Татьяна Столбова "Маятник птиц"

Из больницы меня выписали на следующий день. Байер приехал за мной на своем старом любимом черном додже нитро. Одетый как обычно – в футболку цвета хаки и черные джинсы, – он стоял, прислонившись спиной к дверце машины, сложив руки на груди, и смотрел на двери больницы. Я вышла в сопровождении врача. Байер подошел, кивнул нам обоим, молча взял мою сумку и понес ее к машине.

«Постельный режим хотя бы в течение недели», – сказал мне врач. В ответ я улыбнулась.

Было солнечно и довольно тепло, но я все равно надела свой черный плащ на молнии, привезенный Байером по моей просьбе. То ли я заболевала, то ли сказался перенесенный стресс, только периодически с ног до головы меня окутывала зябкая волна, рассыпая мурашки по всему телу.

– Надо было еще хоть на пару дней остаться, – сказал Байер, отъезжая от дверей больницы. – Под наблюдением врачей.

– Со мной все в порядке, – вяло ответила я. – Небольшое сотрясение. Бывало и хуже. Дайте ваш мобильник, Эдгар Максимович, будьте добры.

Он молча протянул мне свой телефон. Я набрала номер.

– Слушаю вас! – раздался бодрый голос моей кузины.

– Лена, это я.

– Аннуся… – через паузу растерянно пробормотала она. – Как ты себя чувствуешь?

– Как женщина, которую ударили по голове чем-то тяжелым.

– Господи, какой ужас… – Голос ее постепенно обрел прежнюю энергию. – А я звонила тебе раз сто! Номер отключен. Потом папа сказал, что твои телефоны забрал грабитель. Что делается, а? Город погружается в криминал! Где вообще полиция?!. Слушай, а ты выписалась уже, что ли? Мы с Настей хотели сегодня тебя навестить, она позвонила в больницу, а там говорят – оформляют выписку. Вот зря! Повалялась бы в спокойной обстановке, отдохнула…

– Скоро буду дома, – сказала я, перебив ее. – А через полчаса жду тебя. Без Насти.

– Аннуся, так рабочий день, у меня дел по горло…

Снова нотки растерянности в ее голосе.

– Не опаздывай.

Я нажала «отбой» и вернула мобильник Байеру.

Несколько минут мы ехали молча.

Несмотря на нераннее утро, машин на дорогах было много, как и людей на тротуарах. В безоблачном небе хаотично летали чайки, истошно вскрикивая. На их серебристых крыльях сверкали солнечные блики.

Когда-то чайки напоминали мне о море, теперь напоминают о помойке.

– Анна, мне все это не нравится, – вдруг сказал Байер. – И я согласен с Тамраевым, что…

Он остановил додж перед светофором. Красные цифры на нем начали обратный отсчет от 60.

– Не сейчас, Эдгар Максимович, – ответила я. – Прошу вас… Поговорим позже.

Он бросил на меня короткий внимательный взгляд, кивнул.

Я прикрыла глаза. Шишка на голове, увенчанная подсохшей ссадиной, нудно болела. Озноб пробирал до костей.

Перед моим мысленным взором в темноте промелькнула светлая джинсовая куртка – Абдо плавно прошествовал мимо, даже не повернув ко мне головы. Потом я услышала голос отца – тихий, доносящийся издалека: «Не другой идеальный мир… Этот…» Нет-нет, не этот. Не этот. В этом точно что-то не так. Не только моя жизнь разладилась, покатилась под откос и я держу ее на поникших плечах из последних сил. Все вокруг рушится. Кто удержит всю эту махину? Кто подставит плечи?

Мои чувства вновь обрели оттенок мрачности и отчаяния. Я погружалась в зябкий туман, не желая выходить на свет.

Додж мягко тронулся с места.

***

Гостиная – самая большая комната в нашей старой квартире. Я редко захожу сюда. Мне тут просто нечего делать.

