Шаг вперед – удар в кадык ребром ладони. Сволочь резко задыхается. Бью сбоку ногой по коленному суставу. Хруст. Его нога неестественно согнулась набок, но упасть я ему не дал. Обхватил за шею. Снова хруст. И я его отпускаю.
Жертва – тот самый полноватый человек – офигевшими глазами смотрит на меня.
– Вали отсюда, – говорю я ему. Думаю, он понял.
Не знаю, хватит ли у него глупости сказать спасибо. Если хватит – значит, я спас его не напрасно. Но мне плевать на благодарность.
Я сваливаю в темноту так же быстро, как появился.
Появляюсь, когда слышу новый крик. За это время я успел прошагать квартал почти незамеченным. Странно, но это был тихий квартал.
Безумно тихий.
Потому что наполовину пустой. Трущобы.
Это место покинули сегодня все, кто успел. Или просто смог. Остальные остались. Убивать или быть убитыми.
В трущобах нет нейтральных – либо ты убийца, либо жертва. И не потому, что здесь все отморозки и слабаки. Скорее наоборот.
Все потому, что людей здесь некому защитить.
И тогда они становятся теми, кем предназначено – одни убийцами, другие жертвами. У них нет фактической защиты. У них есть только так называемое право на защиту. Но это гребаное право в жизни не работает, если ты не закопал поглубже свою человечность и не взял в руки оружие.
За честного никто не заступится.
На слабого всем насрать.
Те, кто взял в руки оружие, похоронили совесть. Я тоже похоронил. Зачем она мертвецу?
Потому мне не страшно бродить в этой безумной тишине полупустого квартала.
Самые быстрые и, возможно, умные, отсюда свалили задолго до начала. Те, кому вообще некуда валить и больше негде приютиться, забаррикадировались в своих хибарах и ждут ужаса. Я иногда даже начинаю понимать тех, кто не выдержал и сам вышел на охоту. Сидеть в конуре и ждать отморозка в гости – это не просто паника. Это адская паника. Это ломает.
Итак, крик.
Кричит девушка. Что-то неразборчивое на таком расстоянии. Что-то о помощи. Потом мужской голос. Страх, отчаяние. Помощь?
Парочка слишком далеко, я не успею им помочь. Чем они думали раньше? Как оказались на улице?
Стоит ли им помогать?
В ответ дикий визг и смех. Потом выстрел – и крик боли. Скорее всего, банда. Я узнал боевой клич «палачей» – те еще твари. Называют себя красиво, как ни крути – «Вершители справедливости».
Но справедливость официально всегда была на стороне сильных мира сего. А вершили ее кровавые дела обычно палачи.
Потому мне похуй на справедливость. Ноги сами понесли в сторону крика – если гады решили позабавиться, то быстрой смерти не будет. Значит, есть шанс что-то успеть.
Разум говорил – не отвлекайся, иди своим путем. В конце концов, все происходило совсем в другом месте. Совсем не по курсу. Если я выбьюсь из графика, то могу не успеть выполнить свою миссию. Тогда еще один мертвый год…
Но я не слушал разум и бежал на крик.
Это опасно – не слушать разум. Мне нельзя ошибаться. Тогда нахрена?
Да. Я подобрался поближе к месту происшествия. Точнее, казни. И правда – быстрой смерти не ожидается.
Я остался в тени и из-за угла смотрел, что происходит. В небольшом, окруженном многоэтажками дворике, на детской площадке под светом фонарей, столпились отморозки. Они стояли полукругом. В центре – те самые двое. Один лежал и стонал от боли. Расстреляна коленная чашечка. Знаю, больно. По-моему, сейчас будет еще больнее. Один из отморозков достал нож.
Девушка стояла на коленях. Низкорослый хмырь уже начал снимать с нее одежду. Видимо, раненый мужчина пытался помешать ему, за что и был подстрелен. Судя по возрасту, скорее всего это отец. Хотя хрен его разберет…
Отморозков всего шестнадцать. Два годзиллообразных качка, один главарь, один хилый. Тот, что достал нож, похож на новичка. Его сегодня посвятят в банду, так сказать. Я знаю этот обычай. Несчастная парочка как раз попалась в качестве жертвы новоиспеченному «палачу». Вот ведь блин. Нет чтобы такого же отморозка ему в качестве так называемой жертвы. И мне хлопот меньше, и одним грехом на душе новичка не досчитались бы…
Но вот такая эта штука жизнь, чтоб ее.
Отморозок с ножом понтовался и производил впечатление – на жертв нагонял страх, главарю – пытался всем видом показать, какой он беспощадный. Крутанул нож в руке, поднял мужика с земли за волосы. Приставил лезвие к горлу:
– Ща, говнюк, будет весело, – голос неприятный и подбешивающий.
