– Опять это “позвоню”? Серьезно? Может, ты уделишь мне уже время?
Ремарка: спим мы уже почти полгода, прямо с момента ее первого появления в моем кабинете в качестве помощницы Кати. И столько же эта упертая девушка пытается подстроить наш “трах” под определение «отношения». Вот только опыта явно маловато и проницательности. А женской хитрости и подавно не видно, прет напролом, как танк. Может, это меня и отталкивает в очередной раз? А может, ее вседоступность и полное отсутствие моральных принципов – проверено и не раз.
– Я тебе не обещал его уделять регулярно, прости, малыш, но у меня дела.
– Но я скучаю, и вообще-то мы вроде как вместе… – уже не так уверенно, но ее все же не остановить. – Знаешь, Екатерина сказала, что сегодня открывается новый ресторан, а завтра будет выставка какого-то итальянского художника. Но не суть, я подумала, может… – тараторит девушка, и приходится ее остановить.
– Во-первых, кто тебе сказал такую чушь?
“Вместе”– режет слух адски просто.
– Ты про выставку?
– Про “вместе”, – морщусь, даже не представляю, чего Кристина уже нафантазировала в своей голове. – Думаю, ты прекрасно знаешь, что у меня много работы, и у меня нет времени встречаться, и мне некогда быть твоим личным клоуном, таскаясь по ресторанам и выставкам.
– Но Макс, мы могли бы…
– Не могли, – напрочь отрезаю всякие возражения и смотрю на “гостью”, намекая на дверь, в которую ей следует покинуть авто.
– Ладно, – выдают мне сухо и обиженно. А на лице рыжеволосой бестии проносится целый каскад эмоций: от “ну, ты скотина” до “еще не все потеряно”. – Жду звонка.
Кристина выскакивает из машины, громко долбанув дверью. Вздыхаю и откидываю голову на сиденье.
Значит, Кати решила взбрыкнуть и отменить встречу? Надо полагать, чтобы избежать встречи со мной. Смешно, Екатерина Алексеевна.
“Продолжай в том же духе” – набираю СМС и раньше, чем успеваю сообразить, нажимаю «отправить».
Глава 6 (Кати)
Неделя проносится, как один миг. Днем на работе, которая с успехом отвлекает меня от скверных мыслей, и в полном одиночестве вечерами в съемной квартире. Только я и мой любимый кот – Бармалей – верный спутник всех моих ночных рыданий в подушку. Мой пушистый антидепрессант.
– Как там наш офис поживает? – радостно щебечет Алия Стельмах с экрана ноутбука. Видеосвязь – великая вещь.
– До сих пор руки не дошли сделать ремонт в твоем бывшем кабинете, все тяну с этим делом, – наливаю себе кружку ароматного чая и заползаю с ногами и гаджетом на диван. – Лучше расскажи, как вы там поживаете? Мышка, наверное, уже совсем большая, да?
– Ох, эти зеленоглазые бандитки просто сводят с ума своей неуемной энергией! – смотрю на раскрасневшееся довольное личико подруги, и сердце от радости за нее заходится. Голубые глаза сияют от счастья, и девушка, в прямом смысле, расцветает от любви. А ведь у них с Артемом все тоже было непросто. Тоже любовь, которую Лия пронесла с самой школы. Правда в их случае все осложнялось большой разницей в возрасте с мужем и… тем, что нынешний муж был другом ее упрямого отца. Отец, кстати, в свое время немало нервов ребятам попортил. Стельмах через все испытания прошел ради любви: и огонь, и воду, и медные трубы, а Рома даже не мог элементарно не заглядываться на каждую мимо проходящую юбку. Значит, это не любовь вовсе? Ну, с его стороны так точно нет.
Положа руку на сердце, я осознаю, что из моего окружения больше всего на Стельмаха похож только Гай. И по возрасту, и по статусу, как ни крути, каким бы бабником он ни был – мужчина с большой буквы. Почему мы любим не тех, кого удобно, а тех, кто становится нашей главной болью?
– Максик уже начинает забавно балякать и агукать. И, больше чем уверена, его первое слово тоже станет «папа».
Да-да, чета Стельмахов назвала младшего сыночка в честь Гаевского.
