Доктор Разгон "Корона Суперзвезда"

«Дневник хирурга

Состояние больной: средней тяжести

Жалобы: на боли внизу живота.

Анамнез: 7–10 дней назад, со слов, во время злоупотребления алкоголем была изнасилована собственным мужем и ещё кем-то, после чего была ими же избита, и возникли вышеуказанные жалобы, а также кровотечение из влагалища, которое самостоятельно остановилось. Несколько дней назад теряла сознание. Вчера была доставлена в ГУЗ КБ№ 2, выполнено УЗИ ОБП и плевральных полостей, гемо-пневмоторакса не выявлено, повреждений паренхиматохных органов нет, на КТ головного мозга, позвоночника, груди без патологии. В ОАК без выраженных изменений. Была отпущена домой. Сегодня в виду сохранения жалоб доставлена в ГУЗ КБ 1.

Кожные покровы и видимые слизистые: обычные. OS=OD, реакция зрачков на свет сохранена, содружественная, нистагма нет. При осмотре головы имеются множественные подкожные гематомы небольших размеров, признаков перелома черепа не выявлено.

В лёгких: дыхание везикулярное, по всем полям. Хрипы: отсутствуют. Подкожной крепитации нет. Частота дыхания: 19 в мин. Тоны сердца: ритмичные, приглушены.

Артериальное давление: 130/70. Пульс: 80. Язык: сухой, обложен белым налетом.

Живот при пальпации: мягкий, не вздут, слабо болезненен над лоном, в проекции мочевого пузыря и матки, без перитонеальных симптомов, притупления в отлогих местах живота нет, печеночная тупость сохранена. Симптом Пастернацкого: отрицателен билатерально. Диурез: в норме (со слов), моча с примесью крови. Стул: в норме.

Локальный статус: На ногах – в проекции бёдер и голеней множественные гематомы от 3 до 10 см, без флюктуации.

Диагноз: Закрытая травма живота. Ушиб передней брюшной стенки. Ушиб мочевого пузыря. Ушиб (разрыв?) влагалища? Закрытая черепно-мозговая травма? Сотрясение головного мозга? Множественные подкожные гематомы волосистой части головы, нижних конечностей.

Рекомендовано:

– консультация уролога

– консультация нейрохирурга

– консультация травматолога

– консультация гинеколога»

Позже явился её муж, дежурный хирург спросил его, правда ли то, что она говорит. Он ответил: частично да. Она сексуально озабоченная до крайней степени, у неё «бешенство матки», ей секс подавай минимум 10 раз в день, она постоянно ищет мужиков, чтобы потрахаться. В тот день (точную дату не помнит) они устроили групповуху с приглашёнными двумя соседями… мужики быстро выдохлись, а ей надо было ещё, она только вошла в раж. Требовала секса ещё, хоть и была уже оттрахана по полной программе. И они ничего не смогли придумать умнее, кроме как, обмотав тряпкой унитазный ёрш, начать им тыкать во влагалище женщины.

Муж пациентки не смог объяснить, откуда на её теле побои. Рожа пропитая, видно, что тяжело бухает, скорее всего, он не помнил многое из того, что произошло в тот злополучный вечер, равно как и точную дату оного.

Медсестра приёмного отделения позвонила в полицию и заявила о происшествии.

Относительно «изнасилования» вопрос спорный, бабушка надвое (или даже натрое) сказала, но следы побоев на теле пациентки – это уже уголовное дело 100 %.

Какая насыщенная жизнь у людей – пьянки-хулиганки-групповухи… секс-игрушки в виде ёршика)))

Позже мне рассказали, что в больнице № 2 «изнасилованная» домогалась до гинеколога, который её осматривал.

Это что касается забавной истории. Касаемо всего остального

В этой больнице происходили интересные вещи. С конца марта везде висели таблички «Карантин! Посещение больных запрещено!», «Ношение масок обязательно!» и так далее. Однако, посетители свободно проходили во все отделения, и пациенты совершенно спокойно выходили на улицу и свободно гуляли, как в доковидные времена. Маски практически никто не носил, и только в приёмном отделении медсёстры и санитары соблюдали масочный ритуал (и то не все).

