небо. С сыном я не спорю, внимательно слушаю о его единственном увлечении, свои интересы не навязываю, но втайне мечтаю о внуке, которого обязательно увлеку морем…
В канун восьмого марта
Рабочий поселок городского типа Заозерск на границе между окончанием восьмидесятых и началом девяностых годов прошлого века повторял облик любого другого поселения, расположенного на берегу вечно холодных рыбопромысловых рек. Невысокие здания серого цвета чередовались с частным сектором. Школа и детский сад давно потеряли свой первозданный вид и производили весьма унылое впечатление. Местный дом культуры размещался в стареньком здании, когда-то перенесшем пожар. Единственный универмаг был оформлен фигурками из маргарина и консервами, уложенными красивыми башнями. Небольшой рыночек с перекошенными от старости лотками носил гордое название барахолка. Единственной достопримечательностью Заозерска являлось двухэтажное здание местной администрации, которое можно было безошибочно узнать по флагу, расположенному на козырьке его крыши, и белоснежным стенам, беленным известью дважды в год.
На излете существования Советского Союза местным властям наконец-то выделили деньги на постройку новой современной школы. Для строительства были приглашены китайские рабочие. Те, как известно, отличались добросовестностью, трудолюбием и, главное, не тащили со стройки разные дефицитные материалы. Местные мальчишки сначала чурались незнакомцев, говорящих на непонятном языке, а затем привыкли и бегали каждый день смотреть на диковинных людей, о которых они раньше только слышали. Глядя на китайцев, обладающих маленьким ростом, я думал, что их специально отбирали для работы на стройке, чтобы больше помещалось в жилых балках, стоящих недалеко от будущей школы. Особенное изумление у меня вызывала работа тяжелого иностранного бульдозера и большого подъемного автокрана.
Вдоволь наглядевшись на чудо-технику, я старался пораньше возвращаться домой, чтобы опередить приход мамы. Она очень злилась, если я возвращался позже нее.
Когда в прихожей хлопнула дверь, тревожное предчувствие охватило меня. По шагам я понял, что мать снова пьяна. Нетвердой походкой она прошла в комнату, не раздеваясь, плюхнулась в кресло и с пьяной улыбкой протянула: «Ну-у, как дела-а, Жэка? Уроки сделал? Чего зыркаешь на меня, говнюк? Матери тебе не жалко?!» Устав от пьяного монолога, она засопела, откинувшись на спинку кресла. Я снял с нее сапоги, шапку, погасил свет и тихонько вышел в соседнюю комнату.
