Алексей Александрович Стопичев "Босиком по стеклу…"

Босиком по стеклу…
Алексей Александрович Стопичев

Сборник рассказов об СВО. В рассказах реальные истории и судьбы наших военных, волонтёров, медиков…

Алексей Стопичев

Босиком по стеклу…

Босиком по стеклу…

Мне часто во время чрезвычайных происшествий врезается в память что-то одно. Может, не самое важное, но какое-то пронзительно-яркое. Так у меня было и вчера, во время прилёта в Белгород, когда укрофашисты обстреляли наш мирный город.

Где-то ближе к четырём утра я стоял возле ленточки оцепления, беседовал с полицейским. А вся дорога была усыпана стеклом из многоэтажки на улице Маяковского. Стекло лежало густо и хрустело под подошвами, перебивая этим хрустом даже вой сирен и гомон ошеломлённых людей. Этот хруст ввинчивался в барабанные перепонки безысходностью и непониманием. И тут из-за поворота появилась женщина. Одета явно в домашнее и… босиком. По стеклу. Полицейский пытался объяснить, что нет прохода, но женщина, явно ничего не видя перед собой жутким грудным голосом проорала: родители у меня там! И побежала в сторону разбитых домов. Босиком. По стеклу…

Мы смотрели ей вслед, и у полицейского играли желваки на лице. От сочувствия. От невозможности помочь, утешить. И от невозможности исправить, уберечь, защитить. А я думал, кем же нужно быть, чтобы так, ракетами бить по мирному городу? А потом злорадствовать в пабликах по поводу ужаса. По поводу погибших. А ещё думал о том, сколько таких, босиком по стеклу было уже на Донбассе и у нас. И дело не в изрезанных ногах, а в изрезанных душах. Они тоже в такие моменты босые, беззащитные…

Морали не будет, друзья. Просто картинка. Стекло и босые ноги. Это мы. Сейчас…

Водитель

Саня Ермолаев тоскливо посмотрел на шумную компанию и вышел во двор покурить. Он уже несколько дней был в отпуске, и надо ж такому случиться – Ленка одноклассница позвала его на свой день рождения. Ленка Сане нравилась всегда: красивая, задорная, с ч?рным разлётом бровей и горделиво вздёрнутым носиком. Всего пару дней назад, когда он пришёл в супер-маркет, увидела его и ухватила за рукав:

– Санечка! Вернулся! Тётя Оля говорила, что ты на СВО был?

Саня растерялся немного, кивнул неловко и утонул в искрящихся ленкиных глазах.

– Так, Саша, у меня день рождения послезавтра! Я тебя жду! И не спорь, отказ не принимается, – одноклассница решительно тряхнула головой и чмокнула отпускника в щёку. И он припёрся на этот день рождения…

Ермолаев решительно отбросил окурок и посмотрел на дорогу, подумывая, а не уйти ли отсюда к чёртовой матери, чтобы не выслушивать очередные шутки. Но потом вздохнул и поплёлся обратно.

Вообще к мирной жизни Сашка привыкал тяжело. Уже почти неделю дома, но без бронежилета и автомата неуютно было ходить, засыпать. А привычка пригибаться будто намертво въелась в его анатомию. Ермолаев и так не был атлетом, но сейчас, вечно ссутуленный да в гражданской одежде, из которой исхудал за шесть месяцев СВО, и вовсе ничем не напоминал гордого вояку. Другое ли дело остальные отдыхающие. Особенно этот, прищуренный. Он Сашке не понравился сразу. Щеголеватый, с уверенными движениями – явно был давно знаком с остальными и считался у них кем-то вроде лидера. Даже Ленку поздравлял не так, как остальные. Пришёл на днюху последним. Цапнул виновницу торжества по хозяйски, крепко поцеловал в губы, отчего одноклассница раскраснелась вся, и только потом подошёл знакомиться.

– Дмитрий, – протянул он Ермолаеву ладонь и глянул с прищуром, будто целился.

– С-саня, – Ермолаев неловко поздоровался.

Под Харьковом его контузило, потому появилось лёгкое заикание. Но, несмотря на уговоры взводного, Саня не захотел ехать в госпиталь – чтобы пацанов не оставлять. Да и «УРАЛ» свой бросать на другого водителя… В общем, Сашка остался служить. Однополчане беззлобно подтрунивали над бойцом, что остался не только Сашка, но и его заикание, потому на двоих и паёк положен двойной. Впрочем, заикание появлялось только в спокойной обстановке. А под обстрелами или когда на колонну напали, заикание улетучивалось вмиг, будто и не было его.

Прищуренный хмыкнул, и спросил:

– Говорят, на фронте был? Кем?

– В-водитель, – занервничал Ермолаев.

– Во-о-о-одитель? – растягивая нарочито-удивлённо это слово, Дмитрий покосился на остальную компанию: – Ну, понятно. Доблестная служба тыла! Портянки, небось, подвозил?

