– - Т.Е.О. "Добрый сосед"

– Элементарно, Ватсон[2 - Ватсон – Джон Ватсон, персонаж из рассказов о Шерлоке Холмсе сэра Артура Конан Дойла.]. Костя просто растерялся и попытался освободить свою поскользнувшуюся судьбу от связи с чьим-то безумием. Что мы, собственно, и увидели, наблюдая за его бессвязными плясками с тряпкой в руке.

Исключенные Костей кадры? Серьезно? Много ли людей способно мгновенно удалить запись или ее часть с сервера, установленного неизвестно в каком уголке земного шара? Лично я с такими волшебниками незнаком, – обратился адвокат к прокурору. – А было бы полезно иметь такого мага про запас, – сказал адвокат, подмигнув присяжной- бизнесвумен.

Александр Сталь частенько использовал юмор и обаяние в суде. Вкупе с привлекательной внешностью эти два безусловно подкупающих качества вмиг разбивали броню даже самой экипированной недотроги.

– Что касается вызова полиции, что ж, тут можно расслабиться и не строить из себя Шерлока[3 - Шерлок – Шерлок Холмс, персонаж из рассказов о Шерлоке Холмсе сэра Артура Конан Дойла.]. После того, как прошли первые укусы шока, Костя вспомнил, что он все-таки не Итан Хант[4 - Итан Хант – персонаж серии американских фильмов «Миссия невыполнима».] и не Джеймс Бонд[5 - Джеймс Бонд – персонаж серии романов британского писателя Яна Флеминга и серии одноименных фильмов.], а жертва обстоятельств, очевидец, который может посодействовать раскрытию преступления, насколько позволит его память и возможности. И если повезет, его звонок поможет спасти хотя бы одну жизнь, возможно, еще не покинувшую тело.

Говоря языком обвинения, истинная картина и истинная Костина природа такова, – адвокат спародировал прокурора, особенно выделяя слова «истинная картина» и «истинная природа» интонацией Владимира Владиславовича.

Костя – растерянная, испуганная жертва, это раз, – Александр начал подытоживать свой монолог, подкрепляя свои выводы рубящими воздух движениями руки. – Он не всесильный IT-гений, способный силой мысли вырезать куски видео, так сильно необходимые ему для очищения своей репутации, это два. И, наконец, Костя – ответственный гражданин, взявший волю в кулак, вызвавший полицию и исполнивший свой гражданский долг.

Саша Сталь заслуженно носил свою фамилию. Он мог мягко обходиться с женщинами, терпеливо дрессировать неподдающихся дикарей, внимательно слушать извергающийся вулкан душевной революции, но, если дело доходило до вопросов жизни и смерти, Сталь принимал огнеупорную позицию и бумерангом направлял бушующее пламя противника с удвоенной силой.

Речь адвоката сильно подействовала на светловолосую девушку, сидевшую на краю скамьи присяжных, и вызвала воспоминания о своей чуть было не совершенной роковой ошибки юности.

***

Десять лет назад в один солнечный майский день две семнадцатилетние школьницы выходили из школы. Юные девы бурно обсуждали подготовленные для выпускного бала наряды, и, перебивая друг друга, не замечали ничего вокруг. В то время, как Селиверстова Оля задыхалась от удовольствия, рассказывая подруге о своем будущем образе, высокий голубоглазый музыкант, идущий на встречу, с таким же рвением презентовал своим друзьям тему их новой песни. Олин ангел-хранитель в тот момент, видимо, тоже заболтался, и не успел вовремя перевести свою подопечную с одного пути на другой. Авария не заставила себя ждать. Оля потеряла равновесие, и выбранное ей бальное платье помимо своего эстетического предназначения могло пригодиться еще и с практической стороны, спрятав под собой разбитые коленки неуклюжей хозяйки. Но нет, ангел-хранитель вовремя заметил свою оплошность и подставил мускулистую руку музыканта под Олину талию. Ангел с облегчением выдохнул, и чтобы искупить свою вину, попросил своего друга, который как раз и отвлек его своим хвастовством о недавних попаданиях в яблочко, затмить Олин секундный страх более сильной эмоцией. Пристыженный друг без промедления сгруппировался и молниеносно пустил стрелу в Олино сердце. Огромные голубые глаза самого популярного в городе музыканта загипнотизировали Олю. Каждый взмах пышных черных ресниц пронизывал Олино тело мощным электрическим разрядом. Музыкант плавным легким движением вернул Оле ощущение гравитации и, улыбнувшись, спросил:

– Цела?

– Не знаю, нужно провести инвентаризацию, – краснея, пошутила Оля.

