– И на стороне ворующих. Но не явно же – ворующих! Понимаешь? Он управляет, так сказать, прикрывая глаза на дела своих, – Лавров хохотнул. – Ну, а те нас, торгующих, не трогают. Все как всегда в России. В СССР торговать, как сейчас, не разрешали, – так все помаленьку воровали. А сейчас торговать разрешили законом: иди и торгуй – как хочешь, так и торгуй!
– Разрешили торговать законом? – со смехом переспросил Николай. – И что, хорошо расходится?
– Да не цепляйся ты к словам! Я имел ввиду: законодательно разрешили!
– Не-не, ты объясни мне: если есть такие бизнесмены, которые Родиной и совестью торгуют, то должны быть среди вас и такие бизнесмены, которые и законами торгуют, – не унимался Николай. Лавров, сидевший обхватив руками руль своего автомобиля, почему-то раздражал его, и Николаю хотелось побольнее его «укусить».
Лавров внимательно посмотрел на Николая.
– А сам ты об этом, конечно, не знаешь? – спросил Лавров.
– Не знаю. Я, например, только сейчас от тебя узнал, что у вас Родина и совесть – самые ходовые товары.
Лавров помолчал. Усмехнулся.
– У вас, у нас… Таврогин, ты на меня-то за что бочку катишь? Я не министр иностранных дел, не председатель Госкомимущества и не депутат Госдумы.
– А при чем здесь эти господа?
– Таврогин, ты меня удивляешь… Включи голову, подумай. А насчет законов я тебя, так уж и быть, просвещу: в Госдуме – главная торговая площадка законами. Надо объяснять дальше или сам поймешь?
– Да понял уже: кто больше даст, закон того и примут.
– Ну, как-то так. И еще пойми: демократии без торговли законами не бывает. Если в главном законодательном органе государства не торгуют законами, то в таком государстве нет демократии – в ней либо деспотия или тоталитарный режим, типа какой-нибудь разновидности коммунизма.
– Значит, в России при царе и большевиках законами не торговали?
– Нет, Таврогин, тогда не торговали, потому что демократии в нынешнем виде не было…
Николай помолчал, потом уничижительно-издевательским тоном сказал:
– Да, Лавров, умный ты человек. Много знаешь, почти все понимаешь, не то что мы – лохи…
Лавров то ли не обратил внимания на то, каким тоном были сказаны эти слова, то ли умышленно не заметил, и спокойно спросил:
– Ты что, и про указ президента о свободе торговли не слышал?
– Нет, не слыхал.
– Зря… Полюбопытствовал бы…
– Я не интересуюсь такими указами. Зачем они мне?
– А вот я интересуюсь! Мне жить надо, детей кормить, а их у меня двое! Жене полгода не платят зарплату. Я один могу их накормить. Понимаешь? Я. Один. И никто больше! И для того, чтобы у меня была возможность их кормить, я проголосую и за этого президента, и за его демократию и за всю его камарилью.
– А у меня такое мнение, что твоему президенту – все по х…рену! – словно не слыша Лаврова, сказал Николай. – Издал указ про свободу торговли – и трава не расти! Дохните, люди добрые, как можете – я же вам дал свободу торговли. Чего же вы еще хотите?
– Ну, президент-то тут, пожалуй, ни при чем, – неожиданно устало сказал Лавров.
– Как это – ни при чем? – удивился Николай. – Если у хозяина в доме от голода мрет прислуга, то разве хозяин ни при чем? А большинство-то в России сейчас дохнет с голоду. Кроме синих макарон да картошки народ ничего не видит.
– Что, и у тебя дома тоже, кроме синих макарон и картошки, ничего нет?
– У меня? – Николай сделал паузу, потом с усмешкой сказал. – У меня огурцы есть.
– Что? Огурцы? – удивленно переспросил Лавров и, словно, придя в себя, с усмешкой выдохнул. – А-а!! Да охренеть! Огурцы…
– Да, огурцы. Соленые, – утвердительно сказал Николай и добавил. – Так что мне пока есть что пожрать… Но если и дальше не будут платить зарплату, то тогда не знаю…
– Таврогин, а президент все-таки не виноват, что у тебя в доме только картошка, макароны и огурцы. Не перебивай, дай договорить.
– Ну, договаривай. Я молчу.
– Он указ издал не только для меня, но и для тебя. Он дал нам равные возможности…
– У-у, какой у тебя Президент – действительно, круче Бога! Надо же – Бог не дал нам равных возможностей, а твой президент своим указом – нам всем их дал, – с усмешкой прокомментировал Николай.
– Да! Да! Он дал людям, гражданам своей страны, главное – равные возможности! И ты – бери и торгуй, и у тебя будут не только макароны и огурцы с картошкой… Конечно, рискованно слезать с должности и зарплаты. Не хочешь рисковать? Тогда – макароны…
– Не все могут торговать. Кто-то должен и работать…
– Да ладно, Таврогин! Торговля – это тоже работа, да еще какая!
– Обман это – ваша торговля…
– А как без обмана? Но это честный обман!
– Как это – честный?
– А так: я ведь тому, кому продаю, говорю, что тебе, мол, продаю, по две тысячи, а сам купил за тысячу девятьсот, хотя, на самом деле, взял за триста рублей. Вот и весь обман. Хотя могу и не говорить. Но это способствует продажам, поэтому я говорю. Я же не украл, а купил, а потом перепродал. На этом обмане, как ты говоришь, вся торговля держится, весь мир… И у нас вся торговля будет построена на обмане. У нас не будет по-другому. Вот увидишь.
Таврогин помолчал, потом, усмехнувшись произнес:
– А ты интересно рассуждаешь. Широко! Так сказать – в мировом масштабе!
– А то! То ж азбука! Слышь, Таврогин, у тебя, например, верняк, всякие там ноу-хау от ВПК имеются… Мог бы в два счета разбогатеть! Продал пару ноу-хау – и за день разбогател!
Николай хмыкнул и посмотрел на Лаврова. Даже в темноте в глазах Лаврова была видна улыбка…
– Сань, один мой учитель в институте, профессор, как- то сказал, уже не помню по какому поводу: кто хочет разбогатеть в течение дня, будет повешен в течение года. Ты что, Лавров, думаешь, что я секреты буду продавать? Ошибаешься…
– А я разве говорил, что надо продавать секреты? Я такого не говорил! А ты не рисковый человек! И не вешают сейчас. Сейчас всем предоставлена возможность обогащаться любой ценой и в любой срок.
– Может, и плохо…
– Что плохо? Что не вешают? – спросил Лавров.
– Плохо, что все рецепт ищут, как разбогатеть в кратчайший срок, даже за день, любой ценой…
– Успокойся, Таврогин! Тебе это не грозит! Эх, жаль, что у меня не получается сегодня с тобой съездить в кабак! Мы бы с тобой обо всем побазарили! Интересный ты парень, Таврогин, не простой… И мысли у тебя интересные… Ты вообще – умный парень, только упертый, как коммунист…
Николай пропустил мимо ушей слова Лаврова про «непростого парня» и «интересные мысли», но подумал, что если бы он с Лавровым поехал в кабак, то это было достойное завершение дня – он точно бы напился…
– Я готов, если ты… готов…
– Жаль, конечно, но не получится… Я на сегодня с дамой договорился, – словно извиняясь, сказал Лавров. – С девушкой… Извини, брат… Я ж не знал, что тебя встречу. А с тобой я бы выпил!
– Только мне не на что тебя угостить, – усмехнулся Николай.
Лавров с интересом оглядел Николая, словно видел его в первый раз, скривился в улыбке и покачал головой.
– Зря ты так, Коль, – с обидой сказал Лавров. – Я не на твои хотел с тобой выпить, а на свои. Я никогда не был халявщиком, и, надеюсь, никогда уже им не стану.
– Ну, в таком случае, я тоже халявщиком быть не хочу. А потому, брат, – подражая интонации Лаврова, сказал Николай, – извини, пить с тобой я не буду – ни на твои, ни на свои!
Николай открыл дверь и быстро вышел из машины.
– Э, ты что? Я не хотел тебя обидеть! Коль, ты что? – крикнул Лавров вслед уходящему Николаю.
Николай не обернулся…
Отойдя от машины Лаврова всего тридцать-сорок шагов, он уже жалел, что обидел парня, а в том, что он обидел Лаврова, Николай не сомневался. «Бывает же так! – рассуждал Николай. – На пустом месте вспыхнул… Ладно бы повод был, а то… Значит, уже все… дошел до точки… Нет, надо что-то делать. Так жить нельзя. Иначе… иначе можно чего-нибудь натворить. А что делать? Как жить?»
Вопрос, заданный Николаем самому себе, так и остался без ответа.
Он незаметно подошел к остановке. Огляделся. Хмурые лица людей. Даже угрюмые. Даже молодежь, умеющая быть веселой без причины, какая-то озабоченная… Единственный плюс в том, что большинство людей все-таки хорошо одеты: пальто, куртки, даже есть кожаные… Стоят молча, ждут свой транспорт. Несмотря на угрюмость людей, опасности от них не исходило, – это он чувствовал хорошо. «Вот и Сашка Лавров, – он тоже безобидный, а я нахамил ему, – Николай снова вернулся мыслями к встрече с Лавровым. – Ладно, при встрече, извинюсь…»
Его троллейбус подошел через две или три минуты и, что удивительно, был почти пуст… Входя в него, Николай подумал: «Всё, некого стало возить, все в административных отпусках». Он поискал взглядом кондуктора. Странно, но кондуктора не было… Николай пошарил в карманах, достал «мелочь» и, отсчитав сорок рублей и опустив их в кассу, «открутил» себе билет.
