В те же спокойные годы возникли зачатки славянской государственности, но вместе с тем во всех союзах племён господствовали древние традиции. Выбираемые жрецами князья (от готского «кон» – вождь и «ас» – бог, тоесть «вождь от бога») являлись лишь сакральными фигурами, которых в конце правления обязательно приносились в жертву богам. Нередко князей клали под жертвенный нож раньше срока, задабривая богов во времена бедствий.
В 553 году на антское и дулебское княжение сел Межамир сын Идаризия и брат Кологаста. Чуть раньше у забужских словен князем стал Добрята.
Бурное развитие славянского сообщества позволило венедам, антам, словенам и булгарам тесно общаться. В те времена среди ранних славян сохранялось сильное влияние народов предшественников сарматов и готов. Во многом поэтому славянская знать вместе с булгарами организовывала и возглавляла совместные набеги на византийское пограничье.
Разорительные набеги славян и булгар не на шутку разозлили Византийскую империю, которая, не изменяя своей привычке воевать хитростью и чужими руками, в отместку организовала булгарскую междоусобицу, в итоге которой булгары перебили друг друга. Более того та же самая булгарская смута в 558 году усилила скопившихся за Доном аваров за счёт втягивания в орду булгар-кутригуров.
Но, собираясь с силами, авары всё время в страхе оглядывались на восток, откуда за ними по пятам шли мстительные тюркюты. Пресс продолжал сжиматься, и, выбирая из двух зол меньшее, авары предпочли вторгнуться в земли антов.
Аварский каган Боян дождался, когда антские витязи уйдут в очередной поход на Византию, и ударил по всей линии порубежья от Чёрного моря до Десны. Протяжённая линия фронта, отсутствие сильнейших воинов и вождей, бессилие князя Межамира не позволили антам объединиться и оказать должный отпор захватчикам. Авары развязали небывалый по жестокости и размаху грабёж и террор. Повсюду запылали мирные веси и потекли реки крови стариков, женщин и детей.
Антское вече срочно отправило князя Межамира на переговоры к кагану, но продажный булгарский вождь Заберхан убедил Баяна перебить посольство. Смерть Межамира ввергла антов и их союзников в полную растерянность. Растоптав и фактически уничтожив Антанию, обнаглевшие от безнаказанности авары обрушились на земли дулебов и словен, стирая с лица земли их города и веси.
Нашествие аваров дало сильнейший импульс славянскому расселению во всех направлениях. Тогда в Богемию пришли вернувшиеся из похода знатные воины-анты, потерявшие свои вотчины и семьи. Сохранив язык, традиции и имена, они заняли среди словен и чехов высокое положение, значительно усилив их войско. После этого города Либице, Нитра и Бржеслава стали княжескими резиденциями.
Опустошив Антанию, Побужье, пограничные провинции Византии и южно-германские земли, авары ворвались в Паннонию и на два столетия обосновались в центре Европы, став рассадником насилия, беззакония и террора.
После лекции по истории, за нас взялся мастер Ретюнских, а после обеда – Вероника Владимировна. Наш добрый-предобрый мозговед вправил нам на дорожку ум, и с чистой совестью отпустил на побывку.
Весело балагуря, мы с мужиками высыпали навстречу холодному ноябрьскому вечеру, и уже начали рассаживаться по машинам, когда из проходной выскочил Александр. Он бежал в нашу сторону, кричал и махал руками! Такого просто быть не могло. Чтобы Александр бежал! И тем более кричал!! Значит, случилось что-то из ряда вон выходящее. Сердце сжало поганое предчувствие. Все остальные тоже затаили дыхание.
– Стойте!! Подождите! – Александр не скрывал крайнего возбуждения, и лицо его было темнее грозовой тучи. – Беда у нас… у всех…. Погиб ваш друг Курбатов Кирилл Максимович. Только что… Убили его. Яд в капельнице. Сегодня должен был начаться курс реабилитации ваших «стариков». Дитрих раньше других приехал и… лёг под капельницу первым… Все растворы отравлены. Короче…, всё это ваш Док натворил. Сволочь! Сейчас его допрашивают. Интенсивно. Через полчаса всё выложит. Но, похоже, что в Лукоморье он не один. Будьте внимательны. Берегите себя.
Слова Александра били в голову и сердце, будто тяжёлые пушечные снаряды. Сначала все вскинулись, потом переглянулись и опустили глаза. Мы стояли, как пришибленные, не в силах взглянуть друг на друга. Наш рыжий добрый заботливый Дитрих мёртв. Наш друг и брат. Нет больше Дитриха. А есть мерзкий иуда Док. Кто он такой? Почему он это сделал, гадина?
Чудесное субботнее настроение обрушилось, из меня будто позвоночник вынули, будто полста лет жизни украли. Вмиг ослабевшие ноги отказывались держать. Все выглядели не лучше. Мужики, молча, не глядя друг на друга, расселись по машинам и разъехались.
Я ехал домой и не знал, как сегодня говорить о свадьбе, как улыбаться и принимать поздравления, как с таким лицом вообще можно показаться Ларе, её матери и моим близким? Электром еле тащился. Я почти не давил на педаль, зачем-то пытаясь тянуть время. Потом и вовсе остановился.
С полчаса я стоял на смотровой площадке над рекой без всяких мыслей и тупо глядел на огоньки Орлиного Крыла, Паужетки и далёкого Порт-Надежды. Плеск речной воды и продувающий насквозь холодный ветер немного остудили эмоции. Голова чуток просветлела, и я решился ехать дальше. Наверняка все собрались, и тянуть дальше просто неприлично.
Подкатив к дому, я увидел за стеклом гостиной оживлённо беседующих близких и гостей. Глубоко вздохнул и непроизвольно перекрестился. Всё, что произошло потом, промелькнуло в сознании, как череда картинок и бред наяву.
Едва я открыл дверь, как почувствовал два противоположных импульса. Из дома накатила волна радости и любви, а сзади из полумрака палисадника прилетел толчок смертельной угрозы. Интуитивно я обернулся и встал в дверях, закрыв собой проём.
В ночном полумраке, разбавленном подсветкой дороги и светом окон, заплясали злые огоньки автоматной очереди, и по мне ударила струя пуль. Со звонкими щелчками и жужжащим рикошетом они отлетали во все стороны, а я, окаменев от страха за своих родных, стоял и ждал, когда у убийцы закончатся патроны.
Очередь заткнулась, и я молнией метнулся в палисадник, где шевельнулся тёмный силуэт. Схватив гада, я в ярости чуть не свернул ему голову, но сдержался и всего лишь сломал обе руки. Потом поволок истошно вопящую от боли тушу к дому в полосу света, а в голове судорожно билась единственная мысль: зацепило кого или нет? Потом я сообразил, что столовая находится слева от входа и напряжение чуть отпустило.
В доме тишину нарушала только негромкая музыка из комнаты брата. Я закинул орущего от боли человека в гостиную и быстро оглядел помещение и замерших в разных позах возле накрытого стола моих родных, а также Лару, её мать и Буслаева Ивана Петровича. У входа валялся разбитый настенный светильник, и в противоположной стене возле камина темнели две дырки. Убедившись, что все целы, я взглянул на того, кого приволок.
Ну, конечно! В визжащей от боли твари я узнал педагога Шинорина, суку поганую!! А ведь я с первого дня чувствовал, что он мразь законченная!
– Все целы? – прохрипел я, ещё раз оглядывая присутствующих. И тут они все разом бросились ко мне. Кто щупал, отыскивая раны, кто висел на шее, кто, всхлипывая, прижимался к плечам. Только отец тяжело опустился на стул, да Буслаев схватился за коммуникатор. Пока я успокаивал женщин, к дому подъехали два микроавтобуса с восемью спецназовцами во главе с Александром.
На нашего главного безопасника было страшно смотреть. На непривычно жёстком бледном лице, искажённом свирепой гримасой, выделялись тени вокруг глаз и короткая щетина.
– Кто?! Где?!
– Забирайте, – я пнул ногой скулящего Шинорина, – можете паковать, только имейте ввиду, обе руки у него сломаны. Автомат где-то в палисаднике валяется.
На миг мне показалось, что Александр хочет придушить гадину, я даже чуть качнулся, чтобы его остановить. Но нет, Саня взял себя в руки и жестом приказал, чтобы бойцы увели пленного в микроавтобус.
– Короче, так, – его голос ещё сохранял оттенки волнения, – до выяснения здесь останутся четверо моих людей. Двое внутри, двое снаружи. Павел, рано утром жду тебя на базе. Всем спокойного отдыха.
Первым ко мне обратился Буслаев:
– Павел, скажи, он ведь в тебя попал?
– Попал. Двадцать семь пуль, остальные две в стене и одна в светильнике.
– А ран у тебя ведь нет?
– Нет.
– А почему?
– Потому что убить меня нельзя. Пока ответ будет таким.
– Ага. Понятно. Чего ж такого? Живого человека нельзя убить из автомата. Обычное дело. Проще простого.
– Лариса Викторовна, Иван Петрович, я прошу руки вашей дочери. Мы любим друг друга и решили пожениться. Просим вашего благословления, – я прихватил совершенно ошеломлённую Лару за руку и подтащил её к родителям, – Я всё правильно сказал, Лара?
– Д-да-а, – простучала она зубами.
– Обалденное начало семейной жизни, – усмехнулась Лариса Викторовна, – опять автоматная стрельба, дубль два. Благословляю. Ибо сказано: плодитесь и размножайтесь. Постарайтесь быть счастливыми, – произнесла она и тихо закончила, – если сможете.
– Благословляю, – прогудел Буслаев, улыбнулся и обнял жену за плечи.
Я повернулся к своим:
– Мам, пап, Лара и её родители согласны. Я женюсь. Вы не против?
– Не против, не против, – запричитала маманя, – будь счастлив, сыночек. Вот ведь как всё у вас всё начинается. Прямо как у твоего дядьки Павла. Слава богу, всё обошлось. Живите и радуйтесь, а мы всегда с вами.
– Поздравляю, сын. Обо всём этом потом поговорим, – отец указал на изодранную пулями одежду, из-под которой просвечивало целое тело.
– Поздравляю, братишка, – подскочил Олег, – вот ты теперь женатиком будешь. А здорово ты этого тролля обломал. Расскажешь?
– Потом как-нибудь обязательно всем всё расскажу.
В итоге нам достался скомканный вечер, испорченное торжество и куча тяжёлых дум.
Ночью, боясь потревожить прижавшуюся Лару, я глаз не сомкнул. События продолжали преследовать меня, а давеча и вовсе свалились, как мартовская сосулька на голову. Как все прекрасно складывалось после приезда. Волшебная страна. Удивительные люди. Добрые отношения. Потрясающие условия жизни. И вот эта картинка посыпалась, как старая штукатурка. Абсолютная безопасность Лукоморья оказалась фикцией. Меня достали в самом надёжном моём укрытии – в моём собственном доме. Убит Дитрих. Угрозы моим в Москве. Происшествие с самолётом. Да, и в самом начале ранение и кома тоже до кучи. Что происходит? За что мне всё это? Почему?
А потому! Хватит грезить иллюзиями. В этом мире нет, и не может быть абсолютного покоя. Всё что произошло, лишь подтверждает, что вся наша жизнь – борьба. Все без исключения с чем-то или с кем-то борются: с болезнями, с кризисами, с неурожаем, с террористами, с хулиганами из подворотни, с астероидом из глубин космоса, с собственной ленью, наконец. И только сейчас я до конца осознал давнее предупреждение профессора Артемьева об опасностях, которые может принести изобретение Павла Кравцова.
Выходит, что нам всем и в первую очередь лично мне брошен вызов. Значит, будем драться, и подставлять другую щёку уж точно не собираюсь. Однако осталась куча вопросов. Кто противник? Чего добивается? Какую цену нам придётся заплатить за право жить и радоваться? И пока эти вопросы остаются без ответа, сохраняется смертельная угроза. И самое противное – неизвестно откуда прилетит.
Но каков Док! Сука, тварь, скотина подлая! Зачем он это сделал? Ведь братом его считал. Иуда!
Спокойно. Давай рассуждать без истерик. Между отравлением Дитриха и нападением на меня прошло чуть больше часа. Оба события нацелены на убийство, и, несомненно, связаны между собой, а, значит, Док и Шинорин действовали заодно. Но что у них может быть общего? Шинорин здесь почти девять лет, а Док появился недавно. Неизвестно встречались ли они раньше. Поскольку оба события логически связаны, то должно быть связующее звено, координатор, тот, кто имел право приказывать и отдал команду на атаку. Тоесть должен быть резидент. Вот кого нужно искать! Слегка внушало надежду то, что действовали они разрозненно, поскольку Шинорин не знал о моей личной броне. Иначе он не поступил бы так глупо и не подставился. Значит, либо у них здесь нет организации, либо действовали они поспешно и необдуманно в условиях дефицита времени.
Оставив бесполезные попытки заснуть, я осторожно освободился от ларкиной руки и начал собираться на базу.
Шесть утра. За окном темно. В гостиной одновременно повернули головы оба спецназовца. Я махнул рукой, всё в порядке. Вместе с дежурившими снаружи доехал до базы. Там не прекращалась работа. Площадка возле проходной заполнена электромами и авто. Ярко светились окна первого этажа. В обычно пустом холле сновали люди.
Охрана проводила до офиса Александра. На его заваленном бумагами столе вперемешку с пустыми чашками из-под кофе, лежали пистолет, коммуникатор, спутниковый телефон, кепи. На полу валялись осколки чашки, комки смятой бумаги. Сам хозяин офиса был взъерошен и бледен.
– Садись, – короткий взмах в сторону кресла.
– Что-то прояснилось?
– Много чего прояснилось, мать их в грязное колесо через тринадцать гробов в мутный глаз, коромыслом во все дыры, в плешь и спину, и ёжика под хвост долбокрякнутым жуепуталам… … …
Я рот открыл от таких шикарных оборотов речи и развёл руками. Талант!
– Уф-ф! Ну, ты даёшь, Саша. Просто музыка какая-то. И где только нахватался.
– Поковыряешься с моё в этой вонючей помойке и не такому научишься. Наболело. Ты пойми, все предыдущие годы Лукоморье отличалось отменным порядком, безопасностью и благополучием. Но незадолго до твоего приезда здесь будто черти завелись. Начали происходить всякие противные несуразности. То беспричинная авария, то примитивные, но вредные ошибки в расчётах, то некомплект поставок. Анализ показал, что все происшествия не случайны и связаны с кем-то из руководства территорией. Последние события во многом прояснили ситуацию. После экстренного допроса Дока и Шинорина длинные связи протянулись в Москву, а из столицы в Питер, Екатеринбург, Ростов. Сам удивляюсь, как быстро и качественно сегодня ночью сработали оперативники. Сведения обрушились лавиной. Выяснилось, что готовился государственный переворот с целью свержения власти в стране. На данный момент уже известно, что за всем этим стоят агенты ЦРУ и Мосада, наш олигархат, фонд Сореса и клан Ротшильдов. За рубежом координировал финансовые потоки, агентурную и диверсионную сеть небезызвестный банкир Михаил Хабарковский, а внутри страны заговорщиков возглавляли Герман Бреф, Анатолий Чубрайс и Михаил Карсянов. Все эти деятели денег не считали и имели далеко идущие планы. А твоё изобретение и приборы они планировали использовать как главные орудия для достижения их замыслов и политического шантажа.
Он прихлебнул из чашки холодный кофе и продолжил:
– Дока завербовало ЦРУ во время его стажировки в Германии, и в ваш отряд «Д» он попал не случайно. Именно он передал противнику сообщение о вашей личной броневой защите и о действии генератора-деструктора в реальном бою, что послужило поводом для прямой атаки на тебя и в Донецке, и здесь в Лукоморье. Шинорина внедрили и заморозили девять лет назад. Он не имел прямого доступа к секретной информации и управлению, и потому ничем себя не проявлял кроме мелких хозяйственных диверсий. Ситуация резко изменилась после твоего здесь появления, новых открытий и начала строительства хроноустановки. Это спровоцировало заговорщиков и здесь и на большой земле. По сути, вчерашние происшествия стали жестом отчаяния, поскольку они не успели осмыслить и согласовать действия. Таких провалов ЦРУ и Мосад не знали со времён его создания. Теперь, Паша, можешь успокоить своих близких, – он тяжело встал, вздохнул и протянул руку, а я с чувством пожал, с трудом представляя себе масштаб прошедшей по всей стране операции наших контрразведки и спецслужб.
– Кстати, – остановил меня в дверях Александр, – профессор хотел тебя видеть. Сейчас он у себя.
Я кивнул и вышел, на ходу обдумывая свалившуюся на меня информацию. Через полчаса я шагнул в офис профессора Артемьева.
– Доброе утро, Сергей Иванович.
– Доброе. Заходи, Павел. Здравствуй, дорогой. Ты, как?
– В порядке. Всегда готов, как юный пионер. Вы, кстати, часом не родственник местного домового?
– Вот приходится здесь и быть, и жить. Временно. Так надо. А ты брось хорохориться. На самом деле всё очень непросто, но хотя бы ясно. Чаю хочешь?
– Нет. Спасибо. У Александра Васильевича похлебал.
– Значит, ты уже в курсе. Это хорошо. Меньше слов.
– Так вроде бы всё выяснилось. Или?
– Всё, да, не всё, – он встал и, молча, принялся ходить по офису, разминая затёкшие ноги. Потом махнул рукой, приглашая в комнату отдыха. Мы уселись в удобные кресла, и он продолжил:
– Тебе, Паша могу сказать, что ситуация несколько сложнее, чем кажется Александру и даже многим товарищам из Москвы. Более того, по мере развития событий выявляются новые причинно-следственные слои. Как ты думаешь, почему президент лично курирует наш особый проект?
– Перспективы, наверно, большие. Возможно, какие-то планы строит.
– Безусловно, так, но это всё общие слова. А теперь подумай. Он принял власть во времена разгула всесильного олигархата, и оказался один против этого ненасытного монстра. Ты думаешь, он ничего не знал, не видел и не понимал? Всё он понимал. Но как противостоять поразившему страну пороку? У президента оказалось слишком мало точек опоры, и он начал создавать их сам: Единая Россия, армия, флот, безопасность, ВПК, Газпром, космос, олимпиада, камчатский проект. Все эти опорные точки он изначально вывел из-под влияния олигархата, и почуявший смертельную опасность монстр нанёс ответный удар. И вот уже коррупция насквозь поразила Единую Россию, армию, космос и безопасность, начались аферы в Газпроме и бардак в ВПК, допинговые скандалы в спорте, финансовая неразбериха в Центробанке, заведомо провальные реформы. Но у нас в Лукоморье это не прокатывало. И тогда олигархат вместе со своими западными хозяевами решили нанести сокрушительный удар именно здесь. Всё, что произошло до сих пор, это вершина айсберга, и по всему выходит, что приближается время решающей схватки, мы или они. По моим представлениям противник задумал что-то ещё. И хотя контрразведка и безопасность отлично поработали и разгребли эти авгиевы конюшни, но ещё ничего не кончилось и надо держать ушки на макушке. Во всяком случае, теперь мы знаем, с кем имеем дело и готовы в любой момент дать гадам в рыло.
Профессор замолчал, задумался, потом потянулся к шкафчику, достал коньяк и глянул на меня с иронией:
– Тебе с утра не предлагаю, а сам махну, поскольку вчерашний день никак не закончу. Уф-ф, хорошо. Кстати, Деми собирался с тобой поговорить и намекнул, что разговор пойдёт о предстоящем выходе за кромку.
Вспомнив, что сегодня воскресенье, я распрощался с профессором и отправился домой. Свалившаяся на меня информация основательно загрузила голову, но, как ни странно, на душе стало легче. Мозаика событий начала складываться, появился смысл, а, значит, и надежда.
Дома я не увидел охраны. Тоже хороший симптом, но было бы ещё лучше, если бы в доме вообще кто-то был. Ау-у, люди, где вы? Ни хозяйки, ни детей. Потоптавшись в пустой гостиной, я отправился в соседний дом к родителям. Вся кампания тусовалась там. В гостиной дети играли в лего. Лара с маманей на кухне лакомились пирожными и о чём-то хихикали. Олежка в кабинете терзал компьютер и при этом одновременно умудрялся с кем-то общаться по коммуникатору. В подвале отец ковырялся в мастерской. Кажется, сегодня я лишний на этом празднике жизни. Ну, уж нет! Хренушки! Через коммуникатор я включил музыкальный центр и на всю мощь врубил марш Мендельсона.
Через пять секунд в гостиную выскочили все обитатели. У Лары во рту пирожное, у матери в руках чашка, отец с разводным ключом, брат с планшетником, дети выглядывают из-за мамани.
– Спокойно, бояре и боярыни. Паника на корабле отменяется, посиделки тоже. – И я принялся разливаться соловьём. – Сейчас мы все дружно закажем экскурсию по славному Лукоморью, и попросим рассказать о местных красотах и достопримечательностях лучшего местного гида Ларису Ивановну пока Буслаеву, а в ближайшем будущем Смирнову. Попросим, товарищи.
– Тьфу, клоун. Я думал, случилось что, – проворчал отец и попытался опять нырнуть в своё подземное царство.
– Э-э, не-е-ет, боярин. Никаких домашних дел. Для них специально придуманы будни, а сегодня отдых на природе. Я вызову микроавтобус, а вы через час будьте готовы.
– Вшехда, гм-м, готовы, – проговорила Лара и проглотила пирожное.
До вечера мы всей семьёй мотались по разным живописным и интересным закоулкам Лукоморья. А поскольку мои домашние ещё ничего толком не видели, то пребывали в полном восторге. Олег нащёлкал сотню снимков медведей, гейзеров и вулканов, маманя присмотрела за Каюком садовый участок, а батя буквально облизывался, глядя на обилие рыбы в реке.
В следующее воскресенье решили съездить в Порт-Надежду в океанариум и на катере по морю покататься. Потом наметили поход к вулкану, а ещё поход на озеро Курильское, а ещё на вертолёте на север к большим вулканам и в Долину Гейзеров, а ещё… Размечтались. Забыли, что впереди камчатская зима, метели и сугробы в человеческий рост.
Дома меня ждала незабываемая ночь. А свадьбу решили сыграть на Новый Год с тридцать первого декабря. Утром Лара еле меня добудилась:
– Вставай, лежебока. Тебя ждут великие дела.
– Подождут дела. Не встану, лучше пристрелите.
– Сам говорил, что пристрелить тебя невозможно, а вот облить холодной водой запросто.
Сон, как ветром сдуло.
– Э-э, мы так не договаривались! Не надо таких жестокостей. Сам пойду.
Наскоро перекусив, я запрыгнул в электром и в половине девятого уже подъезжал к базе. Все мужики не скрывали радости от того, что прибыли их семьи, и не скрывали озабоченность из-за последних событий. Прикинув обстановку, я созвонился с инструкторами и переиграл распорядок дня, решив, что этот день лучше начать с психологической стабилизации. А, пока суд да дело, я рассадил всех в пустой аудитории и рассказал обо всём, что узнал вчера. Потом мы отправились к доктору Лободырному и в первый раз с сознательно залезли в его волшебные саркофаги. Из кабинета «Хи-Хи», как мы прозвали офис Лободырного, мы вышли достаточно бодрыми и сразу попали в суровые объятья мастера Ретюнских.
Следующая неделя ничем особым не отличалась, кроме нарастающей интенсивности тренировок и практик. В понедельник из медцентра выписали деда. Я отпросился у Ретюнских проводить старика. Маманя обомлела, когда в дом на своих ногах вошёл бравый пожилой джентльмен, едрёна вошь. Дед важно прошёлся по гостиной и слегка простучал чечётку, притопнул ногой и жестом расправил несуществующие усы.
– Получите деда и распишитесь в получении, – усмехнулся я.
– Вот так, любо дорого, – бодро проговорил дед, – готов к выполнению своего пенсионерского долга. Всё благодаря Пашке. Иди сюда, внук, расцелую. Не обманул надежд деда. И врачам спасибо, настоящие волшебники. Через месяц пригласили на эту, как её… ребильтацию. Долечивать будут. Совсем омолодить хотят.
Я смотрел на деда, а потом на мать с отцом и подумал, что их тоже пора к медикам сводить.
Незаметно подкрался декабрь. Навалило снега вдруг и так много, что весь город начал откапываться. В выходной и я от души помахал лопатой, помогая снегоуборщикам увозить снежные тонны. Вернувшиеся из лечебного стационара полные сил, энергии и молодых эмоций родители теперь удивлялись и искренне радовались таким снегопадам, ведь из-за сопливого московского климата давно забыли, какой должна быть настоящая зима. Мы с Ларой незаметно посмеивались над ними, зная, что снега могло намести в разы больше, если бы не корректоры климата. Благодаря им и морозы здесь не превышали 3-5 градусов.
И снова база. Теперь вся наша жизнь, так или иначе, крутилась около специальной подготовки, а мастера терпеливо продолжали лепить из нас хронодесантников. Мы уже пытались болтать на греческом и латыни, кое-как разбирались в древнеаварском и вполне прилично говорили на древнеславянском. Профессор Луцкий теперь совмещал свои лекции с языковой практикой, что надёжно укладывало материал в наши головы. Мастер Ретюнских тоже не скрывал удовлетворения.
