978-5-7696-6111-2
ISBN :Возрастное ограничение : 16
Дата обновления : 06.05.2023
ДЕЛО Г.В. БАИШЕВА
Если В.В. Никифорова с некоторой натяжкой можно считать хотя бы отдаленно связанным с «ксенофонтовщиной», то один из блестящих якутских ученых – Гаврил Васильевич Баишев (Алтан Сарын) не принимал участия в вооруженном выступлении, не был связан с участниками нелегальной организации.
Г.В. Баишеву, арестованному в ноябре 1929 г., было предъявлено обвинение «в преступлении, предусмотренном ст. 17-58-2 УК РСФСР, выразившемся в том, что в период контрреволюционного восстания против Советской власти в 1927–1928 гг. на территории Якутии был связан с активными участниками заговора и всячески способствовал им в этом». Однако в ходе следствия этого доказать не удалось. Г.В. Баишев с 1924 по 1928 гг. находился на учебе в Ленинграде и принять участие в организации вооруженного выступления не мог. Также было установлено, что он в Ленинграде редко встречался с земляками. Тогда как же он мог поддерживать связь с организаторами заговора?
Баишев ни в чем виновным себя не признал. Его следственное дело было представлено на внесудебное рассмотрение тройки ОГПУ ЯАССР, которая на заседании от 22 апреля 1930 г. постановила заключить Г.В. Баишева в места лишения свободы сроком на 3 года с последующей высылкой в одну из самых отдаленных местностей.
За что был репрессирован Гаврил Баишев? Он в 1921–1922 гг. принимал участие в белоповстанческом движении, так как «не разделял политику военного коммунизма», как заявил на следствии в 1929 г. Добровольно сдавшись советским властям, был амнистирован и полностью восстановлен в гражданских правах.
Его арест и осуждение были вызваны, однако, иными причинами. Вернувшись в Якутию в 1928 г., Гаврил Васильевич в 1929 г. выступил с предложением по вопросам языкового строительства. Его идеи сводились к следующему:
1. Создание всех необходимых политических, философских, технических терминов на основе якутских корней.
2. Принципом национального словотворчества должно явиться создание новых собирательных окончаний, хотя бы они и не были свойственны якутскому языку.
3. В случае, когда не достает лексики самого якутского языка, то принимать и слова из родственных тюркских языков.
4. В целях создания высоко литературного языка путем создания декрета отменить законы регрессивной ассимиляции.
При всей спорности и неприемлемости отдельных положений, рациональное зерно в идеях Алтан Сарына все же было. Например, японцы и монголы пошли по пути создания большинства новых для их языков терминов на основе корней своих языков, тем самым они спасли лексику родных языков от чрезмерного засорения чуждыми по фонетике словами.
Этот лингвистический спор мог быть решен в ходе научной полемики. Однако в те времена они решались иначе – часто с помощью органов госбезопасности.
Дело Г.В. Баишева – свидетельство все растущего влияния органов в жизни страны, их вмешательство даже в терминологические споры. Это еще и яркий показатель того, что органы могли любому человеку «пришить» уголовное преступление по статье 58 Уголовного Кодекса РСФСР, будь он виновен или нет.
Но до 1937 г. стихия террора все же сдерживалась внутри стен Наркомата, лишь изредка вырываясь из них. На простор она выплеснулась, когда Кремль дал ей «добро».
ПРИБЛИЖЕНИЕ БУРИ
23 сентября 1936 г. И.В. Сталин подписал директиву «Об отношении к контрреволюционным троцкистско-зиновьевским элементам», которая сыграла большую роль в развертывании массовых репрессий. На пленуме ЦК ВКП(б) 4–7 декабря 1936 г., нарком внутренних дел СССР Н.И. Ежов выступил с докладом «Об антисоветских троцкистских и правых организациях», в котором он уже дал установки по развязыванию кампании арестов…
17 декабря 1936 г. был арестован Исай Львович Карпель, начальник штаба 66-ой стрелковой дивизии. Сначала его обвиняли в участии в правотроцкистской организации, а затем и в антисоветском военно-фашистском заговоре, якобы существовавшем в частях РККА и воз-главляемом М.Н. Тухачевским. И.Л. Карпель был одним из тех 408 советских командиров, репрессированных по делу «антисоветской троцкистской военной организации». Через Карпеля, героя гражданской войны в Якутии, старались выйти и на якутян, но он «дал» показания лишь на И.Я. Строда и К.К. Байкалова, своих боевых соратников.
