Суженая для Тёмного. Попаданка из пророчества
Оксана Недельская
Проиграла спор и попала в другой мир.А здесь… злая мачеха? Противная сводная сестра? Что называется – попробуй жизнь Золушки на своей шкуре! Зато я получила шанс выйти замуж за настоящего принца. Да ещё Тёмного, без пяти минут Императора. Но, похоже, у него на меня другие планы, весьма далёкие от счастливой семейной жизни.Ну нет уж! Не на ту напал! Ещё посмотрим, кто кого, Ваше Высочество!
Оксана Недельская
Суженая для Тёмного. Попаданка из пророчества
Пролог
– Так-так-та-а-ак… Кого я вижу? Лазарева.
Упс, попалась!
Ну Светка, погоди у меня! Почему не предупредила-то? Заснула, что ли, на боевом посту? Ведь договаривались – всё будет по-честному!
– Что ты делаешь в моей комнате?
От глубокого баритона веет таким холодом, что я непроизвольно ёжусь, но тут же гордо расправляю плечи и поворачиваюсь к новенькому лицом.
Не буду показывать, что тоже слегка побаиваюсь этого, привлекательного во всех смыслах мужчины. Впрочем, его побаиваются все студенты пятого курса, и неважно, что учится он у нас всего-навсего вторую неделю. От Даниила веет чем-то таинственным и… м-м… опасным, что ли. Девчонки краснеют и нервно прихорашиваются, едва попав в поле зрения проницательных тёмных глаз, а парни хорохорятся, но всё же стараются обходить высокого брюнета по дальней дуге. Как говорится, от греха подальше.
И чего ему в столице не сиделось? Зачем перевёлся в наш весьма посредственный институт, да ещё на последнем курсе?
– Лазарева, ты язык проглотила?
Недаром, ох недаром все девчонки млеют от этого голоса, мечтают прогуляться с его обладателем под ручку при Луне. Ну и обо всём остальном тоже, как водится. Всю неделю разговоры только о новеньком.
– Сам пригласил весь курс отмечать новоселье и сам же не рад? – улыбаюсь так широко, что губы немедленно начинает ломить от напряжения.
Даниил скептически склоняет голову набок:
– Я пригласил вас в свой дом, но не приглашал тебя в свою комнату, – баритон, вибрирующий на запредельно чувственной частоте, волной катится по нервным клеткам, пропитывает насквозь, от макушки до кончиков пальцев, и я вздрагиваю, потому что мужчина внезапно оказывается рядом со мной.
Совсем-совсем рядом… Он такой высокий, что приходится запрокинуть голову, чтобы заглянуть в сузившиеся чёрные глаза.
В горле моментально пересыхает, а мысли несутся со скоростью молнии. Ну да, ну да. В комнату меня не приглашали. И честный ответ, почему я здесь оказалась, вряд ли может понравиться, потому что всему виной моя глупость.
Глупость и самоуверенность.
С чего, спрашивается, взяла, что выиграю этот дурацкий спор? За глупостью всегда следует расплата, и теперь мне приходится бессмысленно хлопать глазами, чтобы сойти за невинную дурочку. Светка и Катька сказали, что я непременно должна войти в комнату Даниила и что-нибудь стащить. Только тогда они засчитают, что долг за проигрыш выплачен сполна.
– Я в гости зашла, – брякаю, так и не сумев придумать что-нибудь получше, и тут же проклинаю себя за отсутствие изобретательности.
– В гости, значит, – сильные руки властным жестом обхватывают мою талию, – Впрочем, какая разница. Раз сама пришла, с тебя и начнём, – непонятно заявляет Даниил и внезапно клеймит мои губы глубоким поцелуем.
Именно клеймит, будто имеет полное право, будто я его собственность, а вовсе не малознакомая сокурсница, с которой он впервые остался наедине.
Его губы слишком горячие.
Слишком волнующие.
Слишком настойчивые. Буквально на грани приличия.
От накатившего шквала ощущений голова начинает кружиться и пол уходит из-под ног.
Спустя приблизительно вечность, Даниил разрывает сумасшедший во всех смыслах поцелуй так же резко, как начал.
