– Ладно, но я-то вам зачем? – спросил Мирон, протягивая чашку за новой порцией кофе.
– Вы – Чёрный Ферзь, – пояснил рыжий. – Спаситель угнетённых.
– Что за бредятина? – очень хотелось выругаться.
– Ну подумайте сами, господин Орловский, – вздохнул похожий на корпората. – Загадочная фигура с сияющим мечом, освобождает из плена героя Плюса…
– Меч не сияет. Он чёрный, – буркнул Мирон.
– Это же метафора, как вы не понимаете? Символ, если хотите.
– Это вы подкупили Торгутай-Кирилтуха?
– Не подкупили, – сказал корпорат. – Перекупили. Когда он вас узнал, сразу устроил аукцион. Цена за вашу голову достигла отметки в пятьдесят миллионов коинов.
– Не ждите, что я верну долг.
Мирон просто не знал, что еще сказать. Впрочем, если речь действительно шла о корпорации – сумма не такая уж и крупная.
– Деньги для нас не проблема, – подтвердил его мысли тот, что в костюме. Мирон предположил, что он в этой троице главный. – Больший интерес для нас представляете вы сами. Как личность.
– Куда мы летим? – спросил Виталик.
Голос его стал тягучим, веки опустились. Мирон не успел отреагировать, как парнишка откинулся на мягкую спинку и тихонько засопел.
– Безобидное снотворное, – пояснил рыжий. – Нам нужно поговорить без свидетелей. К тому же, господин Озеров заслужил отдых.
– Завтра он проснётся другим человеком, – добавил тот, с тощими усиками. – Чистая ДНК, солидный счёт в банке…
– А как же его подписчики? – удивился Мирон. – Вы сказали, что это новый брэнд.
– Брэнд – скорее вы, господин Орловский. Виталий же, если позволите, не более чем инструмент. Для испытания опытного образца. Пока он был в трипе, мы устранили все недочёты и имплант-камера завтра поступит на рынок.
– А его приключения послужат отличным трамплином для продаж, – кивнул Мирон. – Ловко.
– Я уже говорил, – напомнил костюм. – Мы зарабатываем в Плюсе. В основном, на индустрии развлечений.
Что-то зашевелилось в памяти Мирона, какая-то мысль. Эти ребята, обладатели конвертоплана, вели себя знакомо. Слишком знакомо.
– Вы – анонимусы, – вдруг сказал он. – Просто вы переобулись. "Вышли из сумрака".
Все трое переглянулись, но ответил рыжий:
– Мы в вас не ошиблись, господин Орловский. Вы – именно тот, кто нам нужен.
– Не надо фамилий. Просто Мирон.
– Я Айзек, – протянул руку рыжий. – Вот этот сноб в хипстерском костюмчике – Леонид.
– А я Родригес, – сказал парень усиками.
– Вас действительно так зовут?
– Это настоящие имена, – пожал плечами рыжий Айзек. – Нам больше незачем прятаться.
– И что это за легальный бизнес, который вам так помог?
– Задумывались, кто поддерживает Нирвану после гибели Технозон? – спросил Леонид.
– Вот это мы и есть, – улыбнулся Родригес. – Независимые фирмы. Никакой монополии. Только здоровая конкуренция.
– Здоровая ли? – скептически переспросил Мирон. Он почувствовал, как волнами, плотными, как пенорол, накатывает усталость, и сделав над собой усилие, протянул пустую чашку рыжему. – А сделайте-ка мне еще по-ирландски. Кофе, кстати, можно не добавлять.
В этот момент Мирон дико завидовал Виталику, мирно сопящему в мягких объятиях страховочной сетки.
– Конкуренция оздоравливает экономику, – кивнул Леонид. Заставляет держаться в тонусе. Выдавать новые трэнды, совершенствовать технологии… И выбрасывает на обочину неконкурентосопособных.
– То есть, вы – такие себе санитары Плюса, – заметил Мирон.
– Не только Плюса, – сказал рыжий Айзек. И добавил, переглянувшись с остальными: – Наша задача – оздоровить весь социум. Целиком.
– Круто, – Мирон попробовал то, что ему предложили вместо кофе. Тёмная, цвета чая жидкость, с запахом можжевельника и лёгким привкусом древесного угля… В горле она оставляла ощущение огненно-ледяного метеорита. – Флаг вам в руки.
– Вы нам не верите, – заметил Родригес. Его тёмные и яркие, как вишни, глаза прищурились.
– Исторический опыт гласит, что управляющие структуры – будь то государства, религиозные конфессии или же корпорации – всегда объявляют себя "силами добра", – Мирон сделал кавычки в воздухе. – Так легче управлять массами. Легче находить оправдание своим неблаговидным поступкам. "Всё на благо человечества"… Боюсь, этот лозунг изжил себя не только морально, но и психологически.
– Ну, зачем вы так грубите? – заметил Леонид.
– Ой, простите, – Мирон аккуратно прицелился и поставил пустую чашку на стол. – Это так заметно? – перед глазами всё плыло. В голове шумело, конечности будто опустили в горячую воду. Он потряс головой, но лишь вызвал новый приступ головокружения. – Что вы мне подсыпали? – спросил он, еле шевеля губами. – Тоже снотворное?
– Всего лишь хороший виски, – сквозь туман улыбнулся Айзек. – Поспите. В запасе еще несколько часов.
Не дослушав, Мирон откинулся на спинку и мгновенно вырубился.
Снился ему Торгутай-Кирилтух, в дорогом деловом костюме и с электронными пушками вместо глаз…
***
– Наденьте, – рыжий Айзек протягивал ему обсидиановое, сплошь затемнённое яйцо. Мирон понял, что это шлем.
– Зачем?
– Вы же не хотите, чтобы вас узнали? Чтобы какой-нибудь дрон снял вас на камеру и тут же запостил видео в Плюс?
Конвертоплан уже никуда не летел. Виталика, а также Леонида с Родригесом не было.
Мирон потянулся и потёр ладонями лицо.
– Где мы? – спросил он. В прошлый раз он ответа не получил…
– В Минске, разумеется. Точнее, рядом, в пригороде. Здесь располагается наш филиал.
Айзек нажал на боковину стола, и тут же вся поверхность превратилась в экран. На экране возник пейзаж: пронзительно-голубое небо, ярко-зелёные холмы и белая вилла, похожая на ступенчатое пирожное безэ.
– Мы вот здесь, – указал он на один из выступов пирожного. – Чтобы войти внутрь, нужно преодолеть двадцать два метра открытого пространства, и я не могу гарантировать полную конфиденциальность. Вы сейчас – загадка номер один, Мирон. Некоторые готовы почти на всё, лишь бы узнать, кто такой Чёрный Ферзь.
– Почему я должен верить вам? – спросил Мирон, беря в руки шлем.
Гладкая поверхность приятно холодила ладони, в глянцевой тьме проступило отражение его лица. Чёлка сгорела, кожа на щеках, лбу и подбородке отваливалась тонкими чешуйками – пузыри ожогов давно полопались, под ними проступала новая, ярко-розовая кожа. Но в целом, в целом – это был он, Мирон. Никаких сомнений.
– Хотя бы потому, что мы вытащили вас из плена и до сих пор об этом никому не сообщили.
Рыжий Айзек улыбнулся бесконечно терпеливой улыбкой.
– Вы думаете, у меня нет выбора, – сказал Мирон. – Думаете, мне всё равно больше некуда идти.
– Мы всего лишь хотим, чтобы вы нас выслушали, – в глазах рыжего не появилось ни малейшего намёка на напряжение.
Или он говорит правду, или чертовски хорошо подготовлен, – подумал Мирон. – Об этом забывать нельзя. Я и сам – профессиональный врун.
Надев шлем, он шагнул из конвертоплана на пружинящее покрытие взлётной площадки.
– Где Виталик? – спросил он, пока рыжий вёл его к прозрачной стене здания.
– В данный момент – на операции. Ему меняют костный мозг. Рекластеризация ламинов – тоже наше изобретение…
– Так он перестанет расти?
– По большому счёту, он обретет новое тело. Более крепкое, более выносливое. И совершенно здоровое.
– Технология будущего?
– Уже настоящего, Мирон, – Айзек махнул рукой и стена перед ними разошлась, как протаявшая вакуоль. – Пока это безумно дорого, но через несколько лет мы оптимизируем процесс, и поставим операцию на поток.
– Для всех желающих?
– Разумеется. Технология перестройки ламинов даёт безграничные возможности. СПИД, рак, генетические заболевания…
– Вы можете баснословно разбогатеть, если придержите эти вещи лишь для избранных.
– Мы уже говорили: деньги – не проблема.
Они шли по прохладному коридору, полностью пустому. Мягкий, словно живой ворс на полу абсолютно глушил шум шагов.
– Тогда власть, – заметил Мирон. – Корпорации играют на рынке тоже не ради денег. Власть – самый крепкий наркотик.
– Не в том значении, которое придаёте этому слову вы, – этот голос был женским. Он звучал откуда-то сбоку, и Мирон подумал, что на стене находится динамик.
Но в следующий миг стена протаяла, обнаружив кабину лифта, а в ней – стройную белокурую девушку.
– Это Оссеан, – представил Айзек. – Глава отдела исследований иррационального интеллекта.
– Попросту говоря, поведенческих стереотипов толпы, – улыбнулась девушка. Кожа её, в отличие от волос, был очень смуглой, тёмно-кофейной. А зубы на её фоне такими же белыми, как и волосы. – Ахроматия, – добавила она. – Так называется моё заболевание. Это чтобы ты не гадал, почему я так странно выгляжу…
Мирон поймал себя на мысли, что действительно не может отвести глаз от её лица. Радужки глаз Оссеан были бледно-серебристыми, в них тёмными змейками ветвились кровеносные сосуды. Моргнув, он переключил внимание на свои ботинки – точнее то, что от них осталось после путешествия по степи, плена и пребывания в воде.
***
– Неохипстеры, – сказал Виталик. – Они не похожи на молодых руководителей начала двухтысячных. Никаких игр в тимбилдинг, никаких веганских заморочек. Осталась, пожалуй, любовь к зауженным костюмам и причёскам в стиле помпадур.
Мирону разрешили навестить парнишку на следующий день. Палата походила на надутый полиэтиленовый пузырь, с мембранным входом, не пропускающим бактерии.
Ему тоже пришлось пройти биообработку, а еще надеть маску-фильтр и перчатки – у Виталика еще не было естественного иммунитета.
Для его запуска понадобится бомбардировка кожи пучками радио-излучения, – так объяснил Айзек, пока вёл его к палате.
– Им можно доверять? – спросил Мирон. – Ты знаком с ними дольше, чем я, так что…
– Настолько, насколько это возможно по отношению к людям, облеченным неограниченной властью, – пожал плечами Виталик.
Под больничным халатом проступали тощие, похожие на куриные косточки, ключицы. Руки вылезали из рукавов сантиметров на двадцать.
– Оссеан сказала, что они пытаются не допустить какой-то жопы, которая должна, по их расчётам, случиться в самое ближайшее время.
– Я не настолько знаком с верхушкой, – покачал головой Виталик. – Всего лишь подопытный кролик, помнишь?
– Ты социолог, – сказал Мирон. – И понимаешь в этой муре больше, чем я. А еще я тебе доверяю.
– Почему?
