Galina Сергеевна Lilamy "Унылый. Slow Style Brain"

Унылый. Slow Style Brain
Galina Сергеевна Lilamy

В далеком 2014 году мой друг Женя прислал из своего похода по Карпатским лесам фотографию слизня. И всё, у меня пошёл текст. До 2022 года я написала первую часть. В ней рассказывается об Унике, который вёл унылый образ жизни, пока не пришли волнительные новости от вороны Норвы, каркающей английским словом «брэйн».

Унылый

Slow Style Brain

Galina Сергеевна Lilamy

© Galina Сергеевна Lilamy, 2023

ISBN 978-5-0060-6977-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

УНЫЛЫЙ

В одном тёмном лесу карпатских гор на мягком зелёном мхе жил слизень. Знакомые насекомые и животные звали его Уником, от его полного имени Унылый. Он часто был недоволен собой, редко улыбался и терпел внутренние мучения.

Каждое утро, только приоткрыв круглые глаза на рожках, он стонал: «Опять тошный день, этот лес. Опять надо ползти за едой. Как же мне это всё надоело… Когда всё кончится? Ничего не меняется…»

Спустя время Унылый полз поесть и встречал гусениц, создающих себе куколки. Его одолевала лютая зависть, потому что он знал, для чего они это делают, и что будет с ними потом. Им не придется пресмыкаться, их ждет волшебное превращение: они будут летать и создавать пару.

Бывало, Уник подсматривал за бабочками, как они выбираются из кокона, расправляют удивительной красоты крылья и совершают первый полёт. Больными ударами по сердцу слизня стучали звонкие смеющиеся голоса красавиц и умников, когда те узнавали друг в друге друзей и подруг по докукольной жизни. «Везёт же им, целуются… а я вечно один… круглый сирота», говорил себе Унылый, и его глаза мгновенно затапливались слезами.

Но помимо горечи в Унике поднимался какой-то трепетный свет.

– Вот бы и у меня случилась такая встреча, я бы сразу узнал мою лучшую подругу. Интересно, какая она…

Он угрюмо полз мимо счастливых насекомых и тихо всхлипывал. Слёзы текли из глазных шариков и потом смешивались у земли с его слизью.

Съев подгнивших листьев и кусочки мха, Унылый обычно забирался под большую ветку лесного орешника и окутывал себя мягкой слизью.

Прохлада в тени успокаивала его мысли и давала ему дополнительную влагу. Неважное самочувствие слизня исчезало, как только он растворялся в мокроватом пространстве всем телом.

****

Слизень, в минуты свободные от недовольства жизнью, размышлял. По сравнению с легкомысленными бабочками и мотыльками Унылый серьёзно задумывался об устройстве окружающей среды.

Особым уважением у него пользовались муравьи, их труд казался ему ответственным. Муравьи всё время бегали по делам организации: кто за едой, кто за стройматериалами, кто нянчил личинок, кто ответственно ленился в резерве. А некоторые, как слизень слышал, являлись секретным подразделением: их задача была удовлетворять царицу, чтобы она непрестанно плодоносила новых муравьёв. Этот слух так манил слизня, что он пытался поговорить с муравьями. Но муравьи вразумительного ответа не давали. Они сами не знали в лицо осеменителей, те всегда были на службе в покоях царицы.

Унылый смог додуматься, что слухи были на вооружении в муравейнике, и за ними следили муравьи в штатском. Эта служба в нужном месте делала информационный вброс, и все, кто встречали новость, начинали строить кривотолки по мере своих умственных способностей и эрудированности. Это и было нужно массовикам дезинформаторам. В океане домыслов терялась правда и какой бы то ни было интерес к её познанию.

Единственное в образе жизни муравьёв Унылого утомляла суета, мельтешащая vanitas vanitatum. В начале забавно смотреть за деловитостью собратьев, но через какое-то время хотелось их всех передушить или прихлопнуть скользкой ногой.

****

Одним вечером слизень уснул в раздражённых мыслях о суетности, забравшись в уютный трухлявый пень. Снов не приходило, но изрядно лезли мысли. Уник не заметил, как пришла ночь.

В лесу стрекотали цикады и откуда-то доносились уханья совы.

Слизень беспокойно вертелся, пытаясь найти удобное положение для себя. Когда он перевернулся на правый бок, ему почудилось, что рядом с ним появился вонючий запах мочевины. Не открывая до конца глаз, он оглядел убежище: коряга закрывала его сверху, а у земли сифонила щель, и через неё просовывались чёрные лапы. Они остервенело рыли землю и фырчали.

Уник распахнул глаза и сразу же понял, что этот кто-то извне пытается добраться до него! Он вскочил и проскользил в самую узкую часть своего укрытия. От страха у него обильно потекла скользящая жидкость. Он смотрел, как она течёт прямо к носу и лапам ночного зверя с той стороны коряги, возбуждая в нём ещё большую ярость охотника. Животное жадно сопело носом и блестело глазами. Унику стало казаться, что у монстра много ножей, которыми он готовился его заколоть.

Волнами ужас охватил его тело, дыхание начало леденеть, а время почему-то как будто остановилось. Совершенно неуместным образом слизень вдруг ощутил себя водой и стал растекаться. Он занял собой всё пространство и стал расширяться дальше. Унику показалось, что он проскальзывает мимо голодного ежа, пока тот, ничего не замечая, продолжал копать. «Мамочка, что это, где я, кто здесь, ааааааай», орал внутри тела голос слизня.

Жидкая субстанция переместилась на тёмные мхи через несколько метров от пня и замерла как желе.