Медучреждение представляет собой больничный городок, в котором около 20-ти корпусов. Из которых один, в котором находится кожно-венерологическое отделение, перепрофилировали в инфекционное отделение. Один корпус, в котором нейрохирургия и реанимация № 2, закрыли на карантин, потому что там у нескольких пациентов нашли коронавирус.

Также на карантин закрыли эндокринологическое отделение, которое находится на 5-м этаже корпуса, где имеют место быть также ещё 9 отделений, в том числе неврологическое (оно на 4-м). В эндокринологическом отделении на 50 коек на карантине находятся четверо – двое больных и две медсестры (!!?)

Напрашивается резонный вопрос: почему не перевести ковидных больных в ваше же инфекционное отделение, находящееся в здании КВД? Чтобы такие важные и нужные отделения, как эндокринология, нейрохирургия и реанимация продолжили работать в нормальном режиме?!

Но начальству, конечно, виднее.

Также интересные вещи происходили в больнице № 2, где мне перестали ставить дежурства на время «пандемии». Обнаружился ковидный пациент с положительным тестом на коронавирус, и это 10 дней скрывали, чтобы не объявлять сопряжённый с многочисленными хлопотами карантин… однако, шила в мешке не утаишь, это стало известно руководству области… попутно положительный тест выявился у нескольких сотрудников… в итоге было принято решение: закрыть на карантин четыре отделения и отправить нескольких «контактных» сотрудников на двухнедельную «самоизоляцию». Карантин выглядел следующим образом: отделения прекратили принимать пациентов и стали по максимуму выписывать пациентов, которые не находились в критическом состоянии, были стабильными, и могли долечиваться амбулаторно. Сотрудники при этом не были изолированы в отделениях, а свободно приходили на работу и уходили домой, причём входили в здание и выходили из него, перемещаясь через отделения, закрытые на карантин. Типичная бюрократическая отписка – меры приняты, но никого не интересует эффективность и нужность оных. Чисто по-советски наотъебись.

Глава XXV, опять же, посвящённая индусу по имени Сталин

25 мая утром мне позвонила начмед больницы № 1 (с основного места работы) и спросила, где я нахожусь. Я ответил, что у меня больничный до 27-го.

– Чёрт… – раздосадованно ответила она. – Нам надо, чтобы вы осмотрели Сталина на предмет инсульта…

Я сказал, что, без проблем, сейчас приеду в больницу.

И я доехал до своего офиса на электровелосипеде, там его оставил и дошёл до больницы пешком. Спросил у реаниматологов, с чего они взяли, что у индуса инсульт? Они как-то витиевато ответили, типа, «он никакой». Я попросил объяснить поконкретнее, потому что неделю назад, когда я его пунктировал, он уже был «никакой». Что изменилось? Но внятного ответа они мне не дали.

С результатами анализа ликвора вообще непонятно. Он не был получен из лаборатории, никто ничего про это не знал! У меня не укладывалось в голове, что это вообще происходит. Больному, у которого подозревается туберкулёзный менингоэнцефалит, выполнена спинномозговая пункция, получен ликвор. Материал отправлен в лабораторию… и там он потерялся!!!

А теперь у него заподозрили ещё и инсульт…

Ладно, я переоделся в защитный костюм (в этот раз в наличии были качественные одноразовые дышащие костюмы, и я облачился в такой) и прошёл в реанимацию. Осмотрел индуса – овощ овощем, в той же поре, что и неделю назад. Единственно, что могло натолкнуть на мысль об инсульте, это слабость в правых конечностях. Левыми он тоже не двигал, но медсёстры сказали, что как-то раз левой рукой он хватался за ограду кровати. Я согнул его левую ногу в колене, она какое-то время оставалась в таком положении, потом постепенно стала выпрямляться и возвращаться в исходное положение. Тогда как правая вообще сразу падала, не сопротивляясь силе тяжести. Из чего можно было сделать вывод, что у больного имеет место быть правосторонний гемипарез, являющийся симптомом нарушения мозгового кровообращения в левой гемисфере головного мозга.