– Надо же, как удачно. Тот самый вкус, – довольно шепчет он, пока я в изумлении хватаю ртом воздух, – Весьма любезно с твоей стороны, что пришла сама.
В качестве продолжения я ожидала чего угодно, кроме того, что глаза в обрамлении густых ресниц начнут красиво светиться, но оценить эту красоту я не могу, потому что в руке, которая секунду назад обнимала мою талию, откуда-то появляется кривой кинжал. Даниил с лёгкой улыбкой заправского маньяка резко замахивается, целясь в меня, а потом я вижу ме-е-едленное движение опускающегося кинжала, параллельно ощущая, что в кармане вдруг становится неестественно горячо.
Будто загипнотизированная неотрывно смотрю в сияющие глаза и вместо того, чтобы бежать, достаю невзрачный камушек, украденный несколько минут назад в качестве доказательства для девчонок.
Камушек тоже светится… Всё ярче и ярче… Моё дрожащее от ужаса тело становится невесомым, и когда острое лезвие задевает-таки сонную артерию, потока крови нет, потому что я лопаюсь, как воздушный шарик.
Последнее, что вижу, прежде чем сознание трусливо покидает свою глупую хозяйку – откровенное бешенство в глазах убийцы и его лепные губы, беззвучно выговаривающие: "Я тебя найду"…
Глава 1
– А-а-а! – кричу изо всех сил, но спустя мгновение понимаю, что безумный, душераздирающий крик существует только в моей голове… или даже не в голове, а где-то в глубине сознания.
Где я? Кто я? Что я?
Вокруг Свет и Тьма – именно так, с большой буквы, – я вижу их одновременно…
Разве такое возможно?
Тело мелко дрожит, словно на морозе, а затем его пронзает целый каскад неприятных ощущений. Но есть одна радость и весьма существенная – я чувствую тело, значит, я жива!
Спустя несколько бесконечно томительных минут на меня обрушиваются звуки и запахи, возвращается зрение и оказывается, что я стою посреди небольшой поляны, вдыхаю аромат смолы и душистых трав, слушаю шелест листьев пополам с переливчатым пением птиц.
К сожалению, застенчивую беседу лесных жителей нарушает визгливый девчачий голосок:
– …Мирошка вчера сказала, что Танка ей сказала, что Дорка ей сказала, что посланник наследника скоро доберётся до нашего села! А вдруг мой дар окажется тем самым? Нужным? Слышишь, Гонс? Да куда ты смотришь?
Гонс смотрел на меня. А я во все глаза смотрела на парочку странного вида. Они будто только-только сошли с цветной картинки «Жизнь в деревне». XIX век. Масло.
Девушка лет восемнадцати, в красном сарафане до пят, широколицая, с тоненькими косичками, болтающимися на впалой груди. И такого же возраста юноша. С мелкими чертами лица, худощавый до болезненности, в просторной рубахе и шароварах. Утопающие в траве ноги обуты в блестящие сапоги. Если судить по одежде, они похожи на зажиточных селян…
– Чего уставилась-то? А?
Ой, какая «вежливая» девочка!
– Что, завидно? – не унималась она, – Ты-то и мечтать о таком не можешь! Твой дар никогда не откроется, зазря твой полоумный папаня на тот свет ушёл. Ха-ха! Зато матушке хорошо и нам – таверна-то теперь наша, съела? А? Нравится полы драить да суп мужикам подавать? А?
– Отстань от неё, Джил, – подал голос парень.
Низкий басок ему совсем не подходил – чересчур мощный для такого хлипенького тела.
– Сколько можно крыситься-то, ну? От Айрис и так после смерти отца половинка осталась, пожалей её хоть самую малость. Да и у тебя, Джил, дар-то только теплится, как умирающий язычок огонька на горке пепла. Не-е, с таким не возьмут.
А парень-то романтик в душе. Я даже представила гаснущий лепесток пламени… И тончайший дымок… Но Джил красивые эпитеты были до лампочки – она издала какой-то каркающий гортанный звук, будто в горло попала рыбная кость, и заверещала, да так звонко, что захотелось зажать уши:
– Сколько можно её защищать, Гонс! Я матушке пожалуюсь! При ней-то ты остерегаешься, знаешь, что не залюбит. Это ж я твоя сестра, ты ж меня защищать должен!
