Анна Вагнер "Где живет ведьма. Роман"

Вот так живём-живем, а забываем, что наш дом та ещё Пизанская башня. Знаю одно, лестницу теперь я боюсь, поэтому стою на первом этаже с пакетом из магазина и спокойно жду лифт. Не люблю ездить в кабинке с целым табором соседей. Радуюсь тишине, так как велики шансы подниматься на свой этаж в одиночестве. Только легкий скрип лифтового крепления где-то высоко. А, нет… Слышу до боли знакомый стук ортопедических ботиночек. Неужели?

Я резко оборачиваюсь. Ну, конечно! Мой любимый сосед заходит в подъезд, держа за руку свою сестру-подростка. Девчонка смущённо со мной здоровается, зримо мечтая, чтобы ее братец провалился сквозь землю. Уж такой он неугомонный и странный! Совсем никого не слушается. А я для этой девчонки взрослая злая девица, да ещё живу прямо под ними, а, значит, отлично слышу, как мальчик бегает, прыгает, орет звериным голосом в то время, когда положено спать.

Мы заходим в лифт, причем, мальчик забегает первым и сразу начинает ощупывать зеркало липкими пальчиками. Сущее наказание эти дети! Девчонка качает головой и пытается оттащить братца от зеркала. Кабинка лифта слегка покачивается. Боже как страшно!

Я максимально убедительно смотрю в глаза девчонке. Отмечаю ее угреватую кожу, яркие влажные глаза. Я ей говорю, что тросы лифта имеют определенный запас прочности, и никто никогда не знает, кроме, конечно, ремонтников, тот день, когда этот запас иссякнет.

Я чувствую потребность схватить мальчишку за руку и отхлестать его по щекам. Вот оно знаменитое: насилие порождает насилие. Меня останавливает вдруг воспоминание о том, как больно и жутко, когда тебя бьёт взрослый. Это как разрушение мира. Обратиться не к кому, искать защиты не у кого, любой другой взрослый только поддержит этого бьющего, ещё и добавит. Такая картинка у меня в голове была большую часть моего детства. До 12 лет…

Девчонка застыла, мальчик тоже. Они оба смотрели на меня. А я не сводила глаз с цифры, меняющейся каждые три секунды. Ну, наконец то, цифра девять. Лифт открылся, и я с мокрой от холодного пота спиной, вышла из кабинки. Я даже нашла в себе силы попрощаться с внезапно молчаливыми детьми. Может, они были под впечатлением от упоминания о возможном падении в шахту лифта? Допустим, девочка – да. Но этот трехлетний поросенок – точно нет. Ему по барабану все, что говорят взрослые. Как бы там ни было, надеюсь, больше с ним в лифте не встречаться.

Зашла я домой, и меня охватил вихрь творчества. Я выбрала кастрюльку, разложила продукты в зоне досягаемости, я пела и плясала, резала овощи, кипятила воду, солила, перчила, крутилась в центре кухни словно балерина. Меня не было ни для кого, ни для чего. Время остановилось.

Когда окрошка была готова, я написала смс-ку голодному Артёмке, чтобы он помыл руки и усаживался за стол. Я была уже возле входной двери, когда в нее позвонили. Причем позвонили так нервно, словно не в первый раз. Я распахнула дверь. Передо мной стояла соседка сверху. Высокая крепкая женщина с мудрым выражением лица. Именно так должна выглядеть многодетная мать, коей она и являлась. Ну, а у меня кастрюлька в руках, мне некогда. Женщина взглядом приказала мне остаться и слушать. Вот это талант: не сказать ни слова, просто посмотреть.

– Что вы сказали моим детям? Сын плачет, а дочка молчит, словно немая, только вас упомянула, как вы вместе в лифте ехали.

Я растерялась и чуть не выронила кастрюльку с окрошкой.

– В смысле, что я сказала? Ничего… а, нет, вспомнила! Я сказала, чтобы мальчик перестал трясти кабинку, иначе однажды трос может оборваться. Но это же правда!

– Наверное, вы сказали не только это. Я понимаю, что мы неспокойные соседи, мой сын иногда неуправляем, но это не даёт вам право пугать детей! Разговаривайте со мной, а не с ними!

– А почему вы пришли на разборки ко мне сейчас?

Я разозлилась.

– Может, надо было приходить и извиняться за детей, когда они ночью бегают как табун слонов?