Об этом было мной доложено начмеду по телефону, по возвращению в чистую зону. Начмед попросила написать два варианта осмотра – один с инсультом, один без. Оба в бумажном виде, в инфоклинику ничего не вносить. А там они с докторами подумают, как дальше поступить. Если выставлять ему диагноз «ОНМК(?)», мы должны отправить его на томограмму в другую больницу, а это весьма проблематично в нынешних условиях.

Я ознакомился с историей болезни индуса. Ему делали компьютерную томограмму головного мозга и органов грудной клетки. По мозгам – очаговые изменения в базальных ганглиях, которые необходимо дифференцировать с воспалительным процессом специфического характера, по лёгким – туберкулёз в фазе распада (!!!) Как студент мединститута с такой болячкой мог свободно посещать учебное заведение?!!

Глава XXVI, в коей следует продолжение истории наших с Ириной мытарств

Очередное осложнение отношений с Ириной произошло в ноябре 2017 года, когда у меня был отпуск и я собрался к сыну в Москву. Я заранее сообщил ей об этом… и она вдруг засобиралась со мной. Оказалось, что она может взять отпуск, несмотря на то, что недавно уволилась из районо и устроилась на новую работу, в банк. Её планы были такие: поселиться у её брата (в однокомнатной квартире, в которой он проживал с женой и двумя детьми), разок-другой встретиться с моим сыном (конечно же, нам вместе, потому что муж с женой должны быть всегда вместе), а остальное время посвятить прогулкам по Москве, посещением театров, шоппингу…

Я даже не стал с ней спорить. Затаился, перестал обсуждать поездку, стал говорить: «Я не знаю, получится ли поехать, много сложностей, нюансов». И подумал: будет настаивать на своей бредовой идее, автоматически будет отправлена в пешее эротическое путешествие.

Удивительно, но она отстала, видимо, почувствовала моё настроение, и мне удалось спустить это дело на тормозах. Я заблаговременно приобрёл билеты на поезд, туда-обратно, и за два дня до поездки поставил Ирину в известность, что уезжаю на неделю в Москву, наконец-то всё решилось, можно ехать, всё в порядке и всё такое…

На удивление, опять же, она это проглотила, повозмущалась, конечно, какой я эгоист, единоличник, и несемейный человек, веду себя как свинья, вытираю об неё ноги, и так далее. Не обошлось без истерики… впрочем, небольшой. Ирина предъявила мне, что цель моей поездки – встреча с бывшей женой. Что всю неделю я буду кувыркаться с ней в постели в гостиничном номере. Она ради этого приедет из Питера в Москву.

Я никак не отреагировал на это обвинение, просто не знал, что сказать. Да и не было смысла. Что бы ни сказал, она бы это никак не восприняла. Даже стараться не стоит.

Кое-как я и этот вопрос пустил по волне. Уехал в Москву, как планировал, один, никак не комментируя это событие, не отвечая на многочисленные обвинения и вопросы.

Поселился я в общежитии. Оно было в минуте ходьбы от общаги, в которой жил мой сын. Моё пристанище представяло собой однокомнатную квартиру, рассчитанную на троих жильцов. В единственной комнате было три кровати, шкафы-тумбочки. Кухня и санузел общие, соответственно. Я договорился с комендантом общежития, чтобы ко мне никого не подселяли, чтобы всю неделю я был один. Коррупционер я махровый, со стажем. Не припоминаю ни одного случая, чтобы кто-то проигнорировал мои настойчивые просьбы и не принял подношение)))

Так что сын проводил практически всё время со мной (он жил в меньшей по площади комнатушке, без кухни и санузла, с тремя однокурсниками, и кровати были двухьярусные, как в тюрьме, так что временное переселение ко мне стало для него в какой-то степени отдушиной).

Я выбирался в город, когда сын был на занятиях, всё остальное время мы были вместе.

По возвращению домой мне стало понятно, почему Ирина достаточно терпимо отнеслась к моей поездке. Она раскинула рамсы:

– Я прощаю тебе твой свинский поступок… но в Сочи мы поедем все вместе…

Она объявила, что проделала большую работу – забронировала квартиру в центре Сочи на период с 31 декабря по 4 января, и всего-то осталось – оплатить жильё и купить билеты на поезд.

Этот расклад был такой неожиданностью для меня, появилось сильное волнение и даже страх, будто передо мной появилась обезьяна и показала мне красную задницу…

– Ебббить…ся сердцеперестало! – вот и всё, что я смог в ответ вымолвить.

Глава XXVII, о моём визите к доктору, который практикует необычные методы лечения

Во вторник, 26 мая, я позвонил знакомому, который делал мне больничный, и попросил закрыть его 27-м числом.

Утром 27-го мая я поехал к нему в клинику.

Когда я зашёл в его кабинет, он разговаривал по телефону, судя по всему, с девушкой: «Ооо… ты меня возбуждаешь»… и жестом пригласил присесть на стул. Я обратил внимание на медицинскую кушетку, такую же, как в моём офисе, и, когда он закончил разговор, спросил:

– Небось, кушетка не простаивает, шпилишь тут тёлочек?

И у нас состоялся преотличный неприличный разговор.

Он рассказал, как однажды к нему на приём пришла 30-летняя девушка с жалобами на перепады настроения, панические атаки, сердцебиение, «ком в горле», – типичная истеричка. По ходу опроса она сообщила о проблемах с мужем.

Выписал он ей лечение, они пообщались… он ничего такого не сказал о своей личной жизни, но, уходя, пациентка вдруг заявила:

– Вам нужна любовница!

Он сказал, что, вообще-то, женат. А она на это ответила:

– Значит, вам нужна замужняя любовница!

После её ухода он стал искать её в соцсетях, нашёл, написал ей сообщение, она ответила, и они стали переписываться. Переписка носила откровенный характер, в итоге девушка всё-таки вспомнила о том, с какими жалобами обратилась к врачу, «ком в горле», например. И он ей написал:

– Ком в горле надо протолкнуть нефритовым стержнем…

Она будто ждала такой ответ, и спросила, как ей одеться на следующий приём. Он написал: «В мини-юбке».

Когда она пришла, он запер кабинет изнутри, и она отыграла соло на кожаной флейте.

– …сосала она впридрочку, а когда я кончил, проглотила и долго держала член во рту, пока он не обмяк… она богиня минета… – так он описал произошедшее.

Всего у них было пять встреч, и, что называется, каждый вздох, как в первый раз. Потом они перестали созваниваться и переписываться.

И он поставил это дело на конвейер – когда на приём приходила очередная красивая девушка, проводил опрос с большим пристрастием, чем это необходимо для постановки диагноза и назначения лечения, с продолжением в соцсетях и сексом при следующем приёме во врачебном кабинете.

Выслушав все эти милые подробности его врачебной практики, я забрал листок нетрудоспособности, после чего отвёз в больницу № 1, на основное место работы. На тот момент многих пациентов уже выписали, после получения двух подряд отрицательных тестов на коронавирус, но также много и заехало. Всего в стационаре находилось 135 пациентов, из них четверо в реанимации. Смертей пока не было.

Глава XXVIII, в коей описывается моё суточное дежурство в больнице № 1 30 мая, во время которого удивительное приключение имело место быть, поистине приятное и превосходное

30 мая в 8–00 я прибыл на суточное дежурство в больницу № 1.

Про 22-летнего индуса Сталина узнал, что его перевели таки в туберкулёзный диспансер, и он там в реанимации на аппарате ИВЛ, сам уже не дышит. Я ознакомился с результатами КТ ГМ и КТ ОГК от 18.05.20, то есть за тот день, когда я его пунктировал. В лёгких туберкулёз с распадом, с отрицательной динамикой, в головном мозге – множественные зоны отёка в лобных и теменных долях (изменения более характерны для энцефалита); признаки дисциркуляторной энцефалопатии, кисты в базальных ядрах; экссудативный полисинусит, кисты верхнечелюстных пазух.

Всё сходится: у бедолаги туберкулёзный менингоэнцефалит. А анализ ликвора так и не нашёлся!

Удивительно, как начмеду удалось согласовать перевод пациента в тубдиспансер, куда в обычное то время не удаётся никого перевести, даже с чёткими показаниями, даже в тяжёлом состоянии. Обычная их отговорка – ну «тубик», ничего особенного, мы проконсультируем, а вы лечите больного у себя согласно наших рекомендаций, к нам пускай обращается потом в плановом порядке, и так далее…

Их логика понятна: никто не хочет брать на себя груз-200, бесперспективняк, овоща, полутруп, которого уже никуда не денешь, и стены учреждения тело покинет лишь в чёрном пакете… и Сталина постигла та же участь… сразу расскажу за его судьбу, чтобы закрыть эту тему – в тубдиспансере он скончался на вторые сутки после перевода от нас, его тело кремировали и отправили прах в Индию его родителям.

Итак, я приступил к работе… два часа поспал, потом мы распределили, кто когда пойдёт на обход. Утром вызвались пойти в отделения двое докторов, которые знали пациентов, знали, кому что сказать.

На тот момент все врачи были дежурантами, пациенты не были закреплены ни за каким конкретным доктором. Более менее разбирались в ситуации двое – заведующая гастроэнтерологией, работавшая каждый день в дневное время, и заведующая терапией, работавшая удалённо из дома. В дальнейшем планировалось, что мы будем работать, как обычно, чтобы за каждым врачом были закреплены конкретные палаты и пациенты.

Весь день я тусовался, немного поработал в инфоклинике, напечатал несколько выписок, сходил погулял, дошёл до своего офиса, побыл там, позанимался на тренажёрах, к шести вечера вернулся в больницу и пошёл на обход на 3-й этаж, куда ходил раньше. Мой коллега пошёл на 4-й.

Я обошёл все палаты 3-го этажа, общее количество больных около 50-ти, и у всех одни и те же вопросы: когда меня выпишут? что с моими анализами, с результатами тестов, с результатом рентгена?

Я записывал вопросы, звонил по местному телефону в чистую зону (мобильный в грязную зону не стал брать) и спрашивал у заведующей всю интересующую информацию. Она поначалу исправно отвечала, заглядывая по каждому больному в инфоклинику, потом, уже торопясь домой, сказала: «Так, хватит! С понедельника у каждого больного будет свой врач, и пускай он с каждым сам разбирается!»

В итоге, по остальным больным я просто прошёлся, записал на листик все их вопросы, заверил, что сейчас через 5 минут на них отвечу, потом просто спустился на 1-й этаж, и выкинул исписанный вопросами листок в мусорное ведро. Сам же переоделся в санпропускнике в чистую одежду и вернулся в чистую зону.

По итогам обхода – только двое больных из 50 предъявили конкретные жалобы: у одной бабуськи заболел живот, и у одного мужика появилась аллергия на антибиотик. Остальные задавали вопросы из серии «чисто попесдеть».

Предметом оживлённого обсуждения на весь день стал график дежурств на следующий месяц, июнь. Он ещё не был готов, хотя 1-й день июня наступал послезавтра. Больница существовала более 60-ти лет, как-то функционировала все эти десятилетия, и графики на следующий месяц составлялись не позднее 10-го числа, т. е. за 20 дней до начала следующего месяца. В других больницах графики составляют сразу на 2–3 месяца вперёд.

В нашем случае майский график составлялся моей старшей медсестрой 5–6 мая, когда стало точно известно, что мы открываемся как инфекционный госпиталь. Потом его дважды переделывали, потому что заведующие травматологическим и хирургическим отделениями захотели, чтобы в их смене были только их подчинённые, травматологи и хирурги соответственно, чтобы работать с теми, с кем они привыкли работать.

Меня там кое-что не устраивало, и я обратился напрямую к начмеду… она мне лаконично ответила, что за составление графика отвечают трое: зав. гастроэнтерологией, зав. травматологией, и зав. хирургией.

Когда говорят, что за какой-то вопрос «отвечают трое», это значит, что не отвечает никто.

Я смирился с теми моментами, которые меня не устраивали, а в конце мая стал допрашивать указанных заведующих насчёт июньского графика. Они отводились, переводили стрелы друг на друга и на начмеда. А когда я 29 мая позвонил заведующему хирургией, он выдал мне такую фразу: «Мне всё равно, как будет составлен график, главное, чтобы со мной выходили в смену мои хирурги. График на всю больницу я составлять не буду, это не моя компетенция. Может, твоя старшая снова составит?»

Я тут же перезвонил ей и рассказал об этом разговоре. Она была удивлена, у неё была информация, что именно заведующий хирургией должен составлять июньский график.