Страх
Евгений и Глеб осуществили свою мечту и купили участок земли близ Платины. «Мы решили – пишет Глеб, – что сперва на неделю поеду в Платину я, чуть позже приедет Евгений, так как у него были ещё незаконченные дела.
2 мая я сел на автобус и доехал до Красного Утёса. Оттуда пришлось идти пешком – иначе до Платины не добраться. Прошёл несколько миль, потом немного подвезла случайная машина, и снова – с чемоданом в руке – вперёд, на своих двоих… Какой-то пожилой господин подвёз меня прямо до места. Немного поболтав, мы расстались, и я остался один.
Признаться, мне было не просто страшно, а жутко, особенно когда налетал западный ветер, завыл в горах, заскрипели-застонали деревья, заухала сова, заскреблись мыши. Особенно ночью было страшно…
Всю неделю с утра до ночи пребывал я в страхе, слёзно моля Господа вразумить меня глупого…Как-то во время молитвы меня осенило – у нас же здесь нет креста! Тут же я принялся за работу, решив поставить большой крест при въезде. Получился он больше, чем я предполагал, едва хватило сил поднять. Кое-как, спотыкаясь, чуть не падая, потащил. Лопаты у меня не было, глубоко выкопать не удалось. Да, не рассчитал я, крест выдался большим, а ямка маленькой. Что же делать? Собрав все силы, я поднял крест и поставил его – по крайней мере увижу, сколько ещё надо копать. Всё время не переставал молиться Святому Кресту.
Водрузив, я увидел с удивлением: крест стоит! Я не поверил своим глазам, отошёл, пригляделся – стоит ровно, хотя ямка на ладонь глубиной, не больше. Я поразился: ведь это чудо! Знамение!»
Неожиданная встреча
«Изучая местность нашего нового лесного мира, я шёл вдоль сосен, как вдруг где-то совсем рядом зашуршала листва. Я подумал, что спугнул лань и сейчас она пустится наутёк. Но всё было тихо. Даже не взглянув, я сказал вслух: ну что же ты не убегаешь, неужто не боишься? И только тут посмотрел на склон. Посмотрел – и обмер: прямо передо мной, метрах в двух, стоит большая пума и в упор разглядывает меня. Взгляды наши встретились, мы оба стояли не шелохнувшись.
До чего же красивое существо! В сотни раз лучше, чем на картинках или в зоопарке. Воистину царь зверей, властитель здешних мест, где собирался жить и я. Красивая тёмно-серая с лиловым оттенком шерсть, небесно-голубые глаза! Пума стояла на склоне холма, выше меня, ей достаточно было доли секунды, чтобы прыгнуть. Однако она не двигалась, я тоже. И что делать, ума не приложу. Думаю: если прыгнет, брошу в неё камнем. А вообще-то я даже был готов принять смерть от такого красавца-зверя, он здесь хозяин, я – незваный гость. Я начал молиться, дабы Господь вразумил тварь Свою и позволил бы мне уйти.
Шагнул вперёд, глядя в спокойные глаза пумы. Очевидно, я вызывал у неё любопытство. Скорее всего, ей не доводилось видеть человека, хоть и созданного править зверями, но слабого и трусливого, боящегося малейшего шороха. Я прошептал пуме ласково: «Ну пропусти же меня, я боюсь тебя! Я не сделаю зла!» – и начал пятиться назад, сначала медленно, а потом, ускорив шаг, убежал к себе домой. Пума не шелохнулась, лишь взглядом следила за мной.
Прибежав домой, я забрался в спальный мешок и возблагодарил Бога. Никогда не забыть мне красоты этой Божией твари: сколько благородства, спокойной уверенности, величия! Воистину прекрасны творения Господни! Страх сковал меня, Божией волей столкнулся я лицом к лицу со смертью, и каким же потрясением это для меня оказалось. А ведь Он только чуть открыл мне, что такое настоящая пустынь. Теперь вспоминая об удивительной красоте Божией твари, я благоговею перед Господом».
Как Бах спас меня
Вот Вам смешно, а я расскажу, как Бах спас меня. Был такой момент, когда наша братия разъехалась по делам, и я остался один. Нас предупредили, что в это время в наш лес ходит медведь, но я не верил и говорил: «А, это чушь»!