Сейчас начнется цирк: девчонку попытаются изнасиловать, папашу заставят смотреть…
Но вдруг брызнула кровь. Из горла. Лезвие, окровавленное, метнулось в сторону. Мужчина захрипел. Два раза судорожно попытался вдохнуть. Потом застыл. Прощальный взгляд. Превратился в бессмысленный. Обмяк. Упал.
Девушка заорала – я дохрена раз слышал крики смертельного отчаяния, но этот пробрал. Взял прямо за душу. Я думал, такого наяву больше не будет.
Такой крик я слышу каждую ночь, перед самым пробуждением. Вот уже шесть лет подряд. Две тысячи сто девяносто одну ночь. Этот крик меня убивает, рвет сердце на куски, а потом я просыпаюсь. И начинается ад, снова и снова. Каждое пробуждение – это ад. Потому что я не могу жить дальше после предсмертного крика Мэри.
Я вздрогнул, как живой человек. Мне стало страшно, как живому.
Девушка кричала от ужаса и шока. Она не хотела верить в происходящее.
Я тоже. До этой секунды мне было плевать на нее. На том свете ей было бы спокойнее. Но сейчас все по-другому. Мне больно. Я снова живой, и это жутко больно и страшно.
На какой-то миг я действительно верю, что не умер. Потом все проходит. Я действую.
Первая цель – громила. Тот, что ближе. Он получает нож в бритый загривок. Под основание черепа. Пока он застывает и медленно валится, у меня есть немного времени, чтобы подобраться поближе.
Я подбираюсь. Громила упал – через секунду засекли меня. Но к этому времени с ножом в глазу валится второй громила. Сейчас начнется стрельба, поэтому я заблаговременно ухожу с траектории.
Выстрел – первым выстрелил доходяга. Конечно, промазал – и получил третий нож. В горло.
Ну а сейчас будет реальная пальба. К черту ножи…
Пальба разразилась ураганная – ребята были с арсеналом. У троих серьезное автоматическое оружие. Ныряя в укрытие, за какое-то странное полуразрушенное помещение – гараж? – я заприметил, что автоматы это далеко не предел мечтаний. Чуть поодаль от площадки стоял некрытый джип с пулеметной установкой, приделанной вручную. Если доберутся – зададут шороху…
Поэтому я не дам им добраться до пулемета. Да и не станут они ради одного беспредельщика тратить такие мощные боезапасы. Они же считают себе не палачами, а доблестными, мать их, воинами.
Я достал пистолет с глушителем. Это не понты – не люблю производить шум, вот и все. Когда шумишь не ты, а противник, это делает его уязвимым.
По звуку выделил из канонады ближайшего горе-стрелка, примерно прикинул где он. Быстрый выстрел из-за укрытия – стрелок упал с дырой в голове. Считаю до двух. Потом снова выстрел в ближайшего горе-стрелка. Чуть промазал, попал в плечо. Но похоже, стрелок отстрелялся.
Теперь отморозков всего двенадцать. Снова считаю… Один… Два…
И тут выстрелы стихают. Неожиданно. Раздался хриплый крик:
– Эй, ты, сволочь, как тебя там! Прекрати палить, а то я ей башку отрежу! И повешу как трофей перед воротами!
Этого я реально не ожидал. Почему? Идиота кусок… Ошибка. Нельзя ошибаться.
– Выходи, гад! – повторил другой голос. У меня два варианта: пристрелить засранца, взявшего заложницу. Или выйти. А потом пристрелить засранца.
Я выбираю второй вариант, потому что не могу точно определить местоположение крикуна. А значит, не могу выстрелить быстро и метко. Промахнуться мне точно нельзя.
– Стой! – кричу я в ответ, – Не трогай девчонку, я выхожу.
– Давай быстрее, скотина! – естественно, если я буду медлить, то эти твари прирежут девчонку, а меня пристрелят. Не факт, что они не выстрелят, как только я покажусь полностью. Поэтому надо сделать все разумнее.
С безумным началом – я выхожу из-за укрытия, бросаю пистолет и поднимаю руки.
Тут же раздается выстрел – я вскрикиваю и падаю, держась за бок.
– Джастин! Мазила подстрелил его, гляди! – кто-то провозгласил радостно. Как я понял, это был сам Мазила, потому что стрелял как раз говоривший. Идиотизм.
Двое самых быстрых ринулись в тень, ко мне. Один, добравшись, пнул по ребрам. Я болезненно скорчился. Другой утырок небрежно поднял меня, приставил к уху ствол:
– Шагай вперед.
Я откашлялся и зашагал вперед.
Туда, где ожидала напряженная банда отморозков. И счастливый Мазила. Шел, прихрамывая.
Главарь оживился, глаза засверкали. Да, это именно он держал теперь девушку, приложив лезвие ножа к горлу. Новичок стоял поблизости, как пират из старых комиксов – с ножом в одной руке, с пистолетом в другой.
Я знаю, чего они хотят. Перед ними неизвестно откуда нарисовавшийся урод, который убил четверых бойцов. И ранил, вывел из строя одного. Все это меньше, чем за минуту. Надо с ним поквитаться. Жестко. В пример всем.
Черт, пока я иду, кое-кто из отморозков успел перезарядить оружие…
Меня толкнули вперед, к главарю.
– Вот этот сукин сын, Мазила его зацепил.
Главарь умер без крика – а жаль, в такой шайке главарь наверняка та еще сволочь. Спрятанный в рукаве метательный нож был далеко не последним, а с такого расстояния я никогда не промахиваюсь. Даже раненый.
Но проблема в том, что Мазила реально промазал. Я здоров.
Первому из сопровождающих я долбанул локтем по кадыку. Потом ушел вниз и рубанул подсечкой второго. Пока он падал, первый получил добивающий в основание шеи. Второй – вовремя оказавшимся в руке ножом остановлен. Навсегда.
Минус еще двое.
Уходя вниз, я пропустил над собой несколько выстрелов. Везет мне, однако, сегодня. Дальше – круче. Предпоследний нож впился в лысого хрена с автоматом. Я рванулся вправо, подобрал обломок камня – он костоломно догнал низкорослого хмыря, который рванул к джипу.
Восемь убито, двое ранено. Кто-то все-таки попал в меня – выстрел в грудь, когда поднимался и замешкался, доставая запасной пистолет. Как раз на этот случай я люблю удивить бронежилетом. Вечно его не учитывают.
Пуля в голову – меткий стрелок упал. Мазилу я тоже подстрелил, но не особо удачно – рука дрогнула, пуля попала ниже, чем следовало. Мазила схватился за пятую точку и упал на живот, дико крича.
Почему дрогнула рука, я понял немного позже, когда вытаскивал из плеча нож. Это новичок решил вступить в игру, хоть и опоздал.
Может, из-за этого остальным тоже надоело стрелять – я увернулся от удара металлическим обломком по башке. В обороте рубанул нападавшего под ребра – тот согнулся, и я сбил его с ног. Удар в челюсть ботинком скорее всего выбил лежачему пару зубов. Когда я прижал его шею к земле коленом и резко поднажал, хруст мог означать только одно. Готов.
Еще четверо.
Следующий тут же пошел в атаку – я блокировал тяжелый кулак, перехватил его руку, сначала завернул, вставая, попутно сломал – я уже завелся и включил машину-убийцу. Пока парень орал от открытого перелома, я бросился и коротким, но прошибающим пинком в пах с колена согнул третьего напавшего. Захват за шею – перелом – готов. Следующий выпустил три заряда в меня – один чуть царапнул бронежилет. Выстрел в глаз успокоил его навсегда. Горе-стрелок, раненый в руку, оклемался и теперь двинул в атаку. Только для того, чтобы все-таки получить свою пулю в башку.
Я вдохнул, и понял, что меня что-то раздражает. Крик. Бедняга со сломанной рукой надрывался от боли. Сейчас я его успокою…
– Стой! Не надо! – зачем этот голос меня остановил? Машина-убийца никого не слушает…
– Стой же! Хватит… – ее голос вроде не обладал гипнотическими свойствами. Но я притормозил, и не свернул орущему гаду шею.
А девушка стояла в двух шагах от меня – вся в ужасе, бледная, дрожащая, хрупкая. В больших глазах застыл страх. И маленькая, но решимость.
Я понял, почему страха больше. Наверное, стоило увидеть меня сейчас со стороны. Зверюга со стальной мордой, жестокий и ничем не отличающийся от этих отморозков. А не человек. Но мне и не надо, чтобы она воспринимала меня как героя или спасителя. Я не такой. Я не человек уже давно.
И все равно – хватка ослабла, и я отпустил того, кого хотел убить.
Встал.
Девчонка и в самом деле была небольшого роста, светло-русая. Как назло, слишком похожа на Мэри. Что за издевательство? Я уже давно съехал с катушек, мне глюки не страшны. Но это не глюк. Похоже, надо мной опять решила жестко поржать эта карга с дрянным чувством юмора – реальность.
Машина-убийца выключилась.
Я смотрел девчонке в глаза. Молчал. Она тоже молчала.
Я видел, как она дрожит. Боится. Но тоже смотрит в глаза.
Пересиливая ужас, она говорит:
– Спасибо…
Мне не нужна благодарность. Мне плевать. Но я спас ее точно не напрасно.
– Зачем? – вместо ответа бросаю я. – Зачем ты меня остановила?
Она помолчала. Потом ответила:
– Не надо… Хватит убивать. Хватит… пожалуйста.
Впервые за эти годы что-то живое коснулось моей души, и та ответила. Хотя я думал, что эта пропитанная черной местью пустота, которой место в аду, уже никогда не сможет вести себя, как нормальная человеческая душа.
