ДОМИНАТРИКС "Мои сводные монстры"

– Валера, выведи девочку, пожалуйста.

– Гордей, ты чего? – соскальзываю со стола, вновь пытаюсь коснуться его. – Не надо так.

– Все, Стефа, поговорили. Я все сказал. И ты… тоже, – он застегивает свою рубашку, садится за стол, будто бы ничего и не было.

– Ты не можешь так со мной поступить, – рефлекторно отступаю от него на несколько шагов, всхлипываю в ладонь. – Я все равно приду снова. Я больше теперь никогда тебя не оставлю.

Сплетает пальцы и кладет на них подбородок.

– Я могу поступить с тобой так, как захочу, – его голос ранит, разрезает что-то внутри меня. – Если я захочу, твой муж будет стоять на паперти с протянутой рукой, а ты – отсасывать за тарелку супа. Поэтому пошла вон. И не смей мне больше рассказывать, как я могу поступать, а как не могу.

– Я не верю, что это ты говоришь, – горько усмехаюсь я, поднимая свое пальто. – Ты стал таким жестоким…

– Жизнь научила, – улыбается мне он. – А нет, погоди. Ты.

Часть 1 (6 лет назад)

1 (Стеша)

– Давай как раньше, камень-ножницы-бумага? – слышу я голос одного из этих ненормальных сводных братьев, когда поднимаюсь с очередной вечеринки, которые регулярно проходят в нашем доме, в свою комнату.

Кажется, я слегка перебрала с шампанским.

– А может, сразу вдвоем ее прижмем? – усмехнувшись спрашивает Рус.

– О-о, хороший мальчик растет, – хохочет Гордей, и я не успеваю затормозить, чтобы они меня не увидели. О ком вообще они говорят?

– А вот и она, наша мисс гонор любого года, – заявляет Руслан, бесстыдно шаря по моему телу прожигающим взглядом синих глаз. Начинаю жалеть, что на мне такое открытое платье. – А поздороваться с братьями не хочешь, Стеша?

– Пошли вон, – бросаю я, привычно задрав подбородок. Прямо у моей двери стоят, козлы.

– Ух, какая грубая, бессовестная девочка, – тянет Гордей. – Уверенная в себе. Еще веселее будет.

– Ну что ты так сразу наезжаешь, Гор? – улыбается Рус и сокращает спасительное расстояние между нами в два шага, опирается ладонью на стену у моей головы. – Может, она будет хорошей, ласковой девочкой.

– Да ну, я даже не начинал еще, – снова смеется бородатый шатен. – Пусть не будет, мне нравится, когда они кричат.

– Я сказала, дали мне пройти, – цежу я, но внутри неприятно замирает.

– Стеша, – склоняется Руслан так близко ко мне, что почти касается моего носа губами. – Покричи для нас, и мы подумает, отпустить ли тебя.

– Если вы не совсем идиоты, в чем я уже сомневаюсь, вы и так меня отпустите, – бравирую я, циклясь взглядом на его красиво очерченных губах.

– Глянь, какая, Гор, – усмехается он. – Такой милый ротик, и такие противные словечки. Кажется, Стеша, должна извиниться за хамство.

– А мы совсем идиоты, – улыбка Гордея кажется немного сумасшедшей и пугающей.

Он одним плавным движением перетекает к нам с Русланом, прижимается своим телом ко мне с другой стороны, и совершенно бесстыдным образом засовывает ладонь под мою короткую юбку.

– Давай, кричи, девочка, – он выдыхает прямо мне в ухо. – Пока тебя услышат в этом шуме, я успею трахнуть тебя как минимум пальцами.

Его движения подтверждают слова: ладонь ложится прямо на мою промежность, опаляя сквозь трусики.

– Пока ее услышат, – вздыхает Руслан, жарко дыша мне в шею, – мы успеем как минимум устроить ей двойное проникновение и, может, даже не пальцами.

Толкаю их, дергаюсь, вцепляюсь в запястье Гордея, пытаясь остановить движение его руки.

– Больные придурки, – шиплю я. – Убрали от меня свои руки!

– Ты любишь, когда они кричат, – Руслан хватает меня за предплечье и впечатывает спиной в стену. – А я, когда сопротивляются. Нет ничего хуже, когда дама под тобой еще то бревно.

– Верно говоришь, – проговаривает один из моих сводных монстров, и я максимально сжимаю бедра, но палец Гордея все равно отодвигает кружево белья, проходится по моим губкам, и я едва сдерживаю предательский стон. – Ух, да тут уже все готово. Маленькая лицемерочка.

Руслан вздергивает мой подбородок пальцами и проводит по шее, от ключицы, до мочки уха, кончиком языка оставляя мокрую дорожку и заставляя меня задрожать еще сильнее.

– Держу пари, что наша крошка Стефания уже вся мокрая. Так ведь? Хочешь нас?

– Хочу, чтоб вы провалились сквозь землю! – выпаливаю я и буквально задыхаюсь, когда горячий палец ныряет между складочек, размазывает мою смазку и касается клитора, надавливает на него.

