«В начале всех своих начал…»
В начале всех своих начал
Знакомы были мне печали,
Я в Вас их тоже замечал,
А Вы меня не замечали.
Я путы рвал меридиан,
От всех ворот звенел ключами,
Вас находил в любой из стран,
А Вы меня не замечали.
Был час – Вам ангел изменял!
Какими Вас ни жгли речами!
Один я со щитом стоял,
А Вы меня не замечали.
За Вас – дуэль, в честь Вас – турнир!
Стрелял и рублен был мечами,
Я был герой. Я был кумир.
А Вы меня не замечали.
И в карнавалах при луне
С открытым сердцем и плечами
Все маски предлагались мне.
А Вы меня не замечали.
Я был богат. Богатств мужи
При мне скромнели и молчали,
Я ж только Вами дорожил.
А Вы меня не замечали.
В стране Любви, в стране Чудес
Меня на царствие венчали.
Был трон, был треск, был звон, был крест.
Лишь Вы меня не замечали…
«Прожит год…»
Прожит год —
Какая малость!
Что не в счёт?
А что осталось?
Прожит год,
Порос быльём —
Мы живём…
Что осталось?
Что не в счёт?
Вот:
Горсть любви, щепоть стыда,
Вкус запретного плода,
Луч луны – он нас тогда
Проводил от «нет» до «да»
И оставил в нём
Вдвоём.
Что ещё?
Долька счастья.
Крошка грусти.
Капля слёз.
Понемногу, но всерьёз.
Всё-с…
«Я не грезил тобой по ночам…»
Л.К.
Я не грезил тобой по ночам,
Не нырял белой птицей в локоны
Огнерыжих, из пены сотканных,
Расклубившихся по плечам.
Я не знал за тобой красоты,
О которой шуршался б с соснами,
Той, что всякие былки росные
Перелюбливает в цветы.
А в глазах – омутам омута! —
Не топил свои струги и лодьи,
А метался по мелководьям —
Поволока и – пустота.
И зачем теперь так стучишься,
Постаревшее в одиночье
Горе-сердце? И каждой ночью
Ты всё снишься, всё снишься, всё снишься…
«Это всё, что осталось…»
Это всё, что осталось.
Всё. И свечка – короче, короче…
Удлиняется лишь усталость —
Знак прокуренной этой ночи.
Скатерть – площадь Шотландской Юбки.
Бой бычков: «в томате» – «в помаде».
Ферзь-фужер. Пешки-стопки – ступки
Для смещения разных ядов.
Простынь – просто пустыня. Сладко
Неслучившееся смешенье.
Пуговка, духи, перчатка,
Дым – улыбкою – в утешенье.
Да – тень музы, и вот строка с ней,
Мелочей перечисленных кроме.
Впрочем, свечка сейчас погаснет,
И один я останусь в доме.
«А завтра – Господи! – февраль…»
А завтра – Господи! – февраль…
Любовь без запятых и сводни.
С небесных гаваней сегодня
Готовы выпустить мистраль.
Позёмки выползут из лога,
Проснётся в логове метель,
И с воем по кривым дорогам
Затянет вьюга канитель —
Кидаться, ластиться, вздыхать…
Как незнакомка, как родная,
О ненаписанных стихах
Душа февральская рыдает.
В ней чёрт ли вычурно хохочет,
Иль страсти месит бес босой?
Тот – в лоскуты, а этот – в клочья
По Малой Спасской колбасой.
Дымит реки-Москвы кальян.
Легко за тюлевою далью
Мне слушать болтовню февралью
Через оконные щелья?.
И полночью иссиня-белой
По закуткам, где чуда ждут,
Три сна – Марина, Анна, Белла —
Походкой снежною пройдут.
Любовь без запятых и сводни
Из синей дали – в белу даль,
Ведь завтра… Господи, – сегодня!
Февраль.
«Снегонебо стекает плавно…»
Снегонебо стекает плавно
Чёрное – в белую заводь ночи.
Не сумел я опять о главном —
Ни с налёта, ни между прочим.
Побоялся опять разрушить
Наважденье полупризнаньем,
И сутулятся полудуши
Друг от друга на расстоянье.
«Вьюга в сквере молится…»
Вьюга в сквере молится:
«стынь, земл я!»
У Москвы два полюса —
ты и я.
Вьюга чешет волосы
по мостовой,
У Москвы два голоса —
твой и мой.
Вьюга белым выменем
кормит стих.
