– Мне надоело таскаться следом за тобой, – пробурчал Пард.
– Разве я заставляю тебя? – слегка удивился тот.
– Заставляешь.
– Как?!
Изумление эльфа было столь неподдельно, что его глаза на мгновение из миндалевидных стали совершенно круглыми.
– Не знаю как! – окрысился Пард. – Так, как вы всё делаете! Втихаря и обманом!
Оньгъе бросил свое занятие и встал во весь рост, сложив руки на груди и вперив гневный взгляд в эльфа. В свете закатного солнца он казался отлитым из кипящей меди. Медная буйная грива волос, огненная борода, загорелая почти до черноты кожа, да и внутри у Аннупарда бушевал настоящий пламень.
– Я ничего плохого тебе не сделал, – спокойно сказал эльф. – И я в самом деле благодарен тебе за помощь. Я немало прожил среди людей, но тебя сейчас понять не могу. Чего ты хочешь от меня?
– Я не хочу, чтобы мной командовал какой-то бродячий эльф! Может быть, у тебя есть касательно меня какой-то особый план? Так поделись! Я не желаю играть втемную.
Ириен недоуменно сдвинул брови. Ему разговор нравился все меньше и меньше.
– Разве я управляю твоей волей или желаниями? Отдаю приказы? Принуждаю к чему-нибудь? Ну, приведи хотя бы один пример, Аннупард!
Он тоже вскочил на ноги, чтобы не смотреть в пышущее ненавистью лицо оньгъе снизу вверх.
– Ты – эльф, – высказал Пард свое главное обвинение.
– Да. А ты только заметил? И что с того? Ты ненавидишь меня за то, что я – эльф? Хочешь меня убить за это?
– Нет, убить не хочу, – не слишком уверенно ответил оньгъе.
– Но я никогда не перестану быть эльфом. Даже после смерти я буду мертвым, но все равно эльфом. А кроме того, эту проблему очень просто разрешить. Ты идешь в Даржу, и я направляюсь туда же, а там поступай как знаешь.
– А почему это мы в Даржу собрались?
Эльф мгновенно успокоился и внимательно посмотрел на Парда. Теперь он говорил рассудительно и спокойно, как взрослый – с несмышленым дитятей.
– А вот это выглядит совсем по-детски. И твоя странная злость… Мы оба совершенно свободны в выборе дорог и направлений, и незачем прятаться за словами. Если я не устраиваю тебя как спутник по причине ли моей расы, или еще по какой, то проще было бы не навязывать себе мое неприятное общество. Я буду всегда признателен тебе за спасение, лечение и поддержку, Аннупард, и никогда не смогу в полной мере отблагодарить тебя. Но разве я виноват, что не соответствую оньгъенским догмам о нелюдях?
– Не разговаривай со мной, как с сопляком неразумным! – прошипел Пард. – Тебе не понять…
– Чего мне не понять? Как просто и понятно ненавидеть, презирать и оскорблять всякого, кто отличается разрезом глаз, формой ушей или цветом кожи? Прекрасно тебя понимаю. В Фэйре это умеют делать ничуть не хуже, чем в Оньгъене, можешь мне поверить на слово. Или ты думаешь, что мне особо приятно было принимать пищу и воду из рук человека, который считал и продолжает считать меня говорящим животным, существом без души? У меня тоже были любящая мать, и мудрый учитель, и настоящий друг, и многое другое, что есть у тебя, и то, чего у тебя, человек, не будет никогда. И кстати, как бы ты меня ни ненавидел и ни презирал, ничего в тебе и тем более во мне это не изменит. Я останусь эльфом, а ты – человеком. И никакого противоречия я здесь не вижу.
Он повернулся и ушел, оставив Парда наедине с его сумбурными мыслями. Кого теперь винить? Ну, только себя. В Оньгъене все вокруг знали прописную истину о том, что они – народ избранный, народ-богоносец в великой милости Творца, наделенный бессмертной душой, тогда как нелюди – лишь говорящие животные, ходящие на задних ногах. Один только Аннупард не знал и все норовил проверить слова отца-настоятеля. И нет чтобы проверить самым простым способом, скажем, распороть эльфу пузо и посмотреть, те ли у него кишки, как и у людей. Ведь совал нос в разные книжонки, что церковники держали у себя под подушками для личного пользования, разговоры водил крамольные, язык орочий выучил, скотина этакая. Такие вот дела. А настоящему оньгъе это ни к чему. На то мы и люди, чтобы косо смотреть на тех, кто отличается глазами, ушами, волосами, цветом кожи, и твердо помнить, кто избранная раса.
Мир вокруг необратимо разрушался, устои, и без того не слишком устойчивые, падали, догмы на глазах ветшали, и Парду хотелось выть от тоски. И не от вселенского этого развала, а оттого, что ни за какие коврижки он не хотел идти дальше без Ириена.
Оньгъе дочистил рыбу и прикопал ее в угольях. Не пропадать же добру. Он скорее почувствовал присутствие эльфа, чем услышал его шаги. Но за ярким кругом света человеческие глаза не в состоянии ничего разглядеть, и потому он просто бросил куда-то в темноту:
– Тут… э… ужин готов, Ириен…
Тот не заставил себе долго ждать, подошел и как ни в чем не бывало, уселся на песочек, но не напротив, а почти рядом. Плечом к плечу. Рыба удалась на славу, но они ели молча. И только когда последний плавничок был обсосан и брошен к горке костей, Пард спросил как бы невзначай:
– А ты бывал раньше в этой самой Дарже?
– Бывал, – буркнул лукавый эльф, жмурясь на желтобокую Шерегеш, как сытый кот. – Но это было давно.
– И какая она?
– Увидишь.
Сказать, что Пард был потрясен Даржой до глубины души, – ничего не сказать. Он вырос в маленьком поселке рядом с небольшим городом и за всю свою недолгую жизнь видел немало небольших городков, больше смахивающих на деревни-переростки. Однажды довелось ему побывать в самой Мегрине – столице Оньгъенского королевства, и с тех пор Пард считал ее великим городом. Но по сравнению с Даржой она оказалась крошечным захолустным городишкой с узкими грязными улочками, кособокими домишками. Даже знаменитый кафедральный собор с его колокольней в пятьдесят локтей – гордость и слава оньгъе – выглядел на фоне храмов Даржи скромно и убого. Пард и представить себе не мог, что возможно такое несусветное столпотворение разномастного народа. Не город, а неоглядная громадина, вальяжно разлегшаяся на обоих берегах полноводной Дой, Даржа представлялась ему кипящим котлом, в котором плавились все мыслимые расы и народы.
Никто не знает, когда и кем был заложен первый камень в основание Даржи. Хроники и летописи единодушно молчат об этом. Кое-кто из высокомудрых ученых мужей полагает, что случилось это еще до начала Темных веков, в непроглядной дали времени. Но опять же никаких достоверных свидетельств тому не сохранила ни единая летопись. Здесь всегда жили люди и нелюди, здесь всегда торговали, молились, сражались, стяжали славу и исчезали без следа. Сюда последний раз сходили с небес боги, здесь бились демоны и колдуны, здесь зарождались и умирали религии, а потому количество храмов в Дарже не поддавалось исчислению. Этот город в разное время становился столицей двух великих империй, пяти королевств и трех княжеств. Только дворец нынешнего Великого князя перестраивался двадцать раз, становясь с каждым разом все больше и пышнее.
Аннупард дивился на мостовые из зеленовато-серого камня, древние и новые, выложенные сложным узором, на трех– и даже, страшно сказать, четырехэтажные дома обывателей, на тысячи лавок с вывесками на всех существующих языках и наречиях. Любовался садами с фонтанами и дворцами с башнями, широкими каменными мостами, переброшенными через Дой, по которым в обоих направлениях могли двигаться по три телеги сразу. Какого только народа ни повстречал оньгъе на своем пути. Казалось, что Даржа собрала под свое крыло всех кого могла: чистокровных и полукровок, все мыслимые помеси из четырех рас. Тут жили никогда не виданные Пардом люди с черной кожей.
«Интересно, – подумал ошеломленный Пард, увидав по-орочьи смуглую высокую даму с крупными тангарскими чертами лица, – а действует ли в этом городе брачное уложение – Имлан?»
Оньгъе, непривычного к такому скоплению нелюдей, окружила со всех сторон разноязыкая, пестрая толпа. И в какой-то момент Пард вдруг с ужасом обнаружил, что он единственный из прохожих принадлежит к человеческому роду целиком и полностью.
– Куда прешь, деревенщина?! – заорал на него здоровенного роста орк в расшитой лазоревым шелком белоснежной тунике, бесцеремонно толкая в грудь. – Дорогу благородной леди из дома Чирот! В сторону! Дорогу!
Над головами прохожих в могучих руках носильщиков плыл тех же цветов, белый с лазоревым, широкий открытый паланкин. В паланкине, на расшитых золотом подушках, сидела невероятная красавица, в жилах которой текла исключительно человеческая кровь. Пард проводил ее жадными глазами, не в силах отвести взгляд от молочной кожи и янтарных локонов. Красотка соизволила бросить на него мимолетный взгляд из-под тяжелых век, покрытых серебряной краской, от которого у оньгъе сперло дыхание и чаще забилось сердце. Толпа быстро оттеснила Парда к стене, и через мгновение он потерял из вида паланкин. И даже голос глашатая смешался с громкоголосым гулом, царившим на улице.
– Чего пялишься, борода? – ухмыльнулся поднырнувший под руку парнишка-метис. – Смотрите-ка, как слюни распустил! Такая не про тебя!
– Отвали! – огрызнулся Пард. – Пока по шее не получил.
– Смотри, как бы самому по рыжей роже не схлопотать, – гоготнул метис и исчез в толпе.
И тут он был прав. Пард не раз и не два подметил, что многие посматривают на него косо, без труда определяя в нем представителя не самой почитаемой народности людей. И только верная секира, возлежащая на его плече, не давала окружающим довести до сведения оньгъе свою неприязнь. Видимо, сомнительная слава Святых земель достигла Даржи и далеко не всем пришлась по вкусу.
«Пожалуй, эльф знал, о чем говорил, когда настоятельно советовал сбрить бороду», – решил Пард и направился к первому встреченному на улице брадобрею. Однако не тут-то было. Цирюльник, по виду чистокровный человек, прогнал его с порога, заявив, что вход в его заведение собакам, свиньям и оньгъе категорически запрещен. Спорить с ним оказалось бесполезно, так как на стороне цирюльника имелся веский довод в лице скучающего полуорка – вышибалы. Следующие пять или шесть попыток побриться тоже не привели к желаемому результату, и в голову к Парду стала закрадываться тревожная мысль о том, что, возможно, и в трактирах к нему могут отнестись подобным же образом. Первая же проба пристроиться на ночлег оказалась столь же плачевной, как и неудавшееся бритье. На дорогую гостиницу у оньгъенского дезертира денег не хватало, а в недорогих, но приличных заведениях ему решительно указывали на дверь. В дешевые ночлежки для бродяг и больных оньгъе идти не хотелось. Но Пард не слишком расстроился, в конце концов, в природе имелись еще приюты при храмах и ночевка под открытым небом, благо погода стояла хорошая. На одном из бесчисленных базаров Пард сторговал несколько лепешек с мясом и приправами, кувшинчик вина и яблоко. Торговка одарила его на прощание нелюбезным взглядом и пожелала поскорее подавиться, а чумазый мальчонка непонятной породы попытался бросить вслед гнилой помидор, но Пард не обиделся. Ему не требовалось любви и уважения даржанцев, а мощная фигура бойца и тусклая сталь секиры оберегали от наиболее рьяных недоброжелателей. Справедливости ради он заметил про себя, что в родном городе его недавнего спутника Ириена давно бы уж забросали камнями или вздернули на ближайшем дереве.
Жители Даржи оказались не в пример терпеливее оньгъе, они дождались ночи. Ночевать Парду пришлось на берегу реки, среди бродяг и нищих, прямо на голой земле. Засмотревшись на городские чудеса и красоты, он пропустил время, до которого пускали в странноприимные дома, и стража прогнала его прочь. У дезертира должен быть очень чуткий сон, но столько впечатлений, полученных за один день, выбили Парда из колеи, и он бессовестно задрых, позабыв об опасности. Сильнейший пинок под ребра разбудил его среди ночи. Удары сыпались на оньгъе, как горох из дырявого мешка, трещали ребра, кровь мгновенно залила глаза, но грабители вовсе не рассчитывали встретить такой яростный и жестокий отпор. Все-таки Пард был солдатом, и били его не первый раз в жизни. После нескольких ответных взмахов секирой ряды разбойников поредели, и те, кто уцелел, бросились наутек, но Парду от этого легче не стало. Вместе с беглецами исчез кошель с деньгами, а эта потеря означала большие неприятности в грядущем, потому что найти работу в городе, где каждый норовит плюнуть оньгъе вслед, будет чрезвычайно Сложно.
И тут Пард не ошибся ни на йоту. Следующее шестидневье он безуспешно пытался пристроиться подметальщиком, камнетесом, золотарем, забойщиком скота, землекопом и посудомоем. За тарелку ухи и ломоть хлеба он прополол огород на окраине, и то лишь потому, что старушка-хозяйка была почти слепа и туга на оба уха. Она, к счастью, не углядела в работнике уроженца Святых земель. Заглянул Аннупард и в казармы городской стражи, но, увидев, что вся она состоит из обладателей разных долей орочей крови, сразу понял, что даже при успешном зачислении в их ряды его в первую же ночь в лучшем случае ждет только изнасилование. Мытарства дезертира продолжались, доводя бедолагу Парда до отчаяния. Через шесть дней ночевок с бродягами Пард мало чем отличался от постоянных обитателей дна. И все равно в грязном лохматом оборванце даржанцы безошибочно узнавали оньгъе. И гнали отовсюду прочь. Пард, стиснув зубы, продолжал сражаться за свою жизнь, он был упрямым человеком и не привык отступать.
Но злой бог судьбы снова решил потешиться за счет смертного, который даже не верил в него. В тот день, когда ему наконец-то повезло и седой длинноусый бригадир каменщиков после долгих уговоров сжалился, наняв Парда подносить кирпичи, тот свалился в яму и сломал ключицу. Случилось это несчастье в полдень, и никто, разумеется, платить за полдня работы Парду не стал.
Плакать было бесполезно, Пард прекрасно понимал, что до тех пор, пока его плечо не срастется, работы ему не найти. А следовательно, к тому времени без денег он подохнет от голода. Чего-чего, а здравого смысла Парду всегда доставало, и теперь глас рассудка возвестил, что настало время запрятать свою гордость подальше в глубь организма и идти на поиски гостиницы «Грифон». Название само всплыло в его памяти, хотя оньгъе честно старался забыть слова, брошенные эльфом перед расставанием: «Случится нужда – ищи меня в «Грифоне». Как в воду глядел остроухий. Верно знал, что в Дарже оньгъе не любят. Знал, но специально ничего, ни словечка не сказал.
Эльфийский район Даржи наверняка строился не один век, потому что занимал он целый холм на правом берегу Дой. Из года в год, из века в век там селились эльфы, и не только из Фэйра или из Даррана, но и из далекой Валдеи. Поближе к ним старались держаться и потомки от смешанных браков. Это был целый город в городе, хотя специально никто стеной его от остальной Даржи не отгораживал. Просто по одну сторону от узкой полосы ургезарских садов жили эльфы, а по другую – все остальные. Улицы в эльфьем квартале были чистые, дома выкрашены во все оттенки синего и голубого, а деревьев и цветов имелось больше, чем где-либо еще в Дарже. Пард впервые видел образцы эльфьих построек: дома не выше двух этажей, витражные окна, балконы и непременные внутренние дворики, заставленные здоровенными горшками с розовыми кустами, – и, говоря откровенно, они ему понравились. По крайней мере здесь по улицам не бегали стаями жирные крысы, как в любом оньгъенском городе, а кучи отбросов не заполняли все возможное пространство между домами. Что-что, а даже до самого твердолобого оньгъе, к которым Пард себя не относил, уже должно было дойти, что приятнее жить в уютном домике в тени громадного ксонга среди нелюдей, чем в грязи и нечистотах, но зато среди соплеменников.
Встречные эльфы с кулаками и ножами на оньгъе не бросались, лишь провожали недоуменными взглядами грязного оборванца, неведомо как попавшего в их ухоженный и благоустроенный мирок.
Долго блуждать в поисках «Грифона» Парду не пришлось. Яркие вывески с черным силуэтом волшебной твари с львиным телом и орлиными крыльями за два квартала оповещали прохожих о всех возможных достоинствах гостиницы, начиная от изысканной кухни и заканчивая вежливостью слуг да ночными развлечениями. Мрачный и усталый, Пард притопал к порогу «Грифона», на ступенях которого застыл молодой парень-полуэльф. А может, и не молодой. Кто знает, сколь долог век потомков смешанных браков.
– Тебе чего надо? – осведомился не слишком любезно привратник, измерив Парда придирчивым взглядом и оставшись увиденным недоволен. Бродяга с подвязанной к груди рукой и с секирой за поясом доверия ему не внушал.
– Эльфа одного ищу. Ириеном его звать, – пробурчал Пард.
– Какого еще Ириена? – подозрительно фыркнул привратник.
– Того, что по прозвищу Альс. С двумя мечами, – терпеливо пояснил оньгъе. – Он недавно у вас поселился.
Видимо, паренек оказался слишком молод, чтобы с ходу определить в пришельце оньгъе. Для него, слава всем сущим богам, Пард был только человеком.
– Жди меня здесь, пока я спрошу. Как тебя звать, человече?
– Аннупард Шого, – назвался тот, морщась от боли в руке.
Привратник шмыгнул за дверь, а Пард уселся прямо на холодные каменные ступеньки. Гордость его забралась в самый дальний уголок души и не подавала никаких признаков жизни. Он бы не удивился, не пожелай эльф его видеть. В последнее время судьба с оньгъе особо не церемонилась.
– Заходите, господин Шого, – позвал его полуэльф, словно по волшебству всем своим видом излучая доброжелательность.
Внутри гостиница в эльфийском районе ничем не отличалась от других подобных заведений, что по эту, что по другую сторону Вейсского моря. Большой трапезный зал с длинной стойкой, распахнутый зев очага, столы, покрытые полотняными скатертями, и резные скамьи. Широкая лестница вела на открытую галерею второго этажа, куда выходили двери комнат постояльцев. Единственная разница состояла в том, что вдоль стен не выстроились шеренги старых бочек с вином. Стоя на пороге, Пард невольно втянул голову в плечи под прицелом десятков пар глаз. Появление оньгъе в эльфийской гостинице вызвало у посетителей если не потрясение, то стойкое и нескрываемое изумление. Особенно смущала Парда гробовая тишина, воцарившаяся с его приходом. Даже шустрые подавальщики замерли на месте с разинутыми ртами. Немая сцена длилась до тех пор, пока из-за столика в углу не встал высокий эльф с платком на голове.
– Пард, я здесь! Проходи, не стесняйся, – сказал он и добавил достаточно громко, чтобы услышали все, обращаясь к своему сотрапезнику, светловолосому улыбающемуся эльфу: – Это он, Унанки. Этот человек спас мне жизнь в Китанте.
Только по голосу да по шрамам на лице Пард и признал Ириена Альса. Он уже не выглядел доходягой, да и одежда на нем была не с чужого плеча, а дорогая и добротная. Раны на лице и руках затянулись без следа. И только подрезанные волосы были тщательно убраны под шелковый зеленый платок. Провожаемый недоуменными взглядами, Пард осторожно приблизился к столику Ириена. Кроме светловолосого Унанки за столом сидели еще две девицы сомнительного происхождения – рыженькая и блондинка.
– Что с тобой приключилось, Пард? – спросил с неподдельной тревогой Ириен. – Да садись, садись, не торчи столбом. Никто тебя тут и пальцем не тронет.
Пард плюхнулся на лавку и принялся рассказывать про свои злоключения, не преувеличивая неприятности и не жалуясь на неудачи. Ириен слушал внимательно, не перебивая, но и не выражая сочувствия. Лицо его оставалось непроницаемо, как стена. Потом он сделал жест, подзывая слугу, и приказал подать обед для его гостя, а к нему пиво.
– Все бы ничего, но вот только плечо… – пояснил Пард, показывая на свою перевязь. – Денег нет ни на лечение, ни на травы, и выходит, что лишь ты можешь мне помочь. Так как?
– Я сделаю все, что в моих силах, Пард, – пообещал эльф серьезно. – Ты пока поешь, а потом я гляну на твою руку. Если у меня не выйдет, то местный целитель точно справится с твоим переломом. Видишь, как он мне помог.
Ириен продемонстрировал свои руки, выглядевшие полностью здоровыми, за исключением только отсутствия нескольких ногтей. Эльф ловко покрутил в руке вилку, заставляя ее быстро сновать между пальцами, точно живую.
– С ногтями ничего не вышло, а так – полный порядок, – похвастался он, довольно улыбаясь. – Ага, вот и наш обед.
Кормили в «Грифоне» отменно, в чем Парду довелось убедиться на собственном приятном опыте. Суп с, какими-то пахучими корешками и грибами, курица под остро-сладким соусом и салат исчезли в его луженой глотке с ошеломляющей скоростью, следом отправилось пиво, и осоловевший от еды и питья оньгъе позволил себе расслабиться.
– Спасибо, – выдавил он из себя, не зная, куда деваться от смущения.
– Не за что, – легко бросил в ответ эльф.
Ириен словно и не удивился совсем Пардову появлению. Как будто совсем недавно тот громогласно не отказывался от его общества. То ли эльф оказался незлопамятный, то ли что-то подобное он с самого начала и предвидел.
– Даржа оказалась не слишком гостеприимным городом, – уклончиво пробурчал Пард.
– Еще бы, – отозвался У нанки, не скрывая некоторого злорадства. – Полгода назад, после налета оньгъенских пиратов на Муварак, в порту вздернули двух ваших попов. Тебе еще повезло, оньгъе.
Красотки согласно закивали и поведали историю про публичную казнь мародеров, схваченных в пострадавшем городке за подлым грабежом и смертоубийством, наперебой живописуя кровавые подробности расправы. Ириен только поморщился, но промолчал, а более резкий и непосредственный в проявлениях чувств Унанки посоветовал девушкам попридержать свои языки. В ответ болтушки показали ему свои розовые язычки и объявили, что он противный зануда. Пард наблюдал шутливую перепалку и, с удивлением для самого себя, подумал, что нечто похожее часто происходило в трактире в его родном поселке, когда Пардов закадычный дружок, Корди, выставлял выпивку местным шлюшкам – девушкам негордым и падким на страшные и кровавые истории. И если закрыть глаза, то словно переносишься на несколько лет назад, в счастливейшие годы юности, когда пареньку по имени Аннупард и во сне не мог присниться обед в компании с эльфами в далеком южном городе. Еще меньше он поверил бы в то, что эльф станет лечить его покалеченное плечо, да еще с помощью самого настоящего волшебства.
Комната Ириена оказалась просторной, и не столько размерами, сколько из-за почти полного отсутствия мебели. Низкая кровать да массивный сундук возле окна, выходящего в сад. Никаких шкафов, буфетов, кресел и широченных столов, которыми были заставлены дома в Оньгъене вне зависимости от достатка обитателей. В богатых домах мебель была дорогая, из ценных пород дерева, резная или даже позолоченная, в бедных – простая и грубая. Но неизменно все внутреннее пространство оньгъенских домов было заполнено настолько плотно, что и двоим жильцам разминуться в одной комнате сложно. Ириен усадил Парда на сундук и долго рассматривал его плечо, осторожно и невесомо водя по коже пальцами.
– Тебе повезло. Перелом простой, – объявил он. – Будет больно – скажешь.
Но больно не было, Пард почувствовал только неприятный холодок, когда эльф накрыл ладонью место перелома, посиневшее и распухшее, и чуть нараспев промурлыкал какое-то заклинание. Он ожидал чего-то большего, чего-то по-настоящему колдовского, но магия Ириена оказалась неброской и не сопровождалась искрами синего огня. Как несостоявшийся лекарь Пард был разочарован, но как пострадавший страшно обрадовался, когда по окончании целительства смог свободно двигать рукой.
– Побереги ее еще пару дней, чтобы спала опухоль, а синяки разошлись, – посоветовал Ириен, довольный своим успехом.
– Я знаю. Лихо у тебя вышло. Прям завидки берут. Мы как-то полгода не могли одной старой карге срастить лодыжку, – признался Пард. – Ты мог бы зарабатывать целительством.
– Я плохой целитель, а тебе повезло, что у меня все получилось как надо. Видел бы ты, какие чудеса творит Кетевиль. Веришь, он залечил мои руки буквально за какой-то час. А еще он на моих глазах затянул ножевую рану в животе у одного бедолаги. Впрочем, настоящему, истинному целителю, хоть эльфу, хоть человеку, под силу гораздо большее. А я так… балуюсь.
– И «баловство» твое неплохо получается, – осторожно польстил Ириену оньгъе. – Спасибо тебе.
Ириен неопределенно пожал плечами. Между ними повисло неловкое молчание. Парду хотелось сказать что-то хорошее, поблагодарить щедрее, но подходящие слова ускользали из головы, а чем больше он напрягал извилины, тем гуще становилась каша в мозгах. Сказывалось отсутствие навыка выражать благодарность нелюдям.
– Ну, ты… значит… зла на меня не держи… Ириен. Привычки, они иногда сильнее нас самих будут. За один раз и не избавишься. Ну, ты понимаешь, о чем я?
– Ладно, забыли, – прервал мучительный для обоих разговор эльф. – Я тоже был не самого лучшего мнения об оньгъе и успел трижды попрощаться с жизнью, когда увидел, кто вытащил меня из подвала. И очень даже удивился, когда ты вернулся за мной. Если уж мы говорим откровенно, то я не более тебя радовался твоему обществу. Может быть, только удачнее скрывал свои чувства. Мои привычки живут дольше, чем твои, как и мнения и о людях в целом, и об оньгъе в частности. Но ты пришел ко мне за помощью, а значит, хоть немного мне доверяешь, несмотря ни на что. И я, в свою очередь, тоже тебе благодарен.
– За что?
– За доверие. Я не уверен, что смог бы прийти к тебе, случись со мной беда.
Тут Пард прекрасно мог эльфа понять. Он даже обрадовался, что столь невозмутимое создание, как Ириен Альс, может, оказывается, испытывать простые человеческие чувства приязни и неприязни.
– Значит, мы смогли друг другу помочь. И это хорошо… В смысле, когда люди доверяют один другому, – сказал Пард и, немного подумав, добавил: – Даже если они и не совсем люди.
– Или совсем не люди, – усмехнулся Ириен. – Я тут хотел предложить тебе одно дело. Раз твоя рука теперь в порядке…
– Какое? – оживился Пард.
– Помахать своей секирой, разумеется.
Оньгъе довольно хохотнул. Наконец-то хоть какой-то просвет в череде неудач и несчастий.
– Это дело хорошее.
Сквозь сон Пард слышал, как приглушенно разговаривали эльфы. Конечно, он не понимал ни слова на их языке, но нетрудно было догадаться, что Унанки не в восторге от выбранного Ириеном напарника. В его голосе преобладали металлические нотки, и Пард только диву давался, как эльф умудряется достигать такого эффекта на языке, состоящем почти из одних гласных и апострофов. Ириен отвечал без всяких эмоций, почти равнодушно, словно разговор его почти не касался.
После ночи, проведенной в относительном покое, под настоящим одеялом и с подушкой в придачу, глаза открывать не хотелось. Пусть хоть по спине толкутся эти говорливые эльфы, но Пард намеревался поспать столько, сколько сможет.
– Похоже, твой оньгъенский друг уже не спит, – заметил его шевеление глазастый Унанки. – Инкаал ов коми и насса, оньгъе. Доброго утра и щедрого дня тебе, оньгъе.
Если очень захотеть, то неприязнь светловолосого эльфа можно было бы маслом мазать на хлеб. Он восседал на широком подоконнике и всем своим видом изображал недовольство. Честно говоря, Пард не слишком на него обижался, еще неизвестно, как бы он сам повел себя на месте Унанки. Тот еще что-то сказал на эльфийском, но Ириен перебил его на полуслове.
– Говори на общем, чтобы Пард тебя понимал.
Унанки развел руками. Мол, как скажешь, ты сам этого хотел.
