Елена Фёдорова "Случайные встречи. Роман"

– Да.

– А что особенно понравилось стихи, музыка, манеры, энергетика, харизма? Что? – не унимался он, поглаживая её по спине.

– Всё.

– Ты не очень-то разговорчивая барышня. Как тебя зовут?

– Вета, – ответила, отвернувшись в сторону.

– Вера, Вета, интересные совпадения имён. А я Ваня, Иван.

– Знаю.

– Хочешь, спою для тебя прямо здесь?

Она пожала плечами. Это могло означать всё, что угодно. Но его мысли устроили такой фейерверк, что разобраться в них не представлялось никакой возможности. Сердце настойчиво кричало:

– Это она, она, она!!!

Ум противился, возражал:

– Очки слишком тёмные, чтобы разглядеть глаза. Кепарик скрывает волосы. Голос забылся. Руки красивые очень.

Ваня сжал её ладонь. Боже, спаси и помилуй! Такого электрического разряда он не испытывал никогда прежде. Да, да, да! Тысячу раз да! Её нельзя отпускать. Если она уйдёт, он погибнет.

– Пойдём со мной, – он так резко потянул её за собой, что она не успела опомниться, побежала за ним. Куда? Потом, потом, молчи, подчиняйся.

Они зашли в подъезд старого дома, пропахшего сырыми досками и старым тряпьём. Поднялись по скрипучей лестнице на второй этаж. Он открыл дверь в квартиру, втянул её внутрь полутемного пространства, прижал к стене и впился губами в губы.

Лана ошеломлённая, оглушённая случившимся, потеряла равновесие. Она парила в безвоздушном пространстве маленькой комнаты, понимая, что происходит нечто незапланированное, недозволенное. Но остановить это безумие невозможно.

Они с Иваном словно вросли друг в друга, превратились в единое существо с громадным сердцем, грохочущим, как Царь-Колокол.

– Молчи, не нужно лишних слов. Потом, потом всё объяснится. И мы с тобою будем жить в объятьях огненной жар-птицы.

– Мы сгорим от страсти, – шепнула она.

– Мы уже сгорели, любовь моя.

– Ты даже не знаешь, кто я.

– Знаю. Ты – леди Гамильтон… – пропел он. – Я люблю тебя с самой первой минуты. Аромат твоих духов, твоего тела, твоих рук я чувствовал всё это время… Я знал, что провидению угодно соединить нас снова. Но я не смел мечтать о том, что всё случится так стремительно. Боже, благодарю Тебя! Я не выпущу тебя из своих объятий. Ты моя пленница. Ты – ангел мой, с которым я не желаю расставаться. Я никому тебя не отдам. Скажи, с тобой происходило нечто похожее? В твоей жизни было такое землетрясение?

– Нет… Благодарю тебя за это чудо, случившееся с нами. Я не знала себя такой. Я даже не представляла, что способна на подобную авантюру, что во мне столько страсти, огня и беспутства… Хорошо, что темно. Хорошо, что ты не видишь моих глаз. Они сияют от стыда и смущения…

– Прекрати ругать себя. Нам умопомрачительно хорошо с тобой. Насладись этим мгновеньем. Забудь обо всём. Отбрось предрассудки. Живи в моменте. Открой новую сторону в своей многомерности. Мы многогранные, Вета. Я буду звать тебя так. Ланой пусть зовёт тебя другой. Я знаю, что ты не свободна, что ты порядочная женщина, мать, хозяйка… А я увидел тебя другой…

– Какой? – она почувствовала сильнейший импульс страсти и лишь потом осознала, что причиной страсти был Иван. Энергия молодости разливалась, выплёскивалась из берегов, захватывала всё на своём пути и уносила в морскую пучину страсти. Сопротивляться стихии было бессмысленно…

– Который час? – спросила она.

– Рассвет стучится в наши окна. Спи…

– Ванечка, я должна…

– Молчи. Не разрушай иллюзию покоя, – он прижал её крепче. – Не отпущу…

Она затихла, задремала. Кто-то тронул её за плечо. Пора. Он спит. Уходи. Она поднялась, оделась и ушла, тихонько закрыв дверь. На улице было зябко. Дворник сметал с тротуара листву.

– Уже осень? – удивилась Лана. – Неужели, я провела в замке принца всё лето?

– Послушайте, любезный, – обратилась она к дворнику. – Подскажите, пожалуйста, ваш адрес.

– Мой? – он отшатнулся. – Такой красывай, а с утра напылася. Нэ харашё, дэвачка.

– Я вообще никогда не пью, – заявила она возмущённо. – Мне нужно узнать адрес, чтобы вызвать такси.

Дворник показал метлой на вывеску, улыбнулся.

– Харашё ночь правёл?

– Прекрасно.

– Вижю. Рубах его надэл, – дворник рассмеялся.

Лана посмотрела на свой наряд, ужаснулась. В темноте она схватила Ванину рубаху. Но возвращаться обратно нельзя. Ваня переживёт утрату. Её рубашка, купленная в магазине «Смешные цены» ничуть не хуже этой. Пусть носит. Вызвала такси. Своему шофёру решила не звонить, чтобы никто не знал, где она провела ночь…

Она вошла в дом через служебный вход. Долго лежала в ванной, наполненной арома-маслами и пеной. Вспоминала каждый миг своего нежданного счастья. В голове созрел гениальный план. Она познакомит Ивана с мужем Джорджио. Они создадут театр ДжорЛана Боттичелли, где она будет ведущей актрисой. Она ведь с раннего детства бредила сценой. Она даже прошла три отборочных тура в Щукинское театральное училище. Со слезами на глазах читала Пушкинское письмо Татьяны к Онегину

«Я к вам пишу – чего же боле?
Что я могу ещё сказать?
Теперь, я знаю, в вашей воле
Меня презреньем наказать
Но вы, к моей несчастной доле
Хоть каплю жалости храня
Вы не оставите меня…»

А потом спокойно с достоинством и превосходством отповедь ему:

«К моим младенческим мечтам
Тогда имели вы хоть жалость,
Хоть уважение к летам…
А нынче! – что к моим ногам
Вас привело? какая малость!
Как с вашим сердцем и умом
Быть чувства мелкого рабом?»

Тогда ей было восемнадцать. Сейчас ей намного больше. Жизнь с Джо многому её научила, закалила сильнее, чем сталь. Она стала другой и забыла о том, как прекрасно быть собой. Быть бабочкой, парящей над цветами…

«Онегин, я тогда моложе,
Я лучше, кажется, была,
Я полюбила вас; и что же?
Что в сердце вашем я нашла?

Какой ответ? одну суровость.
Не правда ль? Вам была не новость
Смиренной девочки любовь?
И нынче – Боже! – стынет кровь,
Как только вспомню взгляд холодный
И эту проповедь…

Но вас я не виню:
В тот страшный час
Вы поступили благородно,
Вы были правы предо мной.
Я благодарна всей душой…»

– Ах, дорогой мой Александр Сергеевич Пушкин, как вы всё удивительно прочувствовали и написали для нас, дурочек, на все времена. Мы упрямимся, не желаем сбросить наряд гусеницы и обрести свою индивидуальность, свои крылья счастья…

«А счастье было так возможно,
Так близко!.. Но судьба моя
Уж решена. Неосторожно,
Быть может, поступила я:

Меня с слезами заклинаний
Молила мать; для бедной Тани
Все были жребии равны…
Я вышла замуж. Вы должны,..

Я вас прошу, меня оставить;
Я знаю: в вашем сердце есть
И гордость, и прямая честь.
Я вас люблю (к чему лукавить?),
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна.»

Ваня проснулся позже обычного, открыл глаза. Леди Гамильтон исчезла. Неужели ему всё это приснилось? Нет, нет, нет. Он был в здравом уме. Он ведёт здоровый образ жизни: не пьёт, не курит, занимается спортом. Встал. На полу – её рубашка. Поднял, уткнулся в неё лицом. Да, всё было наяву.

– Хорошо, что она ушла. Я бы не смог от неё оторваться. Я бы не позволил ей вышагнуть из моей берлоги. Хорошо, что было темно, и она не видела мой беспорядок. Но… Господи, как я найду её? Где я должен её искать? В каком направлении улетела моя стрекоза? Нет. Она – не стрекоза, а я – не муравей. Я – волшебник, а она… бабочка… ночная, – усмехнулся. – Нет, она – фея счастья. Она – Вета, веточка розмарина… Она не оставила мне никакой весточки, никакого письмеца… Она спешила. Она убегала от меня, не думая ни о чём… Значит…

Он взял лист бумаги и написал крупными буквами: ВСЕЛЕННАЯ ЗНАЕТ, КАК СОЕДИНИТЬ НАС!!!

Джорджио Боттичелли

Он родился и вырос в Италии. Его родной отец – Чезаре Феорони отличался жестоким нравом. Он воспитывал сына с излишней строгостью, колотил за любую оплошность. Мать Джорджио – Синьора Софи не уступала мужу в темпераменте. Они часто ссорились кричали друг на друга до хрипоты, били посуду и даже выбрасывали в окна вещи. Во время таких перебранок, Джорджио забирался в шкаф и потихонечку плакал.

Ему было пять лет, когда синьора Софи собрала вещи и ушла к Франческо Боттичелли. Он был полной противоположностью Чезаре. Высокий, красивый, с великолепно изогнутыми бровями, крепким подбородком, пробором, разделяющим надвое его волосы и сильным глубоким голосом, который не будучи громким, наполнял собой всю комнату. Франческо дал мальчику свою звучную фамилию со словами:

– Джорджио, отныне я твой настоящий отец. Твой Падре! Гордись этим, сынок. Гордись именем нашего далёкого предка Сандро Боттичелли. Он величайший человек, знаменитый художник, его именем назван кратер на Меркурии. Меркурий – это одна из далёких планет. Но теперь и там знают о нашем дорогом и всеми любимом Сандро.

Джорджио во все глаза смотрел на красавца Франческо, затаив дыхание, слушал его рассказы, запоминал каждое слово, гордился своим далёким предком Сандро Боттичелли и мечтал стать знаменитым, как он.

– Нам повезло, малыш. Мы живём в удивительном месте Италии. Флоренция – родина гениальных художников, поэтов и музыкантов. В самом слове Фло-рен-ция – музыка, тайна и любовь… Душа поёт, послушай…

Анима – наша душа.
В нас она изначальна.
Мы – души. Мы дети любви.
Мы свет излучаем.

Помни об этом, живи.
У каждого дар от Бога.
К вершине, где солнце встаёт,
К вершине ведёт нас дорога.

Туда, где сияет любовь.
Туда, где мир и сердечность.
Анима – наша душа,
Переходящая в Вечность…

Джорджио ничего не понимал про вечность, про душу, но прерывать падре не смел. Побаивался. Состояние страха ещё сковывало его. Привычка втягивать голову в плечи, ждать подзатыльника за любую провинность, делала мальчика нелюдимым. От природы добросердечный Франческо жалел малыша, старался показать ему другие отношения, излучал любовь, учил мальчика, развивал в нём качества настоящего мужчины. Франческо не сомневался в том, что малыш, пикколо, как он его нежно называл, искоренит в себе все комплексы неполноценности и станет целостным, целеустремлённым человеком, сильным, мудрым, волевым, надёжным, мужественным. Именно таким он видел Джорджио в будущем.

Сандро Боттичелли автопортрет

– Наш любимый, непревзойдённый Сандро Боттичелли должен стать для тебя примером, малыш. Сандро – ярчайший художник эпохи Возрождения. Он родился 1 марта так же, как и ты. Но это был давным-давно, в 1445 году. Его крестили и назвали пышно: Алессандро ди Мариано ди Ванно Филипеппи. Так было принято в пятнадцатом веке.

– А почему год 1445, а век пятнадцатый? – спросил Джорджио.

– Хороший вопрос, малыш. Объяснение простое. Тебе исполнилось пять лет и пошёл шестой год. Так и с годом. Это просто нужно запомнить. Берём первые две цифры года 14 и прибавляем к ним единицу. Получаем пятнадцатый век. Понял?

– Да, Падре.

– Молодец, – Франческо поцеловал его в макушку. Это ошарашило Джорджио. Даже мать не целовала его, а ведь она была женщиной. Что-то новое зародилось в душе мальчика. Он был счастлив, когда Падре обнимал и целовал его. Такое проявление чувств ему нравилось больше, чем подзатыльники родного отца Чезаре Феорони, которого он ни разу в жизни не назвал падре. А Франческо стал для него кумиром. Слово «Падре» Джорджио выговаривал с придыханием.

– Падре, ты сказал, что Сандро назвали Алессандро ди Мариано ди Ванно Филипеппи. А почему он Боттичелли?