Тата Златова "Останемся чужими"

Но это было похоже на какую-то навязчивую идею. Вита перестала видеть всякие границы. Я пыталась с ней поговорить, понять, зачем она так делает, вразумить… Но она на все отвечала, как загипнотизированная:

– Я его люблю.

– Эй, – щелкала я пальцами перед ее лицом, призывая очнуться, – вообще-то это мой парень. Ты забыла?

– Прости, но в этой борьбе каждый сам за себя. Если Роберт в итоге выберет меня – что ж, тебе придется отойти.

– Ты вообще понимаешь, что сейчас говоришь? Мы же подруги!

Она лишь пожимала плечами и повторяла свою мантру:

– Я его люблю.

Поняв, что напором его не возьмешь, Вита сменила тактику. На какое-то время ушла в тень, и мне даже показалось, что она сдалась. Кто-то говорил, что она переключилась на Олега, младшего брата Роберта. Неужели одумалась?

Глупая. Какая же я была глупая!

Однажды я пришла к нему домой, а дверь мне открыла Вита в одном пеньюаре.

С тех пор любые попытки Роберта объясниться я игнорировала. Сказала, что все кончено, не объяснив причину, и заблокировала его номер.

Потом узнала, что Вита ждет ребенка. Это меня добило.

Значит, правильно сделала, что не стала разбираться тогда. Значит, он действительно меня предал!

Я захлопываю пыльный альбом и прячу его обратно в коробку. Хватит ковырять эту рану. Съезжу к девочке, поговорю с матерью Виты и вычеркну их всех из своей жизни. Насовсем.

Знала бы я, какой меня ждет сюрприз…

Глава 2

Этот дурацкий туман преследует повсюду. Выхожу из автобуса, и он заворачивает меня в сизую пелену. Словно нарочно не дает забыть о Роберте. Будто намекает, что мы очень скоро увидимся.

Хоть я и надеюсь, что не застану его, когда приду.

В этом районе мне знаком каждый уголок. Я часто бегала к Вите домой. Здесь мы вместе гуляли, сидели на лавке, покупали мороженое, устраивали пикники. А вот и он, тот самый многоэтажный дом, стоящий прямо возле сквера, по которому я сейчас иду.

Сердце сжимается от воспоминаний.

Помню, как у подъезда увидела Виту в обнимку с Робертом. Как убежала вся в слезах, а потом ждала его весь вечер. Кровать била ногами, чтобы не уснуть, чтобы продержаться до рассвета. Он не пришел. И утром я рвала фотографии, на которых мы с ним вдвоем.

Теперь Вита умерла, а я иду знакомиться с ее дочерью. С их дочерью, если быть точной. Меня так и тянет обратно, мысленно я уговариваю себя вернуться, убеждаю, что это не мое дело, но почему-то продолжаю идти.

Останавливаюсь у подъезда и в нерешительности смотрю на домофон. Еще не поздно послать все к черту и уйти. Ну правда, у малышки есть отец. Он прилично зарабатывает, сможет обеспечить ей отличное будущее. Няни, домработницы, репетиторы, блестящее образование… Я здесь каким боком?

Опять меня что-то останавливает. Вспоминаю о письме и вздыхаю. Все-таки надо проверить, все ли в порядке, чтобы успокоиться окончательно. Чтобы уйти со спокойной душой и поставить в этом деле точку.

Я набираю на домофоне номер квартиры, который помню наизусть. К моему удивлению, дверь открывается сразу. Никто не интересуется, кто я и зачем пришла. Странно.

Дрожа от холода, я проскальзываю в подъезд и доезжаю до нужного этажа. Нажимаю на кнопку звонка и замираю в ожидании. Если сейчас не откроют – уйду и забуду всю эту историю. Буду считать, что меня глупо разыграли.

Слышится щелчок, дверь открывается, и на пороге останавливается Роберт.

Кажется, я перестаю дышать.

Застываю, не желая верить, что это он. Но тело не обманешь – оно мгновенно отзывается на всплеск забытых чувств. Откликается на его появление каждой дрожащей клеточкой.

Почти не изменился.

Такой же притягательный, как и раньше. Темные, небрежно уложенные волосы, губы, очерченные щетиной, широкие плечи, крепкое тело. На нем синяя рубашка и черные штаны. Смотрит очень внимательно, словно так же, как и я, отмечает все детали во внешности. А меня окутывает запахом тумана и пожухлой листвы, которую топтали когда-то, прогуливаясь в парке.

– Аня?

Нет, не надо. Не произноси ТАК мое имя.

– Ты что здесь делаешь?

Вздергиваю подбородок и отвечаю на его взгляд ледяным молчанием. С трудом подавляю в себе желание отхлестать его по щекам. А в сознании кадрами вспыхивает наша последняя встреча.

– Ты дал клятву… Как ты мог?! – хватаю его за плечи, смотрю в глаза. Чужой человек. Не тот. Совсем не тот, который возносил меня на то самое небо. Пронзительно высоко. Который обнимал до мурашек, набрасывал пиджак на озябшие плечи, пропитанный его запахом, и называл «моя».

– Еще скажи, что ты веришь в эту чушь. Ну да, невинная, святая… Только я один подонок, – между бровями рисуется складка, а на губах – ухмылка. – Ну пусть будет так. Я полюбил другую, Аня. Да, так бывает. Ты же это хотела услышать, да?

– Все это время ты говорил, что любишь меня. Врал?

Пожимает плечами. Надевает длинное пальто. Цвета тумана. Кладет телефон в карман. Поправляет наручные часы.

Полюбил другую. Да, так бывает.

Каждое его слово, как ржавый гвоздь. Вколачивается под кожу и причиняет невыносимые муки.

– Ошибался.

Хлопает дверью, а у меня внутри все обрывается. Смотрю на нее и мысленно кричу, задыхаюсь от слез, схожу с ума от боли. Весь мир исчезает для меня за этой закрытой дверью.

Яркие картинки проносятся перед глазами в долю секунды. А за ними и другие: горько-сладкие, иногда просто горькие, а порой настолько бесстыдные, что хочется сгореть от стыда.

– Это была плохая идея, – бормочу я и делаю шаг в сторону лестницы. Сердце стучит где-то в висках. Меня одолевает желание немедленно сбежать. Сбежать куда-нибудь подальше от него, подальше от этого места.

Но останавливаюсь, чувствуя на запястье ловушку цепких пальцев.

– Постой.

Все. Бежать некуда.

– Раз уж пришла – заходи.

Слишком крепкая хватка. Даже если бы захотела – не отпустил.

Роберт сторонится, пропуская меня внутрь. Прохожу в коридор на негнущихся ногах, а в голове куча вопросов. Неужели Вита не понимала, что сразу же после ее смерти Роберт примчится к дочери? А если знала, зачем прислала меня?

Ни одного ответа…

Странный звук, похожий на всхлип, возвращает меня к реальности.

– Пришла проверить, как Катя, – наконец нахожу в себе силы заговорить с ним.

Роберт помогает снять пальто и замирает рядом. А я в глаза не могу ему посмотреть. Отставляю сапоги и взгляд опускаю, надеясь, что не заметит, как пылают мои щеки.

– Не очень, – доносится ответ. – Плачет все время, никак не могу ее успокоить.

Он зачем-то берет меня за руку. От прикосновения по коже мгновенно пробегает разряд. Быстро отнимаю ладонь и гляжу на дверь соседней комнаты. Именно оттуда раздаются сдавленные рыдания.

Значит, Катя плачет… Я пытаюсь полностью сосредоточиться на цели, ради которой пришла. Твержу себе, что нужно просто представить, будто Роберта здесь нет. Это же не так сложно, правда? Я должна постараться.

Толкаю дверь и вхожу в детскую.

Девчушка сидит на кровати, поджав под себя ноги, и вздрагивает. Маленькая, хрупкая, с копной темных волос и заплаканными глазами, такими же серыми, как и у отца.

Я перевожу вопросительный взгляд на Роберта.

– Не знаю, что ей наговорили, но видеть меня она явно не хочет, – он нервно дергает воротник. – Попросил Антонину Валерьевну оставить нас, чтобы поговорить, но все впустую.

Я подхожу к кровати. Катюша поднимает глаза и кривится, явно намереваясь продолжить плакать.

– Привет. Я – Аня…

– Я очень люблю мамочку.

Голосок, полный отчаяния разрывает сердце на части.

– Я знаю, милая.

Набираюсь храбрости и присаживаюсь рядом с ней, прикасаюсь к плечу.

– Трудно смириться с тем, что любимые люди уходят. Но они уходят не по своей воле. Они продолжают жить в нашем сердце. Скажи, мама хотела бы, чтобы ты плакала?

Катя мотает головой. Губы ее дрожат, на мокрую щечку падает локон волос.

– Нет, она бы расстроилась.

– Тогда перестань плакать и улыбнись ради нее. Даже если ты ее не видишь, она наблюдает за тобой и всегда будет рядом.

Девочка смотрит на меня серьезно, совсем по-взрослому. А я не могу не заметить, до чего же она похожа на Роберта. Те же глаза, тот же нос и линия губ, та же ямочка на подбородке…

– Я хочу кушать, – вдруг говорит Катя, и я оживляюсь.

– Кушать? Ну, тогда вставай, пойдем на кухню, – я протягиваю ей руку. Пару секунд Катюша сомневается, но потом все же сжимает мою ладонь, позволяя помочь ей слезть с кровати.

Для своего возраста она невысокая, а короткое голубое платьице в горошек и вовсе придает ей хрупкий вид. Милый, беззащитный ангелок.

Она снова поднимает на меня взгляд.

– Вы из социальной службы?

– Нет, я учительница музыки. Учу красиво петь и танцевать детей твоего возраста.

– Люблю танцевать, – признается Катя и замирает на пороге, глядя на Роберта. Это сложно объяснить, но я ощущаю ее тревогу. Меня и саму охватывает это чувство. Тревога за эту девчушку с милой ямочкой на подбородке, за ее будущее и… за свое.

Теперь, когда я опять увидела Роберта, ко мне вернулись воспоминания, те самые, которые я долго и методично выкорчевывала из своей памяти. Они вернулись и причиняют боль. Мне придется снова бороться, придется заново от них избавляться, вновь собирать себя по кусочкам.

«Знала бы – не пришла».

– Я вспомнила. Вы же Аня! – внезапно выдает Катюша и стреляет в меня проницательным взглядом. – Мама показывала мне фотографии.

Я слегка улыбаюсь, пытаясь скрыть за улыбкой растерянность.

– Да. Мы с ней долго дружили.

– А потом поссорились?

– А потом у каждого появились свои дела, – я стараюсь обойти острую тему. – Стало некогда видеться.

– Понятно… – Катюша замолкает. Но только на мгновение. Потом снова пристает с вопросом: – А Роберт вам кто?

Девчушка переводит неприязненный взгляд на отца, от которого даже не пытается скрыть свою враждебность. Я тоже смотрю на него. Зря…

Легкие сдавливает, становится нечем дышать. К глазам предательски подступают слезы. В ушах звучат слова: «Клянусь… любить только того, чьей кровью сегодня соединилась…»

Кто он для меня?

Все.

Он для меня – все…