– Ты накручиваешь.
– Да нет, он как Стельмаха видит, это все! Глаза горят, и прям из комбеза выпрыгнуть готов. Я, значит, с этой бандой целыми днями дома, уси-пуси, а они мне вот такое выдают! – нарочито ворчит подруга, но недолго, потому что в кадре появляется тот самый “папа” – ее муж и притягивает к себе так нежно и мило, что глаза начинает щипать от подступающих слез. И это зависть, белая – белая. Благодаря им хочется верить: не все хорошее умерло в этом мире, пока есть вот такие пары, как Лия и Артем.
– У сына точно будет первое слово мама. Обещаю, – смеется Стельмах, целуя жену в висок, – привет, Кати.
– Привет, Артем. Как там ваш футбольный клуб, еще не появилось желание его продать?
Ох, это наша точка преткновения. Мы могли спорить часами по поводу того, что круче: футбол или хоккей, а Алия смотреть на нас и тихонько посмеиваться. Я, как с детства влюбленная в хоккеиста дурочка, упорно отстаивала свою точку зрения, ратуя за лед. А Стельмах в том году купил футбольный клуб, и тут – хочешь, не хочешь – теперь любить футбол обязан.
– Какой там, мне тут уже дали установку нарожать целую команду, – вздыхает Лия, – он уже три года мне слова про генофонд припоминает.
– Ну, он отличный же, – смеется мужчина, – что, как там наш Гаевский, давно видела его?
– Надеюсь, ты поглядываешь за нашим балагуром-затейником? – смеется Алия, а у меня при упоминании общего знакомого, с которым мы не так давно виделись, получается заминочка.
Повисшая пауза сопровождается округлившимися от удивления голубыми глазами Алии, и хитрая подруга уже расплывается в широченной улыбке. Я прямо чувствую, как у блондиночки на языке крутится колкое замечаньице, но ее перебивает звонок моего мобильного. Приходится отговориться какой-то ерундой, слишком быстро и подозрительно дерганно сбрасывая вызов под тихие смешки друзей.
Но лучше бы этого не делала. Когда вижу имя звонящего, внутри разрастается дыра размером с Вселенную.
– Да? – голос просел и дрожит. Вдыхаю полной грудью и прикрываю рот ладошкой, чтобы не зарыдать. Выгляжу сейчас жалко даже в своих глазах.
– Катюш, привет, – елейным голосом, так, как умеет только Роман. Провинившийся котенок, нагадивший мимо лотка. Противно, но боль обиды не отпускает, зажимая в тиски.
– Привет, Ром, – родное имя из собственных уст отзывается режущей болью в груди. Нюня ты, Кати. Пора бы включить гордость и отпустить. Парню вон меньше недели понадобилось, чтобы другую “невесту” найти, а ты до сих пор сопли пускаешь и воешь на луну.
– Мы можем поговорить?
– О чем ты хочешь поговорить, родной? Не о том ли, что женишься?
Сидеть на месте терпения нет, поэтому вскакиваю и меряю шагами не такую уж и большую гостиную.
– Но согласись, Кать, у нас была не жизнь и не отношения.
– Да? Может, потому что ты не хотел, чтобы это были нормальные отношения? Я делала все ради тебя, Ром. Ты прекрасно знал о моих чувствах, о том, как мне хреново… да я в лепешку была готова расшибиться, а ты снова вот так…
– Мы попробовали, у нас не получилось. Даже не вижу, что мы вообще можем еще здесь обсуждать, – нервно шипит парень в трубку, словно это я ему позвонила, а не он мне.
– Не знаю, Ром, не знаю. Это ты мне позвонил. Зачем?
– В общем, малыш, тут такое дело…
– Перестань меня называть «малыш», – рычу сквозь зубы, сжимая челюсти, которые от натуги уже сводит. – Не малыш, ясно? – С грохотом приземляю кружку с остывшим чаем в раковину. Его чертову кружку с символикой любимой команды. Кружку, которую я теперь из рук не выпускаю, как дань счастливому прошлому. Наивная – наивная дура Катерина.
– Зачем ты так? Я же не виноват, что у меня нет к тебе чувств?