И вот поздно вечером, сижу в восторге, пишу поэму, как вдруг слышу на кухне, а у нас кухня отдельно от моего здания, кто-то швыряет посуду. Думаю, «Господи, помилуй, полночь, кто же там забрался и бросает посуду? Совершенно не понятно». Взял фонарик. Как обычно, не работает, зажег свечечку – потухла.
Что делать? И вдруг я сообразил: медведь окаянный влез в нашу кухню и там расчищает, швыряет нашу посуду, ищет там что-то такое. А я один. Лес, ночь, ни света, ничего. Что тут делать? Как тут быть? Он может сюда прийти.
И вдруг дивная мысль, я подошел к моему офису, конторе, говоря по-русски, у меня там был магнитофон. Громкость поставил на максимум, а там был Бах, кантата № 94. Включил. И в этот момент раздался Бах на весь лес! Красота невероятная!
Слышу, миша мой испугался и побежал. Я достал маленький бюст Баха, поставил в углу, и меня Бах теперь «спасает». Святой жизни был человечек. Ему, конечно, не было открыто Православие, потому что православные миссионеры боялись в то время что-то делать. Мы сейчас не боимся, а в то время наши русские боялись протестантов переводить в православие. Таким образом, я Баху благодарен.
Богослужение с ланью
Как-то утром братия выбрали красивое место, принесли книги и начали служить Успенскую заутреню (в пустыни). Вдруг из леса вышла лань и легла рядом, с любопытством оглядывая новых соседей, появившихся здесь с совсем иными целями, нежели их предшественники – охотники. Братия лишь изумлённо переглянулись. Но самое удивительное ждало впереди: дошли до момента в службе, когда все в храме встают, на песни Пресвятой Богородице перед девятой песнью канона, – и лань встала! Кончилась песнь, лань улеглась опять и не ушла до конца службы. «Как же близок Бог!» – подумалось братии.
Плач о потерянном Рае
Как-то Великим постом выдался очень трудный день. Я зашел в келью отца Серафима. Было уже поздно. Он сидел в темноте, и вид у него был изможденный.
– Что случилось? – спросил я.
– Ничего, – ответил он по обыкновению.
И тогда я излил все свои страхи и горести душевные: дескать, мы тут убиваемся, а всем наплевать.
– И некому мне помочь, когда ты нужен – и тебя рядом нет.
Отец Серафим потупился. Я наклонился к нему: в такие минуты мне так бывала нужна его поддержка, его слова. Но единство душ наших было бессловесным, оно крепилось перенесенными вместе тяготами. И всё же я так хотел, чтобы он заговорил! И снова чуть не плача произнёс:
– И даже тебя рядом нет!
Он поднял голову и прошептал:
– Будем рядом в Раю!
Меня обожгли эти слова: что? мои невзгоды – столь земные и мелочные – по сравнению с высоким и широким воззрением друга. Я пристыжено замолчал, встал и вышел из кельи. Слова его возвысили душу до осознания «боли мира», о чём так часто горевал мой сотаинник. В сердце звучала музыка, я стал напевать глубоко волнующий душу мотив – одну из тем фортепьянного концерта № 23 Моцарта. И вдруг отчетливо услышал рыдания – отец Серафим оплакивал потерянный Рай!
Драгоценная минута! Подумать только, в нашем XX веке кто-то еще думает о Рае и сокрушенно плачет о нем!
Страдание отцов
Отец Серафим очень страдал. Я видел это. Большинство не видели этого. Видели, как он жил, работал, но я видел внутреннюю сторону. Ему хотелось оправдать свою жизнь, искупить грехи своей юности – искупить на деле. Не просто совершить личный подвиг, им современный монах не должен ограничиться, видя такое страдание людей в мире – такую нужду, такую необходимость в свидетельстве Православия наружнем.
Не только внутренняя проповедь Православия нужна, что естественно, что должно быть у каждого, но необходима внешняя, потому что князь мира сего сатана превращает весь христианский мир в свое общество. Мы видим фильмы, всякий «свистопляс», который показывают и по телевидению, – ведь это подготовка к аду. Эти фильмы, так называемые фильмы ужасов – это специально выдумывают люди, принимающие всякие наркотики, специально вызывая злого духа в образах, не только в ощущениях, и стараются передать эти образы ада, чтобы люди уже приняли сатану, всяких чудищ и драконов: это миссионерская работа по подготовке к аду. Чтобы грядущий антихристов порядок был принят, как свой.
Весь удар этих нелюдей направлен в первую очередь на молодёжь. А православные люди должны делать как раз обратное. Мы должны потрудиться ради Рая, показать образы райские, святые, добрые, чтобы молодежь имела бы перед собой эти примеры, которые их души влекли бы к берегам Божией вечности.
Мы с отцом Серафимом, видя, что наша бедная молодежь не имеет Православия, не может подойти к той реальности, которую видели, ощущали наши преподобные: такие как, например, Александр Свирский, Антоний Сийский или Серафим Саровский, – которые ощущали Рай уже при земной жизни. Молодежь не знает об этом. Отец Серафим узнал это, ощутил присутствие преподобных, ему хотелось передать это молодому поколению – тем, кто этого хочет, чьи души жаждут так же, как жаждал сам отец Серафим».
Меньшие братья
Однажды утром округ огласился громким кукареканьем.
Отцы вскочили, бросились в трапезную и… увидели на столе петуха! Они терялись в догадках: откуда он взялся, как проник в трапезную? Петух же продолжал кукарекать.
Тут из-за дверей раздался смех. Оказалось, что их друг, дьякон Николай, по пути увидал красавца петуха и решил купить в подарок отцам. Приехал он ночью и поместил петуха в трапезную.
В лучах рассвета петух предстал во всей красе: оперение блестело и переливалось на солнце золотом, пурпуром, синим и ярко-зелёным. «Никогда ничего подобного не видел, – признался отец Герман, – будто из иного мира к нам залетел».
Прожив в Платине не один год, отцы не заводили ни собак, ни кошек, в строгости своей полагая, что скит неподходящее место для домашних тварей. Но в один прекрасный день Нина Секо привезла подарок. Она попросила отца Германа закрыть глаза и подставить руки. Открыв глаза, он увидел у себя на руках серого котёнка.
Отец Герман хотел было отказаться, но практичная Нина спросила, не докучают ли отцам мыши. «Ну что ж, – обратился отец Герман к котёнку, – поймаешь за час мышь – останешься, не поймаешь – придётся распрощаться». Новый гость деловито устремился под дом. Не прошло и 15-ти минут, как перед Ниной и отцом Германом появился котёнок с мышью в зубах. Добычу свою он сложил у ног отца Германа. Что ж, послушание выполнено – котёнок остался. А вскоре появились и другие.
Давно уже подметили отцы, что окрест водятся гремучие змеи. Порой отец Герман находил смертоносную гадину даже в своей келье прямо в клобуке или на кровати. Однако появились кошки, и змей стало меньше. Отцы смекнули: раньше змей привлекало обилие мышей, поубавилось мышей, значит, змеям поживиться нечем.
В один прекрасный день на монастырский двор забежал большой рыжий, с чёрным «воротником» пёс, похожий на немецкую овчарку. Он быстро подружился с отцами. «А что, может, оставим его?» – с сомнением спросил отец Серафим. Но у собаки был ошейник, значит и хозяин, поэтому отцы повесили объявление в магазине в Платине. Вскоре хозяин и впрямь объявился. Приехал на грузовике, чтобы забрать своего Мерфи. Пёс виновато припал к земле, с ужасом глядя на хозяина, – видно, не сладко ему жилось, не видел он ничего, кроме брани и побоев. Отцам было жаль расставаться с псом.
Но несколько дней спустя Мерфи снова объявился! И снова приехал грозный хозяин. «Живо в машину!» – скомандовал он и ударил пса. «Если снова к вам прибежит, оставляйте у себя!» – сказал напоследок. Ждать долго не пришлось – через 15 минут Мерфи вернулся.
Жили в монастыре и павлины, и олени, которые сделались почти ручными. В монастыре они чувствовали себя в безопасности: охотники там не угрожали. В одном из писем отец Серафим заметил: «В разгаре лето, охотничий сезон, и олени держатся поближе к нам. Сейчас я сижу во дворе, а подле меня – пятеро оленей, вот трое пьют из нашего родника».