И.Л. Карпель был осужден Военной коллегией Верховного суда СССР 25 марта 1938 г. к расстрелу. Но был расстрелян лишь 20 февраля 1939 г.
Иван Яковлевич Строд, кавалер трех Орденов Красного Знамени, на предварительном следствии держался твердо. Относительно К.К. Байкалова (Некундэ) он сказал лишь, что получал от того материальную помощь. Следствие это признание повернуло так, будто бы Байкалов через Строда финансировал антисоветскую троцкистскую террористическую организацию, членом которой якобы был Строд. Этого оказалось достаточно, чтобы из Москвы в НКВД ЯАССР поступила шифрованная телеграмма с приказом арестовать К.К. Байкалова.
Строд 19 августа 1937 г. Военной коллегией Верховного суда СССР был осужден к расстрелу (приговор приведен в исполнение 13 февраля 1938 г.). Только после этого, 7 сентября 1937 г. НКВД ЯАССР арестовал К.К. Байкалова, занимавшего к тому времени должность председателя военного трибунала.
Более подробно рассмотрим следственное дело № 269219 по обвинению И.Я. Строда по статьям 58-8 и 58–11 УК РСФСР, чтобы понять, как Москва фабриковала уголовные дела по 58-й статье.
Еще в 1933 г. были собраны первые серьезные «компрометирующие» материалы на Строда. 5 октября 1933 г. Я.А. Ахизаров и Н.Г. Ахизарова на допросе показали, что Строд высказывался за необходимость применения террористических актов против руководителей ВКП(б) и Советского правительства. Причем они знали о «террористических высказываниях» Строда только со слов третьих лиц (Л. Д. 40–44, 213, 230–231, 232–234). К делу Строда приобщена и копия допроса свидетеля Н.С. Варфоломеева за 1933 г. Но тот Строда в антисоветской деятельности не изобличал (Л. Д. 45–47. 220. Об. 248). К делу приобщены и показания И.Л. Карпеля, Н.А. Лукина, М.Н. Перевалова и Н.П. Гаврилова. Возьмем для примера показания последнего.
Следственное дело Н.П. Гаврилова имело номер 303870. В первом же своем допросе от 10 октября 1936 г., давая показания по поводу своих знакомых, он рассказал: «…Был я знаком и с бывшим красным партизаном Строт (так в документе. – Авторы) Иваном, бывшим помощником начальника партизанского отряда. Он жил в Томске. В 1929 г. мы посещали друг друга. Где он сейчас, не знаю…» (Т. 1. Л. Д. 7). На допросе же 26 декабря 1936 г. Гаврилов показал, что Строд Иван, бывший командир партизанских отрядов Якутии, являлся участником контрреволюционной троцкистской организации, был членом «Боевого повстанческого партизанского штаба» и что ему было предложено остаться в г. Томске и объединить всех томских партизан (Т. 1. Л. Д. 13–18). Что произошло в промежуток времени от 10 октября до 26 декабря, думается, в комментариях не нуждается. Наркомвнудельцы сломали дух Гаврилова и заставили подписать протокол допроса. Показания других тоже были выбиты аналогичными методами. М.Н. Перевалов нашел в себе мужество отказаться в ходе дальнейшего следствия и в суде от своих показаний. В суде виновным себя ни в чем не признал.
Следствие утверждало, что И.Я. Строд по антисоветской троцкистской деятельности якобы связан с К.Б. Радеком и И.Т. Смилгой. Но Смилга никаких показаний об антисоветской деятельности Строда не давал, в суде виновным себя не признал, а по показаниям Радека Строд вообще не проходит (Д. № 269219. Л. Д. 192–196, 211, 245, 271). Так было шито белыми нитками дело И.Я. Строда.