– Вы молчали, не жаловались, поэтому я не думала, что это такая уж большая проблема…

– Думать полезно, – назидательно сказала я.

Женщина переменилась в лице, ее воинственный настрой испарился. Было видно, что она устала, но намерена бороться до конца. Это ее долг, и она должна выяснить, чем же я всё-таки напугала ее детей. Только весь фокус был в том, что я и сама этого не знала.

У меня перед глазами пронесся кадр из какого-то фильма, я даже не помню названия, так как пересмотрела их тысячи. Но женщина уже ушла, чтобы выслушать про этот кадр. Что же я буду кричать ей в спину про то, как героиня фильма вдруг выросла до потолка, ее руки вытянулись, и она нависла над кем-то и прошипела что-то жуткое. Зачем мне кричать это в спину своей соседке? Причем тут героиня какого-то фильма? Я хмыкнула, закрыла дверь и с кастрюлькой под мышкой вышла в коридор, чтобы вызвать лифт. Даже один этаж вниз по лестнице для меня сегодня табу!

Артёмка распахивает дверь сразу, словно стоял под ней все утро в ожидании меня. Но оказалось, что он просто шел мимо из ванной, а тут звонок в дверь, и я. Подросткам везёт даже в таких мелочах, как идти мимо двери, а тут звонок, и никуда не надо вставать, бежать – просто протяни руку. Только будучи подростками, мы не понимаем всю степень помощи самой жизни нам. Мы это понимаем уже взрослыми, когда для того, чтобы что-то получить, нужно хорошенько постараться.

Я со своей кастрюлькой зашла на кухню, расчистила стол от кучи использованной посуды и налила Артёмке окрошки. Тут же на столе появилась подставка для телефона и собственно, сам телефон. Артём лихо управлялся с едой и с гаджетом одновременно. Со мной он не общался. Не до меня, когда такая игра пошла. Поэтому я стала мыть посуду. Артём закончил с едой и потащился в комнату.

– А где спасибо?

– О, спасибо, тёть Маш! Очень вкусно!

– Сам ты тётя!

Я посмотрела в окно из кухни. Рита жила прямо подо мной на восьмом этаже. В принципе, даже чувствовалось, что ее жилье немного лучше в том плане, что немного естественнее для человека, немного ниже. Наши предки ведь не строили себе гнезда за долгие метры вертикально над землёй? Если они и селились где-то не на самой матушке земле, то это было под землёй, в землянках… Но уж никак не на высоте птичьего полета. Мы же не куропатки!

Артём сидел на диване в сложно описуемой позе: шея вытянута и опущена над смартфоном, плечи – колесом, ноги согнуты в коленях. Не ребенок, а буква «зю». Как он, вообще, умудряется дышать?

Я подумала, что следует заинтересовать нерадивого подростка чем-то более интересным его игры. Перебирая в голове кучу тем, я пришла к выводу, что мне не удастся сей воспитательный трюк. Меня саму ничто не мотивирует, ничто не заводит и не заставляет светиться мои глаза. Какой из меня учитель жизни?

Артем словно не замечал моего присутствия. Подумаешь, пришла какая-то взрослая, накормила, теперь сидит и молчит. Я тоже достала свой телефон, проверила почту, просмотрела фото, зависла на канале со статьями обычных людей, вяло изобличающих власть или делящихся несложными рецептами блюд.

Рита велела мне завести блог про еду, но я ленилась. Хотя не только ленилась, если задуматься. Мне было жалко раскрывать свои интуитивные секреты приготовления пищи. То, к чему я пришла сама, с малых лет готовя на всю семью, слишком личное, слишком драгоценное. Никому не отдам!

– Что-то Рита задерживается, – вдруг сказал Артем.

Я даже вздрогнула от неожиданности. Неужели ему известно понятие о времени? Отчего-то мне казалось, если он постоянно сидит в телефоне, то окружающая его действительность не вызывает в нем никакого отклика. Значит, это не так? Изумительно!

– Ты думаешь, что-то стряслось?

– В смысле?

Артем вытаращил на меня глаза.

– Ну, не знаю… а почему ты думаешь, она задерживается?

– Она в библиотеке, кажется. Что там могло произойти? Упал книжный стеллаж?

– Неужели кто-то до сих пор просиживает в библиотеке? Миллиард книг в интернете!

– Рита говорила, что любит саму атмосферу там. Там ей лучше думается, вот!

