Повесть о последних зеркалах. Летопись земли Каролийской. Книга 2
Вадим Белозеров
"Он – узел всего. Он – паук в паутине. Он – хозяин этого мира". Так сказал однажды сын о своем отце. Мир, наполненный искрой Аллазария, действительно всецело принадлежал вечному императору. С его смертью… ничего не изменилось. Сыновья Аллазария заметили это только спустя двадцать лет. Возможно ли, что дитя богов, чьи сердца вдыхали жизнь в десятки миров, не умирает, лишившись тела? И как бы тогда его в это тело воплотить? Императрица отправляет свою дочь на поиски этих ответов. Ведь только ей можно и нужно узнать ответы, тщательно скрываемые короной от любых прочих глаз. Но как великая княжна распорядится открывшейся истиной? Как изменится ее жизнь? Как изменится жизнь земель Каролийских?
Вадим Белозеров
Повесть о последних зеркалах. Летопись земли Каролийской. Книга 2
Глава 1
«Ты сражаешь за справедливость?! Смех!.. Ведь у твоего врага своя справедливость! Так кто же из вас на стороне добра? Истина в том, что нет в мире ни добра, ни зла. Мерила истинного воина есть лишь честь и верность. И упаси тебя Хаос от выбора между ними.»
***
– Привет, Тишка!
Старик приветливо помахал рукой в ответ. Уж сколько зим он пережил, сколько детей он вырастил, сколько похоронил, а все Тишкой и оставался. Как привязалось в детстве, так и до сих пор:
– Здравствуй, Тишка!
Его грудь вдохнула в себя погожее утро, и с новыми силами принялся старик толкать свою тележку. Одно лишь печалило Тишку: уж шибко яблок на падалицу пришлось. Он сложил их на дно, прикрыв сверху наливными и свежими плодами, которые его дряхлое тело еще могло сорвать с дерева.
Яблонька в этом году потрудилась на славу. Сочные и сладкие плоды дала. Такие и продавать – грех. Ими бы делиться на радость соседям, знакомым и приветливым людям. Тишка бы и делился, как и годом ранее и за год до того… Но вот сыновья войнами пошли, да трое там и остались, а старший – лучшую жизнь нашел. Инструменты с тех пор поизносились, а новые изготовить – сил уж нет совсем. Один выход: купить. А монеты где взять?
– Доброго утречка, Марынюшка! – Тишка подошел к опрятного вида бабе в плотном, тучном и здоровом теле. Ее коса, с руку толщиной, спускалась через плечо до пояса и даже старческий глаз Тишки невольно цеплялся за пышную ее грудь. «Эх, мои былые годы…»
– Доброго и тебе, милый друг. – Ласково улыбнулась Марыня.
– По чем яблочки продаешь? – Тишка взглянул на предложенный женщиной товар.
– Десять яблок за монету.
– Уж не дешевишь ли?
– Ну, как же? Урожай ведь…
– Ну да, ну да… – Тишка понурил взгляд. Эдак может статься, что и не хватит ему выручки.
– Да ты вставай рядом, милый друг. Вместе и веселее будет.
– Спасибо, Марынюшка, но я до площади почапаю. Там, глядь, и подороже продам.
– Ох, бросил бы ты эту идею… Внучек там твой – лиходей проклятый – всю площадь кошмарит, житья честным не дает, да губит… губит людей. – Женщина прикрыла рот рукой и горечью наполнился ее взгляд.
– Не волнуйся, Марынюшка. Уж со внучком-то я совладаю. А повезет – так и вразумлю подонка! – Старик успокаивающе улыбнулся и показательно потряс дрыном над головой. Он навалился на свою тележку и та, заскрипев от возмущения, все же подалась вперед.
– Ох… не ходил бы. – Проводил старика взволнованный женский взгляд.
Тишка остановился в тени моста. Сверху шумели редкие телеги, слева – речушка делилась прохладой. Трава была мягкой, а Тишка уставшим, да так и задремал.
Отобедал скромно: хлебом и простоквашей, но не удержался и на одно яблоко в телеге стало меньше – чтобы толкалась легче.
Просторная площадь встретила старика шумом толпы – как толпу представлял себе Тишка – гуляло здесь от силы дюжина человек. Были и торговцы. Спокойные и не битые – стояли за лавками и совсем не боялись, что лиходеи по их душу явятся. Успокоился и Тишка. Он откинул покрывало со своей тележки и встал не на проходе. Вдохнув яблочный аромат, он лишний раз опечалился тем, что такую радость продавать придется.
– По чем яблоки, дед? – Самый очевидный вопрос застал Тишку врасплох. И, пока он мысленно подбирал цену, легкий стыд вновь затесался в его душу.
– Да ты угостись, любезнейший, угостись. – Радостно выдохнул старик. – Опробуй яблочки. А как надумаешь – так и восемь за монету.
Мужик цапнул самое крупное яблоко и жадно впился в него зубами. От сочного хруста, Тишка голодно сглотнул.
– Вкусные яблоки, дед. Вкусные. Разрешает тебе Зыка здесь торговать. Его доля – три монеты с твоей телеги. К вечеру ждет.
Тишка нервно сглотнул.
– За какие это заслуги, позвольте спросить, Зыка с меня плату требует?
– А тебя это волновать не должно! Я – говорю. Ты – делаешь. Как ты на площадь въехал, так на все условия и согласился. Купил – можно сказать – себе место прохожее.
– Но…
– Без «но». Со мной и спорить нет смысла. Я просто дежурный здесь. Вечером с Зыкой поспоришь. – Мужик весело рассмеялся и ушел. Усевшись на укрытые в тени ящики, он хозяйским взглядом окинул площадь и вновь впился зубами в сочное яблоко.
Тишка заметно нахмурился.
«Ну, да до вечера еще дожить надо. А там – глянь, и улизнуть получится»
Старик разгладил свою жиденькую белую бородку и натянул приветливую улыбку перед покупателем.
Яблоки у Тишки выдались и правда вкусные. От того и разлетелись они в считанные часы.
«И что же мне теперь до вечера ждать, чтобы три монеты невесть за что отдать? Вот уж дудки…»
Бросив осторожный взгляд на дежурного, которому не было, кажется, совсем уж дел полезных, Тишка потолкал свою пустую телегу к выходу. Уже на самом краю площади он вновь оглянулся, но дежурный так и дремал на своих ящиках. Радостно выдохнув, Тишка…
– Добрый день, отец. Далеко собрался? – Детина с каменной мордой преградил ему путь. От его могучего вида, голоса и взгляда у старика подкосились ноги.
Зыка появился быстро. Не только три монеты, но честь и имя его какой-то старик на кон поставил. Шутка ли? Сбежать, с самим Зыкой не расплатившись?!
Зыка был молод и ловок. В меру строг, чтобы поддерживать уважение в глазах сподвижников и в меру рассудителен, чтобы быть наголову умнее их. Суровым взглядом Зыка окинул двух побратимов, что обступили напуганного до беспамятства старика. Словно загнанный в угол щенок, он жался, опасливо поглядывая на палку в руках одного из мордоворотов – ясно было, что с этой палкой он уже успел познакомиться.
– И что тут? – Зыка встал, горделиво уперев руки в пояс.
Пара расступилась, представляя его суровому взору жалкий вид Тишки.
– Плати, дед, три монеты и проваливай.
– Как же это три? – Переспросил Зыку один из лиходеев. – А штраф за побег?
– Бит? – Главарь указал на палку в руках своего товарища.
– Бит. – Угрюмо и без капли сожаления кивнул тот.
– Ну вот ему и штраф. – Зыка перевел взгляд на невесть почему повеселевшего старика. – А ты, старик, давай сюда три…
– Шишка! – Тишка прям-таки расплылся в улыбке, узнав родного внучка. И что за имя дикое – Зыка? – Привет, Шишка!
Мордовороты переглянулись, сдерживая рвущийся наружу смех, а Тишка вспомнил как лет, эдак, дюжину и три назад внучек его радостно гулял по солнечному лесу. Как светлое лицо его расплывалось в улыбке, когда выковыривал он очередную притоптанную шишку из земли. Зубы его тогда только начинали меняться, от чего звук «ш» давался со свистом и как это уморительно звучало… Вспомнил это Тишка и улыбнулся сквозь слезы ушедшим годам.
– Что же ты, Шишка, глядишь на меня так хищно? Что же ты, Шишка, деда родного не узнал? Что же ты, Шишечка… – Приговаривал дед, то радуясь встрече, то разочаровываясь в ней.
Наконец, первый бугай сдался и разразился не смехом, но хохотом. Да таким, что изогнулся в спине и гогот его разлетелся на всю округу. Подхватил и второй.
– Не ну… ты слы… слышал? – Пытался связать слова один.
– Шишка! А-ХА-ХА-ХА-ХА-А!!!
– Шишечка! МУ-А-ХА-ХА-А-ХА!!!
– ШИШЕЧКА! – Повторил первый, упав на колени и хлопая рукой по земле.
Смотрел Зыка, как побратимы его задыхались смехом. Как хватались за животы, пытались вдохнуть, да не могли. Как текли слезы из их глаз… Смотрел и наливался злостью. Увидел Тишка эту злость в глазах внучка и побледнел.
Больно было Тишке. От того, что его любимый внук бандитом стал. От того, что вразумить его не смог. И от ударов его больно было. Зыка бил не разбираясь. И чем громче смеялись над его детским именем побратимы, тем сильнее Зыка прикладывался к несчастному старику.
***
– От дурак ты темный! Уж третья эпоха на дворе!
– Ишь ты? И давно?
– Да двадцать лет как…
– Двадцать… это…
– Дюжина и восемь.
– Ну так бы и сказал! А то ишь – умничать удумал… Ну и что… И что там?
– А там… темнота ты… Третья эпоха. Это ж как Вечный Император погиб, так и вот.
– Даладна! Император погиб?!
– Ой темнота-а… Уж дюжину и восемь лет как – говорю тебе! Его демон убил!
– Демон? Ну ты и брехун!
– Демон! А этого демона убила дочь императора! Ее высочество Тиалин Светоносная. С тех пор уже – Ее величество! Дай, Судьба, ей вечной жизни…
– Ну, может, что-то такое я и слышал…
– Да точно слышал. Тогда еще вся Каролия обсуждала ее дочь от прежнего императора – ее отца. То есть ее отец был так же отцом и ее дочери. И дедом. А ей – и мужем и отцом! Понял? Дурак темный.
– Ничо я от тебя не понял. Ее величество – дай, Судьба, ей вечной жизни – что же, от папки своего родила?
– УЖ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ КАК!
– Ой, фу…
– Сам ты – фу. Это – ИМПЕРИЯ! Что ты, чумазый понимаешь в делах Великих?
– Нет. Ну дочь же, она… как же это…?
– А сосед твой? Козу твою облюбовал. Раз в неделю в сарай к тебе бегает! Так ты за бутылку и пущаешь! Не «фу» ли?
– Ну то ли – коза. А то ли – дочь…