От дел И.Л. Карпеля и И.Я. Строда в Якутию почти не протянулось нитей. В паутину НКВД попал только Н.К. Байкалов, который тогда молчал. У НКВД не оказалось в руках цепочки показаний на следствии и в суде, которые бы явились юридически безупречными доказательствами, достаточными для арестов. НКВД ЯАССР имел в основном лишь доносы.
Но буря приближалась…
НАЧАЛО ОБВАЛА
НКВД ЯАССР первый открытый удар нанес по Председателю Совета Народных Комиссаров Якутской АССР X.П. Шараборину. И.М. Певзняк, первый секретарь Якутского обкома ВКП(б), не дал санкцию на арест X.П. Шараборина.
Журналист Д.С. Бубякин приводит диалог П.М. Певзняка и А.П. Коростина: «…Коростин требовал от Певзняка отстранения от должности Председателя Совнаркома Шараборина и его ареста.
Певзняк: «Шараборин – честный коммунист и руководитель республики».
Коростин: «Шараборин – враг народа. Имеется достаточно материалов, чтобы арестовать его».
Певзняк: «Шараборина нужно сохранить. Лучше мы его переведем в Москву на должность постоянного представителя Якутской АССР».
Коростин: «Пусть едет в Москву, мы все материалы направим туда. Оттуда он не уйдет…» (Социалистическая Якутия. 26 июня 1988 г. № 145).
22 августа 1937 г. ЯЦИК назначил X.П. Шараборина представителем от ЯАССР при Президиуме ВЦИК. А уже 21 октября ЯЦИК был вынужден снять его с этой должности, из Москвы 14 октября пришла шифрованная телеграмма о том, что X.П. Шараборин является «врагом народа». Однако Христофор Прокопьевич был арестован только 5 ноября 1937 г. Еще до его ареста, в октябре 1937 г., был арестован Петр Гаврилович Габышев, заместитель управляющего трестом «Якутзолото» и начальник планового отдела.
У А.П. Коростина имелись материалы, что X.П. Шараборин и П.Г. Габышев между собой характеризовали П.М. Певзняка как плохого руководителя. Какую роль в судьбе Шараборина и Габышева сыграл этот донос – пока неясно.
П.Г. Габышев в первых же допросах вынужден был давать «компрометирующие» показания на своих давнишних врагов – М.К. Аммосова и И.Н. Барахова, против которых он боролся в 1927–1928 гг. (П.Г. Габышев был инициатором и одним из организаторов масштабной кампании, развязанной против М.К. Аммосова, в числе тех, кто буквально вымолил от ЦК ВКП(б) известное постановление о существовании в Якутии национализма. По иронии судьбы, почти все главные инициаторы той кампании в 1937–1939 гг. в числе первых были сами обвинены в национализме. Смогли уцелеть только самые беспринципные).
В своих показаниях на допросах от 16 и 18 октября 1937 г. П.Г. Габышев заложил и своих коллег – И.П. Лебедкина, старшего геолога треста «Якутзолото», И.Г. Рысакова, заведующего рудной фабрикой этого же треста.
Показания П.Г. Габышева стали базой, на основе которой начальник Алданского оперативного сектора НКВД ЯАССР А.Я. Вилинов начал разворачивать дело о вредительстве в системе «Якутзолото». Само же это дело возникло после ареста в Москве профессора А.П. Серебровского, с 1926 г. возглавлявшего «Главзолото» и хорошо знакомого с якутянами, в том числе с П.Г. Габышевым, И.П. Лебедкиным, Н.Г. Рысаковым. Дело о контрреволюционной организации в тресте «Якутзолото» под личный контроль взял нарком внутренних дел СССР Н.И. Ежов, который регулярно докладывал о ходе расследования И.В. Сталину. Но создать на пустом месте разветвленный заговор было сложно, и Н.И. Ежов послал в Якутию своих эмиссаров.
А тем временем в Киргизии разворачивалась драма М.К. Аммосова, решившегося на открытую борьбу против развязанной Сталиным политики массовых репрессий.
ПРОВОКАЦИЯ
Первый секретарь ЦК КП(б) Киргизии Максим Кирович Аммосов проводил линию на сдерживание террора органов госбезопасности в Киргизии. В частности, он 16 июля 1937 г. организовал специальную комиссию по проверке и пресечению нарушений социалистической законности.
4 августа 1937 г. газета «Правда» опубликовала статью «Не считаются с сигналами коммунистов», в которой критиковалась линия ЦК Компартии Киргизии на сопротивление репрессиям. Но Аммосов был непоколебим. «Правда» 31 августа еще раз нанесла удар, напечатав материал «Буржуазные националисты». И эта статья не возымела действия. Тогда ЦК ВКП(б) опубликовал в «Правде» большую статью «Гнилая политика ЦК КП(б) Киргизии», которая вышла 13 сентября 1937 г. Уже через два дня в Фрунзе собралось бюро ЦК Компартии Киргизии. М.К. Аммосова не было. Сторонники проведения массовых репрессий в республике сумели принять угодное Москве постановление. В нем говорится: «…ЦК КП(б) Киргизии не выполнил указаний ЦК ВКП(б) и т. Сталина о беспощадной борьбе и выкорчевывании врагов народа, не прислушался к голосу партийного актива и партийных масс, требовавших большой борьбы с буржуазными националистами, проникшими на руководящие посты в партийные, советские органы республики (Исакеев, Уразбеков, Джиенбаев, Эссенаманов, Ю. Булатов, А. Булатов, Аильчинов и др.) и остававшимися до последнего времени в составе бюро ЦК КП(б) Киргизии (Исакеев, Эссенаманов, Уразбеков, Джиенбаев)…Т. Аммосов допустил грубые политические ошибки, взяв на съезде партии под защиту Исакеева и выдвигая в члены ЦК националиста Айтматова…» (Советская Киргизия. 18 сентября 1937 г.).
Из партии были исключены II секретарь ЦК КП(б) Киргизии А. Джиенбаев, председатель ЦИК Киргизии А. Уразбеков, председатель Совнаркома республики Б. Исакеев и другие, сняты с работы первые секретари и наркомы А. Булатов, Ю. Булатов, Э. Эссенаманов, редакторы газет «Советская Киргизия» и «Кызыл Кыргызстан» А. Целинский и Сарманов, отозваны из Москвы как националисты А. Токомбаев, Т. Айтматов и т. д. В общей сложности было арестовано 8 членов аммосовского бюро ЦК КП(б) Киргизии. Удар по людям М.К. Аммосова был серьезный. Срочно прибывший во Фрунзе Максим Кирович был бессилен исправить положение.
Многие парторганизации республики не приняли решения бюро ЦК КП(б) Киргизии, произошел раскол. Ряд крупных парторганизаций поставил даже вопрос о созыве чрезвычайного съезда. Потеряв свое большинство в бюро ЦК, Аммосов под сильнейшим нажимом Центрального Комитета ВКП(б) был вынужден пойти на уступки. 22 сентября вновь собралось бюро. Противники Максима Кировича не смогли его устранить. Но и Аммосов уже не мог отменить постановление предыдущего собрания бюро.
Бюро приняло постановление, где говорится, что «Бюро ЦК принимает к сведению заявление т. Аммосова о полном признании и осознании допущенных им грубых политических ошибок, вскрытых «Правдой», выразившихся в гнилой либеральной линии к разоблаченным ныне буржуазным националистам, и о правильности решения бюро ЦК от 15 сентября 1937 г., где дана развернутая характеристика существа этих ошибок.
…Бюро ЦК, признавая удовлетворительным заявление т. Аммосова, требует от него в практической работе доказать искренность этого заявления и умение исправить ошибки бюро ЦК и лично его, как первого секретаря.
…Бюро ЦК считает неправильным и вредным требование ряда организаций о созыве чрезвычайного съезда партии…» (Советская Киргизия. 28 сентября 1937 г.).
Сторонники Аммосова добились включения в это постановление бюро очень важного пункта: «Не поддаваться на провокации разоблаченных врагов, пытающихся компрометировать честных и преданных партийцев как буржуазных националистов, и не допускать необоснованных исключений преданных членов партии».
НКВД Киргизии уже имел много показаний ранее арестованных людей, выбитых у них под сильным давлением. Благодаря постановлению бюро ЦК КП(б) Киргизии от 22 сентября, появилась возможность объявить эти показания невиновных людей «провокацией разоблаченных врагов, пытающихся компрометировать честных и преданных партийцев», что приостановило разрастание репрессий. А установка «не допускать необоснованных исключений преданных членов партии» позволила остановить начавшийся было процесс чистки в рядах Компартии Киргизии.
Аммосов начал борьбу за восстановление поредевших рядов сторонников. Он упорно пробивал на пост Ю. Булатова (парком совхозов) Дулатова, добился назначения Камбарова наркомом просвещения и секретарем Киргизского ЦИК. Деркембаев стал секретарем Сулюктинского горкома партии, а Чистяков – председателем Фрунзенского горсовета.
Одновременно велась интенсивная подготовка к Пленуму ЦК КП(б) Киргизии. Пленум шел с 5 по 9 сентября 1937 г. Вторым и третьим секретарями ЦК стали новые люди – К. Кенебаев и Е. Султанбеков. В состав бюро ЦК были доизбраны К. Кенебаев, Е. Султанбеков, С. Шамурзин, Г.Г. Николаев, А. Абдраимов, А. Алимов, К. Камбаров, а кандидатами в члены доизбраны П.Ф. Дуанова, К.И. Малышева, Ш. Иманалиева. Пленум призвал все парторганизации оказать помощь в работе бюро ЦК и товарища Аммосова.
Несколько упрочив свои утраченные было позиции в ЦК Компартии Киргизии, Максим Кирович повел наступление на НКВД республики. Было принято решение послушать на бюро ЦК отчет наркома внутренних дел Киргизской ССР И.П. Лоцманова. Заседание должно было состояться после праздника Великого Октября.
М.К. Аммосов дал задание собрать все документы о фактах нарушения закона сотрудниками НКВД Киргизии и все заявления находящихся в тюрьмах подследственных.
Нарком Лоцманов понимал, что он может проиграть Аммосову, ибо на стороне того были авторитет, поддержка ЦК и, наконец, неопровержимые факты о фальсификациях уголовных дел наркомвнудельцами. Аммосов тоже ясно сознавал, на что он идет. Разоблачение незаконных методов работы НКВД республики вызвало бы резкое недовольство Н.И. Ежова, а также и самого И.В. Сталина. Но у Максима Кировича не было иного выбора. И он решил идти до конца.
…7 ноября 1937 г. исполнилось двадцать лет Великого Октября. Утром, во время демонстрации, Лоцманов зачем-то оказался рядом с Аммосовым. Вдруг, когда Аммосов провозглашал демонстрантам приветствия, микрофон на несколько секунд отключился. И тут же Лоцманов заявил, что Аммосов якобы сказал: «Долой коммунизм!» Так Максим Кирович стал жертвой заранее запланированной и наглой провокации…
Вечером в тот же день собралось бюро ЦК КП(б) Киргизии. Первым выступил второй секретарь Кенебаев, затем – третий секретарь Султанбеков, после него – Председатель Совнаркома Киргизской ССР Салихов. Аммосов выступил лишь пятым, но все уже было предрешено. Последним выступили представители НКВД и Москвы. В протоколе записано, что «на протяжении всей своей работы в Киргизии т. Аммосов, несмотря на предупреждения ЦК ВКП(б) и лично товарища Сталина, центрального органа «Правды» и III Пленума ЦК КП(б) Киргизии, в связи с допущенными им грубейшими политическими ошибками, не сделал для себя никаких выводов, проявил недопустимую растерянность и не возглавил дальнейшую борьбу по окончательному разгрому врагов народа, не мобилизовал парторганизацию Киргизии на ликвидацию последствий вредительства в республике». (Партархив Киргизского филиала ИМЛ, Ф. 5. Он. 4. Д. 65. Л. 11. Об.11).
М.К. Аммосов был снят с работы и исключен из состава бюро ЦК КП(б) Киргизии. Учитывая огромный авторитет Аммосова среди коммунистов и трудящихся республики, было решено провести массовую политическую кампанию с целью убедить парторганизацию Киргизии в правильности этого постановления бюро ЦК.
9 ноября бюро ЦК снова собралось, на этот раз уже без Аммосова. Члены бюро выслушали выступление Кенебаева о решении ЦК ВКП(б) об Аммосове и приняли постановление опубликовать в местной печати решение бюро от 7 ноября.
Примечательно, что бюро не осмелилось опубликовать абзац, где говорится, что Аммосов якобы бросил с правительственной трибуны контрреволюционный лозунг.
Сейчас трудно реконструировать в абсолютной точности события того ноябрьского утра. Но имеющиеся у нас факты позволяют восстановить некоторые детали: М.К. Аммосов, стоя на трибуне, время от времени бросал лозунги. По тексту после лозунга «Долой фашизм!» следовал «Долой антикоммунизм!» И именно в этот миг микрофон умолк. Есть версия, что нарком Лоцманов закрыл в это мгновение микрофон своей рукой. Как бы то ни было, у Лоцманова появился повод заявить, что Аммосов вместо лозунга «Долой антикоммунизм!» сказал: «Долой, коммунизм!» Почему-то стоявшие рядом с ними члены бюро ЦК КП(б) Киргизии ничего не расслышали.
Поползли слухи, что будто бы первый секретарь сказал: «Да здравствует фашизм!» (вспомните, что перед помехами в микрофоне был брошен лозунг «Долой фашизм!»). Даже стоявший на правительственной трибуне С.И. Липкин ничего толком не расслышал и спустя полвека утверждал, что М.К. Аммосов сказал: «Да здравствует победа фашизма во всем мире!» (Бухарин, Сталин и Манас // Огонек. 1989. № 2. С. 23). Это абсурд.
10 ноября началась открытая кампания против Аммосова. В «Советской Киргизии» написали, что «Аммосов обманывал партию, действовал как двурушник. Он не только не возглавил борьбу по разгрому и выкорчевыванию буржуазно-националистического охвостья, но и тормозил всячески разоблачение вражеской фашистской агентуры, ничего конкретно не делал по ликвидации последствий вредительства, усыплял бдительность партийных организаций, разоружал их в борьбе с врагами…Не было и не могло быть подлинной большевистской страстности и непримиримости в борьбе с врагами народа у Аммосова, который поддерживал и защищал ныне разоблаченных главарей националистической банды, глушил сигналы, идущие снизу, зажимал критику и самокритику» (Советская Киргизия. 10 ноября 1937 г.).
11 ноября открылось собрание актива Фрунзенской городской партийной организации, которое продлилось целых два дня. Сторонники Аммосова проиграли сражение. Но они стояли до последнего и даже добились включения в резолюцию собрания важного пункта: «Беспощадно разоблачая и выкорчевывая врагов народа, парторганизации не должны в то же время допускать огульного обвинения людей, помня, что враги и их агентура будут стремиться путем провокаций опорочить преданных делу партии большевиков» (Советская Киргизия. 14 ноября 1937 г.). Но не было уже в республике организованной силы и авторитетной личности, которые могли бы как-то снизить накал страстей и обуздать вакханалию разоблачений «врагов народа».
В период с 11 по 15 ноября 1937 г. во всех райкомах и горкомах Киргизии прошли партийные собрания, на которых все сторонники М.К. Аммосова были разгромлены. Лишь полностью разбив сторонников Аммосова, наркомвнудельцы Киргизии днем 16 ноября арестовали Максима Кировича перед самым его отъездом в Москву.
После ареста М.К. Аммосова в Киргизии развернулась широкая кампания арестов. Даже было объявлено социалистическое соревнование в системе НКВД Киргизской ССР в целях «успешного выполнения задач по разгрому правотроцкистских и иных антисоветских организаций». О том, как успешно шла эта кампания, можно судить по приказу наркома внутренних дел республики И.П. Лоцманова «О результатах соцсоревнования третьего и четвертого отделов УГБ НКВД республики за февраль 1938 г.»: «4-й отдел в полтора раза превысил по сравнению с 3-м отделом число арестов за месяц и разоблачил шпионов, участников к/р организации на 13 чел. больше, чем 3-й отдел. Однако 3-й отдел передал 20 дел на Военколлегию и 11 дел на спецколлегию, чего не имеет 4-й отдел, зато 4-й отдел превысил количество законченных его аппаратом дел (не считая периферии), рассмотренных тройкой, почти на 100 чел.»