Он старался не думать ни о доме, ни о встрече с супругой, – слишком уж неприятной представлялась ему эта встреча и, соответственно, последующий разговор…
Дорога с остановки троллейбуса до дома сегодня показалась ему очень короткой. Так всегда бывало, когда дома его ожидали неприятности… Возле подъезда он постоял, поглядел по сторонам… Странно, но вокруг никого… «Вот так всегда: когда тебе хреново, то вокруг никого…», – вслух сказал Николай, вздохнул и вошел в подъезд. Поднимаясь по лестнице, он чувствовал, казалось, запах скандала…
Перед дверью квартиры он постоял. Прислушался. Тихо…
Позвонил. Подождал. К двери никто не подошел. Странно. Он порылся в карманах, нашарил ключи, открыл дверь и вошел. Про себя отметил, что уже около года он, приходя вечером домой, не чувствует запаха приготовленного ужина… В квартире было тихо. Почему-то даже сын, Димка, не выбежал его встречать. Это встревожило и озадачило…
Николай повесил в прихожей куртку, снял обувь и прошел в комнату. В ней горел свет, но никого не было. Он настороженно оглядывался, и тут услышал тихий голос супруги:
– На кухню проходи. Димка спит. А мы с тобой как раз поговорим …
– А что с Димкой? – озадаченно спросил Николай, войдя в кухню.
Жена, одетая так, словно собралась на работу в свой плановый отдел, сидела за кухонным столом, закинув ногу на ногу, и постукивала наманикюренными ноготками по столу…
– Ничего. Я думаю, просто устал.
– Устал? Ты температуру ему мерила?
– Я и без градусников знаю, какая у сына температура, – резко сказала жена. – Ну, работничек, что скажешь? Есть ли зарплата сегодня? – прищурившись, спросила жена.
«Началось…», – подумал про себя Николай. Виновато опустив голову, он с трудом выдавил:
– Нет…
– Так… И сколько же это будет продолжаться?
Жена перестала стучать по столу ноготками.
– Откуда я знаю? – виновато сказал Николай. – Я же не директор завода…
– Вот и херово, что не директор, – тихо, с неприязнью, произнесла жена. – Ты, вообще, как жить-то думаешь, инженер-оборонщик херов? На что ты жить собираешься? Ты пять месяцев не приносишь домой денег! Может, мне в проститутки податься прикажешь, а сам – в сутенеры? А?
– Хватит нести чушь! – резко сказал Николай. Первый раз за всю свою жизнь он испытал сейчас острое желание ударить женщину… Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. «Нет, нельзя… ни в коем случае. Никогда!», – сказал он себе и открыто посмотрел на женщину.
– Мне можно нести чушь. Я женщина. А вот ты должен приносить в дом деньги, а не оправдания! Тогда я не буду, как ты говоришь, нести чушь. Это ты несешь чушь вместо денег. В доме второй день нет ни копейки. Я сегодня на работу шла пешком. Димке даже на завтрак нечего не было дать.
Она пристально, изучающе, долго смотрела на Николая, потом тихо и спокойно сказала:
– Мне, Таврогин, надоела такая жизнь. Я от тебя ухожу. Сейчас и немедленно. Надеюсь, ты не будешь останавливать меня силой? – Она испытующе стрельнула в него глазами. – Ты же цивилизованный человек, правда?
Николай молчал. Ее слова настолько огорошили его, что он, казалось, мог только слушать…
– Надеюсь, ты все понял? Ты же умный человек.
– А Димка? – растерянно спросил Николай. – Где Димка?
– Я же сказала тебе: Димка спит в своей комнате. Его я заберу позже. Только не возражай. Тебе это не идет, Таврогин.
Николай резко развернулся и почти бегом, в несколько шагов достиг двери в комнату сына. Он осторожно открыл дверь: Димка действительно сладко спал, положив обе ладошки под голову…
Николай повернулся и увидел жену в двух шагах от себя.
– Ну что, убедился? Ничего, Таврогин, все у тебя будет хорошо. Или нехорошо. Но без меня. Да дай же ты мне пройти, – тихо, но с вызовом, сказала она, нервно передернув своими узкими плечами.
Николай посторонился.
– Я тебе не мешаю. Уходи, – спокойно и твердо сказал Николай.
Жена прошла, обдав его густым ароматом незнакомых духов… Он поморщился, но ничего не сказал. Жена, увидев его гримасу, с усмешкой бросила через плечо:
– Это Франция, Таврогин.
Николай промолчал.
Она прошла в коридор и тихо сказала:
– Дверь за мной закрой, пожалуйста.