– Н-нету портянок сейчас, – попытался улыбнуться Ермолаев, но его уже не слушали. Кто-то из компании захохотал издевательски:

– Пацаны, расходимся! Кина не будет – электричество кончилось!

Ленка виновато глянула на Саню и принялась суетиться вокруг гостей. Салаты, мандарины. Ну, и выпивка, естественно. Ермолаева пригласили играть в «крокодила», игру, где лепят на лоб бумажки с разными словами и надо узнавать, что там написано. Но Сашка покачал головой, сел в уголок и молча смотрел, как веселится шумная компания. И мучительно размышлял над тем, что же ему рассказать, чтобы не смотрели так пренебрежительно. А оказалось, что и рассказать не о чем. Ну, не объяснять же им, как он попал под артобстрел и мчал на своём Урале с полным кузовом боеприпасов. Как трясло машину по промёрзлому кочковатому полю, а он зажал зубами крестик и молился, молился, чтобы не прилетело в снаряды, потому как тогда от Ермолаева даже пыли бы не осталось. Скажут – испугался непонятно чего. Можно, конечно, про эти обстрелы рассказывать. Что каждый день прилетало. Что по звуку научились уже определять, что летит и в какую сторону. Когда прятаться, вжимаясь в любую удобную щель и читая молитву, а когда можно просто пригнуться и продолжить своими делами заниматься. Но, скажут, на то и фронт, чтобы так.

Или про нападение на колонну рассказать? Так там Саня тоже мало что увидел. Грохот, взрывы, а потом горящий бэтээр и выстрелы из лесопосадки, куда Ермолаев стрелял из своего автомата вместе со всеми. И привкус гари во рту, когда тащили из сгоревших бэтээра и второго Урала раненых пацанов. Обошлось, слава Богу, трёхсотыми. Не то, что под Сватовским обстрелом, когда доставали из разбитой колонны трупы. Задыхаясь в гари. Отплёвывая её. И запах гари этой преследовал Сашку неделю. А руки будто чувствовали ткань камуфляжа последнего вытащенного – молодого Витальки, всего полгода оттарабанившего по контракту…

Сашка после этого случая привозил 120-миллиметровые мины спецназовцам, которых на их направлении все называли пиратами. Называли так за отчаянную храбрость и дерзкие вылазки. За удачливые рейды по тылам врага. А ещё за то, что после каждого выполненного задания пацаны возвращались назад с чёрным знаменем, где трепетали на ветру череп и кости.

Ермолаев робел перед их командиром, кавалером ордена «Мужества», и потому подошёл тогда к Маге – весёлому, говорливому дагестанцу и спросил неловко:

– А м-можно мне к вам?

– Зачем к нам? – удивился Мага, посмотрел пристально на водителя и понял что-то. И заговорил с кавказским акцентом, горячась: – Саня, а кто нам снаряды, патроны возить будет? Ты же от Бога водитель! Мы видели, как ты по полю от арты уходил! Никто из нас так не смог бы! Да я больше скажу, бросили бы машину к такой-то матери! А ты снаряды вывез! Ты что, брат? Ты герой! Куда мы без тебя?

Мага похлопал Сашку по плечу и заговорил доверительно:

– У нас же каждый своё дело делает, брат. Нам без тебя даже из миномёта не выстрелить. Не привезёшь мины – это просто труба! И зачем мы нужны будем?

И тогда Сашке действительно казалось, что он делает нужное дело. А сейчас…

Через пару часов Ленка предложила прогуляться на площадь. Поддатые гости радостно согласились. Сашка тоже воспринял это с облегчением. Уже и Ленка подтрунивала над ним и называла фронтовиком с какой-то иронией. Ермолаев шёл чуть в стороне, ещё больше стесняясь своей сутулости, заикания и не по размеру одежды. А возле площади компания встретила офицера. СОБР. Капитан, машинально отметил Сашка. В парадном мундире, с наградной планкой. Видать, с мероприятия какого-то возвращался. А капитан этот поздоровался с компанией, и оказалось, что он их старый знакомый.

– Ого, – пропищала Оля, подружка Ленки, аккуратно трогая пальчиком блестящую планку на груди офицера: – А это за что?

– За работу, – еле улыбнулся собровец. Было видно, что ему не очень нравится компания, но уйти не позволяет воспитание.

– А у нас тоже фронтовик есть, – хохотнул прищуренный Дмитрий, и мотнул в сторону Ермолаева.

Собровец с интересом посмотрел на Сашку и протянул руку:

– Виталий!

– С-саня, – Ермолаеву теперь так стыдно стало за заикание, что он мучительно покраснел.

– Контузия, брат? – Виталий понятливо посмотрел на Саню и тот кивнул.

– Где был, брат? Я на Херсонском направлении три месяца.

– На Х-харьковском. И под С-сватово, – капитан держал сашкину ладонь и Ермолаев не знал куда деваться под взглядами компании.