– Какая удача, я только вчера закончил теоретический курс, и нужно закрепить пройденный материал на практике. Может, вечером прогуляемся и сверим списки? – предложил музыкант.

– А давай, – хихикая, ответила Оля.

– Отлично, встречаемся в семь на нижней ступеньке школы. Не забудь счеты, – добавил музыкант.

– Договорились, – подытожила Оля, расплываясь в улыбке.

И на этом оба состава обогнули место происшествия, и каждый продолжил свой рейс. На выходе со школьного двора Оля услышала:

– Как зовут тебя, мисс грация? – крикнул музыкант из окна актового зала.

– Оля, – крикнула она в ответ.

– Я Рома, – завершил знакомство музыкант и, ответив смутившейся Оле улыбкой, проводил ее взглядом, пока подруги не скрылись за поворотом.

– Митька, Митька, угадай, с кем у меня сегодня свидание! – Оля, еле дыша, влетела в комнату друга детства.

– Не знаю, с кем? – спросил Митя.

– Ну, угада-а-ай! – дурачась, запела гостья.

– С кем-то более везучим, чем я, – улыбаясь, ответил Митя.

– А-ха-ха, ну, хватит тебе, подхалим! – ласково одернула его Оля. – С Ромой из Скетчей, представляешь?! – воскликнула она, вскинув руки вверх.

– О, ну, тогда я спокоен, сам Рома из скотча, – передразнил подругу Митя.

– Из группы «Скетчи», болван, – осадила его Оля, обиженно надув губы. – Ты только послушай, Оля и Рома Кармины. Звучит! – обняв подушку, замечтавшаяся барышня плюхнулась на диван.

– Звучит, как приговор, – смеясь, окончил фразу Митя.

Подавив смешок, Оля бросила в Митю подушку. Митя не растерялся и бросил другую в зачинщика пуховой битвы.

– Ну, вот, ты испортил мне прическу. Спасибо, дружище! Скоро час икс, как я выгляжу? – хихикая, спросила растрепанная Оля.

– Как самый красивый, самый чудесный, самый обаятельный…пушистый ежик, – ласково ответил Митя, расставляя паузы перед каждой фразой.

– Да ну тебя, все, я опаздываю. Пожелай мне удачи, – протараторила Оля, и не дождавшись ответа, выскочила из комнаты.

– Удачи. Удачи мне и выдержки, – печально промямлил Митя.

Наступил день выпускного бала. Оля с нетерпением ждала его. До свидания, уроки! Прощайте, домашние задания! Здравствуй, яркая и взрослая жизнь! Влюбленной Оле только-только исполнилось восемнадцать. С самого утра Олина мама крутилась вокруг своей повзрослевшей дочери, поправляя ей платье, закалывая в очередной раз непослушную прядь, и дрожа от прилива неизмеримой гордости, смешавшейся с легкой грустью от прощания с детством прелестной выпускницы.

После официальной части выпускного вечера счастливые выпускники приступили к празднованию начала нового этапа своей беззаботной жизни.

В тот вечер Оля сияла. Мало того, что она переступила через общепризнанную линию старта юности. Ее парень, солист самой модной группы в городе, вместе со своей бандой был приглашенной звездой на этом балу.

Веселье набирало обороты, шампанское вскружило голову неоперившимся юнцам. В самый разгар вечеринки Рома позвал Олю прогуляться.

Оля была на седьмом небе от счастья. Она любила. Она цвела. Она порхала, как ласточка, не зная, что у земли ласточки призывают одни лишь грозы.

– Ты сегодня всех затмила, – сказал Рома, прижав к груди опьяненную чувствами Олю.

– Все для тебя, – расплылась она в улыбке.

Рома еще крепче обнял свою выпускницу. Земля ушла у нее из-под ног, и двое влюбленных слились в жарком поцелуе.

Оля проснулась от громких звуков, доносившихся с кухни.

– Я тебя разбудил? –спросил Рома пришедшую на запах жареного бекона заспанную Олю.

– Все в порядке, – она подошла к своему полуобнаженному повару и прошептала на ухо, – Мне было очень хорошо сегодня ночью.

– Мне тоже, – не отводя от нее пристальный взгляд, он поднял свою сонную красавицу на руки, и они снова забылись друг другом.

Примерно через два месяца Оля, дрожа от волнения, вручила своей рок-звезде что-то вроде фломастера.

– Что это? – удивленно спросил Рома.

– Результат нашей любви, – произнесла Оля, сгорая от счастья.

– Ты серьезно? – понизив голос на тон, спросил Рома.

– Серьезней не бывает, – пропела Оля, обвивая руками Ромину шею.

Рома с окаменевшим лицом оттолкнул ничего не понимающую Олю и вышел из комнаты. Вернувшись, он протянул ей конверт и сказал:

– Здесь должно хватить. Я музыкант, понимаешь? Я художник. Я должен нести людям красоту. В моем мире нет места этому ребенку.

Изумленная Оля не знала, как себя повести.

– Как ты можешь такое говорить? Ведь это наш ребенок, наша плоть и кровь, – с трудом сдерживая слезы, Оля попыталась призвать будущего отца к свету.

– Мне он не нужен. И ты мне не нужна. Если не хватит денег, скажи. Только избавься от него.

Оля поняла, как сильно она ошибалась, думая, что эта красивая обертка стоит ее любви. И не сказав больше ни слова, выбежала на улицу.

«Фальшивка! Пустышка! Бездушный самовлюбленный сухарь!» – всю дорогу домой Оля не прекращала посылать проклятия в адрес горячо любимой, как ей раньше казалось, перелистанной страницы.

Утопая в бессонных муках, Оля практически ничего не ела и не отвечала на расспросы не находящей себе место матери. Потерявшей надежду Оле казалось, что мир отвернулся от нее. Не быть ей студенткой. Не быть любимой женой. Не быть матерью. Она не хотела избавляться от ребенка, но не могла представить себя в роли матери-одиночки, не забившей и двадцати голов в ворота жизни. Она не могла даже и подумать о том, чтобы рассказать родителям о своем положении. О том, что их домашний цветочек зарос сорняками и поддался лживым речам льстивого бессердечного эгоиста.

Прошла неделя страшных сомнений. Оля собралась с мыслями и решилась на непоправимое. Каждый шаг в сторону клиники оставлял неисцелимый рубец на ее сердце. Каждая секунда выжигала шрамы на юной душе.

– Ты чего такая хмурая, ежик? – родной голос вывел поникшую Олю из транса. – Подумаешь, дождь. Разве нам, ежам, он не подвластен?

Оля приподняла печальный взгляд на сияющего улыбкой Митю. Его лицо будто блистало и освещало своим светом потемневший под грозной тучей двор.

– Митька, если бы ты знал, – жалобно застонала Оля, и не совладав с собой, прильнула к Митиному плечу и разрыдалась.

С того непогожего дня прошло чуть более десяти лет. Оля и не думала, что окажется на скамье присяжных и будет оценивать действия попавшего в силки человека. Решать, что правильно, а что нет. Оля, оступившаяся на первой же ступени трапа, ведущего к мудрости. Оля, едва не совершившая фатальную ошибку, которую вряд ли смогла бы себе простить. Оля, спасенная любовью своего верного друга и отдавшая все свои силы, всю свою любовь и всю себя заботе о Митьке и об их ежиках – так не похожих друг на друга сыновьях, пришедших в мир во всепоглощающей любви, разгоревшейся на останках подобия на чувства.

Оля мысленно поблагодарила Бога за то, что в тот день именно Митька оказался у нее на пути. Ведь если бы не он, возможно, она бы не приняла верное, хоть и немного запоздалое решение.

***

– Уважаемые присяжные-заседатели! – адвокат вызволил Олю из тисков прошлого. – Прошу вас учесть все противоречия и неточности, а также искаженную трактовку действий подсудимого в угоду линии обвинения безо всяких на то объективных причин и не принимать видеозапись как бесспорное доказательство вины моего подопечного.

Александр подчеркнул взглядом полную уверенность в своих словах и вернулся на свое место, дружески похлопав по плечу примкнувшего к прутьям Костю.

Глава IV. Цена за результат

– Добрый день, Лина Григорьевна! – прокурор поприветствовал помощника судьи.

– Добрый день, Владимир Владиславович!

– Интересное у нас получается дельце. Я никогда еще не был так увлечен, если не брать в расчет мои самые первые дела, – поделился своими впечатлениями прокурор.

– Да, помню-помню. Вы тогда не пропускали ни одной мелочи и придирались к моим протоколам по каждой запятой, – смеясь, Лина Григорьевна упрекнула своего старого знакомого.

– Не серчайте, Лина Григорьевна, я тогда был совсем молод, этакий бестолковый Дон Кихот[6 - Дон Кихот – главный герой романа Мигеля де Сервантеса, жаждущий переустроить мир.], – завуалированно извинился прокурор.

– А ведь тогда Вы были ненамного младше нашего подозреваемого. Подумать только, прошло чуть больше двадцати лет, а Вы все такой же, – удивленно заметила помощница судьи.

– Да нет, Лина Григорьевна, я изменился, – задумчиво произнес прокурор.

– Разве что стали более благосклонны к моим протоколам, – не упуская случая, Лина Григорьевна снова по-доброму уколола прокурора.

– Не сносить мне теперь головы, – пошутил прокурор.

– Конечно, я же Кармина, – рассмеялась помощница.

– Как сын? Все музицирует? – поинтересовался прокурор.

– Да, гастроли, гастроли… Лучше бы подарил мне внука. Мне же уже не шестнадцать, могу не дождаться, – запричитала помощница.

– Ну, что Вы, какие Ваши годы. Как в том фильме «Вот смотрю я на вас и думаю: будь я полегкомысленнее, я бы… ух!!![7 - «Вот смотрю я на вас и думаю: будь я полегкомысленнее, я бы… ух!!!» – цитата из фильма «Служебный роман», 1977 г., реж. Э.А. Рязанов.]» – попытался развеселить помощницу прокурор.

– «Вова, в следующий раз – быстро не женись![8 - «Вова, в следующий раз – быстро не женись!» – цитата из фильма «Не может быть», 1975 г., реж. Л.И. Гайдай.]» – процитировала другую картину Лина Григорьевна.

Старые знакомые от души посмеялись и вошли в зал суда.

Помощница судьи заняла свое место и приготовилась ассистировать судье. Лина Григорьевна, судья и прокурор были ровесниками, разменявшими в наступившем году шестой десяток. В ничем не примечательной внешности Лины Григорьевны каждый находил что-то свое, родное – соседку по парте, добрую тетушку или старшую сестру, с которой можно было поделиться самым сокровенным. Она всегда находила время выслушать каждого, провести а-ля сеанс психотерапии, и при этом мало требовала взамен. Ей было достаточно благодарной улыбки и иногда небольшого внимания к себе. Скромная, мудрая, непритязательная женщина, так и не нашедшая женского счастья, отдала всю себя профессии. Одна отдушина – сын. Лина Григорьевна не смогла всецело посвятить себя своему отпрыску, зарабатывая на жизнь, чтобы ее мальчик всегда был сытым и довольным. Благо, он унаследовал от отца талант– Ромин голос заставлял аплодировать стоя любого музыкального критика. Но как бы ни старалась Лина Григорьевна, отцовские пороки также не прошли мимо брошенного им сына. К двадцати девяти годам Рома ни на йоту не приблизился к желанию остепениться и оставить разгульную жизнь в прошлом. Лина Григорьевна уже сбилась со счета Роминых подружек и постепенно теряла надежду на то, что она когда-нибудь снова будет напевать колыбельную.

Как бы то ни было, любимая работа не давала Лине Григорьевне скучать. Начиналось очередное слушание, и Лина Григорьевна была наготове фиксировать хронологию битвы двух непримиримых сторон одной медали.

– Лина Григорьевна, позовите первого свидетеля, – попросил судья.

В зал суда, будто вожак прайда, вошел статный молодой человек. Лидерские амбиции, чувство собственного достоинства и самоуверенность резко ударили в нос запахом ничем неприкрытого нарциссизма.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросил прокурор.

– Кротов Марк Эдуардович, тридцать лет, – отрапортовал свидетель.

– Кем Вам приходится подсудимый? – обвинение начало свою линию допроса по запланированному сценарию.

– Трудно сказать. Раньше я считал его лучшим другом, но вряд ли кто-то захочет иметь общие дела со спекулянтом, – коротко ответил свидетель.

– Не совсем понятно, поясните суду, что Вы хотите этим сказать, – прокурор процитировал заранее написанную реплику.

– В институте мы были не разлей вода несмотря на то, что, по сути, мы были конкурентами – как на сессиях, так и, возможно, в будущей профессии. Мы относились к этому спокойно. Вероятность реального противостояния сводилась к нулю. Плюс к этому мы дали друг другу клятвы – никогда не делить женщину, работу и деньги, – продолжил свидетель.

– И что же случилось потом? – спросил прокурор.

– На зимних каникулах последнего курса мы с Костей поехали на горнолыжный курорт Эльбруса. Это была наша добрая традиция – перед сессией задействовать весь свой запас адреналина, чтобы экзамены прошли незаметно. Во время очередного подъема мы услышали крик снежного вихря, кубарем мчащегося к подножию склона. Не теряя ни минуты, мы оба отпустили бугель и помчались вниз. Догнав наконец остановившуюся лавину, мы увидели на испуганном розовощеком лице горошины слез, стекающих одна за одной к смеющимся пухлым губам. В тот день мы познакомились со студенткой мединститута, Юлей.