На глазах отцов из крошечной малютки выросла красивая лань. В июне 1972 года отец Серафим писал: «Два дня тому назад наша недавняя малютка родила двух оленят – и прямо против церкви! Не прошло и полдня, как мать их нам «показала», причём они уже, хотя и не твёрдо, держались на ногах. Любопытно, что «малютка» не устроила им никакого «гнезда». Поводила их по двору, потом они заснули кто где попало, сама же она легла поодаль. Три дня не уходили со двора – значит, доверяют нам. Случайно раз увидели оленёнка под деревом святого Германа, где висит икона, – очень трогательное зрелище.
Из всех оленей отец Серафим выделял одного – светлого (отчего и получил прозвище «Белан») крупного самца, отличавшегося величественной красотой. Грудь у него поросла пушистой белой шерстью. Горделиво, по-царски шествовал он по лесу, признавая в монахах друзей. Подходил совсем близко, позволял себя гладить, ел с рук.
Однажды, когда охотничий сезон был в разгаре, на дороге к монастырю показался джип. Белан разгуливал по монастырскому подворью и, ничего не подозревая, пошел на шум. Один из братьев бросился вдогонку, крича на ходу: «Стой, Белан! Назад!» Джип остановился. Сидевшие в нем, конечно, увидели оленя и, конечно же, услышали крики. Белан, однако, не остановился, миновал церковь и не успел отойти трех метров, как грянул выстрел. Красавец-олень упал замертво. Подоспел отец Герман. «Что вы делаете?! – закричал он, указывая на знак «Охота запрещена», – здесь частные владения!» Но охотников, которые были явно навеселе, это не вразумило. Один из них нацелил еще дымящееся ружье на отца Германа. «Что-что ты сказал?!» – угрожающе вопросил он. Отец Герман не стал вступать в бессмысленные препирательства и ушел. Вскоре охотники убрались восвояси.
Отцы были потрясены нелепым и жестоким убийством Белана.
Напоминание о Рае
В минуту покоя, вспоминает отец Герман, у их с отцом Серафимом ног собирались «братья меньшие»: пёс Свир приветливо помахивал хвостом и преданно смотрел в глаза, рядом тихо пристраивалась Киса, кошка с красивыми белыми лапками.
– Как ты думаешь, – спросил отца Серафима в одну из таких минут отец Герман, – в чём смысл близости всех этих животных?
– Чтобы напомнить нам о Рае, – ответил отец Серафим.
«Пчела и муха»
Отец Герман также приводил интересную притчу святого Паисия Святогорца «Пчела и муха».
На лугу росло множество цветов: здесь были и белые благоухающие лилии, и гиацинты, и высокие синие ирисы. И маленьким цветочкам тоже нашлось место в траве. Ветер наклонял цветы, весело колыхал траву и листья; и аромат разносился далеко-далеко.
Над поляной над цветами трудились пчелки. Они собирали сладкий нектар, чтобы подкормить молодняк в улье и запастись едой на долгую холодную зиму. Сюда-то и прилетела муха. Она недовольно жужжала и оглядывалась. Одна маленькая пчелка, оказавшаяся здесь в первый раз, вежливо спросила муху:
– Не знаете ли вы, где здесь белые лилии?
Муха насупилась и ответила:
– Не видела я здесь никаких лилий.
– Как?! – воскликнула пчелка. – Но мне говорили, что на этом лугу должны быть лилии!
– Цветов я здесь не видела, – пробурчала муха. – А вот недалеко, за лугом, есть одна канава. Вода там восхитительно грязная, а рядом много консервных банок.
Тут к ним подлетела пчелка постарше, державшая в лапках собранный нектар. Узнав, в чем дело, она сказала:
– Я никогда не замечала, что за лугом есть канава, но я многое могу рассказать о здешних цветах.
– Вот видишь, – сказал отец Паисий. – Бедняжка муха только и думает о грязных канавах, а пчелка знает, где растет лилия, где – ирис, где – гиацинт. И люди так же: одни похожи на пчелку и во всем находят что-то хорошее; другие – на муху и во всем им видится только дурное.
– А ты на кого хочешь быть похож? – закончил старец.
V. Духовные родственники
Отец Владимир
Когда-то в молодые годы в Свято-Троицком монастыре Глеба взял под свое покровительство молодой и деятельный иеродиакон Владимир. Был он невысокого роста, с яркими зелеными глазами, преисполненный радости и христианской любви.