ПОСЛАНЦЫ ЕЖОВА
А в то время в Якутске уже работали личные посланцы Н.И. Ежова – особоуполномоченный НКВД СССР Винницкий и уполномоченный 4-го отдела ГУГБ НКВД СССР Разин (ни в одном из документов, к которым мы имели доступ в различных архивах, не встречаются их инициалы). Из Читы был прикомандирован и Гузовский. Разин и Винницкий в сопровождении временно исполняющего должность наркома И.А. Дорофеева обошли все подразделения НКВД ЯАССР, заходили в кабинеты, где велись допросы.
Затем было созвано совещание, куда были приглашены ответственные работники наркомата. На этом совещании представители НКВД СССР потребовали применять все методы для получения от арестованных нужных показаний. При этом они ссылались и на официальное секретное разрешение ЦК ВКП(б) применять физическое воздействие в отношении явных и не разоружающихся врагов народа.
Посланцы Ежова поставили перед наркомвнудельцами Якутии четкую установку, которую они выразили в одной фразе: «Ваш наркомат не стонет, а он должен стонать».
Это совещание стало одним из поворотных пунктов в истории репрессий в Якутии. Уполномоченные НКВД СССР стали лично обучать местных коллег тонкостям физического, морального, психологического воздействия на арестованных советских граждан. Особенно усердствовал Винницкий, которого сам 3.Н. Беляев в своем письме И.Ф. Ахчагнырову от 12 декабря 1970 г., называл «палачом».
После того совещания в НКВД ЯАССР стали открыто практиковаться так называемые «выстойки» (арестованные в течение определенного времени, а нередко и до полного обессиления, стояли без движения) – один из наиболее эффективных методов воздействия на психику н физическое состояние подследственного. Длительное (иногда с небольшими перерывами «стойка» растягивалась на неделю и более) неподвижное стояние на ногах подавляло человека, ноги у него распухали. Применяли и более изощренные виды «стойки» – сидение на корточках (применялось преимущественно к полным людям, в частности от такого недельного сидения на корточках скончался В.В. Пенчуков, до ареста начальник Управления связи ЯАССР), стояние на коленях и т. п. Способов воздействия на арестованных было много. Кроме самых элементарных – лишения сна, пищи, воды, были и так называемый «конвейер» (непрерывный допрос в течение длительного времени, когда следователи сменяли друг друга), карцер, избиения.
С разрешения ЦК ВКП(б) и лично И.В. Сталина Н.И. Ежов отдал приказ о введении в практику НКВД незаконных (противоречащих статьям УПК РСФСР и союзных республик) методов следствия. Они в массовом порядке стали применяться с ночи с 17 на 18 августа 1937 г.
Приведем слова самого И.А. Дорофеева: «Как в аппарате наркомата, а также и в районах применялись физические меры воздействия на арестованного. В Якутске с моей санкции применялись продолжительные стойки, конвейерный допрос и карцер. Впоследствии это возымело действие на весь аппарат и на районы, причем, когда из Москвы приехал Винницкий, который особенно поощрял такие методы допроса, аппарат стал применять эти методы допроса в широком масштабе. Ставили по 10–12 человек в ряд лицом к стене и с вытянутыми руками, в карцер сажали, не спрашивая моей санкции…» (С. Д.№ 975086. Т. 1. Л. Д. 144–145).
Следует заметить, что эмиссары Ежова прибыли в Якутск с еще одной установкой своего руководителя – не только раскрыть в Якутской АССР нелегальную контрреволюционную буржуазно-националистическую организацию, но и связать ее с центральными правотроцкистскими организациями. Словом, перед Винницким и Дорофеевым стояла очень сложная задача – сначала раскрыть несуществующий заговор, а потом искать еще более мифические связи между троцкистами центра и буржуазными националистами Якутии.
Наркомвнудельцы прекрасно понимали, что такой заговор им придется создавать из воздуха на пустом месте. А это было реально лишь при использовании самых жестоких методов следствия. Работа предстояла огромная – сломать волю убежденных коммунистов, заставить их подписать угодные органам госбезопасности показания, состыковать эти показания в более или менее стройную систему. Своими силами наркомвнудельцы Якутии не могли выполнить эту работу. И по приказу Н.И. Ежова в Москве была создана группа, которая помимо расследования других дел, занималась еще и «якутским делом» (название условное, дано нами, в документах НКВД не встречается. – Авторы).
Эту группу возглавил один из приближенных Н.И. Ежова (а впоследствии и Л.П. Берии), начальник следственной части НКВД СССР Кобулов. Непосредственно же «якутским делом» занимались начальник 4 отделения 4 отдела ГУГБ НКВД СССР Розовский, его помощник Матевосов, оперуполномоченный этого отделения Симаков. В следственной части к «якутскому делу» был подключен следователь Шумаков. Были в группе и другие сотрудники НКВД, но они занимались следствием дел якутян эпизодически.
В Якутии «ударной» группой по раскрытию мифического заговора были сотрудники 4 отдела УГБ НКВД Я АССР под руководством 3.Н. Беляева и Алданского оперативного сектора НКВД ЯАССР под руководством А.Я. Вилинова. Между этим 4 отделом и Алданским оперсектором шло своеобразное соревнование. В этой гонке алданцы с самого начала вырвались вперед…
ПЕРВЫЕ «УСПЕХИ» НКВД
20 декабря 1937 г. X.П. Шараборин вынужден был подписать протокол допроса, где от его имени следователи НКВД СССР написали «признание», что он осенью 1934 г. совместно с русским Г.И. Ивановым и бурятом В.С. Холмашкеевым начал создавать контрреволюционную националистическую организацию. Г.И. Иванов был подчиненным Шараборина, заместителем Председателя Совнаркома ЯАССР, В.С. Холмашкеев – председателем Госплана ЯАССР.
Итак, Христофор Прокопьевич держался на следствии месяц с лишним, пока не сломался. Следователи стали подсовывать ему на подпись составленные ими самими протоколы допросов. Анализ встречающихся в «показаниях» X.П. Шараборина имен и фактов убеждает нас в этом. Шараборин «называл» только имена уже арестованных и уже известные органам госбезопасности факты. Правда, встречались и имена тех людей, которые еще не были арестованы (Г.И. Иванов, В.С. Холмашкеев, Г.Т. Семенов, М.И. Попов), однако эти имена перечисляются в материалах на Шараборина, высланных А.И. Коростиным 4 отделу ГУГБ НКВД СССР, как его близкие друзья и коллеги. Поэтому наркомвнудельцы не могли не включить их в протоколы допросов, так как им был нужен разветвленный заговор. С этой целью они включили в показания Шараборина имена почти всех якутян, уже находящихся под следствием, а также ближайших друзей и коллег Христофора Прокопьевича.
Вместе с X.П. Шарабориным был арестован член ЯЦИК Л.П. Карамзин. Но мы нигде не могли найти его дело – он исчез бесследно. Можно только строить догадки о судьбе Лаврентия Петровича. Видимо, он умер в тюрьме, так и не дав никаких показаний…
Поскольку Шараборина наркомвнудельцы сделали «руководителем повстанческого движения в Якутии», и он в таком качестве будет фигурировать в «Центральном деле», есть смысл тщательно проанализировать дело X.П. Шараборина. Его дело имело номер 960912. В деле – два тома. Наблюдательное дело имеет номер 1405 (Надзорное производство. №Ин.01405/56), хранится в Военной коллегии Верховного суда СССР.
X.П. Шараборин обвинялся в том, что он являлся активным участником и организатором антисоветской националистической диверсионно-террористической организации, действовавшей в Якутской АССР. Организовав и возглавив эту антисоветскую организацию, Шараборин с 1934 по 1937 гг. проводил активную контрреволюционную деятельность, направленную на отторжение Якутии от СССР, искусственно создавал недовольство среди населения мероприятиями Советской власти и ряд лет активно проводил вредительство во всех отраслях народного хозяйства Якутской АССР (Л. Д. 25–28, 32). В деле нет никаких вещественных и иных документальных доказательств вины Шараборина. Обвинение основано лишь на признании им своей вины на предварительном следствии. На суде в своем последнем слове он заявил, что разговора относительно отторжения Якутии от СССР ни с кем не вел (Л. Д. 31–32).
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69209584&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом