Он сидел в цветных ситцевых штанах и в фартуке, когда Анютка привела ему гостя.
– Вот, папа, человек, говорит, что из вашей деревни, только на деревенского не похож.
– Почему из вашей? – засмеялся гость, – Ты вроде тоже в нашей деревне родилась. Нехорошо отрекаться от родины.
– Я не отрекаюсь, просто с языка сорвалось, – смутилась дочь, разглядывая представительного мужчину.
– Тулуп, ты, чё ли?
– Я! Овчинников Николай Павлович собственной персоной.
– Встретил бы на улице – мимо прошел.
Лукавил, конечно, глаз-то цепкий. Хотя изменился сильно. Считал, что он обязательно растолстеет, девчонки в школе Пончиком звали, а он подобрался как-то, ни живота, ни второго подбородка, даже подрос. И одет солидно – двубортный серый костюм, галстук, очки, впрочем, очки он и в школе носил.
– А ты ничуть не изменился, а прикид вообще зашибись. – Открыл портфель и выставил бутылку. – «Хенесси» будешь?
– Буду, хотя и предпочитаю самогонку.
– Это почти одно и то же.
– А я вас в универе видела. Вы к нашему декану приходили, – встряла Анютка.
– Учишься там? Филолог?
– Обижаете, математик.
– Молодец, коллега.
– Слушай, математик, иди-ка на стол собери, нам с дядей Колей обняться надо, столько лет не виделись.
– Однако не меньше двадцати.
– Вижу, в большие люди выбился.
– Есть немного, но не в самые большие.
– Погоди, я слышал, ты в ученые подался?
– Подался, а потом за место под солнцем бодался. Диссертацию быстро защитил, самый первый из выпуска, и остался в универе преподавать. Докторскую написал, но тебе это, полагаю, неинтересно.
– Почему же, рассказывай.
– Долгий разговор. Короче, написал свою докторскую, но не защитил.
– Не пропускали?
– Скажем так, тормозили. Стандартная история. Не я первый, не я последний. Потом перестройка грянула. Для защиты деньги понадобились, а где их взять? Те, что отец оставил, царствие ему небесное, инфляция сожрала. Помнишь то время, сам, наверное, пострадал?
– Кто его не помнит. Больших запасов у меня не было, но все-таки шибануло.
– Всех шибануло, кроме торгашей и хозяйственников, которым было что прихватизировать и продать. А что может продать преподаватель универа? Зарплату нам все-таки платили, но нищенскую. Представляешь, «челноком» в Китай смотался, но и там «кинули».
– Прошу к столу, дорогие гости, выпивайте, закусывайте, вспоминайте. – Анютка явно кокетничала с Тулупом, старалась произвести впечатление на влиятельного человека. Такой свою хулиганистую дочь он еще не видел. Девчонка превращалась в женщину.
– Накрыла и шагай к своему вязанию, не мешай мужикам материться.
– А ты разве умеешь?!
– Остроумная девушка, – засмеялся Тулуп, – ну ладно, давай за встречу.
– Кстати, а как ты меня разыскал?
– Я разве не сказал, что в администрации губернатора подвизаюсь.
– Ничего себе! Уж не замом ли губернатора?
– Можно сказать и так, а если точнее, замом зама. Поэтому адрес нашел без проблем.
– А как Юлия поживает? Деревенские говорили, что вы поженились.
– Был такой период. Со школы дружили, сам знаешь, но на третьем курсе она сошлась с актером из ТЮЗа, хорошо еще не из кукольного театра. Богема засосала. Зарабатывают провинциальные актеры гроши, перспективы, что заметят киношные режиссеры, мизерные, а самомнение огромное. К тому же, по ее словам, психопат был и дикий ревнивец. Когда устала, пришла ко мне. Я к тому времени к защите созрел. Три института сватали, но дело не в этом, не выгоды она искала. После актера ей покоя хотелось. Мы даже расписались. Я о сынишке мечтал. А она или не могла, или не желала. Но я готов был терпеть. Защитился, стал прилично, по тем временам, зарабатывать. И она востребована. В город фирмачей понаехало. Красивая женщина с тремя языками нарасхват. Жаль, китайского не знала, на китайца она бы не польстилась. Но американец уболтал, уехала в Штаты, на родину любимого Хемингуэя. Три года в Чикаго прожила. У нее, как по тарифу, – на каждого мужика ее хватает только на три года. В Америке, вот уж чего не ожидал, возненавидела избыточный американский патриотизм и стала русской патриоткой. Но хватит об этом. Когда в Штаты улетела, я даже запил.
– Ты вроде как противником был?
– Я и сейчас противник. А тогда запил. Месяц дурил, но не мое это, и одноразовые бабы – не мое.
– Один, чё ли, живешь?
– Когда Юлия в Германию перебралась, женился, сынишка растет. Балбес балбесом. И хватит обо мне. Ты что, как выбрался из деревни, все время сапожничаешь?
– Сначала на заводе работал. Теперь закрыли завод.
– Наломали дров, энтузиасты хреновы. Я, собственно, по делу приехал. На рыбалку не хочешь слетать?
– Куда, на Ангару?
– Нет, на Фатьяниху.
– Не слышал о такой. Далеко?
– Под Туруханском.
– Далековато и дороговато.
– Не беспокойся, фирма платит за все. Главное, чтобы ты согласился.
– Согласен, а когда?
– Дня через три. Проясняю ситуацию. Московский профессор сделал операцию матери моего шефа и в качестве гонорара просит организовать рыбалку. Нужен опытный и неболтливый человек. Лучшей кандидатуры, чем ты, я придумать не мог. Но у шефа отыскался дальний родственник по линии жены, бывший геолог, у него и лодки есть, успел заныкать, когда в хозяйстве раздрай пошел. Он, кстати, и речку предложил, гарантировал тайменей.
– На рыбалке гарантировать нельзя, – усмехнулся он не без ревности к незнакомому геологу.
– Это ваше дело, я не специалист. Вопрос в другом. Выяснилось, что профессор оперировал в Швеции, и ему подарили какие-то дорогие снасти, хочет опробовать их в Сибири. Но снасти в Москве. Поэтому вызвал ассистента, чтобы тот привез их. На мой взгляд, каприз, а приходится ублажать. Троим в лодке тесновато, для комфорта потребовался второй экипаж. Вторым Дерсу Узалой будешь ты.
– Я не гордый, согласен и на третью роль.
– На речку вас забросит вертолет. Порыбачите, потом туруханцы выдернут вас в Верхне-Имбатск, там пересядете на катер. Профессору, видите ли, Енисей хочется посмотреть. Дойдете до Бора, а оттуда на вертолете в город. Он сначала хотел до Красноярска доплыть, но мы образумили, сказали, что две недели скучать придется.
– Оно и так на пару недель растянется.
– И я про то. А катер не туристический лайнер. Да и в лодке, полагаю, не очень комфортно для избалованных москвичей. С ума сойти можно. Лично я ни за какие шанежки.
– Тебя и в деревне с дивана без бульдозера не сковырнуть было, а после городской жизни и подавно.
– Речь не обо мне. Твой бизнес не пострадает?
– Ково там! Работы почти не стало. Сапог в магазинах полно.
– А чего за нее держаться? Давай к нам устрою, в администрацию.
– Кем? Ботинки вам чистить?
– Зачем? Хозяйственным рабочим. Столяром, например. Будешь ремонтировать все, что ломается. Зарплата меньше, чем у губернатора, но регулярная.
– А я возьму и соглашусь. Тогда что будешь делать?
– Сейчас поздновато, и выпили уже, а завтра с утра напишем заявление и поставим первый рабочий день. А рыбалку оформим как производственную командировку.
Самое удивительное, что и заявление подписали, и командировку выписали.
* * *
Тулуп провожал их на джипе. Заехал на территорию порта и подогнал машину прямо к вертолету. Человек из администрации, видимо, имел право. После погрузки отозвал его к джипу.
– От родственничка разит, хоть закусывай. Ты будешь за старшего. Пойдешь в лодке с профессором, ассистенту и геолог подойдет. С москвичами поаккуратнее, гонор попридержите, продемонстрируйте легендарное сибирское гостеприимство во всей широте. Я пару литров поставил в коробки с едой. Надеюсь, в первый день все не выжрете, – подошел к гостям и пожелал «ни хвоста ни чешуи».
В вертолете он летел в первый раз и боялся опозориться. Кто-то из друзей пугал, что выворачивает наизнанку страшнее, чем в Ан-2. Но оказалось не так и страшно. Геолог прилег на мешки с лодками и заснул. Гости прилипли к иллюминаторам. Все молчали, знакомство сдвинулось на удобное время. Когда под ними завиляла речка, геолог перебрался в кабину, чтобы выбрать место для посадки. Приземлились возле воды. И вверх и вниз по реке лежало широкое плёсо, почти без течения. Берег был ровный и сухой. Разгружались при работающих двигателях. Мешки и коробки сбрасывали под крутящимися лопастями, вжимая головы в плечи. Геолог задержался в кузове для проверки, потом спрыгнул на землю и приказал лечь на барахло, чтобы ветер от винта ничего не унес в воду.
Помахали вслед улетающему вертолету и начали знакомиться. Профессора звали Юрием Федоровичем. Невысокий мужичок в потертой куртке, похожий больше на деревенского жителя. Зато его ассистент Василий прилетел в модной кожанке, видимо, для рыбалки ничего попроще не нашел. Холеный брюнет с голубыми глазами. Самоуверенная вальяжность не то чтобы подсказывала – кричала о его успешности. Рука у него была мягкая и вялая. Геолога звали Геной.
– А я думал, что сибирские геологи все бородатые, – сказал Василий.
– По молодости в поле запускал, да она у меня реденькая, чего народ смешить.
– Как у телушки на пи…шке, – хохотнул Юрий Федорыч.
Гена, пропустив обидную шутку, поднял руку.
– Господа браконьеры, поздравляю с высадкой на берег одной из красивейших речек Сибири.
– Почему браконьеры? – возмутился ассистент.
– Потому что у нас все нормальные рыбаки – браконьеры, кроме рыбнадзоровцев, ментов и партийных работников, или… как их теперь обзывать. Дело в другом – благополучное прибытие надо отметить, чтобы и обратная дорога не подкузьмила.
Геолог достал из кармана фляжку и протянул профессору. Тот отказался. Ассистент последовал примеру старшего товарища. Никола понял, что Гена затеял ритуал не из жажды опохмелиться, выпить он мог и в вертолете, пока гости глазели на пейзажи, мужик хотел показать характер. Не поддержать Гену было бы предательством, что бы там ни наказывал Тулуп.
– Теперь второй вопрос, – продолжал геолог, завинчивая крышку фляжки, – здесь рыбы нет. Плёсо кончается за поворотом и начинается длинная шивера, там настоящая рыбалка. Можем накачать лодки и двинуть туда, но пока навьючиваем груз, пока плывем по медленной воде, пока выбираем место для табора, времени на рыбалку почти не останется. А здесь сухо и дрова рядом. Выбирайте. Как скажете, так и будет.
– А змеи здесь есть? – спросил Василий.
– Здесь точно нет, а дальше могут быть.
Все смотрели на профессора.
– В Горыныча мать, без бабей ночевать. Здесь остаемся. Васька, ты буржуйскую пилу не забыл?
– Как же я забуду! Вы же изматерите и пешком в Москву отправите.
– Дай Николе дров напилить и чурбачков нарезать, чтобы у костра посидеть, коли рыбалка срывается.
Ассистент долго рылся в куче выгруженных из вертолета вещей и наконец-то принес футляр с бензопилой. Такую красавицу держать в руках еще не приходилось. Не то что наша «Дружба» или «Урал». Легонькая, как детская игрушка, не терпелось быстрее заправить ее и бежать в лес пилить чурбачки для профессорской задницы. Геолог занялся палаткой, а он пошел искать дрова. Остановился у первой попавшейся на глаза валежины и опробовал пилу. Не работала, а пела. Под горячую руку навалял столько, что за неделю не сжечь. Заодно присмотрел и тоненькие березки на шесты. Тоже спилил. Гена успел поставить палатку и накачивал лодку. «Лягушка» насоса тяжело вздыхала под его ногой, а ссохшийся ниппель трескуче попердывал.
– Больше года не пользовался, но дома проверил. Нормальные лодки, не травят.
– А где москвичи?
– По берегу пошли, не терпится.
– Да я и сам бы не вытерпел, – хотел пожаловаться, что давно не был на рыбалке, но вдруг услышал вопль.
– Попалась! Поймал! – К ним бежал Василий и тряс над головой рыбиной. – А некоторые асы уверяли, что рыбы здесь нет. Для вас нет, а я поймал.
– Так это же щука.
– А щука разве не рыба?
– Сорная. Настоящая ждет нас в шивере.
– Лучше синица в руках, чем журавль в небе, – бросил щуренка им под ноги, – почистить надо, а я побежал еще ловить.
– Почистить ему. Поймал, пусть сам и чистит, – проворчал Гена, продолжая давить на «лягушку».
– Не обращай внимания. Меня просили не обижать их.
