Кристина Кандера "Второй шанс"

Второй шанс
Кристина Кандера

Если судьба дает второй шанс, им нужно воспользоваться. И начать жизнь с чистого листа, забыв о прошлом. Несмотря ни на что… Или все же?..

Кристина Кандера

Второй шанс

Ледяная вода обжигала кожу. Она была везде. Давила на грудь, заливала глаза, щупальцами невиданного чудовища опутывала все тело. Легкие горели огнем. Кричать не получалось. Сердце колотилось, как безумное. Было страшно. Я билась, точно птица, попавшая в силки, но никак не могла выпутаться. Выплыть. Разорвать эти невидимые, но прочные путы. Воздуха отчаянно не хватало, ноги налились свинцом, пожар в груди все нарастал, несмотря на окружающую ледяную воду.

Я тонула. Тело онемело. В ушах шумело. Перед глазами повисла темная пелена, и даже шум в ушах становился все тише… Лишь только жар в груди нарастал. Я проваливалась в забытье. Почти уже потеряла сознание, а невидимое пламя набирало силы, оно становилось все сильнее. Горела уже не только грудь, но и кожа. И даже ледяная вода не была способна погасить этот пожар.

А потом…

В какой-то миг, уже почти отключившись, я вдруг увидела ее. Женщину. Молодую, красивую, с темными длинными волосами, мягкими волнами окутывающими ее плечи. Ее глаза были наполнены надеждой и отчаянием одновременно. И я зацепилась за это видение, ухватилась взглядом, в отчаянной попытке продлить агонию и отстрочить неминуемую кончину.

Она плакала. И протягивала ко мне руки. Ее губы шевелились, точно бы она что-то говорила, но слов разобрать у меня не получалось. Я знала ее, в той, другой жизни, точно знала, только сейчас никак не могла вспомнить. За ее плечом темным силуэтом застыл мужчина. Он не был красив, в прямом понимании этого слова. Я точно встречала мужчин, куда более привлекательных внешне, но… От этого мужчины веяло силой. И надежностью. Он смотрел на меня без жалости или недовольства. Прямо. И только в глубине карих глаз, нет-нет, да и мелькало беспокойство.

А жар в груди становился сильнее. Мое тело, скованное до этого ледяным холодом, вдруг раскалилось. Огонь сжигал меня изнутри, растекался по коже…

Я сконцентрировалась на женщине, что смотрела на меня с мольбой во взгляде. Она по-прежнему протягивала в мою сторону руки, ее губы шевелились, будто бы она уговаривала меня постараться, сделать еще один рывок и еще…

И я пыталась. Рвалась из последних сил, с каждым таким рывком понимая, что следующий если и будет, то куда слабее. Бессилие. Оно злило. Заставляло биться, сражаться за каждое мгновение, а взгляд, наполненных мольбой голубых глаз, подталкивал повторять и повторять попытки.

Яркий свет вспыхнул, ослепляя. Вода вокруг закипела, забурлила…

Еще один рывок…

Я с криком подскочила, не понимая, где нахожусь. Размахивая руками, точно бы стремясь оттолкнуть от себя невидимую угрозу. Кричала, захлебываясь, что этим криком, что слезами…

И лишь спустя несколько томительно долгих мгновений, опознала собственную спальню, погруженную в ночную тьму. Ночник я выключила перед тем, как легла спать, послушавшись в кои-то веки дока Ариста, утверждавшего, что нет ничего хуже, чем потакать собственным страхам. Вот и я решила, не потакать…

Со стоном, потерла лицо руками, отбрасывая со лба влажные волосы. От пота они намокли и неприятно липли к коже. Одеяло лежало на полу, а простыня подо мной была скомкана.

Мотнув головой, резко выдохнула и откинулась назад, на подушку. Полежала несколько мгновений и снова села.

Наученная горьким опытом, я уже знала, что не усну больше в эту ночь. Посидев на разоренной кровати, обхватив колени руками, жалея себя и кляня за то, что в очередной раз поддалась уговорам дока, я спустила ноги с кровати. Протянула руку и щелкнула кнопкой, зажигая ночник. Слабый желтоватый свет не слишком сильно разогнал ночную тьму, но стало намного уютнее, и я больше не рисковала свернуть себе шею, натолкнувшись в темноте на мебель.

Шоркая босыми ногами по холодному полу, я прошла в кухню и уже здесь зажгла верхний свет. Вздохнула, огляделась.

Закуток, который в этой квартире мог носить гордое название кухни, вмещал в себя лишь газовую плиту, мойку, небольшой холодильник и табуретку. Стол мне заменял широкий подоконник.

Приблизившись к мойке, я схватила с бортика стакан и открыла кран. Наполнив стакан ледяной водой, стала жадно пить. Зубы сводило, горло перехватывало, но жажда была сильнее. Один стакан и второй. На третьем я сдалась и, подставив под струю воды старый, помятый с одного бока чайник, решила побаловать себя кофе. Стоило бы, конечно, приготовить на завтрак что-нибудь поприличнее, но… настроения не было. Да и аппетита, если честно, тоже. И пусть док Арист постоянно повторяет, что для нормального существования мне требуется хорошо питаться, на деле все выходило так себе. Готовить я не умела, да и не любила, предпочитая перехватывать на бегу бутербродом. Да у меня и холодильник то был пуст, там даже мыши поживиться было нечем. На самом деле, я бы давно избавилась от этой гудящей, как реактивный двигатель, машины, если бы квартирная хозяйка не была к ней нежно привязана. Вот честно, когда старая карга показывала мне эту конуру, – громко именующуюся апартаментами! – она минут пять расхваливала мне именно холодильник. Старый, обшарпанный со всех сторон, гудящий так, словно вот-вот собирается на взлет – он был ей несказанно дорог.

Быстрый взгляд на циферблат старых часов подсказал мне, что сейчас всего лишь половина пятого утра. Захотелось выругаться. Я могла бы спать еще полтора часа. Целых полтора часа сна!

Кошмар снова лишил меня отдыха. В очередной раз. Какой по счету за последние два года? Сотый? Тысячный? Кажется, с тех пор, как я пришла в себя на узкой койке в госпитале, не прошло ни одной ночи, когда бы я не вскакивала в холодном поту. Мои сны были яркими, живыми, настоящими. Док утверждал, что через эти кошмары, мое подсознание пытается воззвать к памяти и заставить ее пробудиться. Иногда я страшусь этого и надеюсь, что память никогда не вернется, иногда же, надеюсь, что когда-нибудь, я все же вспомню, что со мной случилось, кто я, откуда, есть ли у меня семья и кто та пара, которая часто является мне во сне.

Женщина. Красивая, одухотворенная, вся словно сотканная из солнечного света. Ее глаза, наполненные любовью… иногда мне кажется, что это я, благо сходство очевидно. Док же утверждает, что это все игры подсознания. Что это я сама придаю кому-то из снов собственные черты. Правда, он не может доходчиво объяснить, для каких целей это нужно моему внутреннему «я». Вернее, не так. Он объясняет. Долго, терпеливо, даже понятно, но… каждый раз, когда я пытаюсь примерить на себя все те умные слова, который он произносит, натыкаюсь на глухую каменную стену, выстроенную моим собственным подсознанием.

– Не спеши, Джейн, – мягким, вкрадчивым голосом говорит в таких случаях док. – Ты слишком торопишься, и эта спешка не доведет до добра. Всему свое время. И твоя память вернется.

Мне очень хочется в это верить. И в то же время, страшно даже представить, что будет, когда или если, это все же произойдет.

В ожидании, пока чайник наполнится водой, решила открыть окно. Свежий воздух мне сейчас был необходим почти также, как горячий кофе. Рука потянулась к ручке, а взгляд зацепился за отражение в оконном стекле. Бледное осунувшееся лицо с темными кругами под глазами, острые скулы, темные волосы, после сна топорщащиеся во все стороны, угловатая фигура… выпирающие ключицы, тонкие руки… почему-то сейчас собственное отражение вызвало во мне отторжение. Я смотрела на себя и не… узнавала?

Да, определенно настоящая я и та «я» из сна имели нечто общее. Черты лица, только женщина с глазами, наполненными светом и любовью, была не настолько худа, и волосы у нее ниспадали почти до талии, а лицо не отталкивало угрюмостью. Моргнула, пытаясь отогнать наваждение, и словно окунулась в мутную воду из собственных снов. Отражение потекло, размазалось и вот уже я смотрю на нее. Нежный овал лица, ровная кожа, голубые глаза с едва заметными тонкими лучиками мимических морщинок, темные волосы, мягкими волнами, спадающие за плечи и спину.

Красивая настолько, что перехватывает дыхание. Но красота эта не только внешняя. Я чувствую, каким-то внутренним, мне самой непонятным чутьем, что и в душе эта женщина прекрасна. Добрая, нежная, мягкая. Она тепло улыбается и никогда не злится. Тихий голос, от которого на душе становится тепло. Взгляд, наполненный любовью и нежностью, ласковые руки… мама…

– Мама!

Я закричала. Громко, отчаянно.

И в голубых глазах отчетливо отразился страх.

{– Бегите! Ну же! – лицо мужчины, того самого, из моих снов, перекосилось от гнева. – Нет времени на сантименты! Быстрее, я задержу их сколько смогу! Спасайся!!

Женщина, чей образ не раз являлся мне во снах, подхватила на руки девочку лет пяти с темными хвостиками. Она колебалась. Боялась уйти и еще больше боялась остаться. Не могла решить, что ей делать. Спасаться самой и спасать ребенка или же остаться.

– Уходите! – снова закричал мужчина. Сейчас он выглядел иначе, чем в моем сне. Растрепанный, с тонкой царапиной на щеке, в порванной рубашке. Темные глаза запали, на лбу ярко прорезались морщины, скулы заострились – весь вид его говорил о сильном магическом истощении.

Откуда-то послышались звуки ударов, затем грохот такой силы, будто бы что-то взорвалось. Запахло гарью. Помещение, в котором находилась эта семья, стало медленно затягивать ядовитым грязно-серым дымом.

– Нет, – покачала головой женщина. Она все еще не могла решиться. – Я не оставлю тебя… я…

– Уходи! – с нажимом произнес мужчина. – Спасай…. – грохот заглушил его слова, пол под ногами пошатнулся, а с потолка посыпались тонкие струйки побелки и пыли. Девочка захныкала. Она на удивление смирно вела себя все время, лишь только сильнее прижималась к матери и смотрела огромными перепуганными глазами на отца.

Всхлипнув, женщина посильнее прижала к себе дочь и, поддавшись порыву, коснулась губ мужа коротким поцелуем.

– Я люблю тебя… и всегда буду любить!

– … только ты… – ответное признание ее мужа заглушил очередной взрыв. – Бегите!

Женщина развернулась и побежала по длинному узкому коридору, через каждые несколько шагов оглядывалась, желая навсегда запечатлеть образ любимого в своей памяти. Ребенок на ее руках сидел смирно, не капризничал и не мешал, лишь только все сильнее сжимал маленькие пальчики.

Несколько шагов, и коридор снова вильнул, впереди замаячила дверь. И вот уже спасение близко. Совсем немного и они выберутся…

Звуки взрывов стали чаще, но звучали глуше, будто бы в отдалении. И земля не тряслась.

Еще несколько торопливых шагов и вдруг дверь распахнулась. Яркий свет резанул по глазам, шум и грохот стали громче.