– Дык она тоже моя сестра.
– Она ж не родная!
– И она-то молчит всё время, – продолжал гнуть свою линию Гонс, – А ты орёшь. Ну я и вот.
– Чего «вот»? Чего «вот»? – Джил в сердцах топнула ногой, – всё матушке скажу, потом не взыщи!
До этого момента я смотрела на происходящее, как на самодеятельный спектакль. Это ведь не на самом деле, верно? Я просто сплю.
Проиграла девчонкам во сне…
Во сне сходила к Даниилу…
И во сне он меня… убил.
– Ты чего зажмурилась, зараза? – противный голос заставил открыть глаза, – хватай корзины и айда в таверну. Сегодня тебе на всю ночку работы хватит.
А я, глянув на две полные корзины грибов и одну – незнакомых лесных плодов, осознала вдруг, что понятия не имею, как выгляжу и во что одета. Со мной что-то не так – это ясно. И телу прям очень некомфортно. Посмотрела вниз и увидела бесформенный серый балахон, который язык не повернётся назвать платьем. Разве что с большой натяжкой.
Приподняла подол, чтобы взглянуть на обувь, которая неприятно давила на пальцы ног, и вздрогнула от протестующего шипения Джил. Да эта девчонка просто кладезь для звукового оформления! Ей бы мультики оживлять – и скрежет, и хрип, и писк – всё изобразит на десяточку. Наверняка ещё и как мастер горлового пения всем фору даст на каком-нибудь дурацком шоу.
– Ты что творишь, бесстыдница! Правильно матушка тебя одела, как лапотницу, а не то ходила бы, мужиков дурманила.
Н-да… Ступни и правда обуты в нечто вроде лаптей из жёсткой лозы. Зато ноги! Ноги явно не мои! Нет, на свои я никогда не жаловалась, но эти и стройнее, и длиннее, и щиколотки тонкие, красивые – мечта, а не щиколотки! Не обращая внимания на непрекращающееся шипение подколодной змеи по имени Джил, я рассмотрела их со всех сторон очень придирчиво.
На окружающий дурдом тоже решила смотреть со стороны. Происходит что-то странное – это дураку ясно, – ну и ладно! Сойти с ума всегда успею, и уж точно лучше позже, чем сейчас.
Я даже рукой махнула, подтверждая таким нехитрым способом своё судьбоносное решение. Кисти рук, кстати, тоже были тонкими и изящными – прям аристократка в десятом колене! Но никакого маникюра, левая ладошка в следах от застарелых ожогов и заноз, предплечья – в свежих и не очень синяках.
Хм… Сдаётся мне, эта парочка, ну или, как минимум, сестрёнка имеет прямое отношение к россыпи мелких травм на моём теле, потому что на роскошных ножках тоже светились многочисленные «фонари».
– Чего вылупилась? – теперь Джил заорала в голос, – Бери давай корзины! Ну!
Нет, эта мелкая мадам определённо нарывается на тёплую беседу.
– И всё-то тебе не нравится, – очень спокойно заметила я.
Оу! А голос-то у меня какой мелодичный. Заслушаться можно.
– Я закрываю глаза – тебе не нравится. Открываю – не нравится. Ты уж определись как-нибудь, что ли.
Между прочим, у меня вообще стойкий иммунитет к любителям драть глотку – сказываются многолетние тренировки «на кошках». В смысле, несколько весёлых лет в студенческом общежитии дали немалую закалку и приучили находить выход из любых ситуаций.
Джил от возмущения подавилась воздухом и замерла в немом изумлении. Правда, ненадолго.
– С ума сошла… – даже как-то растерянно выдала она, но тут же опомнилась, – Ты забыла, с кем разговариваешь!
Я сделала вид, что задумалась.
– С мелкой девчонкой, которая считает, что является центром вселенной, а ведёт себя, как старая базарная бабка?
У Джил немедленно затряслись губы, она хотела что-то ответить, но я её опередила:
– Да-да-да, ты пожалуешься матушке, я помню и жду с нетерпением. Что-нибудь ещё?
В этот самый момент, наконец, отмер Гонс, который сначала о-очень заинтересованно рассматривал мои ноги, а потом, вытаращив блёклые глаза, слушал нашу перепалку:
