К. Хеллен "Эйвели. Часть третья"

И был час поздний, и молилась госпожа Эликлем своей молитвой, находясь в своих покоях. Но вот пришёл муж её и встал за её спиной. И склонил свою голову на плечо Эликлем и сомолился с ней, не произнося ни слова своими устами, но только сердцем. И дрожь взяла Эликлем, и неведомый жар охватил её, тогда спросила она мужа, что это? И он отступил, смутившись, ибо молился обычной своей молитвой, и вот наконец о ней спросила эу. Признался ей Итерлен, что от сотворения мира – лишь песня-молитва дана виэ, в ней они пребывают, в ней существуют, ею творят и сотворят и созидают само мироздание. В этой молитве нет слов для уст и нет обращений, привычных для эулиен и смертных, это совсем другая молитва, без конца и начала, своя у каждого виэ, но в то же время единая своим мотивом и силой. И снова о ней спросила Эликлем, пожелав услышать молитву виэ. Сказал Итерлен, что хоть он больше не является виэ, ибо отвратился от своей прежней природы ради Света своей любимой, и потому молитва его лишена своей прежней силы, но он привык к ней, и потому она с ним всюду. И вот взял Итерлен руку эу и положил её на грудь, где сердце, и смогла эу своим сердцем услышать ту молитву в биении сердца своего мужа. И слёзы потекли из глаз Эликлем, ибо ничего прекраснее и совершеннее она никогда не слышала прежде, и это была величайшая песня-молитва, которую она могла постигнуть. Так в её естество вселились мирный восторг и радость, созвучные ликованию и торжеству мироздания. Это явственно могла ощутить эу, не отводя взора от глаз мужа, ибо покой и величие происходили от этой песни, через них могла эу постичь всё вокруг, как будто вновь обрела знание, только что отворив ему двери в своём сердце. Весь мир в соназванном своём единстве благолепно и бестревожно пребывал в этой песне-молитве, расцветая, подобно цветку, озарённый сиянием древних истин. Их узнавала Эликлем, читая в глазах Итерлена, и от этого мир становился ещё светлее, и тревоги его и многие скорби казались песчинкой в Океане Любви и её Света. От восторга и счастья смеялась эу, спрашивая мужа, может ли он обучить её этой молитве и дать ей её также. Итерлен же сказал, что всё, что есть в его сердце, как и само оно – принадлежит Эликлем, и эта молитва, и та сила, что творит её и поёт беспрестанно. Тогда же поняла Эликлем, что не имеет сил вынести всю меру восторга, и смертельно нужно ей разделить с кем-нибудь свою радость. И вспомнила она, что, возможно, лишь Книжная душа не спит в такой поздний час и, придя к ней, она её не потревожит. С радостным сердцем и поклоном к Фиэльли отпустил Итерлен жену свою, обещав закончить её молитву. И пришла Эликлем к Фиэльли, и увидела та, как госпожа сияет и плачет от счастья. Рассказала ей Эликлем, в чём причина её радости, и, не имея слов выразить своего восторга, вошла в объятия Фиэльли и повторила ей молитву мужа, и Фиэльли сомолилась с нею и тем умножила радость эу. И дрожь восторга сошла на Эликлем, и Фиэльли положила ей руку на кудри и улыбнулась эу. Тогда же сказала Эликлем, что так улыбалась Эин-Мари, ибо эта улыбка ей знакома. И Фиэльли сказала, что такая улыбка знакома и всем матерям, что гордятся своими детьми, и нет никаких сомнений, что Эин-Мари, пребывая в Эйдене, действительно улыбается так же и безмерно гордится Эликлем и Итерленом. И спросила Эликлем, уверена ли Фиэльли в этом, и та сказала, что ей это известно. Эликлем же спросила, знала ли Фиэльли Эин-Мари в прошлом, ибо ей очевидно, что Фиэльли гораздо старше её самой. И Фиэльли ответила, что обязана матери эу очень многим. Тогда же снова они пребывали в объятьях друг друга, и так нашла Эликлем нежданное утешение своей тоски по Эин-Мари в Свете Фиэльли, который вдруг открылся ей совсем иначе. С того дня часто стала приходить Эликлем к Фиэльли и беседовать с ней, прибегая к её совету и Свету, как дочь ищет заступничества у сердца матери, и рада была Фиэльли в любой час их встрече, и видела Эликлем, что взору Фиэльли, как и книги, открыто её сердце. Полагаясь на мудрость и знание Фиэльли, спросила её однажды Эликлем, как ей сделать, чтобы улыбка Эин-Мари сделалась ещё шире. И испугалась Фиэльли и сказала эу, чтобы та не терзала себя напрасно, ибо для Эин-Мари опасно так широко улыбаться, ведь улыбка её от взгляда на детей своих и труды их – достойнейший из цветов Эйдена и, без сомнений, самый щедрый из них.

Звенье двести двадцать третье. Фидли Большой чих и Фриан Малый чих, сыновья Ирсу и Эттели

Были близнецы Фидли и Фриан рождены от Ирсу Без боя, сына Кайена, сына Урми, сына Фьихлие, дочери Эликлем, дочери Финиара, и от Эттели, вернейшей жены Ирсу, по исходу эулиен, на мирной земле, в Сумеречные времена. И было это так. Как-то гостили в Светлом Доме многоблагие Ирсу и Эттели и трудились среди своего народа, придя на амевиль своих собратьев. И вот как-то раз увидела Эттели с башни, как дети смертных несут ветки и прутья для растопки и как тяжела им эта ноша. Тотчас спустилась к ним эу и взяла всю ношу их, и отнесла все ветки и хворост в дом, где жили те дети, но был на одной из веток шип, что уязвил эу, и рана от него тотчас опухла и почернела. Вернулась Эттели в Дом свой и занялась прежними делами, ибо ей не было дела до того шипа. Но рана начала терзать её болью и загноилась, и от неё вся рука эу ослабла и начала увядать, подобно сорванному цветку. Увидел это Ирсу, когда пребывала возлюбленная его в соследовании, и, не желая беспокоить её, но помочь, склонился над рукою её и извлёк шип, и отсосал кровь, стоявшую в ране, а затем покрыл поцелуями многомилостивую руку жены своей, и в тот же миг в соследовании своём увидела эу два сияющих луча, что сошли с небес и коснулись лона её, утвердившись во чреве Эттели. Так исполнилась она новой жизни и исцелилась в заботе мужа. В срок же, положенный ей, родила эу двух сыновей мужу своему, подобных двум лучам среди тени подзаконного мира. Финиар же, пришедший наречь их, дал старшему из мальчиков имя Фи?дли [F?dlih], а младщему Фри?ан [Fr?an], и едва положил их отец, наречённых, на грудь Эттели – недуг, что незадолго до того поселился в костях эу – тут же оставил её, и Финиар благословил сыновей Эттели, сказав, что это знак ей об их доле, и это было так.

Случилось же в детстве братьев ещё одно знамение. Как-то играли Фидли и Фриан со сверстниками своими вместе с собакой. И одна из блох от той собаки, что одна по-королевски жила на угодьях собачьей шерсти, вышла из тени, и собака тут же изловила её и убила. Тогда сказал Фидли той собаке, что даже малейшие в подзаконном мире не могут караться смертью по одному желанию больших их. И потому подул Фриан на макушку той собаки, и тут же выплюнула она блоху живой и здоровой, а Фидли отнёс её в безопасное место, наказав не возвращаться в прежнее королевство своё, ибо недостойно малейшим отвечать злом на благодеяния и защиту больших. Видя же это, рассказали другие эулиен эту историю, и дошла она до ушей Финиара, он же распорядился, чтобы с того дня наставлялись братья у лекарей Светлого Дома в пределе Оленьего рода, и было так. Кроме того, были Ягуар и Анаиль сонаставниками их. Видя склонность эулиен к врачеванию и его светлейшим дарам, просил Финиар саму Эликлем взять потомков своих под опеку и настоял, чтобы Элкарит также был их наставником. А потому вскоре укрепились в лекарстве сыновья Без боя и, обретя знание, стали держать совет, как им разделить своё служение. Тогда спустились эулиен в сад и от осени взяли каждый по опавшему листку берёзы в Эммеран, и дождались первого порыва ветра. Отпустил свой листок Фидли, и он полетел на север, влекомый ветром. И дождались они второго порыва ветра, и тогда свой листок отпустил Фриан, и он полетел на запад. Так положили между собой эулиен, что один из них пойдёт на север, а другой на запад, и будут они трудиться на лекарском поприще ради смертных до того дня, пока не будет им дан знак вернуться или не призовут их. Так они решили, и вскоре Фидли отправился на север, а Фриан на запад.

Много чудесных и справедливых исцелений за Фидли, его же рукам подчинены не только члены и кости, но и многий Свет. А через самого эу, как и через его брата – вне всяких сомнений, распоряжается Сам их Создатель, призвавший их в подзаконный мир. Фидли же в людях трудился простым лекарским трудом и в нём был прославлен, и отовсюду шли к нему. И он не делал различий между приходящими к нему, кем бы они ни были и в чём бы ни были немощи их. Однако исцелял их Фидли не только снадобьями и мазями, но и добрыми чудесами, о чём предрекал Финиар, отдав братьев в обучение своему старшему сыну.

Так был один мальчик из бедной семьи, и почитали его все дурачком, ибо он был и крив, и кос, и слаб разумом своим, но добродушен и светел сердцем, как все, отмеченные Его Волей. Услышав о чудесах Фидли, привели родители своего сына к эу и просили исцелить его. Тогда же сказали они, что не имеют средств заплатить эу, и потому поручился отец мальчика во всём прислуживать эу и сделаться его слугой ради исцеления сына. Так же сделала и мать мальчика. Тогда обучил эу их грамоте и затем взял одну из книг своих, где были молитвы, и велел, чтобы мать мальчика читала вслух, а отец записывал всё, что слышит. Когда же свершилось, собрал он записанное в новую книгу и призвал мальчика. И дал ему эту книгу и сказал: – Читай! И открыл мальчик книгу и стал читать, хотя прежде не был обучен буквам и даже не мог в руках удержать книгу. И повелел ему эу читать эту книгу снова и снова, и мальчик читал её, и вскоре руки его окрепли, и взгляд прояснился, и омертвелые члены его укрепились, как и разум его. Затем дал Фидли мальчику и другие книги, и их тот прочёл с превеликим усердием и радостью. Через чтение благих книг он исцелился, и вскоре стал угодником Божьим и пожелал продолжить свой труд в одной из обителей смертных. Туда он принёс с собой и ту книгу, что записали для него родители по велению Фидли и от которой он был исцелён. А когда аббат пожелал основать новую обитель, то положили в основание её вместо благословлённого камня ту книгу, и до сего дня та обитель стоит крепко, и все напасти обходят её стороной, а сама обитель славится учёностью и радением о книгах. В ней же позднее и просиял тот мальчик, тогда уже молодой человек, в ней же потом он стал аббатом и был похоронен, благословлённый многими чудесами и даром доброго наставничества.

За многие чудеса, происходящие по милости Бога через Фидли, нашли враги эу случай назвать его чародеем, и за это был Фидли брошен в темницу. А так как он был силён и крепок, а также красив и исполнен неувядающих сил юности, то приставили к нему нескольких стражей, которым положили разузнать у Фидли, в чём секрет его колдовства, дарующий исцеления и юность. Как есть им всё отвечал эу, но не слушали его и не желали слышать, и потому каждый день приходили стражи те и истязали эу, пока первое дыхание жизни не оставляло его. Тогда возвращали они его в темницу и сторожили там. Когда же эу открывал глаза, то вставал на молитву и призывал мучителей своих, чтобы благословить каждого из них как своих благодетелей. Они же видя – не видели и слыша – не слышали, а потому не разумели ответа, который давал им эу, и потому не эу, но мучители его пребывали в подлинной темнице своей сердечной слепоты. И вот как-то раз, когда поднялся от крови и боли Фидли на привычную молитву свою и призвал истязавших его, то увидел, что нет меж ними одного из них, и опечалился, как если бы потерял друга или обрёл один из своих членов утраченным для труда. И стал он расспрашивать людей, где его благодетель, но никто не мог ответить ему. Тогда умолял Фидли пойти и узнать, что случилось с тем человеком, иначе вместе обычного сна возьмёт эу смертный сон от тревоги и горя. И вот, послушавшись, пошли люди и нашли своего собрата, лежащего в тяжёлой болезни, не могущим ни говорить, ни шевелиться, и взяли его и принесли к Фидли. Эу же, скованный многими цепями и ослабший от истязаний, не мог дотянуться до того человека, чтобы хоть прикоснуться к нему. Просил Фидли принести ему святую воду, чтобы мог он помочь недужному, окропив его, но устрашились люди, верившие, что Фидли замышляет колдовство, и не послушались его. Тогда стал эу молиться и плакать. И говорил так: – Господи, по милости Твоей, да буду я чашей для исцеляющей Твоей влаги! И, молившись так, сидел эу некоторое время, запрокинув голову и отворив уста, подобно рыбе, выброшенной на берег, а затем изогнулся и со всей силы плюнул на недужного и попал ему на лицо. Тотчас тело смертного покрылось потом, как каплями воды, и одежда его стала совсем мокрой. И все кто это видел, замерли в оцепенении и смотрели. Когда же плевок эу, а вместе с тем и вся влага на теле того мужчины исчезли – поднялся он, исполненный больших сил, чем прежде, здоровый цветом своего лица и ободрённый, будто бы сладко спал, а не был немощен и недужен. Видя же это чудесное исцеление, совещались люди между собой и вскоре отпустили эу, обратившись к Богу, который сотворил это чудо ради их спасения по молитвам Фидли.

Фриан же также был прославлен многими чудесами исцеления и доброделания. Вот одно из них. Был в землях, где трудился Фриан, некий человек, именем Бета [Bеta]. Был он беден, и в бедности умерла супруга его, оставив мужу девятерых детей, старшие из которых ещё не могли прокормить себя, и поэтому Бета охотился в ближайшем лесу и ловил рыбу в ближайшей реке, чтобы прокормить их всех, кого он так любил. Сам же Бета был человеком мирным и добрым, и в отцовской заботе росли дети его, не зная огорчений и злого слова. Но случилось так, что тот лес и река, от которых питалась семья Беты, были во владении одного господина, который был недоволен тем, что Бета без спросу убивает его добычу и ловит рыбу. И вот однажды велел он схватить Бету и казнить его за многие его прегрешения, первейшим из которых была охота в лесу самого господина. И схватили Бету и поместили в темницу, дети же его остались без попечения и искали защиты, но никто не желал их слышать и помогать им. Тогда пришёл Фриан и спросил детей Беты, в чём вина их отца, и они рассказали ему. И пришёл Фриан к тому господину и спросил его, в чём вина Беты? И сказал господин, что повинен Бета в том, что убил его кабанов и лис и за это повинен смерти. Тогда спросил эу, есть ли у того человека шанс оправдаться? И ответил господин, что ради справедливости и дабы не прослыть немилосердным, он даст Бете шанс оправдаться, если кто-нибудь будет свидетельствовать в его защиту и сможет доказать, что Бета не убивал кабанов и лис, а также зайцев и уток в его лесу. Таким образом господин не оставил шанса несчастному Бете, и эу был опечален, услышав это. Но пришёл Фриан к узнику и ободрил его, велев иметь твёрдую веру и отринуть страх. В то же время Фриан позаботился о детях Беты и на несколько дней ушёл в лес, и никто не знал, где он и что с ним. В день же суда, назначенного господином, стоял Фриан рядом с Бетой и свидетельствовал в его защиту. Но господин не желал верить эу и настаивал на том, что Бета охотился в его лесу и убил его добычу. – Предоставь мне свидетелей его невиновности, и я отпущу его! – сказал господин. И эу ответил ему: – Пусть будет, как ты пожелаешь. И, сказав это, дал Фриан знак, и зашумела толпа, и смятение поселилось в ней, ибо пришли из леса живыми все те кабаны, лисы, зайцы и утки, убитые прежде Бетой, и как есть встали рядом с ним и стали свидетельствовать в его защиту, говоря: – Мы живы. Нет на Бете вины, отпусти его. От удивления и трепета не мог господин подняться, и твёрдость воли его пошатнулась. Видя же зверей, пришедших из леса, на каждом из которых была рана от стрелы или ножа Беты, стали и люди, собравшиеся там, кричать, что он невиновен. И был господин вынужден отпустить Бету, а все те звери, враз онемев к человеческой речи, спокойно вернулись в лес, не учиняя беспорядков и шума. Тогда спросил Бета эу, как стало это возможным, ибо прежде он не только убил всех этих зверей, но и разделал их, и одних употребил в пищу, а других пустил на шкуры. И тогда велел эу Бете вернуться домой и посмотреть в тех местах, где он хоронил кости и где прятал шкуры, и, сделав так, Бета не нашёл ни того, ни другого. Тогда он спросил эу, как стало это возможным? И эу ответил, что ради тех, кого Бог любит, Он способен и на большие чудеса, если только сердце искренне вверяет себя Его милости и Воле. Так сказал Фриан.

Ещё же был известен Фриан тем, что часто бывал недужен, и недуги его были столь же страшны, сколь и разнообразны. Стало это возможным потому, что по своей особой молитве удостоился эу чести брать на себя болезни смертных, подобно сиятельному святому Фина?ну [Finiа?n] Прокажённому[4 - Он же Финан Лобхар (т. е. Прокажённый), ирландский святой VI—VII в.в., ученик св. Колумбы, основатель церкви и монастыря в Килларни, который по благословению Господа взял на себя проказу больного ею и тем исцелил его, хотя сам затем страдал проказой всю жизнь. Прим. И. Коложвари]. Так, помолившись над недужным, брал эу на себя его хворь, и тотчас от неё очищался смертный прямо под руками эу, а эу тотчас делался недужным. И ничто не могло исцелить эу, весь срок Большого колеса бывал эу недужен и жестоко страдал, однако по завершении года оказывался исцелён от болезни, и всякая хворь сходила с него и отпадала, как отпадает грязь от чистой одежды. И, исцелившись, продолжал Фриан своё служение, пока снова не приходилось ему столкнуться с таким недугом, который он мог бы исцелить, лишь приняв его на себя. Тогда же, становясь недужным, уходил Фриан в безлюдное место и находил там по обычаю своему большой камень или твёрдую землю, и, оставшись в одной белой рубахе – постился и молился весь срок, невзирая на холод и ветер, голод и немощи плоти. И часто он лежал без движения и вздоха, пребывая как мёртвый, так что голодные птицы начинали собираться у тела его, но не начинался их пир, ибо был эу жив и в сердце своём продолжал прославлять Бога. Когда же он исцелялся – всё повторялось сначала.

Так трудились и удивляли смертных братья Фидли и Фриан, пока однажды Эликлем не призвала их, ибо случилась в Светлом Доме простуда, и Финиар велел дочери призвать сыновей Ирсу и Эттели. Тогда, верные данному слову, вернулись Фидли и Фриан в Светлый Дом и трудились там среди своего народа. От них же многие получили исцеление, даже из тех, кто был отдан простуде. Видя это, был Дууд Морковка восхищён и обрадован трудами их, и от щедрости своего сердца дал прозвища братьям – Айи хирдс [Аyi hir/ds] – Большой чих и Ама хирдс [Аma hir/ds] – Малый чих. С благодарностью и молитвой приняли Фидли и Фриан этот чудный дар от Морковки, и с тех пор стали их звать так.

Вскоре же, испросив разрешения у Финиара, вернулся Малый чих к своему служению в людях, а Большой чих остался в Светлом Доме, потому как Элкарит и Эликлем просили его.

И был день забот Фидли, когда принесли воины эулиен юного Тэсу, ибо умирал он. Во всяком бою был Тэса первым в сече, встречая удар и натиск прежде вверенных ему, и защищал воинов своих, и доблестно бился за всякую жизнь и человека. Ныне же была рана его глубока и тяжела, ибо сами люди не пощадили его. Так отдан был Тэса заботе Большого чиха, и Фидли пребывал в ней над эу. Тогда же в светлом провидении своём велел Фидли, чтобы сообщили Киндреду о брате его, и пришёл Киндред и молился у постели брата своего, Фидли же сделал что мог и поручил жизнь Тэсы Господину Садов. И пришёл Киндред к дверям покоев отца своего и плакал у них о брате своём. И услышал Ильирин плач Киндреда о Тэсе, и очнулось родительское сердце его, и убоялся эу за жизнь сына своего, ибо не мог потерять ещё одно сокровище его, и поднялся Ильирин, и отворил двери, и вышел к Киндреду, тогда же вместе предстали они перед Тэсой и молились у постели его. И Тэса слышал их, и не в радость были ему слёзы отца и брата, и по молитвам их и заботе Фидли отвёл Господь смерть от эу, и остановилась кровь в ранах его, и выздоровел Тэса вскоре и поднялся от постели недуга своего и в объятьях отца и брата соединился с ними. Так воссоединилось семейство их в верной Любви и чистоте Света, и горд был Ильирин сыновьями своими, и вместе с ними многими трудами Любви прославил память о Нейбе.

Hi ?mhetil` kаylahi im it?l`i, kowb ?yenil` me t?il`. Hi ?mhetil` vhеi, ke ferh?tnei ti ev el`tеrlen im f`?tari, kowb еnii hеnnil` sah t?el` ish?ne. Hi ?mhetil` ?l`ni ret?l`eadari, kowb reаrntil` t?vhen v?l`ene im ?zreti ev el`tеnt, kowb kemtеil` erk ?dar. Hi ni imfаdal` bеi t?ik hаol iyl?re, ?yftalitlli m?el, o hi sеwil`al` «l?et» mey t?enen kо/anyeni, im hi ?l`ehid, – tiy urut, ke hi emаr wer t?il`, kаyetan L?e, et ke tiy hоrimort.[5 - Я стану солнцем и луною, чтобы следовать за тобой. Я стану ветром, поддерживающим тебя в пути, и эфиром, чтобы первым услышать вздох твоей тревоги. Я стану добрым дождём, чтобы смыть твои слёзы, и щитом в битве, чтобы отвести любой удар. Я не успел дать тебе этой заботы, мой маленький подснежник (дитя моё), но я произнёс «люблю» над твоими кудрями, и я верю – ты знаешь, что я всегда с тобою, прославляя Любовь, которую ты продолжаешь (эмл.)] (1)

Вскоре же после исцеления Тэсы предстал и Фидли перед Финиаром и просил отпустить его к людям. Не соглашался Всеспрашиваемый ради жителей Светлого Дома, но был Фидли настойчив. И, полный решимости, пришёл в одном сабане, без обуви и накидки, в покои Финиара и опустился на молитву у ложа его, и стоял так и день и ночь, пока тело его не задеревенело, сделавшись подобным камню. Тогда пришёл Элкарит, вняв молитве Большого чиха, и просил отца отпустить эу ради смертных, ибо народу Адама такой заступник был нужнее, чем надеющимся. И, послушав сына и видя решимость самого Фидли, с благословением своим Финиар отпустил его. И братья снова воссоединились в своём служении, и каждый следовал по воде и суше в выбранном для него ветром направлении. Оба эти эу и ныне среди смертных, ибо как никогда нужны им.

Звенье двести двадцать четвёртое. Этайр Хлебная крошка. Обретение ниримвёльенов

И был день всесветлого служения Адарэ и Ниврин на землях Хайнуи, и вышли эулиен к морю отдохнуть от трудов своих и вдохнуть морского ветра. Там же взял сон их, и они уснули, держась за руки и склонив голову друг к другу. И явились они друг другу во сне, одетые в праздник, и пригласил Адарэ возлюбленную свою пировать с ним и привёл её под ниву, где щедро было накрыто им. И преломил эу хлеб и благословил вино, и подал их Ниврин, она же видела, как Свет от сердца мужа её вошёл в яства, и вкусила она их, и так стал тот Свет и её Светом. Проснувшись же, ощутили эулиен себя сытыми и весёлыми, и, кроме того, обрела Ниврин себя сосудом новой жизни, ибо был у неё ребёнок от мужа её, когда проглотила она семечко от хлеба и запила его вином. Узнав об этот, тотчас отправил Адарэ Ниврин в обитель, но сам остался на Хайнуи, продолжая свои труды. Вскоре же, в положенный срок, родила Ниврин дочь мужу своему, и нарёк ей Финиар имя Этайр И?нумрин [Etаyr ?numhrin], то есть Этайр Хлебная крошка. Так была рождена Этайр от Адарэ, сына Кайена, сына Урми, сына Фьихлие, дочери великосиятельной госпожи Эликлем, дочери Финиара, и от Ниврин, доброй госпожи и жены Адарэ, по исходу, на мирной земле, в Сумеречные времена. Приняв же благословения от надеющихся и окрепнув достаточно для того, чтобы совершить своё путешествие, Ниврин поручила своё дитя заботе Ильтент и вскоре вернулась к мужу на Хайнуи. Ильтент же воспитала Этайр, как и Гильвёльмрин, в Любви и почтении к человеку, выбрав для эу также и лучших из наставников от их народа. Так стал Карнье [Kаrnye] сонаставником Этайр, ибо был из эулиен Эйдена. Многие эулиен и Эйвели также почитали за честь наставляться у пришедших из Эйдена, полагая, что им даны особая мудрость и знание. Многих наставлял Карнье, в том числе и Златовласого, когда были они ещё в Эйдене, и Финиар любил Карнье и называл другом. Не было у того эу никого, кроме учеников, которым передавал он своё знание и Любовь к человеку. Он же учил Этайр всему, что знал, и любил юную эу и заботился о ней со всей полнотой Любви, данной его природе. Когда же знание сошло на Этайр под его опекой, пришла эу просить Финиара отпустить её, а за ней и сам Карнье. Прежде много раз уходил он из Светлого Дома, чтобы послужить людям, и много раз возвращался и учил эулиен и жителей Светлого Дома. Но природа самого Карнье была такова, что этого было ему мало, и готовил себя он к служению большему, соразмерному щедрости данного ему Света. Велики в людях деяния Карнье, многие песни с именем его в кругах всех пределов Светлого Дома, но безмерно тесно было Любви в груди эу, и пожил он много, чтобы желать иного. Потому пришёл Карнье к Всеспрашиваемому и поклонился ему в ноги, но повёл с ним беседу, как с другом. Он же рассказал Финиару о своей нужде. Много лет прошло с того дня, как стал Карнье молиться Господину Садов послать ему служение, к какому он готовил себя, и принять его мученичество за человека, ради спасения смертных и утверждения Его блистательной и непревзойдённой славы, ибо так желал эу прославить своего Создателя и послужить людям. Смиренно пребывал он в молитве многие сотни лет, подтверждая готовность свою скромностью, безустанным трудом и молитвой. А потому послушание и верность его были оценены, и послан был Карнье сон, где голос из светлого облака вещал ему, что приняты его молитвы, и мученическая смерть ради смертных ожидает эу. И поведал тот голос, где и как предстоит эу отдать свой Свет, и велел ради этого отправиться из Светлого Дома вместе с первым из своих учеников, в ком просияет знание сердца, а затем вместе с ним дойти до Нуту?рны [Nut?rna] и там оставить попутчика, а самому идти дальше и прийти в Клувнакан, где Спаситель будет ожидать его и всё подготовит для их встречи. Рассказав об этом Всеспрашиваемому, просил Карнье своего господина и друга дать ему в дар его молитву, какой бы он мог молиться от сего дня и до последнего дня в Клувнакане, чтобы предстать достойным сыном Господина Садов и всё, что уготовано ему – пройти с честью, ибо радость и твёрдость он уже обрёл, едва узнал, что Господь был милостив к нему и позволил ему окончить свой путь по собственной воле безгрешной смертью. Выслушав Карнье, обнял его Финиар и плакал горько на плече друга, ибо все эти сотни и сотни лет были они всегда вместе, и многих из своего народа и своих потомков доверял Всеспрашиваемый заботам Карнье. Затем поцеловал Финиар эу, видя сияющий взгляд его и торжество сердца, и, сомолившись с ним особой молитвой, отдал её Карнье как дар и своё благословение вместе с нею. Тогда же сказал он, что прежде приходила к нему Этайр и просила отпустить её, а потому следует Карнье пойти с ней, чтобы исполнить то, что он задумал. И успокоилось сердце эу, и припал он к рукам Финиара в ифхёлье. Тогда же просил Финиар своего друга передать свой поклон Эин-Мари, которую, несомненно, встретит Карнье в Эйдене, и утешить её, пребывающую в печали разлуки, и найти возможность сказать ей, что не было в подзаконном мире и доли мгновения, которые бы прожил Финиар без мыслей и молитв о своей госпоже. Он же припал к рукам Карнье и поручил ему заботу о своей госпоже, ибо больше никому не мог доверить её. С радостью обещал эу исполнить волю своего господина, и вскоре Всеспрашиваемый проводил эулиен, дав Карнье в подарок белоснежное одеяние, достойное величия его Света, которое он сшил сам для друга и благословил для его королевского часа. Так оставили Светлый Дом Этайр и Карнье и вместе, пребывая в радости и молитве, сотрудясь, дошли до Нутурны, где Карнье оставил свою ученицу и со спокойным сердцем, где торжествовала Любовь, отправился в Клувнакан, поспешая как мог и вознося горячие благодарные молитвы. Да будем мы все достойны его Света!

Всё, что эулиен вынесли из Эйдена – это Свет глаз. Всё, что им положено вернуть – Свет сердца. (1)

Так Этайр трудилась в городе, который её народ называет Нутурна, и многим Светом своим служила людям, чая быть достойной своего наставника и его Света. Среди смертных взяла эу на себя бремя сражений с голодом бедных и многим из них готовила пищу, как для их плоти, так и для их духа, ибо имя её было также Инумрин – Крошка хлеба.

Случилось как-то зною встать над Нутурной, и этот зной погубил все посевы и многих обратил к голодным мукам. Тогда же стали люди искать заступничества у Этайр, ибо многие в городе почитали её. И тогда пришла Этайр с людьми на поле и сняла свою накидку, и подняла её, развернув, и так получилась на земле тень от накидки. Люди же наблюдали за тем в волнении, но когда увидели, что делает эу, многие рассмеялись. Этайр же, помолившись, обратилась к Богу и сказала: – Сотвори по милости Твоей на небе, как на земле. И тотчас тень от её плаща увеличилась многократно и поднялась на небо, так что накрыла всю Нутурну и поля её, и простояла так недвижимо до первого дождя, которым пролилась через несколько дней. И видевшие это говорили, что это дело рук Этайр. И кто-то начал благодарить её, а иные задумали о ней злое, и чтобы не проникнуться эохтином лести и не губить себя прежде срока, эу покинула Нутурну и ушла в другое место, где снова продолжила помогать бедным, и сеять, и жать с ними, и выпекать хлеба, и варить каши, и носить воду, и вместе с тем заботиться о недугах их тел и душ.

В то же время, как оставила эу Нутурну, случилось ей идти пустынной дорогой, и увидела эу трёх отроков, страдающих жаждой и не могущих нигде найти воды. Так ослабели они, что лежали около большой дороги, и жизни в них было разве что на одно дыхание. Увидев же это, тотчас пришла к ним Этайр, но не было у неё с собой воды, и нигде в округе не было её видно. Встала тогда эу на сердечную молитву и в ней обратилась к наставнице своей Ильтент, спрашивая её, как быть. Тотчас ответила ей Ильтент, призвав эу подняться и пойти, куда она укажет, и там обрящет воду, чтобы напоить смертных. Поблагодарив Ильтент, возвратилась Этайр из сердечного предела и поспешила прийти туда, куда указала ей госпожа, и там она нашла чистый источник, бивший из расселины в камне, но не было у эу с собой ничего, во что бы могла она собрать воду. И снова сняла Этайр накидку свою и молилась над ней, а затем набрала воды в свой плащ, и та утвердилась в ней, как если бы, изменив своей природе, перестала быть самой водою. И так, набрав воды во весь свой плащ, с тяжёлой ношей вернулась Этайр к детям и напоила их щедро, разливая каждому из своего плаща прямо в уста текучую и прохладную воду, ибо все качества её вновь возвратились к ней. Затем оставшейся водою Этайр омыла ноги смертным, и они пошли с ней, внимая её слову, и поселились с Этайр в Эгмьери [Egmyеri]. И там оставались с ней до взрослых лет, когда каждый из них смог оставить Этайр, чтобы устроить свою жизнь в труде и молитве, а также в помощи и Любви к ближнему, как научила их эу. Всё это видел арели Шу?да [Sh?da], многодивившийся трудов эу, ибо от самой Нутурны шёл за ней и наблюдал, не приближаясь и не нападая. Дивился Шуда служению эу, ибо видел непреходящую радость на лице её и желал также обрести то благо, которым владела эу и оттого была улыбчива и в самые тяжкие и скорбные дни. Возжелав же того, не смог более Шуда прятаться и скрываться, и пришёл к эу и просил научить его, так как по природе своей был подвержен и тьме и свету и не был из висов – бесов, но из данаи. С радостью приняла Этайр смелого арели и наставлениями своими, сделав его сотружеником своим, утвердила его в Любви и Свете, склонив Шуду к изменению своей природы и принятию плоти. Тогда же она дала ему новое имя – Фохра [Fоhra], и так арели стал подобен эулиен и смертным. Долгое время сотрудился с эу тот арели, и во всём слушался Этайр и был исполнен смирения. Одно лишь было ему неподвластно – Любовь, которая пришла в его сердце и завладела им. Так случилось, что полюбил Фохра Этайр, но, видя чистоту её, приготовленную для Бога, не решался открыться ей, чтобы не смутить эу и не обидеть. Этайр же, в сердце своём принявшая Фохру как любимого брата, видела недуг его, которым сделалась для него Любовь к ней, и ради спасения самого Фохры и своего покоя – отослала его в Светлый Дом, тем не менее отдав арели свой тон в знак того, что её сердце всегда пребудет с обладателем тона, как и она сама – незримо в сердечном пределе всегда будет рядом с ним, чтобы поддержать его и утешить в улыбке. Обрати меня в Свет улыбкой своей! (2) Послушный эу и на этот раз, Фохра оставил Этайр и отправился в Светлый Дом, где утвердился в пределе Оленьего рода и нашёл заступника себе в Элкарите, которого позже смог назвать и другом, и братом, ибо Господь даровал им добрую дружбу, в которой позволил двум щедрым Светам питать друг друга и укреплять, что, несомненно, было необходимо и Фохре, и самому Затовласому, несущему многие скорби. Фохра же, пройдя многие испытания, положенные ему Финиаром (3), утвердился в своей чистоте перед Создателем, отказавшись даже от той части своей природы, что склоняла его к продолжению рода в белом танце, подобно смертным. По научению Финиара, который также был доволен Фохрой, он оставался с Элкаритом и поселился в соседних покоях, посвятив себя Богу и обнаружив искомый дар Его почитания – верную улыбку, идущую от цветения сердца.

Этайр же, отпустив Фохру, также оставила Эгмьери и отправилась в странствия ради помощи смертным, наставляя их и питая их благодатной пищей, ибо желала добрых плодов от своих семян, зная, что нет ничего прекраснее красоты и высоты человеческого сердца, явленного в делах его Любви. Да будет твёрд в своей милости к эу Господь славы, даровавший людям такую заступницу, как Этайр Хлебная крошка!

И был день служения светлейших Ильим и Ниримо, и узнали они о тяготах войны в северных землях и отправились туда, не раздумывая. Тогда же была в подзаконном мире зима, и лютовали ветра, и всюду был холод. Эулиен же трудились среди людей, не оставляя их в нуждах и горестях и не заботясь о благе своём. А потому случилось так, что забрал зимний холод крепость их, и занедужили Ильим и Ниримо. И, зная участь свою, не спешили, но прежде завершили дела свои среди смертных, и лишь потом вернулись в Светлый Дом. Придя же, передали они родным своим, чтобы молились о них, и вошли вдвоём в покои Ниримо и не выходили оттуда. Когда же пришёл час их, легли эулиен рядом, как подобает жене и мужу, и тогда лишь отпустили Свет свой, когда соединились взгляды их в улыбке и взялись они за руки. Так умерли Ильим и Ниримо, и погасли свечи их перед лицом Финиара, и тотчас послал он в покои Ниримо. И пришли эулиен и нашли влюблённых вместе, отошедших к Свету с покоем и миром на лицах их, обращённых друг к другу. Тогда же сняли ожерелье с груди Ильим, и погасло сияние ниримвёльенов, как только покинули они грудь эу. И распорядился Кроин передать камни матери Ильим, всесветлейшей госпоже Исептери. И ныне хранит она их как одно из величайших сокровищ рода Золотое дерево и нежную память о бесстрашных Ильим и Ниримо, которых погребли вместе, как героев, не разделив рук их. С того же дня и ныне каждую ночь, восходя в зенит свой, госпожа луна почивает на могиле их, и наполняется всё вокруг великим сиянием, ибо зеркальный хрусталь положили Аэндин и Эйнури на могилу дочери своей и мужа её, и в память об их Свете и их Любви – каждую ночь сияет земная опочивальня их лунным и звёздным светом, приумножая его.

Звенье двести двадцать пятое. Этар и Этне, сыновья Темрин и Иргне

И был день долгой разлуки, положенной Темрин и Иргне, что провели они в посте и молитвах, и было сердце человека полно Любви и радости, как и сердце эу – нежности и Света её. И пришёл Финиар к человеку и сказал ему, что надлежит Иргне вернуться к жене своей, ибо не должно быть жене и мужу в разлуке, и повиновался Иргне и пришёл к жене своей, и нашёл Темрин ожидающей его в молитве. И приблизился он к ней, и отвёл он волосы её, и коснулся губами покорности (1) её, тогда же пришла эу в объятья возлюбленного своего, и легли они вместе как муж и жена, и был так у Темрин ребёнок от Иргне. И радость всего срока её разделили они вместе, и был Иргне с возлюбленной своей неотлучно. Когда же пришёл срок её, отвели эулиен человека в покои эу и завершили тяжкое ожидание его, отправив за Финиаром к сыновьям человека, ибо двух сыновей родила Темрин мужу своему. И пришёл Финиар и не мог различить их ни по лицу, ни по Свету их, тогда же нарёк он старшего сына Эта?р [Etа?r], а младшего Э?тне [Еtne], подобно звёздам Великой дороги (2). Темрин же тогда взяла служение своё и встала на путь, что был предначертан ей, и Иргне, отважный светлосердечный муж её – был с ней рядом, ибо в нём обрела эу силу и крепость свою, как и он в ней. Kаyeten ?moren Tаen, ?l`tankаn ah, аtu erk fh`?hi im ?mori am Tiy аhe im tеrlent i ?l`e! Ta ni antаreil` anеrk yоre T?iel` im kеvhi Temr?n im ?rgne, ta ?mortil` n?vhi! H?en a, ?l`mintenne, im ?fhetenаne fоrthaen ?maen ?l`mhene im ?fleae аmvete ?eh, еle el`kеr el`rеm im el`is?lah el`evhеmh ?eh tеylen. Ta evа Il` ?zrete-im-h?rte-im-kеarne-nоi (3) wer erk, ki ?rnuitamt ev nоel![6 - Славим дела Твои, Создатель наш, ибо каждым дыханием и делом соединяешь Ты нас и направляешь к Свету! Да не воспротивится никто воле Твоей и, подобно Темрин и Иргне, да исполнит её! Мы же, надеющиеся, и вверившие судьбы свои заботам и опеке союза их, о крепком здравии и верном заступничестве их просим. Да пребудет Свет щита-и-меча-и-силы-его со всяким, кто нуждается в нём! (эмл.)]

Так были рождены Этар и Этне от Темрин, дочери Гильвёльмрин, дочери Ильтент, дочери Фьихлие, дочери светлейшей Эликлем, младшей дочери Финиара, и от просиявшего мужа Темрин – Иргне, что был человеком, по исходу, на мирной земле, в Светлом Доме, в Сумеречные времена, в пределе рода Золотое дерево.

Взяли эулиен красоту свою от матери и народа её, рост же высокий и глаз синий цвет от отца своего, и велика была красота эулнори, двукровная. Исполнены Света и верности были сердца Этара и Этне, и во всяком дне и деле, с первых вздохов своих были они неразлучны, и, кроме Иргне и Темрин, мало кто мог различить их. Всюду были они вместе, и к одним и тем же знаниям лежали сердца их, и мирный нрав был дан им и доброта совершенная, доступная лишь детям и святым. Тогда же просил Иргне заступничества наставников из Оленьего рода за сыновей своих, и с радостью откликнулись они. Тогда же Ану и Эвхели наставляли братьев в смирении и кроткой радости их до самой смерти Ану. Кроме того, окрепнув, пожелали эулиен наставничества Шьорни и с великим послушанием вняли учению его и Иври, а потому подолгу пропадали с ними в лесах и рощах, так что шутили эулиен, что не обучаются маленькие эулиен, но дичают день ото дня. Тендерли же и Иври передали им великую Любовь и заботу обо всякой душе и братом называть научили эулиен каждого, в ком есть искра Света Божиего, её же научены были Этар и Этне видеть во всём, от земли до небес, в прекрасном и неказистом, большом и малом. А потому, когда подошёл срок их, привёл Шьорни юных эулиен в предел их, под учение Итерлена, ибо его знания достойны были они и искали. Когда же сердца братьев были готовы, то по желанию своему вернулись они под опеку Эвхели и от неё приняли тоны свои, её же утешали они по силам своим в горькой утрате её. И так, взрастив и воспитав Этара и Этне, а вместе с ними и многими добрыми эулиен, кому была сама и вместе с Ану наставницей, удалилась Эвхели в обитель Энари и Эа, что называют ныне эулиен Элас [Elаs], у смертных же мирной земли есть другое её название. И там служила и трудилась Эвхели среди людей до самого заката обители. Труд Эвхели и ныне угоден Богу, да не оставит Он эу в заботах её!

Когда же коснулось знание сердца Этара, пришёл он к родителям своим просить благословения их, чтобы отпустили его. Но просился Этне с возлюбленным братом своим, ибо не желал ни на минуту разлучаться с ним, и так отправили Темрин и Иргне сыновей своих к Финиару, он же, всемудрый, рассудил, что Этару под силу позаботиться о брате своём и завершить обучение его, ибо сила сердца его велика и знание его крепко. Так было позволено им состранствовать вместе, и, как и предрекал Финиар, остановилось время Этне под опекой Этара, и знание пришло к нему. Тогда же во всех делах и путях своих были они неразлучны, будто бы были не два эу, но один. И во всяком труде и деле была забота их едина – о человеке, ибо так научили их, и высокой честью почитали юные эулиен служение своё, и презирали хвори и тяготы свои, а также гонения и опасность смертельную, что таилась для них всюду.

И был день, когда пришли эулиен в земли, разорённые междоусобной бранью, и остались там. Велики были труды их, но скрыты от глаз человеческих, ибо не искали эулиен славы и скрывались в лесу, где жили подобно братьям их лесным – в благодатных кронах широколистных дубов, столпов доброй мудрости их. Но случилось однажды спасти им одного человека, пострадавшего на охоте в лесу, и был он так удивлён и щедр, что пожелал привести спасших его ко двору короля своего. И так стали вскоре Этар и Этне при дворе короля их лекарем и учёным.

Был дан Этару белый дворец с конюшнями, полными лошадей чистой и благородной крови, но роздал их эу и собрал в конюшнях растения и снадобья свои. И всё ценное, что было во дворце его, роздал, но соорудил в нём комнаты и кровати, и так стал дворец его школой для желающих постичь науку лекарскую и получить помощь. Так всегда были открыты двери дворца его для простых людей и знатных, также в башне принимал Этар и животных, что приносили и приводили к нему со всех окрестных земель. Себе же поставил он кровать в конюшнях и тканью плотной завесил её, и ночью спал там недолго, ибо с Ирдиль начинался труд его. И шёл он во дворец свой через разбитый сад, где розы соседствовали с морковью и сельдереем, ромашка с гиацинтом и благородный гладиолус с аконитом, и приходил в покои, что были в самом низу, и трудился над недужными, что лежали там, и принимал хворых, что приходили к нему и ожидали его в покоях. Там же могли они получить еду и ночлег, если пришли издалека и устали с дороги. Когда же поднимался Этар в верхние покои, то встречали его ученики его, и до самых звёзд учил он их и сотрудился с ними над недужными, знакомил их с травами и целебными дарами их, наставлял на борьбу со всякой хворью и слабостью плоти и духа. Когда же ученики оставляли его, удалялся Этар в башню, один или с несколькими из учеников его, чьё сердце лежало к помощи всякой душе, и трудился с ними или в одиночку над братьями своими, животными, до глубокой ночи. Когда же оставалось до Ирдиль всего несколько шагов луны, возвращался он в конюшню и ложился там, чтобы в соследовании и недолгом сне встретить рассвет, зовущий его на служение его.

Высоко оценил король мудрость и ум Этне. Выше своих учёных поставил он его и не жалел ничего для нужд его и науки. Этне же просил он составить для учёных его звёздные карты, и так трудился эу при короле своём как астроном и звездочёт, и все покои, что были пожалованы ему, отдал науке своей. Когда же не мог он наблюдать звёзды, то помогал на кухнях, подобно слугам, и также учил детей слуг и придворных чтению и счёту, за что те любили его, ибо был нрав его добр и мягок, и всё прощал Этне ученикам своим и никогда не был строг с ними.

Был же тогда при дворе человек, именем Каблестрат [Kablestrаt], что положил жизнь на то, чтобы постичь многие науки и из нищеты своей подняться над другими. Был он прежде первым из учёных при дворе короля своего и трудился при нём также над звёздными картами, коих составлял он много, предрекая по ним судьбу короля и семьи его и составляя гороскопы для приближённых его и самого господина их. По слову его вершились многие судьбы, ибо слушался король его и боялся, и много календарей и гороскопов написал ему Каблестрат, за что и был щедро одариваем всегда и не знал опалы. Золота много собрал он, но желал большего и для науки своей требовал его снова и снова. Золотом болен он был и бредил им. Захватило оно разум его и душу. Так стал Каблестрат служителем алхимии и посвятил себя цели её желанной, создать золотой камень и через него достичь бессмертия и славы. И много комнат дворца и залов его, что были под самым небом, были отданы ему, и жил он во дворце как король, и не знал печали. Но вот пришли два брата, и поставил их король выше Каблестрата, и отдал юному Этне труд его и покои, и отвернулся от него самого, ибо назвал эу учение Каблестрата – обманом и ложью. Зол был Каблестрат на эулиен и люто возненавидел их, и искал всякого случая очернить их и опорочить, но не мог найти, ибо чиста и честна была служба их, и любили их все, от слуг до высоких чинов. Неотступно, но скрытно следовал Каблестрат всюду за Этне в Надежде узнать его тайну или уличить его, и не знал усталости в чёрном деле своём. А потому настал день, и обнаружил Каблестрат странности, что не видели другие и не замечали, и разузнал, что да как, и так понял, что Этне не из народа смертных, как и брат его. Тогда же задумал он погубить врага своего и раздобыл книг чёрных, служащих магии и искусству её, и нашёл там, что высоко ценится сердце эу за золотую кровь его и Свет невинный. Так пожелал Каблестрат сердца эу, и немедля пришёл к Этне и нашёл его на кухне в труде его. Знал Каблестрат добрый нрав Этне, и о верности эулиен долгу своему было ему известно, а потому сказал он эу, что пришёл к нему с просьбой о помощи и с мольбою о ней. И видел Этне ложь его, и недобрый нрав Каблестрата был известен ему, но не мог он отказать человеку, ибо просил он о помощи. И сказал Каблестрат, что отрёкся он от прежней науки своей и дел её и желает теперь создать лекарство от всякой хвори, ибо открыто ему такое средство, оно же способно исцелить всех недужных и любую болезнь, нужно лишь для средства его ни больше ни меньше – сердце эу, чтобы завершить его. И смотрел эу в глаза ему и не верил ему, ибо Господь заповедовал эулиен любить человека и служить ему, но ничего не сказал про доверие смертным, но сказал Каблестрат эу, что желает спасения многих и не знает, где найти ему сердце, что завершило бы средство его. И сказал ему эу: – Мой долг повелевает мне никогда не отказывать человеку в помощи. Тогда снял Этне с шеи тон свой и оставил на месте своём, и спросил Каблестрат его, как должно умертвить отдателя сердца, чтобы сердце его не пострадало и осталось полнокровным. И искал Этне среди орудий на кухне и нашёл нож, которым рубят мясо, его же протянул он человеку. И привёл Каблестрат эу на задний двор в загон под навесом, где рубили мясо, и велел там Этне встать на колени, ибо был ростом мал, и спросил эу, как надлежит ему убить его, чтобы не вышло много крови, ибо страшится он вида её. И сказал ему эу, ибо тело, и строение его, и особенности его знал хорошо. Тогда же просил Каблестрат эу отвернуться и не смотреть на него, и послушался эу, и когда отвернулся Этне, ударил его человек, как научен был, и так забрал жизнь эу одним ударом своим и ждал. Когда же оставил Свет глаза эу и упал он, вырезал Каблестрат сердце его и спрятал Этне среди прочего мяса в бочках. Сам же человек, вернувшись и доверившись колдовским книгам своим, использовал сердце эу и кровь его, но не вышло философского камня у него и на этот раз, и был Каблестрат в жестоком отчаянии. Тогда же, желая получить хоть малую выгоду от смерти Этне, продал он магам и колдунам сердце его, ибо высоко ценили они сердца эулиен и кровь их. И так, вернувшись, достал алхимик тело эу и на многие части разделил его, и в ткань завернул их, и распродал их все для магов и чародеев, но они обманули его и золотом фальшивым наделили его, и так не осталось у Каблестрата ничего, кроме книги его и науки, погубившей его.

И не смог Этар вдруг сделать и вздоха, ибо на миг остановилось сердце его, и упал тут же, тогда же окружили ученики его в великом волнении и подняли его, но, поднявшись, оставил учитель их и бросился вон. И искал Этар брата своего всюду и не мог найти. Тогда же спустился он на кухню и нашёл там тон брата своего, и так понял, что нет больше Этне среди живых. И искал он друзей его и кого-нибудь, кто бы знал последний путь его, но никто не знал, где Этне. Тогда же решил Этар спросить Каблестрата, ибо всегда тот был подле брата его, и не нашёл человека во всём дворце, и так понял он, что случилось.

Смертные не знают всю правду о счастье. Его ждут, его ищут, о нём рассуждают. Покажи им, докажи им, что счастье – в щедрости сердца. Лишь отдавая – узнать его можно. Свет крепнет через сердечную щедрость, ибо она есть то, что держит миры и все вселенные разом. Отдавая – ты обретаешь, разделяя свой Свет и раздавая его – соединяешь всё в замысле Божием. (4)

Тогда же, не возвращаясь, отошёл Этар в пределы соседнего королевства и вскоре вернулся в Дом свой в величайшей скорби о брате своём, чьё служение в память о нём он взял также, и ныне прежний труд Этне и его труд.

Я видел, я знаю, что роднит эу с человеком. Как только рождается дитя для новой жизни – ощеривается весь мир против него и готовит путь ему тернистый и мрачный, которым пойдёт дитя, окрепнув, и или осветит его Светом своим и одолеет, или сгинет во мраке отчаянья и бессилия.

Всякое добро обращается во зло, и Свет становится тенью, если не воюют за него, не служат ему, и не сулит покой и сладкую власть, Свет же рождается от огня, что сжигает себя ради попрания всякой тени. То же, что не способно гореть и сердечного огня своего устрашится – врагом обернётся для чистого сердца.

Этот мир справедлив, как строгий отец. Ни сильным, ни слабым – не будет поблажек, ибо не по силе и слабости судит он, как и Отец наш судить будет, но по правде Своей. Ты же, узнав эту правду или сохранив её от чистой юности – её держись и за ней следуй, и пусть тогда хоть все миры против тебя одного поднимутся и обратятся – будет с тобою правда твоя, и весь Свет названный соберётся в ней, ибо всё вещное восстаёт против Любви вечной, как восстаёт тень против Света, но мы все, что названы, соединены ею – единственной правдой – и сильны ею. (5)

Так услышь, Господин Садов, плач мой и мольбу мою прими благосклонно! Да иссякнет, как тень перед Светом Ирдиль, скорбь в сердце Этара, и прежняя твёрдость да вернётся к нему, ибо истинно достоин он великих Надежд Твоих и велению Твоему послушен! Этне же, брата нашего, чистейшее сердце его, успокой в садах Своих, да не минет его милость Твоя и светлый труд, положенный ему от века!

Велика и светла Любовь Темрин и Иргне. Истории их Любви дивятся многие, ибо даже неверящим показывает она истинную силу Любви и молитвы. Многие годы в труде и радости были влюблённые друг другу поддержкой и опорой, добрыми родителями сыновьям своим и верным наставниками и защитниками народов людей и эулиен. В величайшей заботе друг о друге и уважении провели дни счастья своего человек и эу. Видел Иргне всю Любовь и нежность, что дарила ему верная эу. С великим трепетом и болью думал о днях, ожидающих его, когда придёт час Темрин отвратить своё многосострадательное сердце от нужд сердец, ищущих заступничества её и молитв, и положить дни непреходящей юности своей в уходе за немощным стариком, а затем и принять неизбежную смерть его, что разобьёт ей сердце, ибо он, Иргне, смертен. В день же, когда исполнилось Иргне пятьдесят лет, пришёл он в покои жены своей и последнюю ночь провёл с ней в праве мужа её, а наутро, пока все спали, оставил Светлый Дом, дабы не видела возлюбленная дней его старения, немощи и смерти. И как ни искали эулиен, не смогли найти Иргне, а через несколько лет и свеча его погасла перед глазами Финиара. Тогда же вернулась Темрин в обитель свою, и ныне труд её в землях Хайнуи высок и светел, как и песни эулиен об их Любви с Иргне.

В тени густой, в тени печальной,

Где птицы песен не поют,

Однажды в скорбный день прощальный

И я найду себе приют.

Я вечность вынесу отважно,

Не споря с горем, не ропща.

Но я приду к тебе однажды

Под сень погоста и плюща.

Не обессудь за дни в разлуке, —

Живу я именем твоим.

Но будет день, и наши руки

К Творцу цветком потянутся одним.

Звенье двести двадцать шестое. Эфьи

Была Эфьи рождена от Бранвен, дочери Гильвёльмрин Благой вести, дочери Ильтент, дочери Фьихлие, дочери Эликлем, дочери Финиара, и от Олиэна, вернейшего мужа Бранвен, по исходу, на земле ?nen ek hi an?rrtetil`[7 - Имя которой я скрою (эмл.)], в Четвёртом Эйдене родителей своих, в Сумеречные времена. И было это так. С первыми лучами солнца поднялись Бранвен и Олиэн на молитву, но сонными были от многих трудов прежнего дня, ибо обильны были они для всех эулиен молодого Четвёртого Эйдена. И вот, опустившись на колени, склонили эулиен головы на плечи друг друга, и каждый в сердце творил молитву свою, не имея сил воздеть рук и открыть глаз. Но, чувствуя верное плечо супруга, улыбались они и в сердце знали об улыбках друг друга, как всегда знает любящий о том, что на сердце у его Света. И вот, когда была окончена молитва их, отворили эулиен глаза свои и в улыбках встретили друг друга, и рассмеялись светло, и вошли в объятья друг друга. Так был ребёнок у Бранвен от Олиэна, перешедший по добрым объятьям их, исполненных радости и благодати. И в срок свой родила Бранвен дочь мужу своему, и Финдэри, как старший в Четвёртом Эйдене и господин его, поставленный Ислисином, принял маленькую эу и нарёк её Эфьи? [Efy?]. Так укрепился народ Керникевиль и Свет рода Эйвели. Все, кто любил и знал Бранвен и Олиэна, пришли почтить и благословить их, а также маленькую Эфьи, которая красотой своей озарила стены своего дома, и все, кто видел её улыбку – утешались ею. Вскоре же по крепости своего Света нашла Эфьи верных наставников в Четвёртом Эйдене, надёжных и мудрых эулиен. Им же поклон за Эфьи и выпестованный Свет её.

Как мог, обустроил Ислисин в Четвёртом Эйдене всё, как и в Светлом Доме, и тот же порядок, и те же обычаи положил там, он же сам поставил Финдэри над народом Керникевиль в Четвёртом Эйдене и благословил его. Под заботой и мудростью господина Финдэри процветает и стоит Четвёртый Эйден, приумножая Свет эулиен. Да будет так и впредь! Сами же Ислисин и Рэйе всегда в трудах и заботах о людях и своём народе, в пути между Эйденами и в соследовании нуждающимся. Однако, узнав о рождении Эфьи, и Ислисин и Рэйе посетили свой дом, дабы наставлять её некоторое время, пока нужды смертных не призвали их. Так Эфьи получила прекраснейшее воспитание и приняла мудрость достойнейших из своего народа. И вот, когда настал срок, пришла она просить Финдэри отпустить её к людям, ибо также желала послужить им. Желая же уберечь её, прежде отправил Финдэри Эфьи в путь в сопровождении отца и матери, дабы они оберегали её в пути. Но вскоре Бранвен и Олиэн вернулись под очи Финдэри, ибо Эфьи покинула их, пожелав странствовать в одиночку и в одиночку нести своё служение и послушание. Ничего не сказал Финдэри, хоть и был встревожен этим известием, ибо знал нрав Эфьи, многоотважной и щедрой эу. С того дня, как и родители её, много молился о ней Финдэри, их же молитвами и была эу сохранена для мира.

Среди смертных взяла на себя эу труд по защите их, подобно воину, встав против притеснений и гонений смертных, руководствуясь велением сердца и совести и не внимая страху. Каждый день трудом своим пыталась эу пробудить сердце человека к неустанному благодарению Бога и в том была верным и достойным примером. Далеко от Хайнуи проходили труды Эфьи, но беспощадно сражалась она с изосаровой тенью и разрывала оковы её и коварные сети, наброшенные на сердца и души. Так светлый путь свой утвердила она шагами благих дел и уже в юные свои лета заслужила почтение и Любовь среди своего народа и ненависть многих смертных, что лишь явственно показывает, насколько обширным и честным был труд Эфьи. Многие из верных учению Неоглашаемого искали погибели ей, многие из арели сами или же по приказу Владыки чинили ей множественные препоны и обстоятельства, из которых происходила погибель. Но сердце эу и Свет её были милы Господину Садов, и, кроме того, была Эфьи охраняема молитвами Финдэри и родителей своих. Всё это уберегало её, и оставалась она невредима долгое время.

Но вот узнала эу о том, что есть в одной стране человек именем Дафиан [Dafiаn], и люди дрожат от одного имени его, ибо он суров и жесток без меры и отмечен редкостным уродством, согласующимся с уродством его души. Говорили люди, что он безбожник, притесняет народ и не делает ни для кого послаблений, сам истязает людей, сам варит зелья и ведает в колдовстве, а потому живёт в неприступном замке и там творит свои тёмные дела. Рассказы об ужасном и могущественном Дафиане всюду слышала Эфьи, и вот наконец решила пойти к нему, чтобы усмирить тирана. Долгий и опасный путь был проделан ею, но вот пришла она в замок, укреплённый добротно и выдержавший прежде не одну осаду, и без труда вошла в него и спрашивала одного из слуг, где ей найти Дафиана. Долго слуга рассматривал эу, и был его взгляд неуютным и колким, подобно льду, обжигающему пальцы. От самых волос до рта, через глаз был у слуги того страшный шрам, и голос его был жёстким, подобно скрежету стали. Взглядом своим вселил он в эу немалую робость, и с трепетом размышляла она о виде самого Дафиана, раз уж собрал он таких слуг. И вот, посмеявшись, велел слуга эу пройти в башню и там ожидать Дафиана. Как было велено ей, сделала эу. И пока поднималась, смотрела вокруг и видела многих людей, одетых в дорогую и хорошую одежду, столы, накрытые, как для славного пира, но от них вкушали и слуги, и гости, и не было среди них пировавших, но полдничавшие. Также видела она из узких окон благодатные пашни и обширные рощи, где трудились люди и собирали урожай. Иные же из них тащили рыбу, и гружёные повозки то тут, то там катились по мощёным дорогам, и на площади кричали торговцы, верные тщете перекричать друг друга. Всё это видела эу и не видела недостатка и нищеты, но крепкое королевство, находящееся под надёжной защитой, изобилующее и не лишённое процветания. Так поднялась она на башню в приятные и изысканные покои, полные книг и карт, но без особого блеска. Ни золота, ни камней не было тут, ибо обустроены были покои те в военном стиле, как шатёр воина, хоть и выделаны были под стать королю из дорогого дерева и камня. Долго ждала эу господина Дафиана, и многажды успела помолиться и изучить карты и книги. Всё это внушило ей, что она, должно быть, ожидает в покоях достойного человека, возможно, и самого короля, ибо, вне всяких сомнений, живущий здесь был блистательно образован, не хуже эу, и имел весьма пытливый и острый ум и сердце, не лишённое милости и заботы о ближнем. Здесь же были и расходные книги с записью нужд простых крестьян, и записи о нуждах замковой прислуги, а также обширные отчёты о ведении хозяйства и довольстве воинов. Везде в бумагах были пометки, решительно и твёрдо свидетельствующие о том, что тот, кто оставил их – радел о народе и всячески старался приумножить его блага и облегчить быт. Однако, как бы то ни было, и это следовало из карт и оружия у постели – хозяин этих покоев был человеком военным, и война была его жизнью, отнимая время от книг и сочинительства изысканных стихов и песен. Когда же эу была истомлена ожиданием и приклонила свою главу на постель господина, явился и сам Дафиан, и Эфьи испугалась, ибо не слышала его шагов и не видела, как он вошёл. С робостью и волнением подняла эу свой взор на тирана и тут же узнала его, ибо встречала прежде, так как это был тот же господин, что проводил её в эти покои, только ныне он был одет как подобает благородному человеку – в красный атлас и золото, и одежды слуги не было на плечах его. С любезностью и поклоном приветствовал Дафиан эу, поинтересовавшись у Эфьи, не будет ли она столь щедра, чтобы высказать свои замечания по его работе, ибо, несомненно, она уже ознакомилась с записями и отчётами, что лежат здесь. Много смутилась эу, но более была поражена тем, что ни капли лукавства не было в речи того человека, и для эу было совершенно очевидно, что тот, кто говорил с ней, прекрасно знал, кто она есть. В то же время голос Дафиана, хоть и оставался прежним и был далёк от приятного слуху, вместе с тем излагал весьма учтиво и мудро вещи, достойные благородного человека. Предложив эу яств и пития, Дафиан много беседовал с ней, как если бы эу была советником, осведомлённым о положении дел. И многое из услышанного Дафиан записал и взялся обдумать. Видя его, никак не могла понять эу, кто решился называть его тираном, ибо при всей суровости, присущей этому человеку, он был и не в пример многим скромен, и уважителен, и милосерден, и даже более – не лишён мудрости шутить над собою. Видя всё это, наконец посмела эу назвать Дафиану истинную цель своего визита и была свидетелем его неловкой улыбки, родившейся в тот самый миг, когда она всё рассказала ему. – Что ж, – сказал Дафиан. – Я действительно не даю пощады тем, кто вредит королевству. Я слуга короля, и первейший мой долг, возложенный на меня моим господином, – охранять вверенные мне границы. И пусть упрекают меня те, кто стремиться попрать их с недобрым намерением, что я суров и бываю жесток с ними. Также пусть не ждут снисхождения от меня ни воры, ни разбойники, ни предатели, ни клеветники, ни те, что не слушаются моего господина и не повинуются его приказам. Я всего лишь воин, милости не обучен, а потому в том, что вы слышали, больше правды, чем лжи, и я даже рад этому, ибо подобные слухи хоть и порочат меня, но удерживают в страхе желающих учинить беспорядки или напасть на королевство. Так сказал Дафиан. И эу с почтением поцеловала его руку. Она же просила милости у Дафиана остаться при нём, дабы облегчить труд его и многие заботы. Был Дафиан против, ибо желал уберечь эу, но Эфьи была настойчива и упорна, а кроме того, её взгляд горел рвением, и, видя это, смягчился Дафиан и позволил эу остаться, дав ей самый мирный труд – труд писчей, и так получила Эфьи возможность оставаться при Дафиане и под его опекой продолжать свой труд и помогать людям ещё усерднее и свободнее, чем прежде, ибо Дафиан не настаивал на том, чтобы эу всегда пребывала в замке, но дал ей верных людей и охрану, как если бы охранял возлюбленную свою или дочь. В радости шли дни эу, ибо король оказался милосердным и мудрым, внимая советам своего друга и советника, коим был Дафиан. Ещё же узнала эу, откуда был шрам на лице господина, и о том, что прежде случилось в его жизни. Так были король и Дафиан друзьями ещё прежде, чем король получил своё право, и дружили с детства. Видя одарённость своего безродного друга, король даровал Дафиану и титул, и возможность получить воспитание и образование, лучшие из тех, что мог себе позволить знатный юноша их королевства. Так король вскоре обрёл верного друга, с которым был неразлучно в дни войны и мира. Когда же случилась война, Дафиан ослушался своего господина и, зная, где будет битва, направил ложным донесением королевский отряд подальше от грядущей сечи, а сам выступил против врага меньшим числом, но большей доблестью. В том сражении был он ранен и пленён и истязаем без жалости и сострадания ради того, чтобы он сказал, где стоит воинство его господина. Дафиан же, преданный и верный дружбе, не выдал принца и, претерпев все мучения, уготованные ему, был брошен на смерть при отходе противника в своё королевство. Так нашли его воины короля, но не знали, кто он – враг или свой, и не могли узнать его, ибо так был Дафиан обезображен истязаниями и измором, что и сам король не признал его. Однако распорядился выходить этого человека, ибо был милосерден и устрашился вида перенесённых им мук. Он же тогда сказал: – Кем бы ни был этот несчастный, я не тот, кто воздаст ему сверх меры. Долгие месяцы пролежал Дафиан в лазарете, под опекой лекарей и вверенный их заботе, и никого король не пускал к нему, ибо всякий, кто видел Дафиана – бледнел от испуга, и прежняя твёрдость покидала его. Но прошли месяцы и многие годы, и затянулись раны и струпы, и хоть был Дафиан лишён прежней своей силы и крепости тела, остался тем же, и когда смог говорить, король узнал его и счастлив был вновь обрести своего друга и брата. Тогда же поставил король Дафиана над всем своим воинством и доверил ему охрану границ, а также с великим вниманием был склонен слушать его советы и мнение об устройстве жизни в своём пределе. Такова была история Дафиана, и, узнав её, ещё больше привязалась к нему эу и восхищалась мудростью и смирением этого человека.

И был день, и нашла Эфьи Дафиана в глубокой печали. И, молчаливый, был он ещё молчаливее прежнего. Тогда спросила эу Дафиана о причине его печали, и он рассказал ей. Так дошли до него вести, что встал у границ соседнего королевства, к слову, того, с которым они враждовали прежде, некий разбойник, называвший себя Кербан [Kеrban], он же закрыл проезд по дороге и установил непомерную плату. Тех же, кто противился и не решался платить ему – он убивал и головами их украсил колья вдоль дороги. Так никто не мог въехать и выехать по главной дороге, и королевство несло убытки, а люди его жили в страхе, ибо, кроме того, совершал Кербан набеги на соседние поселения и города и учинял там бесчинства. Никто же из воинов и героев не мог одолеть его, ибо был Кербан огромного роста и одарён такой могучей силой, что руками хватал воина, препоясанного мечом и облачённого в панцирь, и разрывал его, как стебель цветка, и так за раз мог разорвать и убить он по пять воинов. Таким был злобный великан Кербан. Ещё же его не брали стрелы, и мечи смертных не могли его ранить. А потому стали говорить, что он заколдован и сам защищает себя своим колдовством. Тем же, кто приходил восстать против положенного им порядка, давал Кербан пройти испытание, уверяя, что если герой пройдёт его, то он, Кербан, оставит те земли и прекратит бесчинства. Что же это было за испытание – никто не мог рассказать, ибо никто не возвращался, отправившись на подвиг. Был Дафиан опечален этим известием, ибо сочувствовал народу того королевства, и стал искать возможности упросить своего господина отпустить его, чтобы он мог сразиться с тем великаном. Пока же Дафиан смиренно умолял короля дозволить ему совершить тот подвиг, не спросив самого Дафиана, Эфьи оставила после себя лишь письмо к господину, дабы успокоить многотревожное сердце его, и покинула своё прежнее место, и перехитрила свою верную стражу, и пришла туда, где жил Кербан, и сказала ему, что недовольна его делами. Был великан удивлён немало и даже спустился с огромного дуба, на котором соорудил себе подобие жилища. Он осмотрел эу, оценив её как противника и как еду, и рассмеялся. Выслушав смех великана, повторила эу, что им недовольна. Она же велела ему оставить свои разбойства и удалиться в прежнее место. Кербан же отвечал ей, что уйдёт лишь только тогда, когда найдётся тот, кто пройдёт его испытание и тем разрушит его чары и одолеет его силу. И эу тут же спросила Кербана о том испытании. Тогда достал великан небольшую чашу, выделанную из коры эо, и протянул эу. Так не осталось у Эфьи сомнений, что эохтин был в этой чаше. И сказал Кербан, что тот, кто испьёт из неё – тот его одолеет, но никто прежде не пошёл на это, ибо всем известна сила и нрав эохтина, а кому не была известна – рассказывал Кербан живописно и вдохновенно, как разъедает своим огнём сей яд всё, чего прикоснётся, и заставляет все внутренности вздуваться, пениться и выходить наружу, и прочее, прочее, прочее, что, конечно же, знала эу, иначе бы не называли эохтин эулиенским ядом. Тех же, кто страшился и отступал – Кербан разрывал на куски и так оставался в своей власти, ибо никто не решался принять эохтин, зная или узнав о его свойствах. Услышав же это, сказала Эфьи: – Кому, как не мне, предназначена эта чаша?! И, сказав так, приняла она ту чашу из рук Кербана и осушила её одним глотком. Тотчас развеялось колдовство великана, и уменьшился он в росте и сделался тощим и тщедушным и, видя муки, постигшие эу, сам страшился и бежал прочь, ибо чары его были разбиты, и прежняя сила покинула его. Эфьи же немедля обратилась к смерти, ибо эохтин не знает пощады и промедления. На крики эу вскоре собрались люди, но в ужасе никто не смел и приблизиться к ней, пока не ворвался в толпу некий юный воин, криками и силой проложив себе в ней дорогу. Он же пришёл и забрал Эфьи, упрекая её и восхваляя в одном слове. В тот же день, будто бы по волшебству, со скоростью, не известной смертным, была Эфьи доставлена в Светлый Дом, и Элигрен никого не подпустила к ней, велев принести ей вино и воду, а также огонь и сталь для прижигания. Никто не посмел перечить Пылющей, и исполнили всё, как она просила, ибо всем было известно, что ей, как никому, известны и нрав, и сила, и слабости эохтина. Вскоре же Элигрен отворила покои, но велела не беспокоить Эфьи, поручив её заботе Морковки. Сама же госпожа пришла к мужу, ибо не виделись они уже более года. Смиренно припал Онен к рукам возлюбленной своей и сетовал ей, что в разлуке их он ослабел и сделался немощен, подобно пустыне, высохшей без дождя, подобно маленькому цветку, вырванному из благодатной земли и оставленному на погибель. С радостью утешила Элигрен мужа, поцеловав его руки. Она же ему возразила, говоря стихами: – О нет, и все твердыни мира перед тобой не устоят! Терпенью твоему они давно завидуют безмолвно. Тогда же вошли любящие в объятья друг друга, и весь Светлый Дом просиял их Светом.