– Поэтому ты закатил мне тот скандал на дне рождении друга, да? Это был удобный повод расстаться?
А в ответ тишина, и только недовольное сопение на другом конце провода.
– Ты ведь, гад такой, прекрасно знаешь, как я тебя люблю! Даже смотреть ни на кого не могу, и все равно выдумал мнимую ревность, только чтобы выставить меня виноватой? Да, Ром, скажи, я права?
– Нет, не права. Я видел, как тот мажор клеился к тебе в клубе.
– Тогда ты видел, как я отшивала его, и все равно не заступился за меня. А знаешь почему, Рома? Да потому, что ты трус и мямля, Савельев. – Внутри все бурлит и кипит от злости. На себя, на него и на ситуацию в целом. Угораздил же черт влюбиться в эти ямочки на щеках и черные глаза. – И как бы я тебя ни любила, я переступлю через себя, снова. Переболею и перестрадаю, а ты так и будешь искать легкие пути.
– А ты так и будешь чахнуть одна из-за своих запросов и дурацкого характера! – выкрикивают мне в трубку с остервенением, – кому ты нужна, а? Да ни один нормальный мужик не посмотрит на тебя, сказать, почему? Потому что твои требования к мужику выше всяких стандартов. Да, я не идеальный, но ты же запилила меня, пока мы жили вместе. Это тебе не то. Другое тебе не так! Да я даже домой возвращаться с выездов не хотел, потому что начиналась все одно и то же по кругу…
И каждое следующее слово, как пощечина наотмашь. Прямо по-больному и в самое сердце. Сердце, которое ему же и отдала, гаду такому.
– Спасибо, – все, что удается выдавить из себя. В горле пустыня, а щеки мокрые от слез.
– Что?
– Я говорю спасибо тебе, Ром, за то, что снова показал, мне какая я тупая дура.
И бросаю трубку, не дожидаясь ответа. Получая следом СМС:
“Завтра заеду за ключами от машины. Не обижайся, зай, но ты сама виновата”.
Хм, да… ключи от машины. От его новенького спортивного Chevrolet Camaro, который сейчас так удобно стоит на подземной парковке.
Действую, скорей, на рефлексе, подстегиваемая злостью и жутчайшей, душащей обидой. Скидываю домашнюю футболку и натягиваю легкое платье, накидываю косуху и вытаскиваю из закромов биту. Тяжелую, деревянную, настоящую. Такой можно и убить… и кое-что разбить. Кое-что, что один зарвавшийся бывший любит больше, чем меня. Чем себя. Чем всех и все. И это будет ему урок.
До подземной парковки лечу как ураган – разъяренной фурией. Чеканя шаг и громко стуча каблуками в тишине подъезда.
Вот она – черная, идеально вылизанная в автосервисе и начищенная до блеска. Стоит и сверкает, раздражая мои нервы еще больше.
Взмах и удар – лобовое вдребезги.
– Это тебе за мое разбитое сердце, придурок! – кричу, глотая слезы.
Значит, это я виновата? Я, которая всю себя вкладывала в отношения и даже сейчас, давясь слезами обиды, любит его?
Еще взмах, удар – вмятина на капоте.
– За твою гнилую правду.
Не сахар, да, требовательная. Да, хочу, чтобы рядом был мужик с большой буквы, а не мямля! Человек, который хлопнет по столу и скажет “я все решу, малыш”, но я даже с этим смирилась. Ради чувств, ради него я переступила через себя и свои принципы и все равно – я дерьмо.
Удар.
– За всех тех баб, с которыми ты мне изменял, тварь!
Я знала о каждой. О каждой из них, кто грела ему постель. В какой-то момент я опустилась до того, что просто перестала себя уважать. Принимая его таким, какой есть, веря его клятвам и словам, а все почему? Любовь – яд, что сидел и сидит во мне, разливаясь по венам и пуская прочные корни в сердце.
Еще взмах, еще удар, и еще, и еще, и так, пока руки не заболели, а глаза не высохли, прекращая поток слез, который полностью обезвожил мой организм. Взмах… и бита летит на другой конец паркинга, а я, прежде чем сообразить, что творю, вызываю такси и еду туда, где меня точно не ждут. Но Рома сильно ошибается, наивно полагая, что я никому не нужна. Нужна, пусть и как красивая кукла с “острым язычком”, но ему нужна.
Через считанные минуты, за которые такси несет меня по ночному городу, я оказываюсь перед дверью квартиры Макса. Рука не дрожит, когда нажимаю на дверной звонок, но дрожит моя выдержка и трещит по швам уверенность, что поступаю правильно, пока жду, что мне откроют. И не к месту, и совершенно не вовремя приходит мысль – возможно, он не один. Пятница, вечер. Это только я одинокая брошенка, погрязшая в своих страданиях. И какое имею право вламываться к нему сейчас? Да и вообще, когда бы то ни было.
– Дура, Кати… – шиплю на себя. И в тот момент, когда я готова, трусливо поджав хвост, сбежать, дверь открывается, и моему взору предстает Гай. Белая рубашка расстегнута на груди, а глаза ошалели, когда он увидел такого ночного “визитера”.
– Кати?
– Просто ничего не спрашивай! – влетаю в квартиру мужчины и затыкаю все протесты поцелуем, пиная ногой дверь, закрывая. Забыться. Пропасть еще и еще, и помочь в этом мне может только Гай. Так, чтобы не больно и необидно было обоим. Использую снова? Да, возможно. Вероятней всего, так оно и есть, но черт!
– Что ты творишь, детка? – отступает под моим напором мужчина, вцепляясь в мою куртку и отстраняя от себя.
– Ты предлагал обращаться в случае чего, – тяну за края его рубашки, которую мужчина покорно, будто под гипнозом, скидывает с плеч. – Обращаюсь, Гай. – Выдыхаю ему в губы, привстав на цыпочки. Обхватываю мужчину за шею, заставляя наклониться ко мне, встречаясь с его потемневшим от желания взглядом, провожу второй ладонью по точеной груди, словно высеченной из камня, по идеальному прессу, слегка надавливая ногтями, оцарапывая, и секундная заминка Гаевского проходит.
– Сумасшедшая.
Чувствую руки, которые обхватывают за талию, прижимая что есть силы, а губы с привкусом дорогого виски накрывают мои, проникая языком и углубляя мой отчаянный поцелуй, мужчины рычит и срывает с меня кожаную куртку, задирая платье и откидывая его в сторону. Секунда, чтобы пробежать темно-синим, как грозовое небо, взглядом по моей спортивной фигурке, и одно легкое движение, после которого расстегнутый со спины бюстгальтер падет, оголяя окончательно и тел, и душу. С ним не надо притворства и чувств не надо, достаточно первобытного желания, которое накрывает с головой.
– Кого на этот раз нам надо вытрахать из твоей милой головки? – шепчет мне в губы, прижимая к холодной стене, сжимая ладонью ягодицу, сильно и ощутимо, разгоняя волны желания по телу. Покрывая легкими поцелуями шею, прикусывая мочку уха и едва заметно касаясь языком венки, так, что дыхание перехватывает и легкие сжимаются, не в силах вдохнуть.
– Одиночество, Макс, – шепчу, понимая, что вот он – мой личный ад.
Глава 7 (Гай)
Время ближе к рассвету, а я, как болван, сижу на балконе с сигаретой в руках и смотрю на нее. На девушку, что ураганом ворвалась в мою квартиру, в очередной раз использовав меня по полной. Почему я ей это позволяю? Потому что и сам кайфую от нее. Стройная фигурка и длинные ножки с тонкими лодыжками и аккуратной ступней. Упругая небольшая грудь с крышесносной ложбинкой и тонкими, чуть выступающими ключицами. Нежная, горячая и смелая. Чертовски смелая. Заявиться ко мне среди ночи и, смешно конечно, уложить в постель. Загоняя в нирвану своими полноватыми жадными губы, которые упрямо сжаты даже сейчас, когда она спит в ворохе покрывал, что совсем не скрывают ее хрупкую фигурку. Что за херня с ней творится? Всегда, до искр из глаз, самоуверенная и несгибаемая Катерина уже второй раз за эту неделю предстает передо мной на грани истерики. Это ее желание “утонуть” в ощущениях– способ сбежать от чего-то, вот только чего? Или кого? Но ведь, если спрошу, не расскажет. Никогда не рассказывала. Я для нее чужой человек, как ни крути и с какой стороны не подходи.