Два окна, одно из которых полукруглое эркерное, выходят на проспект. На подоконниках стоят три горшка – с алоэ, бальзамином и геранью. Поливает их, естественно, Тамара. Посередине комнаты – журнальный столик с овальной сосновой столешницей, подаренный мне дядей Ариком несколько лет назад, кресло, два венских стула, у стены – большой диван, я купила его перед нашествием гостей на мое тридцатилетие; на стене напротив двери висит картина, абстракция пастельных цветов. Если в нее долго вглядываться, то начнешь различать лица, но стоит отвести взгляд – они исчезнут. Картину когда-то подарил матери ее прадед; имени художника никто не знал. Хотя в нижней части холста имелись выцветшие инициалы, различить их было невозможно.

Почти вся мебель осталась с прежних времен, основная часть – еще от дедушки. Я выбросила отсюда только старый цветной телевизор и продавленный раскладной диван. Когда-то эта комната превращалась на ночь в родительскую спальню, с утра вновь становясь гостиной, где наша семья проводила время за просмотром телевизионных передач или игрой в «Эрудит».

Всех, кто приходит ко мне последние семь лет, я принимаю только здесь.

Сейчас напротив меня, на венском стуле у журнального столика, сидела Лена Кучерова. Она всхлипывала, крутила в пухлых руках носовой платок, время от времени прикладывая его к уголкам ярко накрашенных глаз.

Байер расположился на диване, расставив ноги и сложив руки на груди. Его непроницаемый взгляд плюс мое каменное лицо определенно нервировали Лену. Тем не менее за первые пять минут разговора она так и не сказала ни слова правды.

– Не понимаю, Аннуся, о чем ты говоришь… Обидно, честное слово.

– Повторяю вопрос: зачем ты снимала деньги с наших счетов?

– Ничего я не снимала!

– Их нельзя было снять без твоей подписи.

– Мало ли посторонних шляется в «Фениксе». Может, кто-то зашел в бухгалтерию и взял флэшку с подписями.

– А потом вернул обратно?

– Да.

– Лена, мы заходим на второй круг. Не утомляй меня. Я хочу спать. Зачем ты брала деньги?

– Не брала!

– Я уволю тебя по статье. Ты этого хочешь?

Она заплакала. Тушь на ее левом глазу все-таки размазалась.

– Как ты можешь, Аннуся?! Я работаю в «Фениксе» со дня основания! Разве я хоть раз за эти годы дала тебе повод усомниться во мне?

– Тогда объясни, в чем дело. Куда пропадали деньги?

– Но они же потом возвращались!

– Вот это уже лучше. Продолжай в том же духе и тогда, может быть, я уволю тебя по собственному желанию.

– Я твоя сестра, – напомнила Лена, жалобно глядя на меня.

– Двоюродная. Итак?

Она еще несколько секунд помялась.

– Ну хорошо… В общем… Это было наваждение. Я думаю, меня кто-то околдовал.

– Лена!

– Не веришь?

– Нет, – сказала я.

Байер наклонился вперед, свесил руки между колен. Его взгляд утратил непроницаемость. Темные медоедские глаза уставились на Лену в упор.

Она посмотрела на него, потом на меня. Выдохнула.

– Ладно… В феврале, после исчезновения Акима, я была сама не своя. Такое странное происшествие… Каждый новый день ждали известия – нашли его? Или хоть на след напали, может? Но ничего. Совсем ничего. Как будто он испарился! Разве так бывает? Какой-то Хичкок просто… И ты тогда ходила как зомби. Бледная, худая… А ведь вы с ним как атлант и кариатида – всё держали на своих плечах. Убери вас – «Феникс» рухнет. И что тогда?

– И ты решила взять пока есть?

– Да ты что?! Совсем не то было направление мысли, Аннуся! Как ты могла подумать? Нет, я только описываю свое состояние. Чтобы ты поняла. Или хотя бы постаралась понять… Вот этот мой страх – за всех нас, за «Феникс». Потом корона… Двое коллег умерли, семеро переболели. Тоже нервы, нервы… В маске я задыхаюсь, без маски боюсь заразиться. Господи… Эти мысли постоянно – что будет? Что будет? А тут еще Егор огорошил. Вдруг признался, что взял кредит.