Женщина остановилась, она испуганно оглядывалась по сторонам, словно пытаясь отыскать пути к спасению. Но их не было. Люди впереди несли в себе угрозу, сзади… возвращаться тоже смысла не было. Очень медленно она наклонилась, осторожно спустила дочь на пол, разжимая маленькие пальчики, задвинула ее себе за спину.

– Как только получится, – шепнула, – беги назад. Найди папу.

Люди впереди что-то кричали, но их слова сливались в невнятный гул.

– Беги! – закричала женщина, отталкивая от себя ребенка. – Беги…

А затем все смешалось. Яркие вспышки, хлопки от разорвавшихся заклинаний, крики, проклятия, стоны…}

В себя я пришла на полу. Голова гудела, во рту поселилась пустыня, а руки и ноги заледенели. А еще я лежала в луже. Сквозь распахнутое окно на подоконник попадали косые струи осеннего дождя, а уже на пол и на меня тонкой струйкой стекала ледяная вода.

– Вот и подышала свежим воздухом, – прохрипела я, с кряхтением поднимаясь на ноги.

Закрыла окно, выключила воду, плюхнула на плиту чайник и пошлепала в душ. До начала смены оставался всего час.

***

Управление встретило меня той атмосферой, какая бывает только в присутственных зданиях за четверть часа до начала рабочего дня. Суеты еще не было, пахло кофе и изредка до слуха долетали пожелания доброго утра.

Закрыв за собой тяжелую дверь, я коротко выдохнула и неторопливо направилась к виднеющейся впереди широкой каменной лестнице на второй этаж. Приветливо кивнула стражу за конторкой, махнула рукой, проходящей мимо девушке из бухгалтерии, и уже почти поверила в то, что мне все же удастся сегодня тихонько прошмыгнуть на свой этаж и спрятаться за неровными рядами старых папок, как за спиной раздался знакомый голос.

– Джейн. Рад, что ты сегодня пришла пораньше.

Я с трудом удержалась от стона и медленно развернулась.

– Доброе утро, док, – я попыталась приветливо улыбнуться, но судя по тому, как нахмурились черные брови, получилось так себе. – Рада вас видеть.

– Врать ты так и не научилась, Джейн, – со вздохом произнес мужчина.

– Это же… хорошо?

Док Арист снова вздохнул и укоризненно покачал головой.

– Ты пропустила уже два сеанса, Джейн. Это неприемлемо. Мне не хочется тебе напоминать, но… – он не договорил, но этого и не требовалось. Я и так прекрасно помнила, в чем состояло главное условие того, что мне позволили жить нормальной жизнью, ну или как-то так.

– Простите, док, – я виновато опустила голову. – В последнее время столько всего произошло. Дело Молива было трудным и… мы все…

– Да-да, я все это знаю, Джейн. Но и ты должна понимать, как важны эти сеансы. Не для меня – для тебя в первую очередь. Так что, идем. Хорошо, что сегодня ты пришла пораньше.

Мужчина развернулся и неторопливо направился к своему рабочему кабинету. Он не оглядывался, чтобы удостовериться, что я иду следом. Ему этого и не требовалось, поскольку, док Арист прекрасно понимал, что я у него на крючке.

Именно сеансы и постоянный контроль со стороны одного из лучших менталистов страны было тем самым условием, согласно которому мне позволили покинуть стены закрытой лечебницы. Если бы не док и его протекция – сидеть бы мне в четырех стенах и пузыри пускать.

Кабинет доктора Вильяма Ариста, менталиста, «духовного лекаря» и прочее, прочее, прочее, мало напоминал кабинет обычного мозгоправа. На самом деле, я до сих пор никак не могла понять, как управление магического правопорядка смогло заиметь себе такое светило. Но тем не менее, доктор Арист, один из сильнейших магов-менталистов не только в нашей стране, но и во всем мире, большую часть своего времени проводил именно здесь. Два раза в неделю он консультировал в университете магических наук, также иногда принимал пациентов в той самой клинике, куда я попала три года назад, не помня ничего о себе. Иногда доктор Арист выступал на каких-то симпозиумах или как там называются все те мероприятия, где светила менталистики собираются вместе, чтобы обсудить некое научное открытие, имеющее настолько сложное название, что его не то что запомнить – прочитать по бумажке невозможно, не говоря уже о том, чтобы что-то там понять.