Резкое дуновение пронизывающего ветра колышет занавески на панорамных балконных окнах, и девушка ежится от налетевшего порыва. Ерзает в ворохе покрывал и открывает глаза. Выдыхаю едкий дым, затянувшись последний раз, выкидываю бычок в пепельницу и захожу в комнату. Внимательный взгляд больших карих глаз следит за мной, словно прикидывая в уме – дать деру сейчас или подождать.
– За этот порыв мне стоит тебя поблагодарить или извиниться? – наконец нарушает тишину ее сонный голос, разгоняя по телу тепло. И хоть за всю ночь так и не удалось сомкнуть глаз, но усталости не ощущаю совсем. Только желание, накатывающее с новой силой и организующее внушительный стояк в пижамных хлопковых штанах. И она это видит. Уверен, потому как щеки девушки заливает румянец, а взгляд блуждает по мне, обжигая и распаляя. С жадностью ловлю движение изящных кистей Кати, которая подтягивает покрывало чуть выше и садится на кровати.
– Смотря, в каком ключе мы продолжим беседу дальше, – ухмыляюсь, когда заметив, как открыто я наблюдаю в ответ, кукольное личико ночной “гостьи” трансформируется в уже такую знакомую упрямую моську. – Что с тобой происходит, Кати?
– Снова лезешь мне в душу, Гай.
– Ну, ты же мне в постель лезешь, – выпалил прежде, чем успел сообразить, как это прозвучало. А девушка оказалась куда сообразительней, и реакция у нее ого-го, потому что следом в меня летит подушка, а брюнеточка подскакивает с кровати, и, силясь удержать тяжелое покрывало, чтобы не оказаться передо мной абсолютно нагой, летит вон из спальни.
– Кати, – рычу, матеря себя за несдержанность и отшвыривая подушку обратно на широкую кровать, преграждаю путь миниатюрной упрямице. – Тормози, – цепляю за талию, прижимая к себе и добровольно устраивая проверку своей силе воли. Потому что тряпица в конечном счете падает, оголяя красивую грудь с торчащими сосками, которая заводит организм своим прикосновением и на которую я, с титаническими усилиями, стараюсь не пялиться. Только в глаза. Глаза, Гай… цвета топленого шоколада, за веером длинных, густых ресниц. Такие красивые и, в данный момент, жутко злые.
– Пусти, я уйду домой, – обиженно дуются розовые щечки и поджимаются пухлые губы. Сейчас захлебнусь слюной от желания испробовать на вкус еще раз эти карамельно-розовые и до одури мягкие губки. В полумраке спальни каждым нервным окончанием ощущать ее кожу, соприкасающуюся с моей – это поистине пытка!
– Не уйдешь, раз пришла. Мы, наконец-таки, поговорим, детка.
– Я тебе не девочка по вызову, Гаевский! – шипит на меня эта соблазнительная кошка, хмуря идеальные бровки. – А для психологической помощи есть специальные службы. Обратись, тебе не помешает.
– Мне? – рычу, сжимая ее запястья за спиной. Напирая, но с ней по-другому никак. Все человечное, что исходит от меня, ею воспринимается в штыки. – Или все-таки тебе?
Карие глаза смотрят, не мигая, словно в самую душу вонзают свои шоколадные, колючие иголки. Чувственные губы мелко дрожат, и упрямая Катерина их поджимает, прячась от меня. Закрываясь. Чего и стоило ожидать. Для меня она открыта только в горизонтальной плоскости, как бы мерзко это не звучало.
– Говорю еще раз, детка, – ослабляю хватку и подцепляю пальцами подбородок, заставляя смотреть на меня. – Пользуйся мной, сколько влезет, я не против. Но от того, что ты будешь внутреннюю боль переносить на внешние ощущения, легче тебе не станет.
– С каких это пор Максим Гаевский стал проницательным и заботливым? Что-то я не припомню раньше такого за тобой.