– Ага, ну, понятно… Но про стеллаж ты интересно заметил.

– В смысле?

– Ну, что он свалился. Я даже представила себе этот шум падающих книг, пылища, открытые тома со смятыми страницами в беспорядке на полу.

Артем встал и посмотрел на меня будто я сумасшедшая.

– А что такого?

– Рита говорила, что у тебя очень богатое воображение.

– Ага, и что ещё обо мне говорила Рита?

Артем смутился и снова упал на диван. Тот аж заскрипел от обиды.

– Ничего, тёть Маш, а окрошки больше не осталось?

Я потом сижу в своей квартире и уговариваю себя, что не нужны мне эти вылазки на природу с Ритой. Пусть они вдвоем с братцем ездят! Сестрица Алёнушка и братец Иванушка! Может, он из речки болотистой воду попьет и козленочком станет? А то, видишь ли, Рита что-то там обо мне за спиной обсуждает. Так ведь получается?

Я смотрю в окно, а там уже солнце жаром полыхает. Не перенесу я без вылазок на ближайшие водоемы лето в городе! Не переношу жару в окружении домов-столбов бетонных. А с родителями на моря я ни за что больше не поеду, да и не зовут они. Ну ее, эту гордость с обидой! Пусть обсуждает меня Рита, что ж теперь, не купаться? Одной ездить? А если я тонуть буду? Кто меня спасет? А так хоть надежда есть вернуться с речки домой, с моими рыжими мокрыми волосами, которые после реки будут пахнуть дикой свободой.

Нельзя мне на Риту обижаться. Она единственная, с кем я нормально общаюсь. Относительно нормально. Никто не виноват, что я словно организм без кожи, без щита, без защиты. Хотя Рита так не думает, и мне от этого радостно. Она даже не догадывается, насколько я ранима. Вон Артёмка что-то сказал, и я уже на лестничной площадке со своею кастрюлькой, вздыбленными волосами и с подозрительно красными глазами. Слава богу, что он ничего не понял. У него игра на телефоне!

Я вышла вынести мусор, а заодно проверить, может, не так уж и жарко – а, ну, я перетерплю в городе всё лето? Буду заниматься проектом, кстати, куда я задевала те папки из нашей управляющей компании? Надо бы поискать их или, в крайнем случае, в самом крайнем случае! Может, их вернуть пока они ещё целые?

В общем, я пошла выносить мусор. Даже слегка отогнула пакет взглянуть, не сунула ли я туда папки из управляющей компании. А то я могу!

В нашем дворе было шумно. Дети. Бегали, дрались, что-то у кого-то отнимали, смеялись, катались на самокатах и на велосипедах. В тенечке на лавочке сидел Павел Семёнович с газетой и увеличительным стеклом в руке. Он напоминал рассеянного профессора из фильмов. Такой типичный и предсказуемый. Он заметил меня и встал.

Я уже выбросила пакет, возвращалась к подъезду. Павел Семёнович подошёл ко мне своей медленной и многозначительной походкой. Он старался держаться представительно, благо, высокий рост позволял ему это. Но я-то видела, что передо мной старик, может, умный и опытный, но уже со своими старческими тараканами в голове.

Впрочем, недооценивать людей это мой конек. Я всмотрелась в тусклые, слезящиеся глаза Павла Семёновича и где-то в глубине белесых точек увидела решимость. Юрист заговорил со мной своим скрипучим голосом, но довольно громко, ведь он был глух.

– Милая девушка, а я ведь тебя увидеть хотел!

Моя нерадивая дочь сказала, что ты хочешь меня нанять…

– Мм, – протянула я, прикрывая ладонью глаза от солнца.

Павла Семёновича не смутило мое «мм». Он похлопал по скамейке рядом с собой, чтобы я села. Я села. Старших нужно уважать.

– Я могу помочь тебе с поисками, но мне для этого нужно твое свидетельство об удочерении.

Я вспомнила! Зачем-то я ляпнула юристке тогда на лестнице, что хочу отыскать своих настоящих родителей. Честно говоря, мне представляются совершенно неинтересные, пресные мужчина и женщина, которым «до фонаря» я и моя жизнь. Зачем мне их искать? Но Павел Семёнович так настойчиво загорелся возможностью поработать, что отказать ему стало как-то неудобно. Но был шанс.

– Боюсь, что не смогу оплатить ваши услуги, Павел Семёнович.

Юрист накрыл мою руку своей суховатой кистью и переспросил, что я только что сказала. Я повысила голос:

– Сколько вы берете за свои услуги?!

– А..Ты о деньгах? Да, я сам тебе платить буду! Хоть есть цель у меня теперь настоящая, чтобы из дома выходить и с утра просыпаться!

Ночь была ужасной. Я долго ворочалась под шум соседей сверху. Слышала, как бегал мальчик, что-то ронял на пол, потом, вероятно, играл в мяч. Родители что-то ему объясняли, успокаивали. Вот это терпение! Девочек-подростков я что-то не слышала. Говорили, вроде, что им тяжело взрослеть с таким братцем, и они частенько гостят у бабушки. Получается, что родители выбрали мальчика? Но с другой стороны ему ведь рот не заткнешь, и родители, должно быть, всегда выбирают самого слабого и беспомощного? Не знаю. Мои приемные родители выбрали меня, и, наверное, стоит их благодарить за это?

Короче, ночь была отвратительной, и думаю, что я заснула часа в три, а в девять уже проснулась от того, что в комнате слишком светло от солнца, чтобы продолжать спать.

Мне позвонила Рита и спросила о моих планах, еду ли я с ними на речку. Я ответила, что, конечно, еду, и почему она, собственно, в этом сомневается. Рита сказала, что не может добудиться Артема, нужна моя помощь. Она не может его убедить в том, что дома весь день с телефоном проводить вредно, что нужно ехать на природу. Я сказала, что, если психиатр будущий не может убедить, то куда уж мне пытаться. Рита мне польстила, заметив, что у меня есть необъяснимое влияние на ее брата.

Захожу я, значит, в их комнату, а там на диване развалился мальчишечка в длинных шортах и в майке. У него волосы в беспорядке, а вся одежда мятая и несвежая.

– Ты что спал в этой одежде, Артем?

Артем, не выпуская телефон из рук, встал и потянулся во весь рост. Ему нравилось хрустеть суставами, что он мне и продемонстрировал, и так и эдак поворачиваясь корпусом. Я старательно и восхищённо смотрела, чувствуя, как Рита прожигает мне затылок возмущенным взглядом. Артем понял, что я им любуюсь, поэтому он отложил телефон, ну а дальше уже дело техники. Нотации в шутливой форме, небольшой приказ ехать с нами, и, подозреваю, что это главное: очень наставительный и долгий взгляд в глаза.

– Да, еду, я, тёть Маш, сказал же!

– Сам ты, тетя!

Потом мы втроём сели на маршрутку и поехали к речке. Лепота! Рита оплатила проезд за всех, хвастаясь новыми сразу четырьмя пациентами, а точнее оплатой ее услуг. А я думаю, вот ведь какие проблемы душевные у людей, что они готовы платить посторонним разным «Ритам». Неужели, сложно самим разрулить неприятности и взять под контроль свою жизнь?

Втроём мы вышли на конечной остановке. Вместе с нами – ещё несколько человек. Они отправились на пляж по широкой и пустынной асфальтированной дороге. Кто-то снял обувь и шел пешком, такой был гладкий асфальт.

А мы решили пойти к речке через заброшенный санаторий. Там у речки был высокий крутой берег, и всегда наблюдалось полное отсутствие народа.

В санатории густо заросли травой дорожки, выложенные серой квадратной плиткой. Вся территория была под открытым солнцем.

Невысокие жилые корпуса пялились на нас пыльными окнами. Качели и лавочки имели потрёпанный вид, но уверена, что при некоторых финансовых вливаниях этот санаторий можно было бы восстановить.

Насколько я могла судить, все хозяйство этого учреждения было добротным, грамотно размещенным, продуманным. Мы с каким-то уважением к былому славному времени этого санатория в тишине дошли до разлома в высоком заборе. Сначала пролез в дыру между металлическими прутьями Артем, потом мы с Ритой.

Сразу после забора начинались не густые посадки деревьев и кустарников. Но тень создавали не они, а несколько высоких корабельных сосен. Только что на территории санатория был светлый день, а едва мы переступили за забор, вдруг словно опустился вечер. Томно защебетали птицы и, кажется, даже заухала сова.

Артем с Ритой, не сговариваясь, спешили, чтобы выбраться на свет, к реке. А мне было интересно, что еще может предложить темнота, кроме уханья невидимой совы. Я шла медленно, скользя ногами по могучим корням деревьев, слегка припорошенных светло песчаной почвой.