Впрочем, сейчас не о том.

Доктор открыл дверь в свой кабинет, посторонился, чтобы пропустить меня внутрь – всегда неизменно галантен и вежлив, как истинный аристократ, кем он в принципе и являлся – и только после того, как я переступила порог и прошла к центру просторного светлого помещения, вошел сам и прикрыл за собой дверь.

– Располагайся, Джейн, – спокойно произнес док. – Я думаю, нам есть о чем поговорить.

Я вздохнула. Привычно сделала еще пару шагов и опустилась в удобное кресло. Откинулась на спинку и прикрыла глаза. Рассматривать в кабинете дока было особо нечего. Никаких наглядных пособий, рюшечек-подушечек или дипломов в дорогих рамках, развешенных по стенам, здесь никогда не было. Док не любил всей этой мишуры и сам как-то признался мне, что лишние атрибуты, нежно любимые и активно используемые его коллегами, всегда отвлекали его самого от работы.

– Итак, Джейн, – док Арист опустился в свое кресло по другую сторону стола и положил руки на столешницу. – Давай поговорим.

– Ага, – не слишком вежливо откликнулась я, не торопясь меж тем продолжать диалог.

Вместо этого я рассматривала дока. Красив. Достаточно молод, если мне не изменяла память, в прошлом году, док праздновал свое сорокалетие. Ну, как праздновал, парни из отдела, к которому меня приписали, активно обсуждали, чтобы такого подарить нашему штатному мозгоправу, чтобы его порадовать на юбилей. Из хорошей семьи. Аристы ведут свой род с незапамятных времен и всегда верны короне. Не женат. Последнее смущало и одновременно вселяло надежду каждой женщине в управлении. Вне зависимости от ее возраста, семейного или социального положения. Кажется, даже немолодая дама-архивариус, имеющая троих внуков, была беззаветно влюблена в дока. А девочки из бухгалтерии и вовсе с ума сходили. Сколько раз я сама была свидетельницей разыгранных спектаклей, направленных лишь на то, чтобы обратить на себя внимание молодого, красивого и перспективного менталиста. Чего только наши местные красавицы не выдумывали. И с лестницы падали, и сумочки роняли и даже в кафе пытались облить дока то кофе, то соком, то супом… иногда доходило до полного абсурда.

– Джейн, – доку определенно не нравилось мое настроение. – Так не пойдет. Ты же помнишь, главное в наших с тобой отношениях – это полное доверие.

– А у нас есть отношения? – я удивленно приподняла брови, пытаясь придать своему лицу глуповато-недоуменное выражение. В том, что перестаралась, уверилась сразу, по тому, как потемнели серые глаза мужчины. – Простите, – тут же повинилась я и сгорбилась в кресле, опираясь локтями о колени. – Паршивое выдалось утро.

– Тебе не стоит извиняться передо мной, Джейн. Это ни к чему не приведет. Мы уже говорили с тобой об этом, слова – это всего лишь слова. Они мало значат, но в нашем случае, только так я смогу тебе помочь. Снова кошмары?

Переход был настолько неожиданным, что я вздрогнула.

– Ничего нового, док. Все тот же сон. Вода. Ледяная. И я тону в ней, медленно погружаюсь на глубину, глядя на то, как отдаляются звезды.

– Звезды?

– Д-да… – нерешительно отозвалась я. – Я видела звезды. Или… или что-то похожее на них. Не могу сейчас вспомнить, но…

– Не стоит напрягать память. Это не приведет к прогрессу. Но, то, что ты вспомнила хоть что-то – уже хорошо. Мы говорили с тобой об этом, Джейн. Любая мелочь, даже самая незначительная может привести к тому, что твоя память вернется.