– Очень, очень плохая девочка, – Гордей прикусывает мочку моего уха. – Давай, раздвигай ножки.

– Стой, Гор, – улыбается Рус мне в губы. – Пусть сама выберет, кого хочет первым. А то как-то не по-джентельменски, даже если учитывать, что Стеша та еще лживая маленькая сучка.

– По-джентельменски, говоришь, надо? – усмехается недобро Гордей. – Так тогда ей надо попробовать обоих.

Он дергает сводного брата за руку, приставляет его ладонь рядом со своей.

– Давай, ныряй рядом, чтобы девочке было легче выбрать, – его смешок падает куда-то мне в желудок, и, кажется, сейчас я действительно начну паниковать.

– Вы что творите?! Отпустите сейчас же! – дергаюсь, сумасшедше бьюсь в сильных руках, но сдвинуть две глыбы просто невозможно.

– Мне нравится идея, – подхватывает Рус, сверля меня взглядом и растягивая губы в той самой улыбке. В детстве она не сулила ничего хорошего. – Тихо ты. Мы только тебя поласкаем, поможем снять стресс, чтобы не была такой злобной сучкой.

Его ладонь протискивается между моих бедер, палец проскальзывает внутрь, и становится немного больно. Из моих легких разом выходит весь воздух, и я замираю, чувствуя, как из глаз брызжут слезы. С этими сволочами просто бесполезно бороться

– Ну-ну, маленькая, не плачь, – Гордей слизывает мою слезу со щеки и начинает выписывать круги вокруг самой чувствительной точки. – Открывай ротик, не стесняйся стонать.

Руслан резко выдергивает из меня палец, поднимает руку и подносит ее к моим глазам, показывая, как тянутся ниточки моей смазки, резко вдавливает влажную подушечку, которая пахнет мной, в мою же нижнюю губу.

– Верно, открой ротик и покажи, как умеешь сосать, – тихо шепчет мне на ухо, прислонившись носом к моему виску.

Сжимаю зубы, стараюсь держаться, чтобы не разрыдаться окончательно. Пытаюсь отвернуться, но Гордей цепко хватает меня за подбородок, надавливает на щеки до боли.

Я открываю рот, позволяю Руслану засунуть туда палец на две фаланги и со всей силы сжимаю челюсти.

– Сука! – орет он громогласно, выдергивает из моего рта палец, а я чувствую на языке кровавый привкус. – Она меня укусила.

– Хорошая девочка, – хохочет Гордей, ослабляя хватку, а мне только этого и нужно.

Пихаю его в грудь и проскальзываю мимо зажимающего травмированную руку Руслана, дергаю дверь на себя и юркаю в свою спальню, быстро запираю замок.

Меня трясет. Я вбегаю в ванную и запираюсь там, стекаю спиной по полотну, прижимаю к груди коленки и тихо реву. Не потому что эти гады прижали меня, а потому, что возбудилась от их мерзких слов и грязных прикосновений.

Подсыплю мышьяка им в кофе. Козлы. И матери расскажу. И отчиму. Всхлипываю, вытираю нос тыльной стороной кисти и реву еще сильнее. Потому что внизу живота пульсирует дикий огонь, который не намекает, а кричит в рупор, что никому ничего я не расскажу. Но мышьяк, конечно, вариант.

Поднимаюсь, смотрю на себя, такую несчастную, в огромное зеркало во всю стену и задираю блестящее платье. Касаюсь себя там, стыдно вспоминая в себе их пальцы и, наконец, не сдерживаю стон.

2 (Стеша)

Сквозь сон слышу, как мои многочисленные родственники куда-то собираются. Ну и пусть валят. Особенно эти двое. Как я вообще столько лет прожила с ними под одной крышей? Накрываю голову подушкой и снова проваливаюсь в сон.

В следующий раз я просыпаюсь и еще до того, как мой мозг начинает работать нормально, но инстинкты уже швыряют меня в панику с размаху.

– Вот так, девочка…

Голос раздается сзади, моя заведенная ладонь в его, направляет мои движения, а сами мои пальчики сжимают горячую плоть. Как ошпаренная шарахаюсь вперед, но сильные руки не дают мне сдвинуться с места. Одна все также удерживает мою ладонь на его члене, вторая сжимает мою грудь.

– Отвали от меня, сволочь, – выкрикиваю я, чувствуя, что внизу живота сжимается пружиной возбуждение от этих насильных, но… головокружительных движений, которые он проделывает моей рукой. – Ненавижу тебя, – добавляю, но звучу совсем жалко – голос глохнет.

– Да, давай еще, – шепчет хрипло. – Мне нравится вся та грязь, которую ты говоришь. Прямо как в себя заглянул.

Его ладонь проскальзывает от груди вверх, ложится мне на подбородок, заставляя меня запрокинуть и повернуть голову почти до боли в шее и спине. Горячие губы сминают мои, а рука Гордея заставляет меня быстрее скользить по его члену.

Я должна бороться, брыкаться, кусаться, как вчера, но я замираю под ним, упиваюсь грязным наслаждением, возбуждаюсь еще сильнее от его стонов и тихого хлюпанья кожи под ладонью. Кажется, что могу кончить от всего этого и одного безумного, пошлого поцелуя.

– Такая горячая, – всасывает в рот кожу на моей шее, прикусывает ее. – Давно на тебя стоит.

– Извращенец, – выдыхаю, маскируя стон. – Неудивительно, что тебе никто не дает, раз у тебя встает на сестру.

– Сводную, – напоминает он. Одним движением стаскивает с меня спальные шортики до колен. – Я – извращенец, ты – мой маленький фетиш.

– Я все расскажу дяде Грише, и плакала твоя доля в компании, – угрожаю я, предчувствуя то, что будет дальше. Умираю от страха и желания.

– А мне на нее по херу, – тихо смеется он.

– И из дома вышвырнет, и будешь ты никем, – продолжаю давить я. – Так что пошел вон.

Отпускает мою руку, давая мне развернуться, нависает надо мной, глядит мне в глаза своими с поволокой. Чуть склоняется, не отводя от меня взгляда.

– А я и так никто, – его язык обводит мой сосок через маечку. – Можешь рассказать хоть всему миру, маленькая, напуганная своими желаниями девочка.

Он проскальзывает пальцем по моим складочкам и одновременно с этим прикусывает сосок.

– А начну я с Инны, расскажу, с каким жалким насильником она встречается, – выдаю я с громким стоном. Мозги плавятся, и я уже не уверена, что хочу, чтобы он прекратил свои мерзкие, непозволительные действия. – Вы с Русланом просто отвратительны в своих попытках самоутвердиться. Но даже с него меня не воротит так, как с тебя.

– Какой хороший мальчик Руслан, – зубами тянет вверх мою майку, задирая ее до подмышек, обнажая грудь. – Отсоси ему. Ему понравится. А мне понравится на это смотреть.

Палец не проникает внутрь, размазывает мою смазку тягучими, извращенными движениями.

– Ты омерзителен, Гордей, – я почти плачу. Возбуждение, горячее, болезненное, сродни пытке. И мне уже все равно, как это прекратится. Пусть уже это случится. – Ты всю жизнь с ним соревнуешься, и я не собираюсь быть разменной монетой в ваших извращениях.

– Глупенькая, – поцелуи цепочкой ложатся на грудь, живот. Язык пересчитывает мои ребра, то спускаясь ниже, то поднимаясь, чтобы втянуть в рот горошину соска, перекатывать его, прикусывать до легкой боли. – Это не соревнование. Это моя натура.

Палец ныряет между складочек, касается клитора.

– Ненавижу. Тебя, – простанываю, чувствуя, как щеки опаляет слезами. – Никогда не прощу, если сделаешь это сейчас.

– Смешная, – он снова смотрит на меня. Его лицо прямо напротив моего. – Мне не нужно твое прощение. Ни сейчас, ни потом.

Снова поцелуй, язык скользит по моим зубам.

Не чувствую под спиной твердой опоры, лечу в пропасть. Самую глубокую в моей жизни. Ненавижу его. А еще больше – себя за эту слабость, за отсутствие нормального сопротивления.

– И все же он лучше, – усмехаюсь холодно, пытаясь разыграть свою последнюю карту.

– Конечно, лучше, – смеется мне в рот Гордей. – Ведь он не сделает так.

Распихивает коленом мои ноги, разводит их широко, занимает собой это пространство, перехватывает у основания свой стоящий член, проводит им по щелочке, собирая влагу. Прямо головкой трет мой клитор.

– Ты только и способен, что брать силой, – умираю от стыда, что так обильно теку по нему. – Потому что только умалишенная извращенка даст тебе по доброй воле.

– Знаешь, почему я, как ты говоришь “беру силой”? – его головка надавливает на чувствительную точку, трется об нее вверх-вниз. – Потому что могу.

– Я никогда не буду твоей, можешь насиловать, – пытаюсь сделать свой голос максимально безучастным, хотя внутри все лопается кровавыми пузырями. – Ты мне омерзителен. Смою тебя с себя в душе и забуду этот позор.

– Ты и правда думаешь, маленькая девочка, что можешь сказать что-то, чего мне не говорили раньше? – он вскидывает брови и растягивает губы в маниакальной усмешке. – Наивная. Мой глупенький фетиш.

Он целует меня жестко, кладет ладонь мне на лицо, надавливая большим пальцем мне на подбородок и заставляя открыть рот.

– Поцелуй меня и отпущу.

– Ты забыл, что вчера стало с Русланом? – спрашиваю издевательским тоном.

– Ты забыла, что Руслан не делал так, – он направляет головку в меня и замирает, войдя на пару сантиметров.

Я умираю внутри себя, чувствуя его в своем теле, понимая, что еще чуть-чуть и эта скотина станет моим первым мужчиной. Не хочу быть как все они. Не желаю становиться его марионеткой.