Ленин муж Егор всегда казался мне человеком рассудительным. Он вырос в деревне, приехал в город учиться в транспортном колледже, окончил его и несколько лет работал водителем автобуса. Именно там, в автобусе, он познакомился с Леной. Она накричала на него за то, что он слишком резко затормозил и она чуть не упала. Почти год они встречались, потом поженились. После создания «Феникса» оба устроились к нам на работу. Их дочери Даше было двенадцать. С точки зрения дяди Арика Егор был идеальным мужчиной. Степенный, спокойный, хозяйственный домосед без вредных привычек. И он взял кредит?

– Егор взял кредит?!

– Аннуся, так нашей машине уже почти десять лет! Каждый месяц в ремонте! В прошлый раз на дачу поехали – ровно на середине пути заглохла! Пришлось эвакуатор вызывать.

– Вы купили новую машину?

– Обычненький «фордик», двухлетний к тому же.

– То есть Егор не смог погасить кредит? – вступил Байер.

– Ну, он до этого еще Дашке навороченный компьютер купил… Ты же знаешь, она дизайнерскими штуками увлекается, и у нее хорошо выходит, а компьютер старый, не все программы тянет, вот и…

Лена нашла выход: снять деньги со счета «Феникса», а потом вернуть. Она взяла подработку – вести бухгалтерию нескольких ИП. Егор по вечерам работал как таксист, на своей новой машине.

– Это было всего три раза, Аннуся! – умоляюще глядя на меня, произнесла Лена. – И я все вернула! Все до копеечки! Ты же сама знаешь!

– А не проще было попросить у меня?

– Тебе еще моих проблем не хватало… И папа всегда нам говорил: у кузенов не брать, они и так полгорода на себе тащат. Прости меня, Аннуся, ну прости. Я знаю, это было нелепо и… И глупо… Этого больше не повторится!

– Всё.

Я встала.

– Аннуся, не говори Егору, пожалуйста… Он не знает, где я брала деньги.

– Лена, я сказала: всё, разговор окончен.

– Аннуся…

– Иди работай.

– Так ты меня не уволишь?

– Если еще хоть раз…

– Никогда! – пылко воскликнула она. – Ни за что!

Лена вскочила, бросилась ко мне, сдавила в объятиях. Пришлось потерпеть. Все-таки кузина…

***

– Вы ей верите? – спросил Байер, когда я, проводив Лену, вернулась в комнату.

– Чего только не бывает, Эдгар Максимович. А Лена всегда была импульсивна. Сначала делала, и только потом думала. А иногда и вовсе не думала. В детстве она приходила из школы домой, говорила родителям: «Я не получила двойку», и начинала плакать.

Байер усмехнулся.

– Хорошо, будем считать, этот вопрос решен. Но меня по-прежнему беспокоит мельтешение вокруг вас, Анна.

– Да бросьте, ну правда.

– Включенный газ…

– Наверняка Тамара.

– Нападение в подъезде…

– Обычное ограбление.

– Исчезновение Акима…

– Вы считаете, все это связано?

– Пока не знаю. Но чувствую: какая-то опасность есть.

Я задумалась. В начале было слово, и это слово было феникс. Именно тогда, когда мы стали создавать его – незамысловатый, но объемный пазл, нас закрутил водоворот новой бурной жизни. В тот период мы с братом были как синапсиды в мезозой – мелкие и незначительные, что помогло нам выжить в среде крупных хищников. Когда нас наконец заметили и попытались наложить лапу на «Феникс», было уже поздно. Пришла в движение созданная нами мощная юридическо-силовая машина под руководством Байера и первый же мах отсек всех претендентов, вдобавок так прищемив им хвосты, что больше нас никто не беспокоил.