Я посмотрела наверх. Макушки деревьев своими ветвями переплелись друг с другом и создали беспросветный полог. Такой же беспросветный, как моя жизнь. Только дружба с Ритой стала первым светлым пятном в ней, и я поспешила за светлым пятном, которое улепетывало из-под тёмного полога.

Место возле речки, вообще, интересное. С одной стороны, высокий крутой берег с протоптанным людьми сходом к воде, а с другой стороны имеется что-то, напоминающее пруд. Какое-то блюдце в земле, наполненное мутноватой зелёной водицей. Возле блюдца были установлены чьи-то удочки и стояло ведро. Кто-то отлучился на минутку, бросив своё хозяйство. Мы разложили на невысокой ещё траве рюкзаки. Рита предусмотрительно захватила с собой старый плед, которому было лет больше, чем нам троим вместе взятым. Голубой, тоненький, с замысловатыми рисунками, больше похожий на покрывало для кресла или дивана.

Рита попросила брата пощупать воду. Артем естественно отказался и улегся со своим телефоном на тонкий плед, который расстелила Рита. Тогда я, кряхтя, действительно, словно тётя Маша, спустилась по осыпающемуся песку к воде.

Течение в реке было быстрым. Вода – прозрачной и прохладной. При заходе в воду ноги сразу погрузились до колен. Дальше я не пошла, потому что почувствовала, что могу упасть в обморок. Я видела песчинки и травинки, которые быстро уносились направо от меня. Чтобы мне не было страшно, в воде должно находиться кто-то и что-то неподвижное. Постоянная перемена обличия водного пространства сводила меня с ума. Не без усилий я вскарабкалась наверх. Рита уже сняла свой сарафан цвета меда и убирала наверх волосы.

– Ну как вода, теплая?

– Более-менее…

Я отдышалась и сняла футболку. У меня был сдельный закрытый купальник. Я не любила нежиться под солнцем. Моя белая кожа с просвечивающими голубыми венами всегда сгорала, прежде чем покрыться загаром.

Как-то, помню, у меня обгорели бедра, и я по глупости, думая, что облегчаю себе страдания, намазала их подсолнечным маслом. Масло на глазах впиталось в кожу. Я подумала, ну, конечно, бедная кожа изголодалась от сухости и жара. А через мгновение горячая красная кожа на бедрах по ощущениям стала кипеть.

Я услышала визг и крик. Ага, Рита все-таки залезла в воду! Артем и ухом не повёл, продолжал своё ничегонеделание на голубом пледе, а я уже в купальнике снова стала сползать к воде. Если Рита смогла, то и я смогу.

Рита уже освоилась. Она плыла по течению, потом разворачивалась и гребла против него, точнее активно махала руками и ногами, оставаясь на месте.

Я зашла в воду сначала по колено, потом до пояса. Было холодновато, но как-то бодро и весело, видимо, благодаря течению, которое было видно на поверхности и сносило мое тело влево.

Бурлящая вода заигрывала с купающимися, но не так, как в море. Там волны никогда не бьют с одинаковой силой. Вода набегает на берег то быстро, то медленнее, то мощно, то еле слышно. А в речке вода бежит себе и бежит в одну сторону, с равной скоростью, с ровным настроением. Всегда равномерно, не сдаваясь и не раздумывая…

Хорошо, что мы выбрались на водоём! Купание в речке напоминало мне времяпрепровождение в джакузи. Отовсюду плещутся водные струи! Вода такая чистая, что видно дно, видны мои ступни, мелькают рыбки. Я окунула голову под воду и раскрыла глаза. Их немного защипало, но я сделала усилие и не закрыла их. Резкость немного упала. Все равно я видела, где Рита, и решила всплыть перед нею, рассмешить её. То, как она завизжала, надо было слышать. Мои барабанные перепонки едва не лопнули.

– Ты с ума сошла! Ты себя видела, вообще?

– А что такого?

Я вгляделась в воду, словно в зеркало. Ну, да, не похожа на себя. Волосы мокрыми, какими-то чёрными от воды прядями облепили бледное замерзшее лицо.

– Я подумала, что это покойник всплыл! Пошли отсюда, мне страшно!

Мы стали подниматься по осыпающемуся песку на берег. Артем обеспокоенно оглядел нас.