– Езжай не медля! – надменно сказал Щелкалов.
Лютый склонил голову и вышел.
– Ступайте, – сказал Щелкалов остальным и остался один.
Многоопытный царедворец размышлял, всё ли он сделал верно. Письма царские отправил, правда, написаны они его рукой. На всякий случай. Вдруг кто перехватит послания иезуитам. Государь будет ни при чём, да и написаны они так, что только ведающий разберётся. Да и печать там Висковатого, если чужаки станут читать, вовсе запутаются.
О том, что царь шашни с иезуитами затеял, он Годунову сообщил, пусть что хочет, то и делает. Ему так это на руку. Придут сюда римские правители, они англичан вышибут, а то те наловчились доносы царю на Щелкаловых таскать. Так что при новой власти не пропадёт дьяк. Можно и веру поменять, бог то один на всех.
А Иван Васильевич крепко сдаёт. Слезливый стал, всё грехи замаливает, за убитых дары по монастырям рассылает. Щелкалов вспомнил, как казнили дьяка Висковатого. Хохотал тогда государь, глядя на муки нечеловеческие, что терпел глава Посольского приказа. А сейчас молитвы за упокой Висковатого приказывает, даже митрополиту. Боится встречи на том свете.
Как же с колдуном быть? Хотя это не его забота, пусть Лютый разбирается. Царь разноглазого на Литву шлёт, там и встретятся. Лишь бы письма успел передать. А там, что хочет, то пусть и делает с колдуном казацким. Щелкалову до них никаких забот нету.
Тень, мелькнувшую справа, заметил Ефим Пятница. Не раздумывая, он одним движением выхватил саблю и рубанул. Что-то звякнуло, и тут же послышался сдавленный крик.
– Грабят! – крикнул Арефий и приученные к этому тревожному воплю кони сразу понесли. Сзади грохнуло раз, другой! Обернувшийся Егор увидел при вспышке выстрела лицо Лютого. Этой ночью ротмистр поджидал их со своими людьми среди заборов в узких московских переулках на Ивановой горке.
Лошадь под Ефимом споткнулась и он кубарем вылетел на дорогу.
– Стой! – бешено закричал Егор. Резко осадив своего коня, он развернулся. Тут же что-то ударило его в грудь, прямо в незажившие ещё после кулачного боя ранки. Оскалившись от боли, Егор пригнулся и выдернув ноги из стремян, прыгнул на землю.
Небо до этого было затянуто тучами, а тут вдруг появился просвет и оттуда полился вниз лунный свет. Впереди, справа, шатаясь, тащился к забору монастыря Ефим, сзади его билась раненая лошадь. А прямо на Егора набегали сразу трое, с саблями в руках.
– Молись, колдун! – заорал Лютый, с размаху опуская саблю ему на голову.
Но сзади грохнул выстрел. Это стрелял Арефий. Пуля прошла мимо, но на миг остановила атаку литвинов и удар скользнул по толстому рукаву шубы. Егор выдернул саблю из запутавшихся в ногах ножен и не раздумывая, ударил сбоку, наискось по Лютому. Но тот смог отбить удар.
Тут же справа от него появился литвин. Он в длинном прыжке, вытянув перед собой саблю, попытался достать Егора. Тот не успевал отбить укол и потому просто упал и откатился в сторону.
– Зарублю! – раздался сверху крик Арефия и рядом прочавкали в грязи копыта. Развернув к литвинам коня правым боком, казак принялся рубить атакующих. Залязгала сталь. Егор вскочил, огляделся, увидел своего коня, и ухватившись за гриву, прыжком вскочил в седло. Ударил пятками и ринулся вперёд. Арефий дико верещал, литва рубилась молча, тяжко выдыхая.
Но с двумя всадниками им справиться было тяжело. Те махали саблями, норовя попасть по головам, с которых уже слетели шапки. Лютый не отступал. Он перебрасывал саблю из руку в руку, прыгал в стороны и пытался рубануть Егора по ноге. Остальные два литвина дрались с Арефием. Один держал в левой руке разряженный пистолет за ствол и отбивался им от казацких ударов, норовя пырнуть саблей всадника в бок. Второй, улучив момент, подбегал и подпрыгивал, норовя ударить Арефия со спины.
Внезапно Лютый вскрикнул и отскочил в сторону. Егор увидел за ним качнувшуюся за ним фигуру. Это встал Ефим. Он-то и ударил литвина по спине саблей. Но рука, придавленная при падении с лошади, плохо слушалась, и удар вышел слабый.
Егор тут же направил коня вперёд и с размаху рубанул литвина с пистолетом. Тот закрылся им, но удар был силён. Пистолет выскочил из руки.
– Рубай, браты! – завыл Арефий. Он развернул коня и тот грудью сшиб литвина наземь.
Лютый оскалился.
Но тут послышались крики. Это от рогатки бежали стрельцы, размахивая факелами.
– Стой, собачье племя! – кричал кто-то.
Литвины с Лютым исчезли.
– Тихо, тихо, мы казаки, – громко сказал Егор, когда вокруг закачались бердыши. – Напали на нас люди лихие, видать, подстерегали.
В это время в темноте, где-то за поворотами заборов послышался частый лошадиный топот. Кто-то поскорее убирался отсюда.
– Разбойники, да ещё верхом, в Москве? – ухмыльнулся старший стрелец. – Сказки бабушкины. Кто такие, отвечайте, по какому праву ночью ездите, с оружием?
– Мы послы к царю от Строгановых, – сунулся Арефий. – Сейчас по государеву делу к окольничему Бельскому ездили. Нас чуть не убили, пока вы там собак бродячих ловили да жарили!
– Что ты болтаешь!? – возмутился стрелец. – Каких собак!? А ну-ка, пошли с нами. А это кто?
Шатаясь, подошёл Ефим Пятница.
– Коня моего убили, – качнулся он и ухватился за седло Арефия. – А вот и добыча наша.
Он показал два пистолета. В дрожащем свете факелов Егор увидел клеймо на рукоятке одного из них – два кружочка рядышком.
– Немецкая работа, – сказал стрелец. – Такие у нашего полковника есть, я видал. Ладно, поехали в ночной приказ разбираться.
Егор мотнул головой и тяжело выдохнув, только сейчас понял, как он устал, и как сильно у него болит грудь.
– Поехали, – согласился он. – Ефим, садись ко мне, я пешком пойду.
– Нет, нет, – встрял Арефий. – Тебе досталось крепко.
Он посадил Ефима на свою лошадь, дал поводья Егору, а сам побежал снимать седло с убитого коня.
– Посвети, – попросил он одного из стрельцов с факелом. – Я тебе копеечку дам.
– Две копеечки, – уточнил тот.
Арефий посмотрел на него с уважением.
Через пару часов казаков отпустили. Приехавший за ними Иван Кольцо всю дорогу молчал, а потом, когда Егор перевязал себе грудь, вновь заточившую кровью, и помог Ефиму, велел отдыхать: «Утром поговорим».
Вторая глава. Литва
На полях, где ещё только-только проклюнулись зелёные ростки, там и тут виднелся народ. Мужики, бабы, дети, все нарядно одеты. День погожий, а никто не работает.
Казаки ехали, молча удивляясь. И только завидев возле села кучу народа с иконами и двумя попами, Яша Бусый догадался, в чём дело.
– Сегодня же Егорий вешний, Юрьев день! – хлопнул он рукой по колену. Конь под ним даже испугался, зафыркал и пошёл боком.
– Куда ты?! – натянул поводья Яша и повернулся к Егору: – А ты не знал, что ли? У тебя же именины нынче!
Тот пожал плечами.
– Никогда не знал про это, – Егор глянул на поля. – Парнишкой был, так зимой вроде родители отмечали у меня. Не помню уже.
Дорога проходила мимо села и поднималась в гору. Казаки ехали, поглядывая на молебен. Попы что-то пели, один размахивал кадилом.
Вдруг из-за домов выскочило с десяток всадников. Они намётом помчались к казакам. Те поправили шапки, нащупали рукоятки пистолетов, торчавших за поясами. Время лихое, всякое может быть.
Народ сторонился, пропуская бешено скачущих всадников. Егор разглядел, что на двоих, которые впереди, зелёные кафтаны со стоячими высокими воротниками, алые штаны, видать, урядники местного пана. За ними кто в чём одет. Но у всех болтаются сабли на боку, за поясами видны пистолеты. Один держит в руке пику, на ней значок болтается.
– Стой, кто такие?! – закричал подъехавший первым урядник, высокий, худой, лицо костистое, злое, на щеке шрам.
– Купец московский Егор Калашников, едем покупать зерно на Волыни, – ответил Егор.
– Рожи у вас бандитские, – хмуро сказал второй урядник, седой, кряжистый, на левой руке – Арефий заметил – двух пальцев нет.
– Рожи у всех одинаковые, – ответил спокойно Егор. – А бумаги у нас в порядке.
– Покажи! – крикнул тот, с костистым лицом. – Глянь, Демьян!
Всадники окружили казаков полукругом, смотрят сурово, руки на саблях держат.
– А ты кто такой, чтоб тебе показывать? – Егор прищурился. – Староста местный?
– Мы люди князя Вишневецкого, – надменно сказал седой Демьян. – А вы, может, лазутчики московского государя или князя Курбского!
Егор хмыкнул.
– У нас тамга от Посольского приказа, – он полез в притороченный к седлу мешок. – И дозволение от воеводы киевского зерно покупать.
– Здесь князь Вишневецкий решает, кому ездить, а кому нет, – снова крикнул худой урядник.
– Ваша честь! – вдруг дёрнулся один из всадников. – Це беглый холоп, от князя, из села Порыдубы утёк!
Он ткнул пальцем в Ефима Пятницу. Тот вздрогнул от неожиданности.
– Я вольный казак, с Волги! – закричал он в ответ.
– Вяжи их! – заорал худой урядник. – Подосланы Москвой!
Егор выпустил из руки горловину мешка и тут же выхватил саблю. Всадники Вишневецкого уже тянули к ним руки и Егор, привстав на стременах, ударил ближнего к нему седого урядника плашмя по голове. С того слетела шапка и он качнувшись, уткнулся лицом в гриву своего коня.
– Грааабят! – заверещал Арефий.
Казацкие кони встрепенулись. Егору наперерез выскочил худой урядник, своей саблей он ударил наотмашь, целясь в грудь. Казак успел выставить свою саблю, зазвенела сталь, Егора чуть не выбросило из седла, но конь вынес его.
Сзади грохнули два выстрела. Ефим Пятница стрелял в того, кто признал в нём холопа. Тот, схватившись за плечо, страшно завыл.
Вторая пуля, пущенная Арефием, угодила в того, что хотел ткнуть его пикой. Выстрел был в упор, нападавшему опалило лицо, а пуля оторвала ухо.
Сутолока, крики. Худой урядник, оскалившись, опять рубанул Егора, казак подставил саблю, отводя удар, и ткнул остриём, угодив в руку противника.
Яшка Бусый рубился сразу с двумя. Сабли мелькали в воздухе, кружась и падая вниз. Свист, звон.
Вытащив пистолет, Егор пальнул в худого урядника, но промахнулся. Тот ловко уклонился на сторону, но конь его испугался грохота и пламени и встал на дыбы. Урядник упал ему под копыта.
Оставшиеся без командиров, всадники Вишневецкого оторопели. Тут выстрелил и Яша, уловив момент. Он палил прямо в морду коня одного из противников. Лошадь сразу понесла, размахивая головой и спотыкаясь.
– Бежим! – крикнул Егор. Он опасался, что из села прискачет подмога.
Казаки помчались. Им вслед загремели запоздалые выстрелы, но никто за ними не погнался. Народ на дороге, с любопытством смотревший на схватку, разбегался по сторонам.
Выскочив в гору, казаки огляделись. Всадников не было видно.
– Тикать надо, – Арефий обтёр об кафтан правую руку, по ней текла кровь, зацепили его саблей.
– Ничего не потеряли? – спросил Егор. – Пистолеты заряжаем и едем. До Ковеля нам бы добраться к вечеру. Если Вишневецкий и впрямь враг Курбского, то его урядники туда не сунутся!
Снарядив пистолеты, и перевязав Арефию руку, казаки рысью пошли вслед за солнцем. Надо было торопиться. Только Арефий кричал Ефиму: – Ты ж здешний холоп, все дороги должен знать! Давай напрямки!
Ефим погрозил ему плетью: – Я тебе дам холоп! Отполосую вечером.
И хотя было не до смеха, Егор и Яша ухмылялись, поглядывая на двух спорщиков. Шли то рысью, то шагом, давая отдыхать коням. Наконец, когда лошади уже заметно устали, вдали показался город.
– Ковель, – сказал Егор. – Добрались.
В полдень откуда-то набежали тучи и заморосило. Андрей Курбский, князь Ярославский, князь Ковельский, погубитель Витебска, бич Казани, удачливый беглец от застенков московского царя, обладатель герба Льва, громко выругался. Спал туфель, одетый на босу ногу, и князь ступил в грязь.
– Кому было велено дорожку камнем проложить!? – закричал Курбский, стоя на одной ноге и пытаясь вздеть туфель на ногу. Но тот намок, покосился, в него набежала вода.
– Бездельники! – проворчал князь, подумал секунду, скинул второй туфель и пошагал босиком к дому. На крик из дверей выскочила челядь. Не обратив на них внимания, Курбский прошёл в дом и сел на мягкий стул возле окна. Грязные ноги он вытер об ковёр.
Подумал и натянул на них шерстяные носки.
– До ветру сходить, в грязи быть, – вздохнул князь.
Дверь в залу распахнулась, зашёл Пётр Вороновецкий, старый приятель, бежавший вместе с князем из Москвы.
– Что у тебя? – Курбский был не в духе.
– Гонцы от Вишневецкого, князя Андрея Ивановича, – Пётр прикрыл за собой дверь, подошёл ближе и прошептал: – С жалобой, что к тебе ехавшие московские засылы у него урядную стражу побили.
Курбский крякнул от удивления. С Андреем Вишневецким у него шла многолетняя война, бывали набеги и пленные и даже убитые. Но последнее время между ними царило молчаливое примирение.
– Какие засылы? Что случилось? – спросил он.
Оказывается, вчера возле Дубанино четыре московских казака, один из них беглый вишневецкий холоп, напали на стражу. Та на Юрьев день приехала в село, присматривать за порядком. Никого не убили, но один урядник с шишкой на голове, у второго рука сломана, у стражника ухо пулей порвали, ещё у одного пуля плечо ободрала, да лошадь ранили. Потом, после драки, уехали в Ковель.
– Кто такие? – князь приободрился. Хорошие новости Пётр принёс, давно пора Вишневецкому холку намять.