Спустя несколько минут из внутреннего ора в слизне появилось сознание, и он обнаружил себя целого и невредимого. Попытка вспомнить, как он переместился мимо опасности, привела к неудаче и боли в голове. Память погрузилась в плотное молоко.

Нечленораздельный крик и шум внутри Уника перешел в тело, и его затрясло. До него стало доходить случившееся происшествие.

– Я живой – что значит – не мёртвый. Мог быть адски, чертовски мёртвым!!!! Разжёванным на поплавки!!!

Слизень владел нецензурной бранью, но сдерживался.

– Ядрён ёж! Ведь я жив!? Что за чертовщина!!!

С сумбуром Унылый спрятался в листве и через какое-то время смог перебороть головную боль и уснуть снова.

ДОЛИНА

Сколько прошло времени во сне Уник не понял, да никогда не понимал. Разбудил его преследовавший последнее время кошмар.

– Опять! – Унылый выделил ещё порцию слизи и зарыдал. – Я не могу больше терпеть эти сны… Почему там приятно и больно?

Между тем его живот заурчал, настаивая, чтобы хозяин его заполнил чем-то вкусным. Слизень потихоньку выбрался из своей капсулы.

– Я помню себя сразу одиноким и жутко голодным. Откуда я появился? – подумал он и огляделся по сторонам.

В округе светлело, гулял спокойный ветерок. С северо-западной стороны донёсся грибной запах. Унылому захотелось грибов. Немного потрудившись, он достиг желаемого. Три ярких розово-красных сыроежки торчали из мшистой земли.

– Я пока дополз – похудел на три размера! Совсем как червь дождевой, отвратительно, – буркнул слизень и, не долго думая, впился в хрустящий гриб. Он поглощал мякоть ножки, потом насладился нежной шляпкой. Кусочки гриба наполняли слизню живот, а его жевание становилось всё медленнее.

– Люблю кушать. Наверное, это моё хобби. Сегодня поем грибы, завтра поем лишайника и листьев, потом подберу по настроению специй с сезонных пестиков. Мда…

Сверху над слизнем свалилась трухлявая кора. Белка Гритта, добрая знакомая Унылого, спускалась к другу по стволу ели.

– Бон аппети, Уня, – сказала она. – Я сегодня тебя так ждала! У меня есть срочные новости от тётушки Норвы.

Услышав имя тётушки, Уник поперхнулся. Эта старая противная ворона всё время хотела его высушить, чтобы он перестал ныть. Ей думалось, что чем больше в нём слизи, тем ядовитее был его пессимизм. Она-то придерживалась строго оптимистической позиции: «Лучший день сейчас!» Иногда Норва подлетала к Унылому и пыталась тащить его по траве, но тот успевал выделить густую слизь, и ворона не могла его подцепить клювом. Слизень дико смеялся. Добавляла жару к радости Уника тётушкина ругань. Ворона раздражённо обтирала клейкий клюв об кору, и, если это не помогало, барахталась в листьях и мхах на земле. Уник обожал чувствовать себя проворным и выигрывать у оптимистки. Он в таких случаях всегда имел фразу про запас: «Без пессимиста нет игры у оптимиста!» Если же Норва не отвечала, то он добавлял: «Вы ещё покатаетесь на моей слизи! Посмотрим, кто еще тут пессимист и оптимист!»

****

Гритта спустилась ниже и заглянула в мордочку Унику.

– Ээээй, мокрый! Я к тебе обращаюсь!!! – белка звонко щелкнула язычком.

Унылый увидел её рядом с собой, и от неожиданности втянул рожки-глаза.

– Чего ты такая резкая всегда? – недовольно отреагировал он. – Я тебя слышу, не надо щебетать так громко! И особенно перед моими глазами. – У тебя как всегда срочные новости?

– Мы ведь давние друзья, не обижайся. Я ведь тебя знаю: как ни приду к тебе, ты то в отключке, то спишь, то где-то блуждаешь и брюзжишь. Вот я хочу быть уверенной, что ты меня понимаешь, а не витаешь в тридевятом царстве.

– Эх – вздохнул слизень. – Наверное, ты права. Я какой-то тормозной. Но ведь тормоз – тоже механизм, правда? – ответил Уник и высунул обратно свои рожки. – Ну, что за новости сегодня, Гритта?

– Старая ворона сказала, что вчера пролетала в южной части холмистого леса и увидела зелёных, синих и жёлтых слизней. Много-много! И они похожи на тебя как две капли воды!

Такого Унылый не ожидал. Паралитическое волнение отдалось в рожки, и те рефлекторно затвердели как два сучка. По телу пошли аритмичные судороги, из дыхательного отверстия послышалось пульсирующее шипение.

– Ээээээт-т-тог-г-гоо н-н-нее мммм..мм..мммможет быть! – с трудом выговорил он.

Деревья зашумели, в кронах зашелестел ветер, и сверху упали первые капли дождя.

****

За считанные секунды с неба полились потоки воды. Ливень вынудил Унылого скрыться под навес опавших листьев, плотно склеенных на нижних ветках молодой лещины.

Слизень начал приободряться. Ему показалось, что он увеличивается во все мокрые стороны. Вот он соединился с лужами, каплями на кустах и деревьях, влагой в воздухе и дорос до водоносных облаков. Там он стал растворяться в звуке дождя, падающего вниз на землю, и стал духом воды. Рождённый от «матери Воды» и «отца Небесного дождя» он чувствовал себя в родной обители. Будто мама с папой шепчут ему на ушко ласковые слова и нежно обволакивают. В безграничном блаженстве его дыхание стало глубоким. В душе отбивал ритм гулкий барабан. Он очутился в джазово-блюзовом экстазе.