Убежище-45. Роман
Евгений Иванцов
«Убежище-45» – психиатрическая лечебница для ветеранов Второй мировой войны, которая закончилась 8 лет назад. Главный врач встречает журналиста популярной газеты «Правда», который собирается написать статью об этом уникальном месте. Но с приездом журналиста в «Убежище-45» начинаются проблемы, и главный врач Валерий Анисимов оказывается в эпицентре событий, которые он запомнит на всю оставшуюся жизнь.
Убежище-45
Роман
Евгений Иванцов
Through the heart of fire
You’re home, found the asylum
In a world with a broken dance, on shards of glass
I see fire, ruins and fire, and fire
In world with a broken dance, with shattered dreams
(EdGuy – TheAsylum)
© Евгений Иванцов, 2023
ISBN 978-5-0059-8907-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава I
Крупные капли дождя барабанили по черепичной крыше психиатрической лечебницы для ветеранов Второй Мировой Войны, которая закончилась всего пять лет назад. Звуки грозы, казалось, способны всей своей мощью разбить все окна в здании, находящемся на прибрежье озера Слободское.
Валерий Анисимов, главный врач психиатрической больницы «Убежище-45», стоял возле окна и наблюдал, как невероятно крупные капли истязали тёмное озеро, обычно тихое, умиротворённое. Молнии рассекали грозные небеса, отражаясь на взъерошенной поверхности озера.
Врач уже закончил обход центрального блока А. Настал черёд блока Б, однако Валерию Анисимову очень не хотелось промокать под проливным ливнем при переходе из одного блока в другой. Но работа не могла ждать.
Валерий направился к выходу, однако его остановил санитар, промокший и уставший.
– Валерий Леонидович! Репортёр приехал!
– Как? – удивился Анисимов. – Уже? Он же должен был послезавтра приехать.
Санитар лишь пожал плечами.
– Ох уж эти журналисты. Везде суют свои носы.
Валерий Леонидович направился к выходу, где его ожидал журналист из газеты «Правда». Главный редактор около месяца назад созвонился сруководителем «Убежища-45» и молитвенно уговаривал его провести экскурсию по лечебнице, дать интервью и рассказать всему Советскому Союзу о единственной в стране психиатрической больнице специализированного типа. Анисимов отнекивался, всячески пытался убедить главреда «Правды», что в этом месте нет ничего интересного, кроме бесконечных вывертов пациентов и угрюмых взглядов охранников. Но всё же редактор смог его убедить, ссылаясь на то, что советские люди обязаны знать о таком заведении.
В последние годы некоторые личности в администрации Совета Министров СССР пытались направить силу журналистики на привлечение более широких слоев населения к самоотверженному труду по восстановлению народного хозяйства, на усиление идеологической пропаганды. Сама журналистика, как и все общественные структуры в стране, пострадала во время Второй Мировой и сейчас тратились силы на её восстановление. Народ пресытился военной пропагандой, а также антиамериканскими статьями, поэтому возникала необходимость в освещении структур советского общества. Валерий Анисимов это понимал, поэтому и согласился на интервью. Хотя, история «Убежища-45» – не самое лёгкое чтиво, с которым захочется ознакомиться после тяжёлого рабочего дня, сидя в удобном кресле, но советский народ окреп после войны. Сейчас для него камень не твёрже цветка.
Журналист выглядел интеллигентным, но чудаковатым. Кучерявые волосы ниспадали на очки с круглыми линзами, а в глазах играл неподдельный азарт.
Он протянул руку Анисимову и произнёс:
– Владислав Короткин, журналист газеты «Правда».
Анисимов представился и провёл журналиста в свой кабинет, расположенный на первом этаже блока А.
– Здесь чудесно, – с необъяснимым энтузиазмом произнёс Короткин. – В смысле, весьма любопытно. У меня к вам множество вопросов, и я буду очень благодарен вам, что помимо ответов на них, вы также покажете мне здешние места.
– Безусловно, – Анисимов снял очки и стал медленно протирать их салфеткой.
Врач не торопился отвечать, занятый своими очками. На одно мгновенье Короткин подумал, что Анисимов делает это специально.
Валерий Леонидович положил карандаш и ручку в подставку, затем ровно сложил бумаги в стопку и посмотрел на прибывшего гостя.
– Для начала хотелось бы уточнить. Ваш главный редактор сообщил мне, что вы приедете послезавтра.
– Да, но поезд из Москвы в Архангельск отменили, пришлось брать билет на несколько дней раньше. А разве вы что-то готовили для меня?
– Нет-нет, – приглушённо ответил Анисимов, поправляя очки. – И, как полагаю, вы собираетесь оставаться здесь на несколько суток, да?
– Верно. Как и было оговорено.
– Хорошо, тогда приступим после того, как вы разместитесь в своей комнате. Санитары принесут вам чистое бельё и халат. Я сделаю обход блока Б, а затем мы с вами побеседуем. Желательно, за чашкой чего-нибудь горячего.
После этого Короткин отправился в свое временное жилище.
Осенний вечер нагрянул быстро: за окном стемнело за считанные секунды, а пасмурная погода лишь дополняла тьму, окутавшую «Убежище-45».
Владислав Короткин прибыл настолько быстро, насколько это было возможно. Похоже, этому журналисту действительно была необходима уникальная статья. Публицисты подобного рода были готовы продать дьяволу душу за подобный материал, хотя, для Анисимова всё это было лишь рутиной, не вызывающей никакого интереса.
Анисимов пригласил журналиста присесть в удобное кресло и предложил чай.
– Если можно, то кофе, – улыбнулся он.
Валерий, понимая, к чему он клонит, аккуратно произнёс:
– Конечно. Только хочу вас предупредить, что наша сегодняшняя беседа не продлится долго, уже поздно. Обход начинается с утра…
– Нет-нет! – Владислав всплеснул руками. – Что вы? Я сам измотан после дороги. Я не займу у вас много времени. Но сами понимаете, как меня пожирает любопытство. Очень уж хочется увидеть ваших подопечных.
Анисимов не понимал. Возможно, из-за того, что он видит всё это каждый божий день. Но для остальных людей само понимание того, что в одном месте собрались те, чьи души были отравлены войной навсегда, поражало воображение. Такие люди, как Короткин, жаждали влезть в головы пациентам «Убежища», выведать каждый тёмный уголок их разума. До этого Анисимову не раз звонили писатели и публицисты, которые жаждали именно этого, но каждый раз Валерий отказывал им. Незачем потрошить и без того повреждённый разум, который погрузился в отчаяние, от которого врачи больницы и должны излечивать. А всё это только усугубляет положение. Поэтому главным условием для журналиста «Правды» было таковым: никаких контактов с пациентами, только очерки о больнице, жизни сотрудников, методах лечения и беглом знакомстве с историями пациентов. О некоторых разрушенных судьбах Анисимов мог рассказать самостоятельно, избегая прямых интервью журналиста с больными.
– Понимаю, – улыбаясь, солгал Анисимов.
– Вы не против, если я буду записывать? – врач не заметил, откуда журналист достал блокнот с ручкой. Он словно вытащил его из собственного тела. При этом журналистсначала достал блокнот и только затем спросил.
– Вы же здесь за этим, – Анисимов продолжал вежливо улыбаться.
– Ну да, – быстро бросил Короткин и тут же спросил, – я заметил, как один пациент пришёл в бешенство, увидев меня, часто такое случается?
– Этих людей может расстроить блик солнца, метко попавший им в глаз. Так что дело не в вас. Такое случается несколько раз на дню. Приходится давать пациентам мощные транквилизаторы, иначе их никак не успокоить.
– А если не помогает? – смотрел журналист исподлобья.
– Тогда мы надеваем смирительную рубашку и отправляем в комнату с мягкими стенами, – теперь улыбка Анисимова стала шире. – А что вы хотели услышать? Что мы делаем лоботомию?
– Что вы? Я не думаю, что советские врачи перенимают грязные методики нацистов на свою практику. Нет, мне интересен сам процесс.
– Наши пациенты могут навредить лишь сами себе…
– Но есть же и тюремные заключенные, – неуверенно произнёс журналист.
– Да, есть ветераны, совершившие преступления, причём, весьма жестокие, но они плотно изолированы не только от советского общества, но даже от остальных пациентов «Убежища-45». Должно быть, вы заметили соседний блок, ограждённый высокими стенами с колючей проволокой. Именно в этом небольшом здании находятся те самые «криминальные больные», которым предполагается более интенсивный уход.
– И почему их не расстреливали?
– Если бы они были вменяемым, то непременно расстреляли бы. Этих людей побуждала не корысть и не маниакальное желание убивать, они не были насильниками или маньяками. Они всего лишь несчастные люди, которых сильно изменила война. Можно осуждать их сколько угодно, но за свои грехи они расплачиваются сами.
– Ладно, я понял, – Владислав потёр лоб. Он нервничал. – Не с того я начал интервью.
– Вам необходимы формальности?
– Нет, но…
– Свободная беседа куда интереснее. Но если вы желаете задавать вопросы по бумажке, то я на них всё равно готов ответить.
Журналист немного смутился. Он елозил в кресле, не зная, с чего начать.
– Пожалуй, вы правы, – выдохнул он. – Дорога меня окончательно вымотала. Я не из тех журналистов, которые чтут конспекты, записанные на лекцияхпо филологии. Для меня главное – результат. Но мой редактор дал мне особое задание: написать статью об «Убежище-45» как можно обширнее, поэтому я хочу вам задать несколько вопросов о природе этой лечебницы.
– В каком смысле?
– Почему она появилась? В нашей стране и без того много психиатрических лечебниц, где так же пребывают преступники. Что дало толчок к созданию этого проекта?
Анисимов, не задумываясь, ответил.
– Сразу после окончания войны больницы стали переполняться пациентами. «Матросская тишина», больница при Институте имени Сербского, Минская, Орловская лечебницы. Со всей страны шёл огромный поток страдающих вялотекущей шизофренией на почве послевоенной депрессии, и если поначалу эта депрессия протекала пассивно, то вскоре она приобретала более серьёзный окрас. В 1947-м году случилось то, о чём вы наверняка слышали. В народе этого пациента назвали «Кровавым флагом».
– Конечно, слышал, но вы сами понимаете, что это всего лишь мелкие крупицы, которые позволила осветить советская журналистика на тот момент.
– Как я понял, вы получили резолюцию от самого Маленкова?
Журналист кивнул. Анисимов это и так знал, но ему почему-то захотелось спросить самому. Министр минздрава в телефонной беседе прямо намекнул Валерию о том, что этот журналист может задавать любые вопросы и, самое главное, должен получать на них ответы. Эпоха всеобщего молчания закончилась в марте этого года, после смерти «вождя».
– Вернёмся к «Кровавому флагу», – тактично напомнил Короткин, раскрыв блокнот на новой странице.
– Да, – Анисимов отпил из чашки уже слегка остывший кофе и продолжил. – Военный госпиталь переполнялся как во время войны, так и после. Тяжелораненые бойцы доставлялись из Берлина в ближайшие госпитали, а тех, кому повезло больше, отправляли на родину. Это случилось в одном из таких госпиталей в Белоруссии. Игорь Малышев, старший лейтенант, командир роты, лежал в госпитале с незначительными ранениями правой руки, а также головы. Он спокойно лежал в своей койке, когда его обхаживали медсёстры, вместе со своими сослуживцами. Рядовые, сержанты, прапорщики. Все, с кем он бок о бок сражался против общего врага. Спустя несколько дней после госпитализации врачи стали замечать странное поведение за этим человеком: он не реагировал на обращения, постоянно смотрел куда-то в пустоту, бродил по ночам, приговаривая «я не герой, я не герой». За неделю до этого ему присвоили Героя СССР. Похоже, медаль за отвагу только расстроила его. С каждым днём состояние Малышева ухудшалось, и местные врачи не знали, что с ним делать. Его было необходимо госпитализировать в Москву, но на это не было средств, ресурсов и времени. В одну дождливую ночь самочувствие Малышева резко ухудшилось. Его рвало целый час, потом он закатил глаза и впал в кому. Конечно же, образование врачей небольшого военного госпиталя не было идеальным, поэтому они попросту развели руками и оставили героя войны в покое. Хотя, слово «покой» ему не было ведомо. Этой же ночью он пробудился, сходил за медицинскими инструментами и, вооружившись скальпелями, перерезал глотки спящим солдатам. Они даже не успели понять, что с ними случилось. Выжил лишь один пациент, тот, который лежал полностью загипсованным. Он видел, как Малышев, взяв откуда-то советский флаг, обмотался им и подходил к каждой к койке, перерезая глотки. В этот момент он приговаривал «война не закончена», «мы не герои», «я не отдам вас фашистам» и всё в том же духе.
Короткин поёжился в кресле от такого рассказа.
– И неужели это не дошло до Сталина? Такого бы сразу же расстреляли.
– Вы правы. Но Малышев был абсолютно невменяемым. И кто-то из верхов не стал применять к нему уголовные санкции лишь потому, что хотел изучить Малышева.
– То есть, превратить его в подопытного кролика?
– Нет. Малышева хотели изучить для того, чтобы предотвратить дальнейшие случаи, которые могли иметь место. Медицина постоянно развивается. Прогрессируют болезни, значит, должно прогрессировать и лечение. Поэтому Малышев стал отправной точкой в развитии психиатрии в данной области.