– Он водитель, Виталь, – немного заискивающе проговорил прищуренный.

– Ого, – протянул собровец. – Вы ж там всегда под прицелом. Хлебнул, брат?

– П-по всякому, – неловко пожал плечом Сашка.

– Ты вот что, – засуетился собровец, – У меня врач хороший знакомый, в нашем госпитале. Я договорюсь, номер свой дай, брат. Ты с контузией не затягивай. Ещё есть ранения?

– Осколочное. В Изюме з-зацепило, – Сашка вновь покраснел.

– Диктуй номер, – решительно проговорил капитан. – Поможем!

Притихшая компания смотрела, как пацаны обменялись номерами, как собровец на прощание обнял незнакомого ему Сашку и упруго пошёл дальше. И только тогда прищуренный проговорил насмешливо:

– А водитель наш, глянь, в герои пролезть пытается! За подвоз портянок!

И засмеялся, но как-то натужно. А собровец услышал. Развернулся резко, подошёл к компании. И прищуренный даже голову втянул в плечи.

– Ты, тля, про героев поговорить хочешь? – капитан цедил сквозь стиснутые зубы, – Ты был ТАМ? Хоть под один обстрел попал? Расскажи, почему в армию не взяли? Давай! Или мне по-соседски рассказать, как ты в штаны себе прудил, чтобы с энурезом откосить?

Кто-то из девочек хихикнул, но больше испуганно и растерянно, чем весело. А прищуренный проговорил вдруг зло:

– А что я там забыл? Чтобы тоже контуженным потом ходить?

– Ну да, тебе там делать нечего. Ты там уже не понарошку, а по-настоящему обоссышься, – капитан сплюнул зло и повернулся к Сашке: – Брат, что ты забыл с ними? Пойдём, я как раз в кафе собирался. Посидим, потрындим спокойно!

Компания неловко смотрела вслед уходящим. Будто с ними ушло что-то ещё. В настроении. В жизни. Прищуренный проговорил развязно, разрывая тишину:

– Ленок, пойдём назад, что ли? Посидим нормально, без этих, – и кивнул в сторону уходивших.

– А без ЭТИХ, – Ленка особо выделила это слово, – Не будет нормально, Дима. Вообще не будет…

А водитель Ермолаев даже не знал о развернувшихся за его спиной страстях. Он просто и легко шёл рядом с братом, и мечтал поскорее оказаться со своими пацанами…

Солдатская одежда

Когда за селом расположились военные, Варя, как и все, обрадовалась. До границы – доплюнуть можно. Постоянные грохот и канонада. Страшно до жути. А тут пришли свои, родимые и начали окапываться. Варя сама к границе не ходила, только по рассказам знала, что солдатики стоят в балке. А потом прибежала к ней соседка и сообщила, что наварила кастрюлю борща и пойдёт солдат кормить. Варя засуетилась, заохала. Даже ничего приготовленного не было. крикнула соседке «погоди!», да рванула в магазин. Набрала пирожков, булочек, и назад. Целый пакет соседке вручила, на, мол, передай вместе с борщом!

Так и повелось у них на селе. Готовили пирожки, борщи да каши и таскали солдатам. Да и сами военные стали в село захаживать. И всё та же соседка сказала Варе:

– Им и постираться негде! Я вот сказала, чтобы мне вещи носили! Машинка с сушкой и отжимом. Пока покушают, я им и постираю всё!

– И мне пусть носят, – покраснела Варя. – У меня тоже машинка хорошая.

Соседка кивнула по доброму, глянула ласково, улыбнулась:

– Пришлю…

На другой день и правда постучали к Варе двое солдатиков. Молоденькие, но уже суровые залёгшими у глаз складочками. Один повыше, всё улыбался нерешительно, и смотрел, будто мимо. Застенчивый очень. Второй поменьше, да побойчее. Тот, что поменьше и сказал:

– Здрасьте, нам сказали, вы можете со стиркой помочь? Мы вот, порошка купили стирального. Только стирать нам негде.

– Да какой порошок? – всплеснула руками Варя, – Есть у меня всё! Давайте вещи!

Тот, что побойчее, неловко сунул пакет с вещами, а Варя засуетилась. Потащила их в дом. Стала кормить. Тот, что побойчее назвался Денисом. Из городка, про который Варя и не слышала. Денис сказал, что городок тот на Урале. А второй – повыше – из Подмосковья. А звать Сергеем. Варя их покормила, а вещи ребята сказали позже заберут. Пришли через два дня, и Денис всё так же балагурил, а Сергей молчал и неловко улыбался. Через пару недель для Вари и её семьи солдаты уже как родные стали. Приходили, скромно стучали, и отдавали свои вещи постирать. И всё норовили Варю отблагодарить. То конфетами, то шоколадкой. Но Варя сердилась и отпихивала подарки: