Вячеслав Козырев "Скажи мне что-нибудь хорошее"

– Ой, не слушайте его, он давно хотел машину поменять, просто о своих планах никому нельзя говорить – не сбудется, – щебетала Эля. – Грибов, а ты когда машину купишь?

– Зачем? От дома до работы недалеко, дача сразу возле автобусной остановки. Накой дополнительные заботы.

– Прекрати, настоящий мужчина с детской коляски сразу пересаживается за руль. Вот сейчас Китяев меня подвезёт на вокзал. У меня мама приболела. Поеду на пару дней, навещу. Здоровье – это главное. А у вас как? Как дети?

– Собирались сегодня приехать, – ответила Тамара. – А ваши?

– Дочка с мужем за границу на курорт собирается, а сынуля занят – своё дело открыл. – И она повернулась к мужу. – Ты уж смотри, кушай хорошенько и цветы не забудь поливать.

– Не забуду, – важно кивнул Китяев. – Ладно, хватит болтать, поехали.

Он высадил жену у вокзала, подвёз Тамару до банка и повернулся к Грибову:

– Давай быстренько в магазин заскочим, кое-что купить нужно.

– На работу опоздаем.

– Ничего. Время есть. Шефа я вчера на всякий случай предупредил.

– Кстати, что там про него болтают? – поинтересовался Дмитрий Михайлович.

– От министра по шапке получил, – усмехнулся Китяев. – Вызвали в главк и начали прорабатывать, почему от нас нет отдачи. Шеф в ответ начал вешать лапшу на уши: типа мы опытные образцы везём заказчику, там устанавливаем, налаживаем, пробуем в работе и только потом уезжаем, а для достоверности, как вещественные доказательства, хлоп на стол фотографии. На что ему ехидно ввернули: «А следом шаланда с вашим агрегатом». В общем, обычный разгон, не переживай, ничего особенного. Разберёмся, не в первый раз? Ты лучше скажи, чего вечером делаешь? Заходи, пивка попьём.

– Не могу. Ты же слышал, вечером внуки приезжают. Будет маленький цыганский табор.

– Плохо воспитал, до сих пор с ними возишься. Мои только звонят. Замечательно: тишина, никто не орёт. Меня дети утомляют. Они пока у нас жили, я чуть с ума не сошёл: на работе покоя нет, так и домой придёшь, сплошные вопли.

– Не знаю, я как-то спокойно отношусь к этому. По-моему, с ними всегда можно поладить.

– Как знаешь, – сказал Китяев, затормозил и остановил машину. – Приехали. Я мигом.

Через полчаса Грибов поднялся на свой этаж и увидел, что народ собрался в кружок и о чём-то оживлённо спорит. Подойдя поближе, он понял, новость о сгустившихся над институтом тучах уже широко обсуждается коллективом. Словно на сельском базаре, каждый, перебивая и не слушая остальных, высказывал свою точку зрения на это безобразие. Шум и гам стояли неимоверные.

В конце коридора показался Синичкин и направился к ним, небрежно покачивая дипломатом. Все сразу замолчали.

– О, ползут перелётные птицы, – ворчливо заметил чей-то недоброжелательный голос. – Как всегда, не торопится.

– Только проснулся и уже устал, – заметил другой.

Леонид подошёл и обвёл присутствующих насмешливым взглядом.

– Всем привет! Как дела? Что уважаемые, приуныли? А я давно говорил: время сейчас новое, пора что-нибудь на уровне мировых стандартов запузырить, а мы всё лажу гоним.

– Пойди скажи это директору, – насмешливо предложил тот же голос.

– Я бы рад, – развёл руками Синичкин, – но в мои прямые обязанности не входит воспитание руководящих кадров. На это есть другие инстанции, и я слышал, уже прозвенел первый звонок: кое-где кое-кто кое-кому уже намекнули: – или вы создадите что-нибудь общественно полезное, или мы разгоним этот приют убогих умов.

И снова зашумел базар – быть разогнанными никому не хотелось.

Немного постояв, Грибов направился к себе, поздоровался с Маринкой и Вановной, однако едва уселся на своё место, зазвонил телефон, и в трубке прозвучал бас главного инженера:

– Просыпайся и буди остальных, хватит лодырничать. И зайди, есть новости.

– Иду, – ответил Дмитрий Михайлович, прихватил записную книжку «Ежедневник» и выбрался из-за стола. – Я к Китяеву.

– Поступил новый заказ, – сообщил Сан Саныч. – Предлагают нашу машину переделать под нужды портовиков. Сроку дано – месяц.

– Ясно.

– Держи данные на агрегат, – Китяев протянул тонкую папку. – Зайди к конструкторам, они тебе через пару дней выдадут чертежи. Заодно загляни к девчонкам в архив, там в последнем «Вестнике» есть любопытная статейка на эту тему.

Грибов вышел из кабинета, повертел в руках папку и для начала решил посмотреть, что за новинка заинтересовала руководство. Он вошёл в лифт, спустился на первый этаж и, пройдя по небольшому коридорчику, отворил дверь с табличкой «Архив».

В этом тихом помещении хранились все институтские разработки, а кроме того, располагалась небольшая техническая библиотека. До сих пор Грибов считал, что здесь работала всего одна женщина, старая знакомая Вановны, – Маргарита Николаевна Колоскова.

Иногда она приносила заказываемые архивные документы. Ей было немного за сорок, но выглядела так неопределённо, этакая серая мышка, что никто в институте не относился к ней как к женщине. Известная поговорка «Сорок пять, сорок пять – баба ягодка опять» к ней совершенно не подходила – просто товарищ по работе. Она была ужасно любопытной, всё знала и в любое время могла ответить на любой вопрос, особенно кто, куда и с кем. Этакое справочное бюро, телевизионные новости и последние известия из жизни института в одном флаконе. А ещё она точно знала, что хорошо, а что плохо, и пыталась всех учить, как нужно жить. Вдобавок ко всему, она любила поболтать, однако разговоры в основном сводились к её болезням и хронической нехватке денег.

Постепенно Дмитрий Михайлович узнал, что она, хотя и замужем, но лет пять назад, муж-музыкант, бросил её и уехал в другой город. Развод по какой-то причине оформлять не стал, а просто в один прекрасный день, вернее вечер, незаметно сбежал. Рита, отказывая себе во всём, все силы положила на дочку, потакая любым её желаниям и стараясь привить ей стойкую ненависть ко всем мужикам – кобелям и прохвостам, которым от приличной женщины нужно только одно.

И вот теперь оказывается, здесь есть ещё и вторая работница – какая-то Лариса.

Грибов подошёл к стойке, отделяющей стеллажи от посетителей, и громко позвал:

– Ау, люди!

В ответ не раздалось ни звука.

Он вытянул шею и покрутил головой, тщетно стараясь заметить хоть какое-нибудь движение.

– Странно. Я понимаю, вход сюда свободный, однако не настолько, что заходи, кто хочешь, и тащи, чего хочешь. Сплошное безобразие, две штатных единицы и не единой живой души. Пора тёткам втык сделать, – недовольно буркнул он и хотел выйти, но передумал: не оставлять же брошенный без присмотра архив, а во-вторых, неохота тащиться сюда ещё раз. Он бросил на стол папку и «Ежедневник» и уселся на стул. Неожиданно потянуло запахом табака.

«А курить-то здесь запрещено», – подумал он и развернулся, услышав раздавшийся в глубине помещения шорох.

Из-за стеллажей вышла молодая женщина, с недокуренной сигаретой в руке. Стройная, с небольшой грудью, узкой талией и широкими бёдрами она показалась ему совершенной красавицей, но подняв глаза и увидев её лицо, он непроизвольно дёрнулся.

«Это и есть Лариса?» – опешил Дмитрий.

На второй день работы в институте он спешил по делам и, проходя по лестнице, услышал раздающийся на нижней площадке бас Сан Саныча, который предлагал кому-то провести вечерок в ресторане. Приятный женский голос отвечал категорическим отказом. Грибов, понимая, что если сделает ещё пару шагов, то окажется в щекотливом положении, остановился, осторожно вернулся немного назад и, громко насвистывая весёленький мотивчик, неспешно двинулся вперёд. Голоса тотчас смолкли, из-за угла выскочил взъерошенный Китяев и, недовольно бросив на ходу: – Не свисти, денег не будет! – пронёсся мимо. Следом показалась молодая женщина и устремилась в противоположную сторону вниз по лестнице.

Чужие романы Дмитрия мало интересовали, и это происшествие он почти сразу же забыл, вспомнив о нём только сейчас. Это была Лариса.

«Ну вот, – чертыхнулся он. – А если и она вспомнит ту встречу, кто его знает, что подумает».

– Что вам? – холодно спросила она.

– Я? Мне это… – промямлил почему-то совершенно растерявшийся Дмитрий Михайлович.

– Вы можете толком объяснить, чего хотите? – с трудно скрываемым раздражением в голосе прервала его Лариса.

«Действительно злюка, по-человечески ответить не может, – внезапно разозлился Грибов. – Правильно Синичкин предупреждал: типичная скандалистка, лучше я сюда попозже зайду, когда появится Рита».

Он вскочил, схватил папку, собираясь отправиться обратно к себе в отдел, и замер: у этой, как говорили, скандальной женщины, оказались прекрасные серые глаза: немного печальные, слегка припухшие от забот и,… кажется слёз.

Грибов смешался, растерянно потоптался, собираясь с мыслями, и неожиданно для себя спросил: – У вас какие-то неприятности? – и тут же с досадой на свой порыв приготовился в ответ услышать дерзкое: «А вам какое дело?»

Однако ничего подобного не произошло. Она почувствовала в его голосе искреннее сочувствие и, уже более дружелюбно, ответила.

– Да нет, всё нормально.

– А мне… – Грибов запнулся. – Мне показалось… Если это по работе, то я могу помочь.

– Спасибо, буду знать. Вы что-то хотели?

Их разговор прервал телефонный звонок.

– Извините, – проговорила Лариса и взяла трубку. – Архив.

– Привет! – раздался в трубке весёлый женский голос. – С днём рождения!

– Спасибо Катюша.

– Ты чего такая мрачная? Опять твой?

– Катюш, – перебила её Лариса. Ей не хотелось продолжать неприятный разговор в присутствии постороннего мужчины, – извини, много работы. Я тебе перезвоню.

Но Грибов услышал и, едва она положила трубку, осторожно поинтересовался:

– У вас сегодня день рождения?

Лариса, молча, кивнула.

– Тогда вы должны радоваться, принимать поздравления и подарки! – воодушевлённо выпалил Грибов. – Что вам подарил муж? Наверно, большой букет роз.

– Мой муж и не вспомнил, – нехотя призналась она, и на глазах у неё действительно появились слёзы.

– Не может быть! Забыть о такой красивой женщине! А коллеги по работе?

– Сегодня я одна.

У Дмитрия Михайловича ёкнуло сердце, ему стало не по себе от её грустного вида.

– Значит так, стойте здесь и никуда не уходите, я сейчас! – он даже подпрыгнул от нетерпения и погрозил ей пальцем. – Никуда!

– Рабочий день ещё не кончился, – невесело заметила именинница. – Куда я денусь?

Однако он уже не слышал. Выскочив из помещения, он принялся нетерпеливо нажимать кнопку вызова лифта, затем не выдержал и бросился бегом вверх по лестнице. Вихрем взлетел на второй этаж, ворвался в буфет и, беспрестанно повторяя: «Ребята, прошу прощения, у меня срочное дело.», – протиснулся к кассе.

– Светочка, мне большую, с орешками, сдачу потом, – выпалил он, протянул деньги кассирше, схватил шоколадку и ринулся обратно.

В коридоре стоял поддон, уставленный горшками с альпийскими фиалками. Он остановился, огляделся по сторонам и, увидев, что никого нет, быстро сорвал один цветок и помчался дальше.

Перепрыгивая через две ступеньки, он слетел вниз, и, распахнув дверь, выпалил скороговоркой:

– Проздравляю с днём рождения, желаю счастья в личной жизни, Пух.

– Ой, что вы, не надо, – смутилась ошеломленная этим поступком Лариса, но глаза у неё заблестели.

– Берите, берите. В день варенья нельзя грустить. Хотя, в принципе, желательно, чтобы и в другие дни было поменьше проблем. Особенно для женщин. И вообще…

Новый телефонный звонок прервал его торжественное выступление. Лариса взяла трубку.

– Архив. Да, здесь. Сейчас передам. – И она посмотрела на Грибова. – Вас Китяев ищет, просил срочно к нему.

– Что ж, – развёл он руками, – увидимся как-нибудь в другой раз.

– Увидимся, – улыбнулась она, – кстати, вы чего-то хотели?

– Другим разом, – легкомысленно отмахнулся Грибов, схватил со стола папку и выскочил в коридор.

«Журнальчик-то я не посмотрел, – думал он, шагая по коридору. – Зато сделал человеку приятное. А она симпатичная и совсем не скандалистка. Только зачем-то курит».

Лариса в задумчивости прошлась вдоль стеллажей, машинально вытащила очередную сигарету и подошла к решётке вытяжной вентиляции. Закурив, сделала две глубокие затяжки, но тут же погасила окурок, сунула его обратно в пачку и разогнала рукой дым. Подошла к столу, повертела в руках шоколадку, и легкая улыбка пробежала по её губам.

– Мужичок. Мужичок-боровичок.

Она села и потянула к себе телефон.

– Привет Катюша, а мне сейчас шоколадку подарили.

– Неужели твой к тебе на работу приехал?

– Да нет, он и не вспомнил.

– А кто тогда?

– Кто-кто, не знаю кто. Он не представился. Новенький. Девчонки говорили, вроде из отдела внедрения. А ещё цветок. Да нет, не букет, а один цветок. И тот, по-моему, в коридоре из горшка стащил. Конечно приятно, просто неожиданно. Ой, успокойся, никто ни на кого глаз не положил, он старый. Пока.

И тут она заметила на краю стола, среди журналов, оставленную впопыхах Грибовым записную книжку.

«Позабыл, – спохватилась она и набрала номер отдела. Несколько секунд слушала длинные гудки, затем положила трубку на место и убрала книжку в стол. – Потом отдам».