Василий Гурковский "Куда кого посеяла жизнь. Том VII. Повести"

А слева от дороги- усыпанные рубиновыми плодами, кусты томатов. Да по ведру с каждого куста будет!. А дальше -сверкает сочными зелеными листьями свекла. И так до самого магистрального оросительного канала, то сады, то овощные плантации. И все – в ярких сочных и «вкусных» красках. Когда летишь над этим прекрасным разноцветным живым лоскутным «одеялом», так и хочется погладить его руками и во весь голос крикнуть в раскрытую дверь: «Спасибо, Земля, Спасибо, Люди!».

Естественно, не везде все было одинаково, но общий уровень хозяйствования на земле в нашем районе, был значительно выше и не только в Приднестровье. Обсуждать это можно, но спорить кому-то с этим фактом – думаю,– не стоит….

Не зря говорят, что красота требует жертв. Уж кто-кто, а я это очень хорошо усвоил и почувствовал в разные периоды своей трудовой деятельности. Видно так совпало, как «наказание» Господне, за работу в красивых местах. Много лет возглавлял экономическую службу колхоза, еще в Казахстане. Несколько избирательных сроков, возглавлял партийную организацию хозяйства. Но была у нас одна «беда» – жили слишком «красиво». Лучшее хозяйство в области по производственно-экономическим показателям, по улицам -асфальт, два водопровода- питьевой и поливной воды, большой современный Дом Культуры, отличная столовая, спортивный зал и многие показательные производственные помещения разных направлений. За такие наши «заслуги», большинство обще районных мероприятий проводилось в нашем хозяйстве. Чтобы там ни было –слеты животноводов, всех вместе, потом –по направлениям, трактористов-комбайнеров, комсомольцев и беспартийных, кооператоров и спортсменов- всех везут к нам. У нас же все лучшее. Понятно, что мы там- на третьих ролях –наше дело -обеспечить место, накормить и напоить, и, в случае чего, получить взыскание за какое-нибудь «необеспечение» чего-то или кого-то…. Остальное берут на себя представители власти, в зависимости от уровня проведения мероприятия- район или область.

Появится какая-нибудь иностранная делегация в Казахстане, то индусы, то австралийцы, то монголы или мексиканцы, везут её через весь огромный Казахстан, в наше село, за 2200 километров, как будто рядом возле Алма-Аты, не было куда повезти. Может там и на самом деле, не было куда везти, так нам от этого не легче.

Вернувшись в Слободзею, десять лет работал в районе. Опять «повезло» -лучший район, постоянный «штатный» принимальщик гостей, своих и зарубежных. Поверьте на слово, 99% союзных и, особенно зарубежных гостей, прибывающих в Молдавию, как раньше говорили по «обману опытом», обязательно направляли в Слободзейский район, и не просто в район, как это делалось по другим местам, а чаще – целенаправленно – прямо в Межколхозсад «Памяти Ильича», или колхоз им. Мичурина или Ро «Колхозживпром»и т.п.. Доходило иногда до абсурда: – первые лица из руководства района, постепенно старались всячески избегать участия в таких «приемах», они же не железные, -бывало по 4-5 делегаций в неделю. Очередь на смотровую вышку в Межколхозсаде. Сам видел – одну делегацию, тех же немцев (так было со мной), угощаем наверху, в приемно-смотровом зале, а внизу парится на солнце и возмущается -японская делегация. Достали они нас (нашими же достижениями) окончательно, в те годы. Система была такая. И со всеми надо было пить…, а то обидятся и накапают где-нибудь, там, откуда их к нам послали. Скандал. Гости-то каждый раз меняются, а наши, принимающие –одни и те же….

В систему нашего района входило и НПО «Днестр». Работал я в этом объединении, уже после района, в качестве заместителя генерального директора. И там тоже не было отбоя от всевозможных гостей, потому что НПО так же входило в перечень мест для обязательного внутрирайонного посещения. Ну а как же- наука, селекция, частная генетика, выращивание способом «инвитро», экспериментально – опытная переработка овощей, специальные образцы машин и оборудования, и т.д.. Прогресс! Да и обязательно накормят, и опять же -напоят. Гости посещали НПО с удовольствием.

Но все это мелкие издержки нашей районной жизни и никуда от них не денешься. Красота, действительно иногда требует жертв. Хочешь быть красивым и привлекательным- старайся и работай. Так говорят и поступают не только женщины….

Конечно же, высокий имидж района, создавался не его внешней красотой. По крайней мере- не только. Он (имидж) создавался трудом живущих и работающих здесь людей. Так сложилась жизнь у нас, в большой России, за много лет. Чем мы, особенно село наше, отличаемся от так называемой «западной» цивилизации? Общностью, человеческим коллективизмом. Здесь неуместны какие-то заявления о колхозах и т.п.. Это уже формы организации труда людей. А мы говорим о коллективном Образе жизни. Не о каком-то абстрактном коммунизме, когда всем «по потребности» и когда всем всё «до лампочки». Чтобы чужому объяснить коллективизм нашего села, не хватит словаря любого иностранного языка. А его (коллективизма села) главными показателями являются: -люди знают друг друга, знают сильные и слабые стороны односельчан, готовы мириться с отдельными недостатками, всегда обязательно помогут, поддержат, защитят, научат, если надо- поругают, накажут и направят, не бросят в беде, посоветуют и, – еще можно перечислять десятки подобных действий. И все это – не выпячивая, а как само собой разумеющееся, так, походя, без всякой оплаты, и – постоянно. Наш сельский коллективизм –это есть продукт высшей пробы, синтез многовековых Человеческих взаимоотношений. И имидж района как раз и нанизан на этот стержень.

Именно коллективизм, как организационно- экономическая и нравственная категория, позволил Слободзейскому району, в свое время, занять достойное место среди нескольких тысяч сельских районов бывшего Союза, пережить кризис конца прошлого века и продолжать подниматься и развиваться уже сегодня.

Так сложилось у нас, и давно, что основные производственно- организационные вопросы сельского хозяйства, «переваривались» и решались на районном уровне. Дальше по иерархии –область. Республика, Государство – шли другие проблемы и их решения. Район был и есть- поле боя, где собственно и решаются такие вопросы.

Наш район все годы, с момента его образования, решал эти вопросы собственными силами, причем на всех основных уровнях. Если председателей, особенно после войны, когда было много небольших колхозов- присылали извне,– Украины, России, то, после укрупнения колхозов, в начале пятидесятых годов, их руководители в большинстве своем –были местными уроженцами. С правого берега Днестра прибывали иногда претенденты на должности руководителей и ведущих специалистов, но чаще всего их присылали, чтобы карьерно «прогнать» через такой солидный район в течение некоторого времени, в порядке трамплина для какого-то назначения уже на другом уровне. Основная масса специалистов-отраслевиков, прибывала в район, из Украины, России, потом начали прибывать после учебы и свои, местные выпускники. Дальше вниз, – должности бригадиров, заведующих фермами, звеньевые и другие организаторы производства, а также рядовые работники -всегда были местные.

Я это к тому, что наших людей, в том числе руководителей и специалистов-аграрников, на правобережную Молдавию не направляли. Возможно, и были какие-то единичные случаи по необходимости. А, насколько я знаю, по работе приходилось общаться с коллегами, в районах по правому берегу Днестра, специалисты, да и руководители, меняли места работы по десятку раз и знали все друг друга по всему Правобережью Молдовы. У нас в районе такого не было. Даже переходы из одного района Левобережья в другой- на всех уровнях, были редкостью.

Стабильность и отсутствие текучести кадров, на всех уровнях, тем более -подготовка, разумное использование и сохранение местных специалистов – конечно же тоже благоприятно сказывались на положении дел по всем направлениям деятельности аграрного сектора района.

Вот так, дорогой мой читатель, общими усилиями, наши люди, украшали, украшают и- будут украшать это прекрасное Место, которое многие называют обобщенно –«Слободзейщина». «Свято место –пусто не бывает» – это правда. Поверь мне, много повидавшего разных мест на Земле, – таких мест на свете очень мало, где просто –НОРМАЛЬНО, по всем параметрам. Не холодно и не жарко, не сухо и не сыро. Где все главное, жизненно необходимое, хорошо растет. Где живут такие прекрасные люди, которые могут не только здорово работать, но и петь, пить, играть, заниматься спортом, растить детей, писать стихи и книги. Где дороги на все четыре стороны света. Где говорить можно на любом языке и тебя поймут. Где можно питаться настоящими продуктами, – овощами и фруктами без избыточных нитратов, настоящим мясом и настоящей рыбой и яйцом, а не белковыми суррогатами, которыми давятся наши зарубежные «друзья».

Я всегда помню, чувствую и радуюсь, что есть на Земле такое МЕСТО, где живут почти сто тысяч счастливых людей, которые могли бы жить ещё более счастливо на своей земле, если бы кто-то из тех, кому все время чего-то мало, обратили внимание на их судьбы. И это место –моя родная Слободзейщина.

А ведь, возможно доживут наши дети и внуки, до того времени, когда родная наша река Днестр, станет главным проспектом в нашем регионе. И на всем её протяжении по нашей земле! Очищенная, облагороженная, вся сверкающая рекламными и осветительными огнями, с десятками красивейших пристаней по обоим берегам, с кафе, торговыми центрами, всевозможными увеселительными заведениями, снующими туда-сюда катерами – лодками, и просто прекрасными уголками Природы. И ни откуда – не стреляют!!! Рай для туристов и живущих на этой земле людей!

А что – разве кто-то этого не желает?!

Глава вторая. СЕЛО

Мне посчастливилось родиться в селе Слободзея. Сегодня оно считается городом; я не буду заострять внимание читателя на этом, потому, что считаю, что городом надо быть, а не «слыть», тем более – что все события и действия, описываемые в этой книге, происходили до того, как село стало городом, значит с его статусом никаких проблем -возникать не будет.

Два с половиной века, живет мое село и почти треть этого срока- мы прошли вместе, так что у нас с ним есть что вспомнить и о чем рассказать, напрямую, от первого лица. Нам нечего скрывать друг от друга, тем более, нет смысла что-то приукрашивать или говорить неправду (при многих живых свидетелях!).

Слободзея возникла вначале, безо всякого плана, в смутный период очередной русско-турецкой войны. Первые поселенцы начали осваивать эту территорию, с возвышенного холма (на северо-западе нынешней Слободзеи, в её «молдавской» части), потому что, скорее всего, видели, насколько опасен Днестр, в период весеннего половодья и летних наводнений, когда река заливала пространство – от Копанки – и до высоких песчаных круч у облюбованного поселенцами холма. Днестр, в такие времена, не просто выходил из берегов, а покрывал водой низкий плавневый «треугольник», где сегодня расположены дачные участки и главный слободзейский пляж, и – направлял свое течение мимо высоких круч вдоль левого берега, одновременно заливая всю долину вправо, до самого русла «Старого Днестра».

Если бы не было опасности быть затопленными рекой, вряд ли на той части села люди начали бы селиться, по той причине, что там изначально не было достаточно питьевой воды, как бы это странно не звучало. На этой, позже т.н. «молдавской», части, было всего несколько очень глубоких колодцев и практически все с соленой водой. Это значительно осложняло жизнь первопоселенцев, хорошо еще, что рядом был Днестр, долгие годы обеспечивающий их нужды в питьевой воде. И так продолжалось почти двести лет, до шестидесятых годов прошлого века, когда на этой(молдавской) части села проложили водопровод.

Поселенцы назвали это село –Слободзея, от корня «Слобода-Свобода», видимо у них имелись на то причины, позже к этому названию добавилось уточнение – «молдавская». Это уже когда рядом появилось еще одно село, в нескольких километрах ниже по берегу Днестра, тоже на склоне холма, с высоким обрывом в западную сторону, выходящим к реке, и с пологим, удобным для поселения, постепенным уклоном – к востоку. Новое село появилось уже не стихийно, а по высочайшему повелению, на землях, отведенных в пользование организованному в основном из бывших запорожских казаков, -Черноморскому казачьему войску. Новому поселению не стали придумывать новое имя, а назвали тоже Слободзея, с приставкой «русская». Так они и сосуществовали две эти Слободзеи, вполне автономно, каждая со своими органами местной власти и своими проблемами-заботами, почти двести лет. Хотя, живущие в обеих частях люди, да и жители соседних сел, считали Слободзею единой, и только для уточнения какого-нибудь адресного места- добавляли приставки –«русская или молдавская».

Появлению и развитию русской части способствовало в первую очередь то, что на этом месте, одно время, находился КОШ (Штаб) Войска. Здесь было сооружено земляное укрепление, были расквартированы несколько казачьих подразделений, которым требовались провиант и какие-то хозяйственные услуги. За время пребывания казаков и их штаба в течение нескольких лет, территория обживалась и постепенно застраивалась. У казаков начали появляться семьи, одни приезжали из мест бывшего пребывания, другие образовывались уже на месте, в Слободзее. После перевода Войска на Кубань, большинство из тех казаков, кто остался в Слободзее, по разным причинам- начали вживаться в новое место, строить дома-мазанки, распахивать и окультуривать землю. Им это место понравилось. Украинская, как сегодня говорят- «диаспора», в первое время- доминировала, то есть – была наиболее многочисленной. Скорее всего, в самом начале, этой части села, больше подходила бы приставка- «украинская». Украинцы компактно расселялись в центральной и юго-западной части нового поселения. Мы еще застали отголоски условного деления села на своеобразные зоны обитания: Основная зона, потом – Выпханка – улица по-над Днестром, отсекающая основную зону от берега. Её назвали так не зря. По преданиям- там разрешали селиться неугодным обществу людям. Их как бы «выпихивали» на окраину. Улица шла – от Украинского кладбища – на юг, до конца села. Дальше начиналась зона, заливаемая в половодье – Днестром.

Северо-западный угол села, называли «Цыганщина», из-за сборности и разнородности проживающего там населения. Значительную часть села занимала так называемая «Гора». Это несколько улиц вдоль всей русской части, начиная от нынешней улицы Пушкина и вверх до шоссе Тирасполь- Незавертайловка. Долгие годы в украинской части села, существовало такое выражение -«чоловик с горы». Это означало, что человек этот приехал позже, скорее всего- русский, ну, по крайней мере, не украинец и живет на одной из улиц, на «Горе». На «Горе» -была победнее земля, было больше проблем с питьевой водой. Это условное разделение по «микрорайонам», существовало почти всегда. На украинской части – была своя школа на украинском языке и свое кладбище, существующее по сей день, на условно русской части – тоже была своя школа на русском языке и свое кладбище. Обе эти школы были четырехклассные, их выпускники вместе переходили в общую, семилетнюю, позже среднюю школу, расположенную в центре села.

Места для расположения обеих частей Слободзеи – молдавской и русской, были выбраны удачно, поэтому никаких неожиданных катаклизмов за все время – не наблюдалось. Молдавскую часть никогда водой не заливало, она вся находится на возвышенности, а русскую часть, в прежние времена, когда не было обваловочных дамб, иногда, когда Днестр выходил из берегов, вода рассекала посредине, заходя солидным рукавом, в районе нынешнего парома, пересекая наискосок нынешнюю улицу Советской Армии, а далее- по улице Пушкина шла на юг до конца села и выходила в плавни между Слободзеей и Чобручами или выходила опять на Днестр.

Этот рукав на какое-то время отделял верхнюю часть села от остальной, но был проходным и особых проблем для жителей обоих сторон –не представлял. Просто, через время, высыхал и -все. С учетом возможного появления такого «аварийного» рукава, и был обустроен центр Слободзеи (русской). Большой рынок, при нем –тоже большая площадь для стоянки прибывающих на рынок повозок, привязи для скота, выставленного на продажу и для верховых лошадей. Все это располагалось на более высоком месте, в сторону основного села. Еще выше стояла большая красивая церковь, обнесенная высоким каменным забором, а дальше шли торговые точки. Это место долгие годы было тем «Магнитом», который притягивал к себе не только людей, живущих в слободзейских частях (молдавской и русской), но и из большинства окрестных сел, по обеим сторонам Днестра. Это было главное место общения. Сам факт того, что в Слободзее в начале 20- века, проживало более 10 тысяч жителей, уже говорит о многом. Не в каждом городе, в то время, имелось такое население.

Слободзея старше городов Одессы и Тирасполя, и всегда относилась к ним по-родственному, по-отечески, посильно помогая им в своем развитии, как продовольствием, так и рабочей силой.

Ничего нового я здесь не скажу, но просто напомню, что первые 170-180 лет, в Слободзее (в обеих его частях), сложившийся уклад жизни, оставался практически неизменным. Мои ровесники и люди постарше, как раз застали еще тот переходный период, который начался где-то в конце двадцатых годов прошлого века и продолжался до середины пятидесятых. Уже к середине прошлого века начался тот своеобразный «мутационный» период, характеризующийся вначале резким развитием и всеобщим подъемом, а закончился катастрофическим развалом всего, в том числе и более-менее налаженной сельской жизни.

Что же представляла собой эта самая сельская жизнь Слободзеи в совсем недалеком прошлом? Каких-нибудь 30-40 лет назад? И какое место нашего села в окружающем мире?.

Если при царе, центром экономической и общественно-воспитательной жизни села, была его «русская часть», в силу разных объективных причин, то с приходом советской власти, а потом, после образования Молдавской АССР и придании Слободзее статуса районного центра, все действующие органы которого, разместились на «молдавской» части, приоритет в развитии начала получать именно эта часть. Оно и понятно- организовывались различные районные управленческие структуры, хозяйственные службы, под это выделялись дополнительные бюджетные средства, привлекались необходимые люди-специалисты, которых, в свою очередь , надо было обеспечить элементарно необходимым, и пошло-поехало. На развитие русской части села таких средств не выделялось и за полвека, молдавская часть в своем развитии, ушла далеко вперед. И водопровод там появился на 20 лет раньше и другие объекты (производственные, социально-культурного плана)– тоже.

Несмотря на такую разницу во внимании, даже и после объединения обоих частей Слободзеи в единый поселок городского типа, это не стало причиной каких-либо разногласий или недовольств. Жители русской части, понимали, что райцентр надо поднимать и облагораживать, поэтому просто считали всех живущих в Слободзее – односельчанами, одинаково любили свое село, независимо от национальности. Перенимали друг у друга все, что было хорошее, вместе работали, вместе гуляли, вместе воевали, если было надо, и вместе молились, если прижимало.

По всем селам нашего района до середины пятидесятых годов, жизнь в общем плане, была однообразной, в давно определенном ритме. Во всех селах -не было электричества, радио, были плохие и очень плохие дороги, большинство сельских работ выполнялось вручную, люди перемещались и внутри села, к местам работ и обратно – пешком, в лучшем случае, на большие расстояния- на лошадях или волах. Живая тягловая сила – была в то время- в большом почете и основные (так и назывались –«конно-ручные работы») в сельскохозяйственном производстве, производились с её помощью. Сотни лошадей и волов использовались ежедневно в колхозных бригадах и на фермах.

Мы еще застали то время, когда, начиная с 3-4 часов утра, село приходило в движение, как перед каким-то военным наступлением. По холодку выезжали из колхозных дворов и направлялись в поле, большие высокие арбы, для перевозки легких объемных грузов (соломы, сена, веток), как правило –на воловьей тяге, конные повозки и площадки, а также – различные небольшие сельхозорудия, тоже на конной тяге. В это предрассветное время , село наполнялось перезвоном колес, топотом и ржанием лошадей, окриками ездовых. Люди продолжали традиции предков и после коллективизации. Выходили на работу рано, чтобы успеть сделать то, что было положено сделать каждому в этот день–кому ехать в поле, кому в город, кому на станцию Новосавицкая, куда приходили грузы для Слободзеи. Расстояния по нынешним меркам- небольшие- 10-15-20 километров, но на волах, да и на лошадях, чтобы проехать их- нужно время.

Это уже позже, в 70-80-х, мы стали такими «обмеханизированными», что ликвидировали лошадей, и миску борща в поле, к каждому трактору или комбайну, стали возить на тракторе или на грузовой машине. Это мы стали такими «богатыми», что работали по 4-5 часов, а горючее сливали в канавы, чтобы «узаконить» приписанные тонно-километры и гектары. Это мы, после отмены трудодней в колхозах в 1966 году, начали требовать начисленную правдами и неправдами «гарантированную» оплату труда, независимо от результатов производства и таки довели село (в общем)– до развала.

А у предков наших, -все гарантии держались на трех опорах – Труд, Старание-Урожай. Они работали физически во много раз больше, получая вознаграждение во много раз меньше, но были уверены, что строят новую жизнь, для нас. И они её почти построили, да не удержали.

Как уже было сказано- жизнь в прежние времена, и в Слободзее и во всех селах района, протекала примерно одинаково, ну, где получше, где похуже, в зависимости от обстоятельств. Но были и свои отличия, в той же Слободзее.

Побывав в своей жизни во всех областях Украины, Белоруссии, Казахстана, Средней Азии, России –от Балтики -до Байкала, в Крыму и на Кавказе, я так нигде и не видел, чтобы стены сельских домов, строили просто «из земли»…. Такого больше я не видел нигде. Да чего там далеко ходить- такого не было даже в молдавской части нашего села.

Сам в молодости, не раз участвовал в «субботниках» по строительству таких стен, еще до появления в наших местах в достаточном объеме – кирпича, пиленого котельца, различных блоков и т.п.. Технология довольно простая, но основательная и надежная. Застройщик определяет параметры будущего дома, готовит траншею под фундамент по всему периметру здания, для будущих стен и перестенков, устанавливает, опять же по всему периметру – опорные столбы под скользящую опалубку и…собирает побольше людей (соседей, знакомых, родственников), независимо от возраста. Все это делается вручную. Делают сразу две работы -начинают копать яму под погреб, а землю носят и засыпают в опалубку, на стены, без какого-либо смачивания водой. Что интересно- фундамент не заливают, а тоже- просто утрамбовывают. Люди носят землю, человек 8-10 специальными трамбовками, её утрамбовывают. Один-два наемных мастера, управляют процессом. Забили пространство на одну опалубочную доску, укладывают поперек будущей стены простые деревянные палки-«качалки», в порядке связующей между слоями арматуры, затем поднимают опалубку на доску выше и все повторяется. Всегда – за один день – выгоняют стены, любой нужной толщины. В тот же день прорубают большие треугольники под будущие окна, иначе, через пару дней, когда стена подсохнет- прорубить её будет очень сложно. Такие стены очень теплые и стоят не одну сотню лет, конечно же, если их оштукатурить. Я еще в молодости спрашивал стариков, как эти земляные стены держатся и не разваливаются. Они вполне серьезно отвечали, что это земля у нас такая жирная. А пробовали трамбовать стены , тут же, в Слободзее, на молдавской части- рассыпаются, земля –с песчинкой, не держится.

Еще особенностью Слободзеи –было использование кличек, вместо имен и фамилий. Такое было и в других селах, но не в таких (почти поголовных) масштабах. Большое село, много родственников с одинаковыми фамилиями и именами, решили выйти из положения, используя клички. А клички в большинстве своем оригинальные, хлесткие, клейкие, несмываемые и потомственные. Если ты, к примеру, получил кличку -«Хлёй», то и сын и внук твой- тоже будет «Хлёй». И где только «авторы» отбирали эти клички: «Мурзик», «Лимут Косый», «Настя Дота», «Тюня Рыжий», «Брехунец» и…так до бесконечности, почти у каждого. Моего отца, Андрея Гурковского, одного из лучших комбайнеров района, в Слободзее на русской части, знали только как Андрей «Дусик», или просто Дусик, по другому – мало кто знал.

Еще одной особенностью Слободзеи, было то, что вместе с Чобручами, эти села были основными районными поставщиками новобранцев для Черноморского , да и других Флотов бывшего Союза. Даже автор этих строк, во время призывной кампании 1959 года, первым от объединенного Тираспольского района, был определен на флот, в группу « подлодки и торпедные катера».

Особенным был и рынок, на русской части села. Работал он не ежедневно, 2-3 раза в неделю, но что это был за рынок»! Отдельные ряды – Винный, где разнокалиберные бочки, графины, банки, стаканы, примитивная закуска и где больше всего толчется людей. Тут же идет «дегустация», оценка и реализация. Солдаты из Слободзейской войсковой части, единственной в районе на левом берегу (что тоже являлось всегда нашей особенностью), выходя в увольнение, часто начинали его с посещения винного ряда рынка. Пройдут ряд весь или частично, попробуют вино на качество, бесплатно, естественно, а в конце ряда -их уже патруль дожидается….

Обязательно- ряд подсолнечного масла, Молочный, с фирменной аппетитной ряженкой из домашней печи, с ароматной коричневой корочкой, а дальше – другие ряды, где чего только нет – от разных видов мяса, рыбы, до всевозможных швейных изделий, всяких поделок –плетенных, вязаных и т.д. . Рынок наш был и центром обеспечения и –гораздо больше – центром общения. Люди, выходя на рынок, получше одевались, зная, что обязательно кого-то встретят из друзей или родственников, узнают новости, может даже ничего не купив или не продав. Над этим местом, в «базарные» дни, висело такое облако благополучия, довольства и радости с обеих сторон -и продавцов и покупателей. Это было место добрососедских отношений, где и кормились, и учились, и получали вознаграждение за свои труды.

Особенность Слободзеи была и в потребности в простом человеческом отдыхе. Люди тяжело работали и , если выпадала возможность, старались (и умели!) выплеснуть из себя природную внутреннюю радость, через различные способности. – силу, гибкость, голос и т.д.В выходные дни возле сельских клубов –начинались бесконечные волейбольные матчи на вылет . Попасть на площадку можно успеть только один раз и то, если хорошо играешь. А как стемнеет- духовые оркестры, танцы, массовые гуляния. И без поножовщины, наркоты и прочей сегодняшней грязи.

В селе было – одиннадцать колхозных футбольных команд, команды двух школ, МТС, войсковой части, они вели постоянную борьбу за первенство по селу!. Мало было выходных дней, когда на районном стадионе не проходили по два и более матча. А с учетом игр на первенство района и Республики – это был нескончаемый летний турнир. Различные олимпиады и спартакиады, конкурсы и смотры, какими бы смешными они не казались сегодня отдельным «продвинутым» людям –вносили разнообразие, поднимали настроение и укрепляли физически. Можно с уверенностью сказать, Все, что улучшало нашу сельскую жизнь по всем направлениям, готовилось и появилось именно в те, благословенные пятидесятые годы.

За сто лет, Слободзея, конечно, здорово изменилась, но население практически не выросло. Все-таки – иметь в начале 20-го века 12 тысяч человек, а в начале 21- века- 15 тысяч- не совсем положительно. Значит, были на то причины. Сегодня в Слободзее живет половина приезжих или их потомки. Часть приехала, часть осталась после службы в армии. Многие, побывавшие у нас отдыхающие из северных регионов, а их раньше были многие сотни, делали селу хорошую рекламу и способствовали переезду людей из других мест. Особенно больно миграция ударила по русской части села, откуда отток людей начался еще с довоенных времен, что вполне естественно, даже по языковому признаку.

Вроде бы и благодатный наш край, а покинули его многие. Я помню свои школьные годы, когда послевоенные выпускники наших школ, в абсолютном большинстве своем, уезжали. Не только на учебу, уезжали от не особо привлекательного тяжелого сельского труда и самой сельской жизни- уезжали туда, где больше платили и больше уделяли внимания. И ведь сколько лет –уезжали-то лучшие! Оставались в селе в основном те, кто, по разным причинам, не мог куда-то поступить или найти достойную работу. Что было – то было. Сегодня эти процессы, в силу различных «околополитичных» обстоятельств, еще более обострились. Правда – уже и ехать стало некуда, да и возможности в этом плане здорово ограничены…. Ну, а Слободзея живет и будет жить дальше, не может быть по-другому, ибо «свято место» действительно пустым не бывает.

Глава третья. ПРЕДКИ

Без них – не было бы нас. Память о них – всегда была, есть и будет опорой нам по жизни. Счастливы люди, заставшие своих дедов-прадедов на этом свете, но не менее счастливы и те, кто дождался своих внуков-правнуков и пообщался с ними. Ведь -интересно все-таки – кто пришел тебе на смену, ради кого и чего, ты прожил свою жизнь.

Мне, в какой-то мере повезло в этом отношении – застал в живых троих из четырех прадедов, одного из двоих дедов и обеих бабушек, при наличии матери и отца. Повезло потому, что очень многие мои сверстники, не знали не только дедушек, но и отцов, унесенных войной и другими событиями, происходившими на нашей земле, перед нашим появлением на свет. Повезло потому, что я не только их видел -я с ними общался, они меня няньчили и воспитывали. И только теперь, когда у самого уже есть внуки-правнуки, совсем по-другому оцениваешь былое общение и память о родных тебе людях, для которых ты был внуком, которые тебя любили и старались что-то передать, чему-то научить, от чего-то – уберечь.

Я уже говорил, что наше поколение, еще застало ту, «натуральную» сельскую жизнь, которой жила Слободзея, да и все окрестные села нынешнего района. Это была сложившаяся за многие годы, определенная система отношений по основным параметрам –неизменная, в принципе, до появления нас на этой земле. Поэтому, рассказывая о том, кого и что застали мы, можно с уверенностью сказать, что примерно так жили несколько поколений слободзейцев до нас.

Итак -о наших предках, дедах-прадедах. Если говорить об общих чертах людей этих поколений, пришедших в нашу жизнь , 30-40 -х годов, из 19 века, то это были, ( в абсолютном большинстве своем) – люди степенные, трудолюбивые и обязательные. Крепкие хозяева, умело использовавшие благоприятные почвенно-климатические условия нашего края, люди сохранившие и приумножившие нам красивое огромное село и , заложившие любовь к нему в нас, своих потомках.

Отличительной чертой наших предков было то, что это были вольные люди, не знавшие унизительной доли крепостного рабства, не знавшие помещиков, бояр и всего, что с этим было связано. Над всеми сельскими процессами, как бы крышей от любых неприятностей, витали -здоровый дух, здоровое тело, здоровые отношения, здоровый юмор, часто с подковыркой и здоровая семейственность. Тот самый приобретенный сельский коллективизм. Отцы и дети, братья и сестры, другие родственники, заселялись так, что часто больше половины улицы -была родней. Это определяло все дальнейшие внутри уличные взаимоотношения и защищало от любых внешних посягательств. Не зря на село не нападали какие-либо банды во все смутные времена, по той простой причине, что банды, как правило, были малочисленными и иметь дело с таким селом, как наше – у них не хватало смелости. А передвижение крупных военных формирований, осуществлялось по магистральным дорогам, минуя Слободзею.

Повторяю – люди тех поколений, наши предки, отличались своей неторопливой степенностью, какой-то сельской чопорностью, причем – не показной, а как бы приобретенной по наследству. Их поведение в любых ситуациях- на работе, в быту, было чаще ритуальным, но не заученной показной ритуальностью, а отшлифовано-необходимой и красивой.

Взять любое действие, даже элементарное курение. Сегодня как? –Небрежно, не глядя, раскрыл пачку сигарет, щелкнул зажигалкой, 15-20 секунд -и закурил. А в то время? Надо сначала достать из кармана кисет с табаком-самосадом. Естественно, у каждого -свой кисет, иногда расшитый женскими руками. Его надо широким жестом достать, медленно развязать и расслабить, затем вынуть, оттуда же, или из другого кармана, аккуратно сложенную в платочке или тряпице, стопку чешуйчатых тонких листков из обертки кукурузных початков и выбрать их них тот, который нравится. Затем, опять ритуальным жестом, взять крупную щепоть табака из кисета (а табак –тоже у каждого свой- и по сорту, и по технологии приготовления), рассыпать его по расправленному листку, свернуть «цыгарку», толщиной в большой палец, заклеить её несколькими облизываниями , языком, и, осмотрев, -вложить в угол рта.

Далее доставалось кресало -по-русски -огниво. В «зажигательный» блок, входили: кусок камня-кремня, обломок напильника или что-то похожее и трут- из ваты, а чаще мякоти стебля папоротника или кукурузы. Трут прикладывался снизу, под кремень. Затем ударом напильника по кремню выбивались искры, они попадали на трут или жгут. Он начинал тлеть, затем его раздували. Когда он набирался жаром или «светился», от него зажигали то, что хотели зажечь –цыгарку, свечу, лампу или огонь в печке.

Этот непростой способ замены спичек и добыча огня, был тоже своеобразным ритуалом у наших дедов, и исполняли они его просто блестяще и привлекательно. Но, главное-это была работа. Работа по добыче огня и, естественно,– по важности, -одна из главных в жизни человека того времени.

Вообще, наши предки умели показать товар лицом, делали не спеша и очень качественную любую работу. Возможно, где-то что-то делалось и на публику, но оно-таки – делалось. Будучи занятыми на простых хозяйственных работах, наши деды подавали их красиво, и именно красивым и качественным сторонам дела отдавали предпочтение.

Казалось бы -что такое конная повозка? Да на нее сегодня никто и не глянет, хоть она и стала экзотикой. А раньше -каждая повозка имела «свой» голос- свой колесный перезвон, по которому ездовые узнавали их издалека, хоть днем, хоть ночью.

«Чуеш? -говорил мой дед Гавриил, -«Талан-талан!? Цэ наш кум Максым йдэ». И никогда не ошибался.

Шесть дней в неделю они работали, а в воскресение- отдыхали. В этот день- брились, мылись, ходили в церковь, на рынок, потом играли группами на улицах в карты, пили по стакану вина. И все это опять же по давно установленным ритуалам или правилам. Нам, пацанам, это нравилось. Раздобревшие мужики, особенно те, кто выигрывал (в карты), могли дать «потянуть» цыгарку. Один раз потянешь – закашляешься, табак-то домашний, – изо всех отверстий дым повалит, а мужики довольные – хохочут.

В жизни -как в церкви. Если, к примеру, процесс регистрации брака, в отделениях ЗАГСа, идет везде по-разному, так как все зависит от людей, исполняющих какой-либо светский ритуал, то в церкви, один и тот же обряд исполняется одинаково, что в Слободзее, что в Магадане, потому люди-прихожане и верят, что так должно и быть. А так как в ЗАГСах везде творят все по своему, то никто этому и не верит, по крайней мере – не признают. Нет единства -нет веры. Поэтому наши предки и соблюдали, и шлифовали все то, что им досталось в наследство. И тем -жили.

Из трех моих прадедов (Григория Брусенского, Логвина Гурковского и Еремея Корфуненко) больше всех мне запомнился последний- в силу того, что он жил рядом с нами, и я постоянно был при нем. Классический потомок запорожских казаков, среднего роста, с округлым лицом, голубыми глазами и окладистой бородой, крепчайшего телосложения и всегда с абсолютно невозмутимым видом, прадед прожил долгую жизнь. Начинал век одним из самых богатых людей Слободзеи, а закончил жизнь без ничего, но с доброй памятью о себе.

До 1929 года, он имел довольно приличную усадьбу, с большим домом, подвалами, конюшнями с десятками лошадей и волов, огромными наливными бассейнами и хозяйственными постройками. Держал и обрабатывал значительные земельные площади за селом.

Все хозяйство и земля прадеда были реквизированы, на месте его усадьбы, образовали колхоз имени Молотова, его самого никуда не сослали по причине преклонного возраста, зато отыгрались на его родных и близких. Старший сын был сослан в Архангельскую область и 16 лет пилил там лес. Вернулся домой только в 1946 году. Одного зятя- отправили строить Днепрогэс, на весь срок строительства, второго зятя, отца мамы, моего дедушку -просто уничтожили. Сослать его куда-то не было веских причин, он работал в колхозе бригадиром и был уважаемым человеком. Повод нашелся. Группа женщин из его бригады, в начале тридцатых годов, сажала фасоль на колхозном поле. День закончился, а у них осталось еще почти ведро семян той фасоли. За ними в поле приехал ездовой, он же бывший бригадир этой бригады, которого сняли за какие-то проделки, за полгода до этого. Он спешил домой и уговорил женщин, оставшиеся семена, -просто высыпать в выкопанную небольшую яму и отправляться домой, поздно уже. Так и сделали, да еще метрах в пяти от дороги. Через несколько дней, на том месте вырос почти метровый холм. Когда его вскрыли- оказалось -это семена фасоли проросли и подняли бугром землю. Крайним сделали бригадира, по доносу того самого ездового, бывшего бригадира. Для местных «надзирателей» -это было как удачная находка, чтобы лишний раз выслужится. Женщин запугали обвинением во вредительстве, и они все подтвердили свидетельство доносчика. Деда моего арестовали, обвинили в умышленном вредительстве колхозному строю, и, как врага народа, куда-то увезли. Домой он больше не вернулся. Маму мою, вначале приняли в техникум, а когда узнали, чья она дочь и внучка – выгнали, разрешив закончить только трехмесячные курсы счетных работников.

Ну, а прадед так он и жил еще 17 лет при колхозе, в бывшем своем дворе. Выделили ему маленькую клетушку, где раньше хранили разный инвентарь. Там он спал, а днем приходил к нам, через четыре дома, где жила его дочь, моя бабушка, с двумя детьми, и кушал. С моим появлением на свет- занимался моим воспитанием.

Прадед Еремей, был типичным представителем наших слободзейских предков- первопоселенцев. Я только много лет спустя, понял и физически почувствовал связь нас, нынешних, с нашим прошлым.

Представьте себе – меня ведет по Слободзее прадед. А его, за эту самую руку, почти век назад, по этой самой улице, тоже водил (его) прадед, рассказывая о своих соратниках казаках-запорожцах, еще 18 века. И уже мне, прадед рассказывает о своих предках и о том, как они отбивали у турок какой-то город в Болгарии, в 19-ом веке, потом, как он совершал паломничество в Иерусалим, как плыл на пароходе из Одессы – в Палестину. Рассказывал много просто житейских историй, а за его жизнь много кое-чего прошло перед его глазами.

И вот с его слов, рассказов родственников и соседей помоложе, я представляю жизнь прадеда более предметно и понятно. Приведу только несколько примеров из его жизни.

Сам он был не особо разговорчив с незнакомыми людьми и абсолютно категоричен, без полутонов. Сказал-сделал. Да-да, нет-нет. Если он предупредил соседей, чтобы не пускали ему в огород коз или кошек, иначе они (козы) будут «висеть на абрикосе», то соседи -не пускали. Не потому, что он этих самых коз действительно вешал, а потому, что знали: на самом деле, если поймает- точно повесит, так как зря не скажет.

Если подойдет, к примеру на рынке одесситка и, переминая пальцами крупную, красивую вишню, спросит: «сколько такая смородина?»,он спокойно отвечает: «Цэ вышня, шпанка, по тры рубля кило!». «Такая мелочь и по три рубля!»-покупательница. На это следовал ответ: «Пишла к такой мать!». И ВСЕ –БЕЗ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ КОММЕНТАРИЕВ.

В Одессу ездили тогда на волах. Сутки -туда, сутки -обратно. Пару дней на рынке. В голодном, -21 году, рассказывали старики, поехали подвод пять-шесть соседей -слободзейцев в Одессу, на Новый рынок. Расторговались, и по холодку, часа в три ночи, тронулись домой. Прадед по старшинству едет на первой подводе. На бугру, возле Дальника- налетает банда, сабель десять, останавливают. Их старший, сидя верхом на лошади, подъехал к прадеду и говорит: «Давай гроши!». Прадед показывает кнутом на повозку, где лежат два небольших мешка денег, каких угодно -от царских -до керенских. Бандит ковыряет саблей мешок, понял, что там и кричит: «Цэ гимно, давай настоящи гроши!» и поднимает саблю. У прадеда на шее висит кожаный гаманец (кошелек), на кожаном очкуре (шнуре), там несколько золотых царских монет. Неторопливо вынимая кошелек из-за пазухи, прадед спрашивает: « А скильки вам?». Бандит хватает кошелек, саблей подрезает шнур и резко дергает, обрывая его. «Так можно и голову одирвать!»-спокойно замечает прадед. Стегает кнутом волов, кричит: «Цоб» и двигает дальше….

Сам прадед со стыдом рассказывал историю, которую никак не мог себе простить. Перескажу её своими словами, чтобы было понятней.

В конце 19-го века, в Одессе открывали цирк. Его помещение и сегодня находится рядом с так называемым Новым Рынком. На нем часто торговали слободзейцы, в прежние времена. В тот день, о котором рассказывал прадед, на рынке торговало несколько слободзейских мужиков. К ним подошел какой-то молодой франт, в шляпке-канотье, при бабочке на шее, и спросил: -«Вы, мужики откуда будете?».

«Слободзейские»-отвечают. « А я –тираспольский, земляки значит. А не хотите сегодня пойти в цирк?». «Мы –не против». « Приходите вечером-цирк- через дорогу. Вас пропустят бесплатно. Только одно прошу, когда спросят –кто вы такие- скажете – мы сапожники».

«Якый я тоди був дурак, -сокрушался прадед, вспоминая тот случай, -«а вже здоровый був пацан»– (ему тогда было за пятьдесят). В цирк их впустили, посадили на первый ряд перед ареной. В перерыве к ним подошел тот самый молодой франт, только уже размалеванный. Оказывается –это был клоун. Он спросил: «Вы, хлопцы из Слободзеи?»-Да-. «Встаньте, прошу вас». Мужики встали. Клоун спросил: «А кто вы такие?». Они хором ответили: «Мы -сапожники!».

Одесситам эта клоунская реприза понравилась. Если семь босых сельских мужиков, с заскорузлыми, задубевшими ногами, стоят у арены и заявляют, что они сапожники -это, конечно, было зрелище.

«Я був крайним на скамейки – сокрушенно говорил прадед, и тыхэнько втик, а ти дурни осталысь». Этот прокол мучил его всю жизнь. Такой уж был у этих людей менталитет. Внешне неприветливый и неразговорчивый, прадед был исключительно добрым и приветливым к близким людям и мог выдать любую жизненную классику.

Впервые от него я услышал, как наш сосед через дом, дед Сергей Гордиёнец (кличка), приехав из Одессы без ничего, заявил своей жене: «От наш кум дурак, тильки прыйхав на базар- у нього зразу волы вкралы, а у мэнэ – аж пид вэчир!».

Наблюдая уже после, за жизнью пожилых людей, окружавших меня в молодые годы, при всем различии их характеров, я все больше и больше проникался к ним глубочайшим уважением, независимо от того, кто это был –сосед, родственник, или просто человек с любого конца села. Их, повторяю, объединяла Любовь, великая и одновременно-незаметная к нашему селу и его людям. То есть -любовь людей -к людям, включая и нас, их потомков.

За нас, живущих, две войны ложился за пулемет мой дед, Гавриил Гурковский, истерзанный газами и немецкими минами, так и не доживший до пенсии.

За нас, живущих, от финской до японской, -шесть лет воевал мой отец, Андрей Гаврилович Гурковский, пришедший домой в сорок шестом, весь израненный и переконтуженый.

За нас, живущих, не вернулась с Войны половина мужчин всех возрастов, ушедших из Слободзеи на фронт. Для нас, днями и ночами, полуголодные и полураздетые люди, восстанавливали все разрушенное войной, подвели к домам электричество, радио, воду, телефоны, газ, построили дороги, построили систему орошения и многое другое. Подняли степень производства и сельской жизни, на фантастический по нынешним меркам уровень и сказали: «Берите, Живите, Улучшайте!». Они сохранили и приумножили то, что им передали их предки. А мы….Дальше- вы знаете.

Глава четвертая. СВИДЕТЕЛЬ

Хорошее не так заметно, как плохое. А ведь мы счастливые люди, которым просто здорово повезло! На наших глазах поднялось целых! Три поколения, не знавших, что такое война. Мы все как-то уже привыкли к этому, считаем как само собой разумеющиеся – веселые проводы в армию и приятные встречи отслуживших ребят. Уже почти не осталось ветеранов, свидетелей той ужасной прошедшей войны. Память о ней хранят только дети – внуки тех, кто воевал, архивы, книги, прежние фильмы, и – Праздники Победы.

Восьмой десяток лет, наша страна живет мирной жизнью, по большому счету. По большому, потому, что за этот период прошло довольно много локальных войн, на различных континентах и в разных странах – Азии, Африки, Европы, Южной и Латинской Америк. Практически в большинстве из них, принимала участие (прямо или косвенно), наша страна, раньше СССР, а потом и Россия. Естественно, мы несли потери различной тяжести и в этих войнах, но, даже все вместе взятые, они не идут ни в какое сравнение с той Великой Войной.

О войне (той, Великой), столько уже написано, рассказано, снято различных фильмов и проведено исследований, что, казалось бы, – уже все знакомо, ясно и понятно, разложено по полкам и т.д. Но нет, чем дальше уходит то время, тем больше люди мысленно возвращаются к нему. Одни – с благодарностью, другие – со страхом, третьи – с надеждой, что такое больше не повторится, четвертые – мечтают о реваншах и провоцируют мир на новую войну, прекрасно понимая, что та война станет ПОСЛЕДНЕЙ для всех, в том числе и для них, пятые (проплаченные кем-то – и чужие, и чуждые – наши), пытаются по своему пересмотреть итоги Войны, как правило, подтасовывая и открыто перевирая факты, чтобы перенести все беды, принесенные ею, с больной головы на здоровую. Особенно стараются высказывать свои « мнения» те, кто родился через десятки лет после войны и, которые понятия о ней не имеют, а пользуются «материалами и документами» написанными до них, такими же, как они, или просто работают по заготовленным кем-то заинтересованным, искажающим саму суть истории, материалам.

У каждого, кто прошел или застал то время, была своя война, в конкретном месте, в конкретное время и в конкретных действиях, на разных уровнях и при разных обстоятельствах и возможностях. Именно совокупность миллионов таких индивидуальных «войн» и есть – та, наша общая Война. Каждый видел и ощущал все её события – трагические и радостные, через призму личного к ней причастия. Поэтому и я вношу свою посильную лепту в общую копилку памяти о том Великом Времени, просто как подборку фотографий с натуры, вырванных из общего военного альбома. Здесь – ни убавить, ни прибавить, тем более, при многих живых поныне, таких же, как я, свидетелей…

У нашей семьи есть все основания считать себя и свидетелями Войны (мы с женой родились до Войны), и Детьми Войны, по той же причине, и наследниками Победителей в той Войне. Мой дед –Гурковский Гавриил Логинович, был пулеметчиком в первую мировую и в Гражданскую войнах, и так же был пулеметчиком во время Великой Отечественной Войны. Из-за тяжелых ранений не дожил до пенсии. Неоднократно был награжден и царской, и советской, властями…

Отец – Гурковский Андрей Гаврилович, призвался в армию во время финской войны, прошел от начала до конца войну с фашистской Германией, после Восточной Пруссии, В 1945 году,– был направлен на войну с Японией и вернулся домой только в мае 1946 года, через шесть лет после призыва в армию. Был неоднократно ранен и контужен. Имел 9 боевых наград и Орден Трудового Красного Знамени, за работу в народном хозяйстве после войны.

Отец моей жены – Калашников Иван Емельянович, участник Гражданской войны, кавалерист, бился с басмачами в 1918-20 годах. В начале Великой отечественной Войны, в составе 312-й стрелковой дивизии, образованной в г. Актюбинске, участвовал в боях по защите Москвы на Юго-Западном направлении. За два месяца в жестоких неравных боях, дивизия почти полностью полегла смертью храбрых, а боец Калашников получил тяжелейшее ранение и с трудом выжил. После войны он 25 лет руководил тракторной бригадой в колхозе.

Мне лично довелось пережить три года фашисткой оккупации и видеть, как саму войну в натуре, так и её последствия…

Так что я выступаю, как свидетель от всех нас сразу: Что-то сам видел, что-то от родных досталось, но главное – это истинно свидетельские показания от первого лица. Себя ведь и захочешь – не обманешь. Похожая судьба была и у моих сверстников, с возрастным разбросом в 5-10 лет.

Свидетелями той Войны, были и миллионы её непосредственных участников, и миллионы тех, кто её видел, но в ней не участвовал. О войне много написано и рассказано. Много есть всевозможных архивных данных, но у тех, кто её видел, осталось что-то своё, личное, её понимание и отношение к ней, которого ни в одном архиве не найдешь.