Николай Чисторосов "В чистом потоке"

В чистом потоке
Николай Чисторосов

Фантастическая повесть, в которой едва заметные мистические переживания постепенно открывают обычному московскому мальчишке из девяностых совершенно другой мир.

Николай Чисторосов

В чистом потоке

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ДЕТСТВО, ЭПИЗОДЫ | Эпизод 1. Овраг.

Да не смутит опытного и знающего читателя наличие временных сдвигов в повествовании. Некоторые места и события смещены нарочно, ведь все это, по большому счету, лишь случайные совпадения. Просто похожие на наш мир, не более.

Автор.

Зимнее утро. Боря замер на краю оврага, атакованный бликами залитых солнцем снежинок. Ночью выпал свежий снег, и склон кажется идеально ровным. Под покровом спрятались ледяные дорожки, и Боря, кажется, нащупал одну.

На маме новое пальто с гигантским меховым воротником. Она курит чуть в сторонке, слегка поворачивая плечами то в одну, то в другую сторону. Рядом подруга, ее намалеванные яркой помадой губы, пожалуй, могли бы посоревноваться с маминым воротником.

Боре вчера подарили снегокат. Папа притащил, а мама его ругала, говорила, что больше с ним жить не может, какой он безответственный. Как между собой связаны снегокат и ответственность, Боря не знает, но к своим семи годам начал подмечать: счастье всегда сопровождается ее, ответственности, частичным или полным отсутствием.

Когда он слышит это слово: «ответственность», в воображении возникают столбы, соединенные проводами, провисающими чуть ли не до земли. Они стоят посреди поля, и такая серость вокруг, что не разглядеть, где земля, а где небо.

«Чук и Гек» – так называется красно-черный конь Бориски. Пропуск в элиту оврага. По привычке прихватил из дома ледянку – ярко-зеленую, в беспощадных царапинах прошлого.

Боря оглядывает искрящийся овраг: кроме него, всего трое детдомовских на противоположной стороне. Этим и ледянка в диковинку. Боря решает ее подарить, а то катаются на картонках.

– Ма, посмотри за снегокатом!

Боря с важным видом счищает снег с темно-серой полосы льда. Он уверен, судьба оценит его выбор в пользу ледянки. Наперекор желанию съехать сразу на снегокате, прессуя мандраж перед первым разом в брикетики будущего восторга, встает у края и кладет поджопник на лед.

Ой. Это плохое слово. Если мама услышит, мигом начнется назидание о пользе русского языка, вперемешку с допросом. А еще потом папа будет грустно качать головой, потому что все плохое в Бориске – от него.

По фигу! Любой мальчишка знает, что это так называется. И весь овраг эту штуковину называет поджопником, сокращенно – ПДЖ. И знаете что? Это просто круче некуда, поверьте.

Пока Боря тянул губы в ухмылке, еле заметно шепча запретное слово, ледянка соскальзывает вниз. Бориска бросается вслед на животе.

Съехал мастерски, пушистый снег придавал ускорение. Докатившись до ледянки, раскинул руки и замер на спине. Пуховик не успевает за движением грудной клетки, будто под ним дышат двое. Дно оврага становится глубже, небо раскачивает облака.

Где-то ждет снегокат… Бориска нехотя вспоминает, что валяться на снегу – безответственно. Но вставать не хочется совсем. Хочется бесконечно так вот смотреть в покрытую редкими белыми мазками синь и знать – совсем скоро новая жизнь!

Встал, отряхнулся. И вдруг впервые почувствовал «это». Оно было мягким и ненавязчивым. Но очень ощутимым: мир будто наполнили еще одним воздухом. А потом еще одним, и так до бесконечности.

Боря на мгновение увидел множество себя – на горке, на дне оврага, с мамой и без, у большой березы слева, с разбитым носом, сломанным снегокатом и слезами на щеках. И все это в этот день – 3 декабря 1989 года, как если бы он прожил его тысячи раз. Как если бы вся его жизнь сложилась по-разному до этой секунды.

-–

Бориска побрел к другой стороне оврага, пытаясь сбросить странное оцепенение. Пока обсуждал с детдомовскими преимущества снегоката над ледянкой, подтянулся народ. Это происходило стремительно – всего пять минут назад никого, а сейчас овраг потрескивает от детского восторга.

Дети одеты в кислотные, сиреневые с желтым, бордовые с синим пуховики, вперемешку с ватниками. Родители образовали кружки по сортам сплетен. Мамино пальто, сверкающее на солнце полупрозрачным одуванчиком воротника, собрало самую большую аудиторию.

Владельцев транспорта на овраге трое. Первым был Дениска, ему звездный статус достался от брата: перемотанный синей изолентой, у тормоза только полпедали, из сиденья местами выглядывал поролон… Вторым – Леха «Чудик», но он не в счет, потому что он ни с кем не дружит и катается один. Черные густые полосы торчат из-под его оранжевой шапки, говорят, его отец – колдун. Ну а третий, Игорек, недавно переехал, вроде, нормальный пацан. Боря поднимается к ребятам.

– Ух ты, кру-уто! Новенький. Валёк, твой? Не? Дрон, твой что ль? Хм!

Ребята мотают головами. Все и так поняли чей, но только слабо верится. Бориска смакует момент, медленно огибая собравшихся. Встает рядом со снегокатом. Кладет руку на руль, гладит каучук, которым тот обтянут.

– Ничейный что ли!? – и как завопит. – Значит, мо-о-ой!

Быстро толкает к краю и через мгновенье уже мчит по склону. Скорость! В конце спуска сильно выворачивает руль и опрокидывается. Падать не больно, только бы не снова этот глюк…

Смотрит наверх: ребята на месте. Убедившись, что снегокат Борискин, начинают припоминать, кто жвачкой делился, кто сын лучшей подруги мамы, – очередь лучших друзей выросла моментально.

-–

Снегокат переходит к Степке. Тот еще кадр. Лопоухий, весь в веснушках, и варежки, всегда дырявые, болтаются на резинке. Садится за руль, Андрюха сзади. Покатили. Посреди всеобщего восторга Боря единственный, кто замечает подошедших Дениса и Игорька.

– Здаро-ова, – говорит Игорек в своей манере, как будто подшучивая.

– Прет, – вальяжно режет Денис. Но ему не терпится узнать новости. – Эт чей там?

– Мой, – честно отвечает Боря.

– Да ладно. Откуда у тебя? Богатенький что ли? – Денис пытается съязвить и противно ржет. – Лан, я поехал.

– Ну и катись колбасой, – кидает Игорь.

Игорек остается с Борей наблюдать за пёстрым движением тел. Вообще-то, они еще не друзья. В отличие от остальных дворовых, Боря не набивался в кореша, не просил покататься ни у Игоря, ни у Дениса. Был верен ледянке, убеждая себя, что можно обойтись тем, что имеешь. Так, по крайней мере, говорил папа: «Надо уметь быть довольным тем, что есть, иначе не будешь довольным никогда». Мама при этом со стоном вздыхала.

Игорь косится на Борю. Тот на Игоря.

– Молодец ты, – неожиданно и как-то по-взрослому говорит Игорек, хотя старше всего на полгода. – Других катаешь, – уточняет. – Наперегонки будем?

– Давай!

– Эй, жирный, будешь наперегонки? – кричат Денису.

– Сам такой. Кто быстрей? Кто дальше?

– Кто быстрей, ты же жирный!

– Да сам ты жирный!

Степка считает до десяти. Но на «пяа-ать» замолкает, – от волнения следующая цифра вылетела из головы. Потом вопит «СТАРТ!», и гонщики срываются вниз.

Эпизод 2. Первый класс.

1 сентября 1990 года. Боря представлял этот день каким угодно, только не таким. Усилием воли перемещается из кровати в ванную комнату, где стоит сонный, теребя струю из-под крана зубной щеткой. Пасту из тюбика выжал прямо в рот, размазал по зубам языком. Щетка похожа на раздавленную черепаху.

Боря кладет голову на край раковины, изображая труп: изо рта вытекает белая пена. Краем глаза наблюдает за отражением в зеркале, не дышит. Мама стучит в дверь, торопит, приходится наскоро полоскать рот, проглатывая остатки пасты, и двигать на кухню.

На завтрак яичница, с коркой, которую Бориска терпеть не может. Чай почти остыл. Мама достает из вазы букет хризантем, перевязывает розовой лентой. Это для учительницы.

У школьной формы, доставшейся от соседей, отвисает пуговица. Папа никак не может попасть ниткой в ушко иголки, чтобы ее прихватить. Он всю ночь «бомбил» с соседом на потертых жигулях. Ну, то есть, работал таксистом, а сосед катался с ним для безопасности.

Следующие 10 минут вместили в себя два скандала, треснувшее стекло кухонной двери, окончательно оторванную пуговицу и резкий запах слова «змея», которое произнес папа вместо закуски, осушив полстакана «Распутина».

Заметив в комнате Борю, папа начинает пародировать мужика из телевизора в красном пиджаке: «Если я подмигиваю вам вот так…» Чуть помолчав, добавляет:

– Люди часто отказываются от того, что у них есть, в пользу того, чего у них никогда не будет. Идите с мамой, Борьк.

И вот Боря с мамой идут по улице, смешиваясь с толпой свежевыстиранного, отпаренного чугунными утюгами единообразия. Асфальт мокрый, сквозь тучи иногда пробивается солнце.

Девочки с бантами, милиционер в сером пальто с белыми рукавами… Внезапно солнечный свет заливает улицу, покрывая её пятнистым узором теней от деревьев. Боря представляет себе кукурузник, сбрасывающий бомбы на фашистов, а на переднем плане солдат спасает из-под обстрела санитарку. Он скачет как ненормальный по окопам, а санитарка в его руках трепыхается, – это черные волосы спереди идущей девчонки и бант на ее косе.

Входят на школьный двор. Суматоха, хрипит жизнерадостная музыка. Мама Бори никак не найдет табличку 1 «А».

Игорек! Боря замечает его первым. Подходит сзади и пихает в бок. Тот дергается, но оборачивается неторопливо. Узнав, широко улыбается:

– Здарова! Ты в первый «А»?

– Да, а ты?!

– Тоже.

Другое дело! Теперь можно расслабиться и спокойно болтать среди робеющих первоклашек.

Раздается крик: "Тишина, товарищи, внимание!" На ступеньках перед парадным входом появляется директор. Она что-то говорит, потом опять ревет музыка, и тонущие в охапках гвоздик, гладиолусов и астр учителя заводят детей в школу.

-–

Внутри пахнет краской. Первый «А» поднимается на второй этаж и располагается в угловом классе. Номер двадцать семь. Боря сразу складывает два и семь, получается девять. Не самая приятная цифра, то ли дело три или восемь…

Учительница сваливает букеты на стол, поправляет буро-рыжие волосы, очки, смотрит на класс. Дети сидят за одноместными партами. Игорь плюхнулся за вторую у окна, Боря сел за ним.

– Здравствуйте, дети! Поздравляю вас с Днем знаний!

– Здра-а.. – раздается неслаженный хор в ответ.

– Меня зовут Антонина Васильевна.

Берет мел, пишет на доске: «Антонина Васильевна». Боря читает, ему кажется смешным, что она записывает то, что сама только что сказала. Выводит аккуратно округлые буквы и такой важный вид делает! Другие ученики купились на эту уловку. Молчат и смотрят, половина ртов открыта.

«Читать не умеют!» – осеняет Бориску догадка, и он победоносно выпрямляется.

– Что здесь написано? – спрашивает учительница, хищно вглядываясь в лица детей. Грудь под зеленым платьем стянута лаковыми пуговицами, черными, с золотым рисунком.

– «Антонина Васильевна» написано, – говорит Боря.

– Молоде-ец, – тянет Антонина. Похоже, что-то пошло не по плану. Она молчит несколько долгих секунд, слегка постукивая мелом по столу. Ее брови изгибаются в грозные запятые и, наконец, принимают горизонтальное положение. – Хорошо, давайте знакомиться! Вставайте по очереди, говорите классу, как вас зовут. Ты первая, – показывает на девочку с первой парты у двери, словно задвигая Бориску в конец.

Отличный повод, чтобы осмотреться. В целом – ничего примечательного, дети как дети. Один толстый мальчик встает и нехотя бурчит: «Игнат». Смотрит вокруг равнодушно, веки полузакрыты. Боря решает с ним дружить, на всякий пожарный. Антонина, видимо, тоже, поэтому награждает Игната еще одним вопросом:

– Расскажи-ка нам, Игнат, как ты провел лето! Что интересного случилось?